|
|
Вот и закончилось лето.
И неизбежна зима.
Я потерял тебя где-то.
Ты так хотела сама.
Припев:
Далеко ещё до декабря.
Осень будет поздней, говорят…
И когда костры из жёлтых листьев догорят
Новая взойдёт заря.
Да, поступила ты мудро
И нет дороги назад.
Я возвращаюсь под утро
Сквозь золотой листопад.
И ни о чём не жалею,
И ни кого не зову.
Просто бреду по аллее,
Словно на лодке плыву.
.
* * *
"Её он приступил ломать
И суетно, и неумело.
Слепцом забравшимся в кровать
Своё не осязая тело.
Дрожал мучительно сперва
И путался между ногами.
Шептал ей глупые слова
Потом упал поленом в пламень..."
Анна Кирсанова "Девственники"
«Всё, приступаю.» «Опа-на!..
Валяй, ломай!» и – зубы сжала…
Но – час, другой прошел, – она
Всё так – несломленной – лежала.
«Лежишь бревном! – заныл малец, –
Моргни хоть…» «От полена слышу!»
…В ногах запутался вконец,
И плачет, и неровно дышит…
«Холодная!..» – вскричал, взвиясь,
И – прыг! – в камин, необратимо…
…Так и закончилася связь
Сороконожки с Буратино.
.
Под «Прощание славянки» мы сошли с кораблей,
Океанских просторов беспредельность прославив.
Но память о флоте с каждым годом сильней
Зовом дальних походов сердца наши ранит.
Ты прости меня, батюшка Флот
За тоску, что на сердце матросском оставил
По давним друзьям, по твоим кораблям
И за верность тебе без условий и правил.
В дни военные шли моряки напролом,
Бились яростно, грозно, словно были бессмертны.
И от черных бушлатов смерть у врагов
Называлась недаром черною смертью.
Я горжусь тобой, батюшка Флот
За «Полундру» в атаках, за гордую славу,
За железную стойкость твоих моряков,
Что не раз от беды Россию спасала.
В снах все чаще я вижу океанскую даль
И друзей в бескозырках на палубе зыбкой.
И поверьте: мне молодость славную жаль,
Что в бушлате ушла с беззаботной улыбкой.
Я люблю тебя, батюшка Флот,
За тоску, что на сердце матросском оставил,
За железную стойкость твоих моряков,
И за верность тебе без упреков и правил.
У меня сегодня праздник.
Стёр я разом все года!
А у вас такого разве
Не бывает иногда?
Упаду звездой падучей.
Взмою в небо без оков –
Выше солнца…
Выше тучи…
Выше белых облаков…
Седина ко мне стучалась,
Колотился в рёбра бес…
Не пролез. Какая жалость!
А ведь так настырно лез…
Я построю самый лучший
Дом без окон и замков –
Выше солнца…
Выше тучи…
Выше белых облаков…
Доктор глянет, озабочен,
Покачает головой –
«Что-то вы весёлый очень…»
Я счастливый!
Я живой!
На отвесной горной круче
Хохотаю, бестолков –
Выше солнца!
Выше тучи!
Выше белых облаков.
Ноябрь – неисправим и кроток
в холодном тающем раю,
поизрасходовав все квоты
на радость бренную мою,
стремится в план (в какой не знает?),
заправленный в «зачем?» и в «как?»
лишь томно дни перебирает
и клонит на мольбу и в прах…
Берег реки. Уходит ночь по песку,
Не оставляя следа.
И улетают зарницы за горизонт,
Уходят вдаль облака.
Холодно ждать. Уже погасли угли в костре
И сил нет терпеть.
Но, что-то сделать, наверное, больше нельзя.
В гости ко мне приходят братья и сестры,
Приходят друзья.
Садятся рядом, смеются и песни поют
И пьют, то, что я.
Потом уходят в реку и машут рукой.
И не понятно, что дальше будет со мной.
А, впрочем , это уже все равно, ведь скоро будет рассвет.
А, впрочем , это уже все равно, ведь скоро будет рассвет.
Припев;
Миг перед зарей на берегу реки.
Миг перед зарей на берегу реки
В окружении цветов.
Вот и туман. Уже не видно лица,
Видны лишь только глаза,
В которых есть еще жизнь и даль заснеженных гор,
И блеск зеленых озер.
Берег реки, уходит ночь по песку,
Не оставляя следа.
И улетают зарницы за горизонт,
Уходят вдаль облака.
Припев;
Миг перед зарей на берегу реки.
Миг перед зарей на берегу реки
В окружении цветов.
Марунич Наташе
Глубокой ночью, в три часа,
Я услышал голоса.
Голоса в три часа ночи?
- Не бес ли меня морочит?
Прочёл молитву: ”Отче...“.
Стихло всё. В небе за окном Луна.
Звёзды, как яблоки Рая.
Забылся сном и, вот-те на...
Сцена из родного края.
Девочка стройная. Нет, не на шаре*,
На велосипеде едет, юбка ей мешает.
Колени белеют, как чайные чашки.
Едет беззаботная, Марунич Наташка.
Смуглянка, с улыбкой всему миру-свету.
Стройная, гибкая, навстречу лету.
Чёлка вразлёт – расступитесь дали.
Юность влечёт, крутит педали.
Гляжу, не нагляжусь на эту панораму.
”Подвези, Наташа. Дай присесть на раму.“
Зачем напросился – знают только боги.
Вместе мы с Наташей едем по дороге.
Я в седле – наездник. Наташа на раме.
Миг, соприкасаемся жаркими устами.
Было ли, не было? Приснилось, привиделось?
Открыл глаза: ”Где я?“ – за окном, развиднелось.
* Картина П. Пикассо – ”Девочка на шаре“.
4 марта 2010
Как гром, как засада,
как сложенный втрое,
как сложенный впятеро
глотки бросок;
оглохший от страха,
безмолвно и сразу
пред бездной коварной,
усталый пророк
не знает: как истину
выдать Израилю,
как рассказать
об увиденном сне,
в котором пред ним
непонятное тайное
возникло известием
о завтрашнем дне?
Берёзы – в инее – как облака.
С небес сошедшие на землю.
Болит – из прошлого – тоска.
Я красоте – печалью внемлю.
Темны, запутаны мои пути.
Сам, на себя, гляжу издалека.
Хочу, до крика, с поезда сойти.
В твои объятия – земные облака.
Страницы: 1... ...50... ...60... ...70... ...80... ...90... ...100... 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 ...120... ...130... ...140... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|