|
|
* * *
Что судьба наша – ночь да вьюга…
Мы узнали во тьме друг друга,
Дождь стучал по случайной кровле,
Ты сказала: «Одной мы крови…»
Ты сказала, а я поверил –
Совпадали все сны-поверья,
И – по другу тоска остра…
Ты сказала – а я поверил,
И, как пёс – до утра, под дверью,
Охранял я твой сон, сестра…
.
* * *
Вернулся муж – амбре чужих духов
Витает в доме – вот ходок пребойкий!
Слегка смущён, почти на всё готов
С порога для меня: хоть в бой, хоть в койку.
Командировка – брачный перерыв,
А в жизни не бывает перерыва,
Но я, на кухне мужу стол накрыв,
Бутылочку армянского открыла
За встречу выпить – правильный закон,
Традиция, и, чокаясь с ним дружно,
Я вижу, как в себя приходит он,
Всё менее растерян и сконфужен.
Ревную ль мужа? Нет – закрыта дверь!
Семья и дом по мне – не поле брани. . .
Тревога – с кем мой милый друг теперь? –
Меня заводит и до боли ранит.
Я видел: тусклый Март, а этот луч
Сквозь занавеску, как мираж в пустыне,
Как сказочный кораблик из-за туч,
Как то, что в тесном подреберье стынет…
Что не взбредет, когда не можешь спать,
Когда без сил от долгого томленья?
Кружиться, улетать и прилетать,
И вязнуть в дреме мухой из варенья.
Тот яркий бред, придуманный не мной,
В бессоннице последнею усладой
Растает, а протяжный голос твой,
Мой тусклый Март, нежнее шоколада.
И луч, и лень, и бесконечный день,
И снова я туплю в экран дурацкий,
Где «Милки Уэй» какой-то старый пень
Перепирает в ридный «Шлях Чумацкий»…
* * *
Ручки мои падали
В жёлтые пески,
Ласкою не радуя
Посреди тоски,
И лежат, незрячие,
Тихо не у дел,
Были дни горячие,
Но поспел пострел,
Оборвалась ниточка,
Лопнула струна,
Девочка-finit-очка
Стала мне жена,
Стала речка озером,
В омуте сомы
Жирно заелозили,
Ряска у кормы. . .
Яблоки оскоминой,
Не дозрев, свербят,
Ухватив соломину,
Оглянусь назад,
Там в тумане бабушка
Машет мне рукой. . .
Нескладушки-ладушки,
Жизни упокой.
Я – странник. Одинокий луч.
Но, странным образом, в пустыне
людских осоловевших туч,
согрею ту, чье сердце стынет.
Ей спеть захочется, не спать,
среди весеннего томленья –
и станет в гости прилетать
небесный ангел Дня варенья.
Он обручит ее со мной,
такою горькою усладой –
не будет сладу, я же твой…
любимый привкус шоколада.
Но снова март, и в женский день
стою, влюбленный и дурацкий –
Мой вольный ветер! Взъерепень
постылый быт, как шлях чумацкий!
..или такие оконцовочки:
"...ты вольным ветром взъерепень
мой пыльный путь, как шлях чумацкий!"
(вариант –
"Мой вольный ветер, взъерепень,
дорожки к теще шлях чумацкий"))..
 ПОЭТ, ОРГАЗМ И СЧЕТ ЗА ГАЗ или «О – НЕТ» АВТОРУЧКЕ Когда поэт дошел до ручки – Он тихо так себе лежит, Считает дни он до получки, И на щеке слеза дрожит. Но вдруг к нему ворвется Жучка,Оближет щеки, губы, нос, И схватит в зубы авторучку,И тявкнет: мол, не спи, матрос!..И – тут же – рифма: «Жучка – тучка»!..И мысли – в очередь с версту!.. И пальцы просятся уж к ручке,А ручка – к белому листу!...Но тут – на пол-пути к бумаге!.. -Вдруг на счета наткнется глаз – И... не до рифм уж бедолаге: Свет... Телефон... Квартира... Газ.... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ...И ручка, молча, рядом ляжет, И в темноте, вдруг, через час,Наденет колпачок и скажет:«Не страшно... В следующий раз...».
* * *
Когда поэт дошёл до ручки,
То он лежит себе, лежит
В алкоголической отключке,
Гоняя белок миражи.
Порою столько разведётся
Разнообразнейших зверьков,
Что психиатр содрогнётся,
Который ко всему готов,
Когда по вызову соседей
Он в неотложке и в ночи
Спасать поэта спешно едет,
Коль тот до ручки заторчит.
. . .
Дверь вскроют bosch-евской «болгаркой»,
А за столом сидит поэт -
В обнимку с Музою и "Старкой"
Стихи вгоняет в Интернет. . .
В белом свете стынь.
В черном поле стог.
Через две версты
Лег Владивосток.
Белизна домов.
Чернота воды.
(...Бились волны в мол.
Были проводы.
Тайны всех морей
Упирались в пирс.
Зло твой брат смотрел,
Разбавляя спирт.
Гостем холостым
Был я, а потом
Одевалась ты
В белое пальто.
В утро грустное
Падал крупный град.
Бывший друг стоял –
Чернокудрый брат.
Ветер тучи гнал,
И сгонял плоты,
Пьяный грузчик нам
Пел про «яблонь дым»...
А потом – вагон,
Долгий путь, чаи,
Нет друзей, врагов,
Есть – попутчики...
И на много лет –
Строчка беглая...)
Утро темное...
Точка белая...
Когда поэта нет у ручки,
она лежит себе, лежит,
она лежит себе в отключке,
безукоризненно лежит!
Ему навстречу – встрепенется,
слезой чернильною дрожа,
губами строчки прикоснётся,
и возлетит её душа!
И в белом инее бумаги,
проступят синие глаза,
и в нежной песенной отваге
сольются МОЖНО и НЕЛЬЗЯ.
И, зацепившись за колючку,
нежданной рифмы, задрожит
в оргазме тихом авторучка
и, вновь, без памяти лежит…
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1110... ...1120... ...1130... ...1140... 1143 1144 1145 1146 1147 1148 1149 1150 1151 1152 1153 ...1160... ...1170... ...1180... ...1190... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|