|
|
Ночь набатом стучится в окно,
И фонарь жжёт стилетом-лучом
Мою тень… будто мне всё равно
…Извивается тьма за плечом…
Будто светом пронзит не меня,
Не меня темень жадная съест!
Жду, что кто-то закроет, храня
Одинокую душу как перст.
Прочитаю странички, как сон,
Перешёптывая облака…
Может кто-то со мной в унисон
Слышит ритм, дробящий бока?
Не хочу!... Ночь привычно заткнёт
Створ беззвучно раззявленных губ.
Отпусти!… Свет тихонько вздохнёт
Не разжав своих колющих рук…
Молча плачу, пытаясь понять:
Виновата я или права,
Когда ночью даю убивать
Нерождённые мною слова?
* * *
Она не стала сбывшейся мечтой,
Тщетны капканы и силки традиций,
И, как мечта, теперь былой покой,
А прежний опыт вовсе не годится.
Темно и стыло, тусклое стекло
Глотает свет, дробя его на блики,
И не приемлет мой земной поклон
Учитель и мучитель наш великий.
Переиначен до забвенья быт,
Примет знакомых звук и вес сносились,
Азарт успеха славного забыт,
Иссяк кураж вчерашнего посыла.
Лишь редких вспышек сполохи в упор
На гранях одиноких озарений,
Надежд неясных бесполезный вздор,
Да мыслей перепуганные тени.
И не поймать, не утвердить в виске,
Мелькнёт и канет золотом намёка,
Мгновенье повисев на волоске
И отрываясь трепетно до срока.
Сны, влюбленные в себя,
Снятся по ночам маньякам.
Биография твоя –
Жизнь от страха и до страха.
География твоих
Добровольных умираний
Не внушает аппетит
Для прогулок слишком ранних.
Анатомия войны –
Абсолютная стихия
Выйди в зарево луны –
Мы померяемся силой.
5116
Две женщины идут по песку,
Оставляя темнеющие следы.
У молодой зелёный наряд.
У второй пронзительный взгляд.
Тихо между собой говорят.
(Если прикоснуться к виску,
Услышится шум воды.)
Одна останавливается. Постой.
Видишь, кого-то несет прибой
У полосы голубой?
Кто-то – смотри – невозможно мёртв.
Кого-то на свете нет.
Одна печально встаёт над ним.
Другая молвит: это мой сын.
(Но не был он сыном им.)
И это всё горький и сладкий мёд.
И это всё жизнь и свет.
Коррозия не страшна
Ржавчина не одолеет
Механическую руку
Изготовленную из высоко технологических сплавов
Обменяться рукопожатием
Не советуем с нею
Слишком мощная гидравлика
Чересчур крепкое давление
Колец и браслетов не нужно
Одевать на руку эту
Она и так металлирует
Она и так великолепна
А главное любой вандал проклятый
Побоится совершить акт вандализма
Над рукой нежно машущей
Дружелюбно нам на прощание.
Сегодня, 15-го декабря, в 10 часов 42 минуты на свет появилась моя дочь! Вес 3 кг, рост 50 см. Красавица! Мама чувствует себя хорошо.
Ура!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
На этой лодке с детского рисунка
так радужны и радость, и печаль...
Останься, детка, глупенькая, юнга,
к чему добротный, но чужой причал?
Не разрывай божественный листочек!
Как звонкий парус, замолчавший кротко,
он снова поведёт тебя... А впрочем,
куда ты денешься с подводной лодки?..
Бог с тобой, золотая рыбка.
Как в ладонях ты ярко горишь.
Как игрушка – твоя улыбка.
Не гляди на меня.
Ты принцесса своих угодий.
Но в печальном окрасе дня
Ты горишь совсем не по моде:
Пожалей меня.
Тридцать лет ты ловила, три года,
Я во тьме пробирался по дну.
Пил глотками горькую воду.
Эта правда горька.
А теперь на моих ладонях
Мир пылающий тихо уснул.
Улыбается, как икона.
Как слеза, благодать горька.
Отпусти меня в эти волны –
Буду я в парусах или без.
До краев океаном полный
И тобой.
Только тело вверху золотое
Шевельнет плавником из небес,
И с любовью и тихим покоем:
«Бог с тобой».
- ...Вы же все тут суки! Су-уки! - завизжал Еврипид, пятясь к колонне. Матрос хотел врезать ему прикладом раздолбанной трехлинейки, но промахнулся и угодил по гладкому мрамору. Приклад крякнул и с веселым треском разлетелся на куски. - Ах, ты, блядина! – огорченно взревел бескозырник, разглядывая жалкие обломки грозного доселе оружия, – Ну, ты, Еврипидор, ответишь мне сейчас за порчу революционного имущества! Но поэт, подхватив руками полы хитона, уже нёсся в прохладную темень храма. Второй матрос выхватил чудовищный маузер и попытался поймать его на мушку, но прихотливо бессистемное расположение колонн делало этот замысел нереальным. Он все же выстрелил наугад, и пуля, хитро отрикошетив, чмокнулась в живот товарищу. Напарник, недоуменно матерясь, рухнул на каменные плиты. Ещё не понимая, что происходит, новый Робин Гуд шмальнул второй раз, и пуля опять бумерангом вернулась, попав в висевшую у него на поясном ремне гранату. Раздавшийся взрыв прозвучал, как салют в честь благополучного освобождения Еврипида от смертельной опасности. А он, ничего не зная, продолжал, как олень, мчаться, скинув на ходу для скорости сандалии и хитон. Достигнув полного мрака и окончательно перестав ориентироваться, беглец с размаху влетел лбом в очередную колонну и свалился без сознания. Раненый в живот матрос пришел в себя и негнущимися пальцами попытался скрутить козью ногу. - Убёг, гаденыш, - бормотал он, с изумлением рассматривая кровавую требуху, оставшуюся от приятеля, - но за нас отомстят! Потомки ещё скажут нам спа..., – и краснофлотец ушел из жизни, не успев докурить последней самокрутки. Через некоторое время из чрева храма выползла хмурая гидра контрреволюции и, смачно чавкая, подъела останки матросского пикета. Когда она, вылизав всё до блеска, скрылась, ничто уже больше не напоминало о недавно разыгравшейся трагедии, если не считать нескольких небольших сколов и трещин на мраморных зеркалах античных колонн.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1170... ...1180... ...1190... ...1200... 1208 1209 1210 1211 1212 1213 1214 1215 1216 1217 1218 ...1220... ...1230... ...1240... ...1250... ...1260... ...1300... ...1350...
|