Когда-то очень-очень давно коровы и быки жили порознь. И даже не знали ничего друг о друге. Коровы тогда починали от ослов – ослы всегда были отличными любовниками, – и коровы, пожалуй, первыми открыли у них эти свойства. Ну а быки в те давние времена спаривались с овцами. Просто передать невозможно как они любили этих чудесных, маленьких и ужасно сексапильных овечек. А овечки любили быков. Да и как, скажите, было их не любить? Ведь быки – такие большие, мускулистые, и любиться с ними – сплошное удовольствие. К тому же овечки ещё и боялись немного своих быков, – самую малость боялись, но этот страх увеличивал их удовольствие почти до умопомрачения. Ну и конечно от этой любви у овечек рождались дети. Кстати, потомки этих детей и теперь ещё сохранились на юге Гренландии. Местные жители называют их овцебыками.
У коров же рождались, естественно, ослы. Интересно, что сразу после рождения они уходили от матерей, чтобы расти среди других ослов. Но потом, когда ослы вырастали, и начинали, вырастая, испытывать жгучую сексуальную потребность, – они по ночам подкрадывались к мирно дремлющему стаду коров, и, не глядя, не разбирая ничего и никого, в диком исступлении бросались и овладевали ближайшей тёлкой. Ну и конечно частенько случалось так, что молодой осёл делил свою первую любовь с собственной матерью, а то и бабкой – ведь кто ж их там разберёт коров этих, да ещё и в такой темнотище.
Одним словом, как это и должно было произойти при постоянном кровосмешении ослиная порода постепенно вырождалась, и в конце концов, стала той, какую мы знаем теперь. А вот если бы вы хоть раз увидели бы прежнего осла... Да-а-а... Правда, одно свойство сохранилось у них до сих пор: ослы по-прежнему отличные любовники.
Однако вы наверное поняли, что раз новорожденные ослы уходили от своих матерей тот час же после рождения, то это значит, что они и не пили коровьего молока. Но куда же оно тогда девалось, раз его некому было пить? Не нужно беспокоиться. Всё конечно же разрешилось самым удовлетворительным образом: ведь давно известно, что природа не терпит нигде даже самой маленькой пустоты; и раз у таких чудесных животных, как коровы, по чистой случайности да ослиному недомыслию оказался избыток молока, значит непременно должен был явиться кто-то, кто бы это молоко у коров отсасывал. И очевидно только для этой цели появился особый вид крошечных смешных обезьянок, которые во множестве путешествовали всегда со стадами коров и очень любили коровье молоко. Да, собственно, ничем больше они и не питались.
Ну а коровам приходилось позволять обезьянкам отсасывать молоко из вымени, чтобы оно не застоялось и не прокисло, отчего коровы могли бы тяжело заболеть, а то и вовсе исчезнуть с лица земли, как, например, печальной памяти – динозавры, у которых на их беду, – никто не мог отсосать молоко – очень уж они были большие.
Так что с этими обезьянками у коров образовался стойкий природный симбиоз, который мог бы существовать к общему удовольствию ещё долгие тысячелетия, однако... в это время началась война , и обезьянки тотчас куда-то исчезли. Теперь конечно трудно установить – что же именно произошло тогда? Может быть маленькие и, по сути, совершенно беззащитные обезьянки просто испугались?.. Возможно, что они уже не могли поспевать за быстрыми перемещениями войск?.. Ну или там, молоко у воюющих коров стало вдруг невкусным?.. Однако, факт остаётся фактом – обезьянок не стало.
Заменители, правда, нашлись довольно быстро: коров стали выдаивать козодои, которые, когда-то, очень давно начали свою поистине легендарную деятельность с обыкновенных коз, отчего и получили такое своё название. Но постепенно кругозор у них расширялся, а вместе с ним росли и аппетиты: козодои стали доить лошадей, антилоп, верблюдиц, кстати, выдаивали они и овечек, за что быки жестоко возненавидели козодоев: быкам казалось, что тут есть повод для ревности. Представляете? Хотя конечно, – если во всём на свете искать себе повод для ревности... Ну представьте себе, – что такого особенного могло у овечек получиться с козодоями?.. Представили?..
Да козодоям не это и нужно было. Они и без того разошлись не на шутку: тибетские – доили ячих, южноамериканские – лам, (не тибетских конечно,.. простите за дурацкий каламбур – тогда ведь в Тибете никаких лам ещё и в помине не было) а австралийские так даже умудрялись забираться в сумки к кенгуру и выдаивать вкусное кенгуровое молоко. Вот только до коров козодои ну никак не могли добраться, как не пытались. И если бы не война, – кто знает, попробовали б они когда-нибудь сладкого, на божественный нектар похожего, коровьего молока... Однако “история не знает сослагательного наклонения”, ( совершенно непонятная поговорка. И на поговорку-то не очень похожа) и война таки случилась. Случилась война, обезьянки все перепугались и исчезли... А козодоям война была нипочём – ведь они умели летать.
Здесь конечно можно было бы заподозрить, что именно козодои и спровоцировали всю эту знаменитую войну одной из своих дьявольских интриг. Но для таких ответственных утверждений необходимо иметь достаточные доказательства. А что имеем мы? Некоторые, весьма разрозненные факты, причём косвенные. Косвенные! Вот ведь в чём вся загвоздка. Эти самые факты ещё могли бы лечь в основу отдельного, серьёзного исследования на эту тему, но сейчас мы с уверенностью можем утверждать только одно: война действительно началась!
Война началась, как этого и ожидали, – из-за пастбищ. Первые стычки небольших бычьих разъездов с коровьими авангардами, конечно не сразу привели к развёрнутым и непосредственно военным действиям: травы им пока хватило и отряды мирно разошлись восвояси. Но всем стало ясно, что широкомасштабных военных действий не избежать. И тогда коровы первыми решились на удар:
Выбрав время, когда у овечек наступила пора течки, и, обезумевшие от страсти быки ни о чём, кроме совокупления не могли и помыслить, они неожиданным и дерзким марш-броском вторглись на альпийские луга – в самую главную бычью житницу. И почти полностью их объели. Когда же, явно ослабевшие от любовных трудов быки попытались отбить угодья назад, коровы, не принимая боя, преспокойно ушли в пойму Дуная, на своё богатое разнотравье, оставив быкам лишь оголённую, чёрную землю, сплошь покрытую издевательски свежими коровьими лепёшками.
Да и вообще в начале войны коровы явно брали верх над быками, которые воевали слишком уж однообразно: выстраивались “свиньёй”, и, ужасно грозные с виду, атаковали поле битвы. Но ведь “свинья” она свинья и есть, а это значит, что вся трава доставалась только первым рядам клина, зато задние, не получая пищи, и на собственных желудках чувствуя всю степень несправедливости со стороны своих военачальников, довольно быстро теряли боеспособность и обращались иногда даже в бегство, рассеиваясь по окрестным лесам, где могли добыть себе лишь скудный и невкусный подножный корм. Коровы же спокойно расступались, пропуская этот поредевший и не могущий нанести пастбищу большого урона клин; после чего начинали планомерно охватывать поле боя с флангов, беря его “в клещи”, постепенно сжимая его со всех сторон таким образом, что наступающие цепи не оставляли быкам никаких шансов. И никакой травы.
Быки конечно почувствовали, что могут легко проиграть войну, и попробовали изменить тактику: они стали окружать свои пастбища непроходимыми преградами. Однако тут к делу подключились ослы, которые, естественно, были на стороне коров. Эти мощные, красивые животные, используя свои острые и широкие как лопаты копыта, в мановение ока прорывали для коров подкопы, а уж когда те оказывались по ту сторону, воздвигнутых быками преград, – они уничтожали всё. Тут можно вспомнить, что и у быков тоже были союзники – их маленькие славные овечки. Но разве могли они хоть что-нибудь противопоставить ослам? Конечно же эти крошки, эти милые и ужасно сексапильные создания, быстро слабели под мощным натиском красавцев-ослов, и... отдавались им, стыдливо потупляя при этом свои овечьи прекрасные глазки.
Такое вероломство со стороны таких, всегда преданных, овечек окончательно деморализовало бычьи войска, и они, в панике начали почти без боя сдавать пастбище за пастбищем. Казалось – это конец, и быки как вид должны в самое ближайшее время бесследно исчезнуть с лица земли. Ведь уже то тут, то там вспыхивали бунты, и от общего войска откалывались довольно большие отряды, надеясь спастись в глухих лесах (если рядом были глухие леса). Там они постепенно теряли бычий облик, превращаясь в презренных лесных бродяг и разбойников – зубров. Если же поблизости оказывались не обычные глухие леса, а, например, ещё более глухие джунгли, то быки деградировали ещё быстрее и становились буйволами, оканчивая свои не очень-то славные дни, утонув по самые глаза в жидкую, зловонную грязь. Погрузившись в эту грязь навеки. И не только телом, но уже всеми своими помыслами и самой душой (если конечно может у буйвола быть какая-нибудь душа). На-ве-ки... И только очень-очень редко, фантастической и немыслимой грёзой всплывало в памяти из самых глубин этой топи – воспоминание,.. нет, только лишь тень воспоминания,.. что-то отрывочное и несвязное: вкус эдельвейса с альпийских пастбищ... или пленительные, до боли пленительные кудри вероломной овечки... И тогда буйволы плакали. Хотя и этого нельзя утверждать с полной уверенностью: ведь когда буйвол лежит в своём болоте, не поверхности от него можно наблюдать одни только глаза. А значит, если с них и стекали какие-нибудь слёзы, то ведь они должны были тут же смешиваться с остальной грязью, и стало быть, зафиксировать такой плач с должной научной добросовестностью – невозможно...
Вот ведь как могло окончить свои дни некогда могущественное бычье племя. А коровы конечно торжествовали, и в опьянении от, казалось бы, такой близкой и неизбежной победы, уже стали делить между собой сферы влияния в будущем, послевоенном мире, как тут, совершенно неожиданно быки нашли и применили новое и небывало сокрушительное по своей силе оружие. Оказалось, что мычание быков, отличаясь от коровьего некоторыми частотными характеристиками, при определённой интенсивности звукового потока, который, как выяснилось в эксперименте, может быть с успехом генерирован примерно ста двадцатью быками, замычавшими одновременно, резонирует с частотой сердечных сокращений козодоя, и вызывает тем самым разрыв его миокарда. Ну и, соответственно, смерть. Однако нужно всё время помнить, что для достижения решающего эффекта необходимо абсолютно синхронное мычание и именно ста двадцати взрослых, то есть достигших трёхлетнего возраста, быков.
Когда всё это было установлено, командование спешно приступило к формированию особых “акустических” рот, но успех от применения этих рот превзошёл даже самые смелые ожидания. Итак, первый акустический удар был нанесён быками в восточных Карпатах, немного южнее современного Львова. Две роты по сто двадцать отборных быков-трёхлеток в каждой нанесли всего два залпа, и, уничтожив всех козодоев на площади примерно пятнадцати квадратных километров. После чего быки отступили, оставив хорошо замаскированные наблюдательные посты, которые и предоставили исчерпывающий отчёт обо всём, что произошло впоследствии.
А начинались события вполне обычно, и в первый вечер коровы скорее удивились, когда в привычный час они почему-то не дождались положенного прилёта козодоев. И хотя переполненные вымя беспокоили их, ничего особенно ужасного от такого, явно ведь временного , неудобства наши парнокопытные не испытали: “Завтра птицы явятся как обычно и отдоят двойную порцию, вот и всё” – размышляли они довольно лениво, лениво же и никуда не торопясь, перетирая своими мощными челюстями сочную травяную жвачку. Но назавтра козодоев не было опять, и многие коровы всю ночь не спали, мыча от боли, да ещё и не давали при этом уснуть остальным – более терпеливым. На третий день молоко начало прокисать, и у некоторых, особенно обильно евших в эти дни коров, из вымени стал подтекать гной. Через пять дней практически ни одна корова уже не могла подняться на ноги, многие потеряли сознание, многие бредили, так как у большинства начался перитонит, и над лагерем повис невыносимый смрад от разлагающихся молочных желёз. На двенадцатый день всё было кончено. Лагерь представлял собой ужасное зрелище, и если бы я не боялся прослыть излишне чувствительным, то употребил бы гораздо более сильные выражения, – например, – душераздирающее. И было от чего прийти в ужас: тут и там валялись мёртвые коровьи тела с раздувшимися до невероятных размеров животами; у многих их животы лопнули, вывалив из себя наружу груды гниющих внутренностей; невероятные триллиарды мух покрывали туши сплошным, тошнотно шевелящимся ковром, но ещё большие их тучи висели в воздухе, непрерывно гудя и порой буквально закрывая собой солнце.
Конечно наблюдатели поспешили скорее убраться со своих постов, не в силах терпеть немыслимую вонь и вполне обоснованно опасаясь заразы, которую вездесущие мухи могли занести им с разлагающихся коров. Но, несмотря на спешку, доклад их оказался весьма подробным и содержал в себе даже такую, на первый взгляд несущественную, информацию, как масть коров, павших первыми и угол наклона рогов по отношению к черепу у особенно долго сопротивлявшихся смерти животных (каковые данные, как выяснилось позднее, плотно коррелировали между собой). Но даже если отбросить всю эту поразительную для боевых условий скрупулёзность и перегруженность чисто научными данными, всё равно голый и практический смысл доклада был ясен с первых же страниц: мощная, отлично обученная и дисциплинированная дивизия врага, десять тысяч отборных коров уничтожены полностью и без малейших, со стороны нанёсших столь сокрушительный удар быков, потерь.
Разумеется, после такого успеха, воодушевлённые быки начали применять свои “акустические удары” повсеместно и всякий раз с одинаково-ошеломляющим результатом. Чаша весов неумолимо стала клониться на их сторону. И коровам срочно нужно было искать какой-то действенный способ борьбы с этим супероружием. Или немедленно капитулировать... Или быть истреблёнными до последней глупой бурёнки...
Способ был найден! С самого начала коровам было ясно, что главное – полностью исключить возможность сосредоточения в одном месте этих самых бычков-трёхлеток… Но как? И тогда было решено подпустить к бычкам овечек! Да-да, ведь овечки теперь были в полной власти своих новых, совершенно восхитительных возлюбленных – ослов, и готовы были ради них на любую пакость. Оставалось разработать правильный план.
Согласно этому плану в расположении готовой к бою акустической роты откуда ни возьмись появлялись двадцать-двадцать пять самых маленьких, самых очаровательных и самых сексапильных овечек… И всё… Потому что в ту же самую минуту совершенно обезумевшие быки, вовсю напрягая свои «копья», набрасывались на этих кудрявых бестий, и немедленно… совокуплялись,.. и совокуплялись,.. и, опять же, совокуплялись с этими гнусными, коварными, но уж очень сладостными предательницами. А воздержание их было столь долго, что проходила ночь, потом проходил день, потом снова проходила ночь,.. и ещё,.. и ещё одна,.. и две,.. и три,.. а вопли и стоны любовных схваток не утихали над лагерем. А когда, наконец, быки обессилевали, и, шатаясь покидали своих «подруг», то даже слабого блеяния не могли выдавить из себя воины, призванные мощным совместным мычанием разить неприятеля насмерть.
Вот так и продолжалась эта война. То одна сторона брала верх, то, изобретая новые, всё более коварные и изощрённые орудия битвы, – другая. То почему-то вдруг утихали на время боевые действия, чтобы вспыхнуть с ещё большим ожесточением и непримиримостью. И проходили века, и даже из веков постепенно складывались уже тысячелетия, а смертоносная война эта продолжалась, продолжалась и продолжалась. Она словно бы приобрела черты некоего постоянства и такой обязательной принадлежности, без которой планета просто не сможет уже существовать. Давно умерли те, кто помнил, как ему рассказывали, про то, что в древних и, увы, утраченных книгах было написано, будто некогда существовали таинственные легенды, повествующие якобы о таких странных временах, когда никакой войны ещё не было.
Поэтому то, что случилось вдруг, без сомнения потрясло до самого основания весь уклад тогдашней жизни, и могучее эхо события, – из тех, что раз и навсегда изменяют лик планеты, – докатилось до самых отдалённых её уголков, производя смятение и подлинный переворот в головах и сердцах. Что же произошло? А как раз то, чего естественно ожидали меньше всего: вернулись, откуда ни возьмись, те самые обезьянки, – помните?.. Ну, которые ещё так любили коровье молоко, и исчезли сразу, едва началась война. Нет никаких достоверных сведений о том, где они пропадали всю эту пропасть времени, чем питались и что делали. Но одно можно было утверждать со всей определённостью: долгое отсутствие явно пошло им на пользу. Дело в том, что обезьянки значительно увеличились в размерах, с их тел выпала большая часть шерсти, и, чтобы не замерзнуть они вынуждены были наматывать на себя всё, что попадалось под руку, но, судя по всему, чувствовали себя при этом великолепно. Эти бывшие обезьянки научились довольно бойко разговаривать, и можно было слышать, как они, тараторя между собой, называют себя – «люди». Но зато в самом главном они совершенно не изменились: им по-прежнему очень нравилось коровье молоко. Правда теперь они уже не хотели снова ходить следом за стадами, ожидая, когда же милостивые коровы позволят им полакомиться свежим молочком. Я уже говорил, что они сделались жутко ленивыми? Да-да, и ещё жадными сверх всякой меры, а потому принялись отлавливать коров и даже запирать их в специальных загонах, чтобы молоко всегда было у них под рукой. Однако молока им теперь требовалось не в пример много, а потому всё больше коров оказывались в загонах, отдавая своё молоко по первому же требованию бывших обезьянок. И надо сказать, что эти обезьянки или, с позволения сказать «люди», сделались теперь существами грубыми, неразборчивыми, да и попросту подслеповатыми, а потому в загонах скоро оказалось и довольно много быков, которых люди совершенно не умели отличать от, имеющих конечно же кардинально иное строение, коров. И бездарная эта ловля продолжалась, надо сказать, довольно долго. До тех пор, пока они не поймали и не заперли всех коров и всех быков, которые жили на Земле.
А очень скоро выяснилось, что эти самые «люди», кроме коровьего молока, очень любят ещё и бычье мясо, и чтобы есть его – убивают быков (ну и коров, разумеется. Про подслеповатость помните?)
Вот это и прекратило полностью и навсегда войну между быками и коровами. Потому что какая уж тут война, когда у тебя с врагом вдруг появляется общая беда, и общая неволя, и общая смерть. И война закончилась. А потом… ну, нельзя же жить всё время с кем-то под одной крышей и не заняться, в конце концов, с ним любовью … И появились телята… И началась новая эпоха…
В отношениях между быками и коровами…
