ШКОЛЬНЫЙ КАБИНЕТ ЛИТЕРАТУРЫ.  

Над доской портреты классиков, а на противоположной стене выписанная гуашью по ватману цитата из Пушкина: «Глаголом жечь сердца людей». В кабинете нет никого, кроме щуплого белобрысого старшеклассника, который, балансируя на двух составленных друг на друга стульях, красным маркером что-то приписывает к цитате. Не успев дорисовать жирный финальный восклицательный знак, мальчик всё же падает с неустойчивой конструкции, но приземляется удачно. Придвинув стулья к последней парте, небрежно закидывает за плечи лежавший на полу рюкзак и уходит.  

В кабинет входит учительница, достаёт из шкафа пальто, надевает его и задерживается взглядом на стене с цитатой. Читая приписанное к Пушкину: «...и сжечь их все к чертям собачьим», тяжело вздыхает.  

КАБИНЕТ ЗАВУЧА  

В кабинете три человека: тот самый старшеклассник, учительница литературы и завуч – солидный седовласый мужчина. Завуч что-то говорит мальчику, но его не слышно, слышно только голос мальчика, читающий за кадром стих:  

Глаголом жечь сердца людей  

И сжечь их все к чертям собачьим.  

Быть впереди планеты всей  

В удачах или неудачах.  

Любить сильнее, верить лучше  

Без минаретов и икон...  

И сдохнуть, подавившись грушей,  

Не заплатив за телефон.  

В разговор вступает учительница.  

-У тебя юношеский максимализм, Женя! Ты думаешь, что ты самый умный и гениальный, а остальные так, погулять вышли! А сам учишься на одни тройки! И к цитате приписал такую ерунду!!!  

Женя смотрит на неё со скучающим видом. Подобный диалог явно происходит не в первый раз.  

-А в сочинении по Островскому ты такую ерунду написал, что я весь вечер валерьянку пила! – продолжает учительница.  

-Анна Петровна, – наконец подаёт голос Женя, – зачем же валерьянку?.. Ну, вот такой вот я, что ж теперь?.. И вообще, я не самый гениальный. Самый гениальный – Ходасевич.  

-Опять эти твои шуточки! – срывается на крик Анна Петровна.  

Завуч, засмотревшийся было в окно, поворачивается к ученику:  

-Маркин, исключу из гимназии! Справку вместо аттестата получишь, и плакал твой литинститут!  

-Так исключите или справку выдадите? – спокойно интересуется Женя.  

-Без родителей в школу не приходи!!! – рявкает завуч.  

Женя небрежно закидывает за спину рюкзак, лежавший на полу и, выходя сообщает:  

-Всё понял. Родителей у меня нет, так что в школу не приду.  

По лицу Анны Петровны бегут слёзы, и она вылетает из кабинета вслед за Женей.  

ШКОЛЬНЫЙ КОРИДОР.  

Анна Петровна, гулко стуча каблуками с трудом догоняет вроде бы неторопливо уходящего Женю и берёт за локоть:  

-Нам нужно поговорить.  

-Я уже всё слышал, Анна Петровна, – холодно сообщает Женя и пытается высвободиться.  

-Как это, у тебя нет родителей?! Ты что себе позволяешь?!  

Анна Петровна отвешивает ученику звонкую пощёчину.  

-Вы, Анна Петровна, можете не помнить, – подчёркнуто спокойно говорит Женя, – у вас учеников много. Я с бабушкой живу. Отца никогда не было, а у мамы новый муж, которому чужой ребёнок не нужен, она меня сплавила с глаз долой.  

Анна Петровна хватает ртом воздух, и, наконец, находит слова:  

-Женечка, ты же взрослый человек, должен понимать, что я тоже человек и хочу счастья...  

-Кому я должен, всем прощаю. Пусть тебя твой Серёженька понимает. Простите, Анна Петровна, Вас.  

КАБИНЕТ ЛИТЕРАТУРЫ.  

Плакат с цитатой висит на прежнем месте. Приписка красным маркером слегка проглядывает сквозь бумагу, которой пытались заклеить кощунство.  

КОНЕЦ  

Автор стихотворения Анатолий Ухандеев  

Есть женщины-кошки и женщины-коровы. Женщины-кошки, внутри себя, – всегда неведомы, а снаружи – игривы, порывисты, естественны (иногда, правда, не очень естественны). Они могут жить с вами, спать с вами, даже любить вас, но при этом, всё равно они навсегда останутся – сами-по-себе. И разгадать их не будет никакой возможности. На самом деле, нам остаётся только лишь наблюдать за их многообразной жизнью, и, может быть, попробовать описать её со всей возможной скрупулёзностью. Но самое главное, чтобы в этом описании ни в коем случае не было попыток – разгадать. Они всегда обречены, эти попытки, а выглядят куда как неуклюже. Зато уж если вы станете просто описывать, то описаниям этим уже не будет конца, и каждый раз у вас будет получаться совершенно другая женщина, и вы сможете прославиться как создатель Галереи Женских Типов... Только ведь у вас нипочём так не получится, чтобы не разгадывать, а значит вам придётся страдать, и никакой галереи уже не выйдет, а выйдет – либо злобная карикатура, либо – смиренная мольба. И конечно же ни то, ни другое цели своей никогда не достигнут.  

Женщины-коровы неторопливы и плавны в движениях. Они задумчивы, и поэтому именно на задумчивости их можно застичь врасплох и заарканить. А ещё они любопытны. Но если женщины-кошки любопытны поверхностно и верхоглядски, то женщины-коровы жадно-любопытны, и не успокоятся, пока не вызнают самую суть и подноготную: события, явления или человека, – особенно они охочи до подноготной именно человека, то есть – мужчины. И поэтому они будут жить с вами и спать с вами только если смогут стать частью вас (или же вы станете частью них).  

Зато их можно начать понимать. Но закончить всё-таки нельзя. Потому что ты бесконечно будешь погружаться и погружаться в их тёплую, интересную и, в общем-то, довольно безопасную глубину, всё время ожидая достичь дна, и всё время удивляясь, что его по-прежнему даже не видно.  

И писать о них наверное незачем – снаружи они кажутся просто неинтересными, а внутри... внутри описать ничего невозможно, потому что там нет ничего конкретного и осязаемого настолько, чтобы можно было обозначить это словами. Иногда, очень редко, в минуты неожиданного прозрения это могут быть стихи... Да и то – внешне такие стихи обязательно должны выглядеть так, словно пишешь о чём-то постороннем... Кстати, даже и здесь полного успеха не может гарантировать вам никто.  

Зато вот страдать с женщиной-коровой вы будете гораздо меньше. Нет, конечно, – могут быть ссоры, происходящие от того, что одними и теми же словами вы будете называть совсем разные вещи, но ведь эти лингвистические проблемы производят абсолютно все ссоры между абсолютно всеми людьми в мире, и конечно же не могут стать почвой для страданий. Ведь страдания всегда происходят от взаимоотношений мистических, совершающихся где-нибудь в другом измерении, или просто очень высоко над землёй – в стратосфере. Чтобы там удержаться необходимо постоянное громадное напряжение, которое очень быстро надрывает нам душу, чья субстанция слишком уж тонка для таких дел, и от саднящей боли этих кровоточащих надрывов мы и страдаем, пытаясь привлечь к этому внимание других людей...  

Потому что ещё больше мы страдаем от одиночества...