|
|
Выйду рано утром в поле
Поиграю на гитаре
Посмотрю как солнце всходит
И гитару закопаю
Не нужна она мне больше
Я теперь богатый очень
И могу себе позволить
Просто слушать магнитолу!
Под плащом тумана слился с тенью,
В поле завтрак – невдомёк мышам,
Что котище распростился с ленью.
По тропинке росной держит шаг.
Зачарован утренней прохладой,
Соловьи шалят – не передать!..
На лугу устраивать засады
Научила шустрая еда.
Луговые набивать кладовки
Риск неимоверный, не шуми!
Мышкам безопасней голодовка
Или данью выторговать мир.
До жары полуденной наестся
И в тенёк наращивать жирок.
К вечерку опять найдется место.
На охоте кушать можно впрок.
Возвратится виноватым, робко
Промурлычет:
- Кушать будет мне?..
А не повезёт, уйдет в коробку
На рыбалку в чутком сладком сне.
29.12.2004 редакция 27.04.2007
/из цикла 'Ступая кошачьими лапами'/
Он опять приходит в ночь
злой, шершавый, как наждачка,
страх не вылупиться вновь
в суперзолушку из прачки.
В полночь полк сомнений-крыс
череп тыквой сна растянет.
Полночь – фея-юморист
из семейки Петросяна.
Сплю и вижу новый день,
где опять простые гомо
сядут в поезд-новодел
из отцепленных вагонов.
И снимаю чуть дыша
невротические позы
нашей жизни-чудища
на подкорку, чтобы позже,
словно пленку, проявлять
недосвеченную совесть.
Чтоб опять воскликнуть: Бля!
До чего ж сырая помесь
из непропитой тоски,
из непонятой любви да
из отчалившей в такси
в никуда чужой обиды…
А на утро старый принц,
со вчерашнего усталый,
мне преподнесет сюрприз
на салатницах хрустальных
и процедит под рассол –
прачка! – пьяно бровь насупив.
Не услышит среди зол
ушко даже слово супер.
ОСОБЫЙ ДЕНЬ
В день выборов люди особо культурны:
Бросают бумажки точнёхонько в урны.
ЖАЛОБА ПИСАТЕЛЯ
- Роман мой- настоящий скуп.
А вот издатель слишком скуп.
ПОЛИТИКИ
Стоят толпою у кормила,
Чтобы кормило их кормило.
ЧАЙКА И ТЮЛЕНЬ
- Ты побегал бы, Тюлень!
Отвечает он:- Тю, лень!
ВЕСЫ
Работая буквально на пределе,
Мы на нуле, когда мы не при деле.
.
* * *
...Ночью мне филин
Сказку проухал:
...Жили да были
Старик со старухой...
Жили — белили
Избу-развалюху,
Сильно любили
Корову Пеструху...
Сами лепехи
Ели с макухи —
Хлеб весь, до крохи,
Давали Пеструхе...
Днями не знала
Покоя старуха:
Мух отгоняла
Она над Пеструхой...
...Как-то старуха,
В августе, вроде,
Видит — Пеструха
С козлом в огороде!
Был тот приблудный,
Звалси, по слухам,
То ли Микулой,
То ли Миклухой...
Ой, заварилась
Тут заваруха,
Ох, разъярилась
Тута старуха:
«Как те не стыдно
Только, Пеструха?..
Ну, не скотина ты,
Не потаскуха?..
Я ж те все — сытно,
Тёпло да сухо...
Как те не стыдно?..
Телка!.. Толстуха!..»
...Бродит корова
Тихо и грустно
По огороду,
В листьях капусты...
А через день
Видит старуха:
Через плетень
Снова лезет Миклуха!..
«Вдарилси, шалый,
По молодухам!.. —
Чтоб не видала
Я вражьего духа!..»
Только Миклуха
Слушал в пол-уха;
Вскоре с Пеструхой
Сошелси Миклуха...
...Днями не знает
Покоя Пеструха:
Мух отгоняет
Она над Миклухой...
Плачет и воет
Белугой старуха,
Глядя в тугое
Пеструхино брюхо...
Выдя на крик,
Дохнув медовухой,
Мудро старик
Говорит со старухой:
«Ежли не насморк —
Так золотуха;
Че ты напрасно
Воешь, старуха?..
Больно ты строго
Держишь Пеструху —
Нас-то, ей-богу,
Вспомни, старуха! —
Брал я тебя
Разве с миром да ладом?..
...Ну, а дитя
Воспитаем как надо.»
...........................
...Жили и дале
Старик со старухой —
Мух отгоняли
Над младшим Миклухой...
.
Если б слово моё было так же свободно и сильно
и чернила мои обладали твоею красой,
я бы бросила всё и пошла фиолетово-синим
выводить по просторам безбрежной линейки косой.
Если б волны твои научили мой норов неистовый
над покоем нетронутым морщить лишь кожный покров,
я бы свой угловатый сменила на самый волнистый
из твоих продиктованных ветренностью почерков.
Если б жизнью подробною флюоресцентной окраски
обрастала обыденность, только глаза окуни,
то в какие сложились бы Шехерезадовы сказки
косяками проворными мимо плывущие дни.
Научи, океан, собиранию речек и речи,
отражению неба отчетливо как позывной,
и прохладе ладоней, которые гладят и лечат
сумасбродную голову, нежный затылок земной.
Ну, здравствуй же, дружище океан!
Волнуешься? И я не равнодушна!
Твоих девчонок ветренный канкан
юбчонки запрокидывает дружно.
Нарядны как! В чернильном серебре,
муаре переливчатом, шифоне
туманном... Кружевной разрез
вдоль борта закругляется, нескромен.
А к вечеру и блёстки, и парча,
и лаковая пояском дорожка,
и на краю, у самого плеча,
кораблика светящаяся брошка.
Мануфактурой сказочно богат,
материи твои бросают вызов
сухой душе моей – размочим, брат?
Хлебнем весёлых брызг!
Мама, в меня стреляли…
Я, за такие «бабки»
на новом мемориале,
в деревянной кроватке,
буду лежать, не ставший
хорошим вложением денег
в непостижимых Штатах
стреляющих в нас Америк.
Мама, здесь сны угрюмы…
Мама, нас здесь дразнили.
Мама, а почему мы
не родились в России?..
16.04
Время начинается сейчас.
Женщина глядит с киноэкрана.
Голоса замолкли. Свет погас.
Кто-то кашляет. Должно быть, слишком рано
Признаваться: прошлое прошло.
Демонстрируются голубые дали.
Офицер и дама: «Хорошо,
Но зачем вы мне все время лгали?»
Низачем. Проектор тарахтит.
Белое во тьме сверкает время.
«До свиданья. Сына не буди.»
Кончено. Ты не успел со всеми.
Титры. Музыка. Пустеет зал.
Время вышло. Время не входило.
Протереть усталые глаза…
Вспомнить всё, что не с тобою было…
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1060... ...1070... ...1080... ...1090... 1097 1098 1099 1100 1101 1102 1103 1104 1105 1106 1107 ...1110... ...1120... ...1130... ...1140... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|