|
|
Жизнь ковром под ноги
стелила даты,
ежедневный путь свой
верша по кругу,
и ещё не знали мы,
что богаты –
тем, что бесконечно
нужны друг другу.
Но, теряя свет,
продолжалась осень ...
Наносил октябрь водяные знаки
на пергаментных,
жёлтых листьев россыпь,
И, свои воздушные строя замки,
всё просторнее становилось небо,
всё прозрачнее обнажались дали ...
И в цветные сны
превращалась небыль,
но что делать с ней –
мы ещё не знали.
На лоне похмельных селений приволье затворникам
В полоне пологих холмов забывать города,
Скучать без привычных свиданий в мансарде по вторникам,
Обманывать время, растягивать и коротать.
Мечты – концентратом, отравой, красиво заверченной
(кило апельсинов – понюшка того порошка),
кино – испеченье судьбы несолёной, да перченной,
со всенепременным сиянием лика божка.
Толпой у одра каждый день собираю товарищей,
Меня забывающих ныне, и прежде, и впредь,
Страдать обо мне, никогда ни о ком не страдающей,
Познавшей мираж воплощенья созвучия “смерть”.
Отсутствую всюду, но знаю, что как называется,
Почём молоко и когда перемена погод.
И всласть доживёт осчастливленная бесприданница.
И в лад закружившейся скрипке подхрюкнет фагот.
Эй ты,
человек!!!..
(Ч-ек!!..)
Комо-чек
розовой слизи проснувшейся,
изогнувший
дезоксирибонуклеиновую кислоту
в двойную спираль…
(Господняя Срань!..)
В такую рань
кромешную,
кроме
того,
(кого?..)
который открыл кран
(в небе?..)
В собственной ванной!
Едва только
успел встать с дивана,
не успев при этом
глаза продрать…
(Едрёна Мать!..)
И кто выдумал
только
эту работу?
Нет даже крохотной толики
охоты
променять
живую теплынь одеял
(едрёна мать…)
на тупую необходимость
пилить в этот задолбанный филиал
то ли академии наук,
то ли другого какого
гнезда зажравшихся сук…
Вначале пешком,
потом на автобусе,
а ещё в трамвае,
матерясь,
то ли по привычке,
то ли от безысходности,
(ну…)
на страну,
где живём
или, – правильней, – проживаем
жизнь,
отмеренную
дезоксирибонуклеиновой кислотой,
той
знать про которую –
полный отстой.
(Про кого?..
Про жизнь?..
Или
про кислоту?..)
Знаешь, –
выполни мою мечту:
засунь все свои вопросы
в вечную
мерзлоту!
Сядь на горшок почитай стишок.
Между тем – зима.
Скоро выходить.
Как хорош и холоден твой снежок
И как просто счастливым быть.
А теперь представь – волк сидит в кустах,
Говорит: я долго
За тобой слежу.
Твоя белая жизнь уже не чиста.
Хочешь, я тебе покажу?
Открывая шкаф с мячиком на двери,
Покидая вечер
Продленного дня,
Тычешь ему в морду: смотри, смотри.
А теперь отпусти меня.
Господи, помилуй, сейчас и здесь
Раба Божьего твоего.
Я уже выхожу, я вышел весь
В ослепительно белое Рождество.
«Я помню» чудную котлету,
её отведал по билету
полубезумной лотереи,
болтаясь на заплате реи
трофической разбитой лодки
с замятым словом правды в глотке,
но оказалась та котлета
обрывком жалким эполета,
полученным за выкат лет …
любви … не ешьте Вы котлет.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1160... ...1170... ...1180... ...1190... ...1200... 1205 1206 1207 1208 1209 1210 1211 1212 1213 1214 1215 ...1220... ...1230... ...1240... ...1250... ...1260... ...1300... ...1350...
|