|
|
Лукавая слава как драная кошка,
Когда на помпезное нет и гроша.
Тогда раздуваешь себя понемножку
И распаляешься на «Ё» и на «ША».
А клаве* вменяют плохую трактовку:
Ворует мол слогом чужую мечту.
И тянется злая тугая веревка
И метит на шеи: на эту и ту.
Лукавая слава, лукавое слово
Хлопочет в кромешности серой души,
Склоняет тебя и меня понемножку
На «Ё» и на «ША», на «ПИ- и на – ШИ»
* клава – здесь клавиатура
Мой командир с пьяну блажит, бредет под пулями безудержно в ночь,
Бежит впереди солдатской цепи и кроет матом всех в гриву и в клочья.
Наган его на санскрите чудит и, пуль не жалея, помогает слову.
А он вражий утюжит окоп и подставляет под пули хмельную голову.
А после атаки вновь просит: – Налей!
Не пей, командир мой, не пей!
Моего командира снаряд не берет, и пули боятся его безголовья.
Он снова командует нам: – Вперед! И умывает нас свежей кровью.
Куда его к чёрту опять понесло? Зачем ему эта чужая высотка?
Мы убитыми уже все полегли, но неукротима луженая глотка,
Из окопа грохочет он снова: – Налей!
Не пей, командир мой, не пей!
Моего командира враги не убьют. У него иная судьба-злодейка:
Он умрет от цирроза через триста дней с последним желанием: – Налей-ка…
Не пей, командир мой, не пей!
2017-02-09 18:31Поэты / Красильников Борис Михайлович ( drivbor)
Поэты, чей прах растворился в земле,
Строками стихов ходят в гости ко мне,
Как другу вверяют порывы души,
Сердечные тайны, волшебные сны...
И в те же мгновенья гостят у других -
Почти вездесущность их с Богом роднит.
Роднит со Всевышним их участь творца -
Сплетением слов будоражить сердца.
Отучались азы обновляться,
а он не мог ничего с этим сделать,
не сумел отстоять, отстараться,
ни стереть, задушенное мелом.
Его строчки болели закатами
в обязательствах краха и пресности.
Его зубы стаканами клацали,
в его карманах скукоживались вечности.
К нему мерзкое стало являться,
и не знал он: куда с этим деться,
лишь пытался до дна добраться,
чтоб хотя бы о дно опереться...
Найти себя в бездарности метаний,
запутанного в планах бытия
помогут умной будничности грани,
помогут двое – двое: ты и я.
Ты – по которой я себя не мерил
и я – несмелый с ушлостью в ладу.
Мы были равными по духу и по вере.
Мы стали разными, но я уж не уйду
от крайности запятнанного сонма
былых удач, разочарований, бед,
с тобой совместно обжитого дома
в пыли лукавых безраздельных лет.
Ведь мы с тобою как витки спирали,
пружиной взвившейся в несбывшейся мечте
с заботой радости, охаянной печалью,
с котлетами на газовой плите.
Вот и закончилось лето.
И неизбежна зима.
Я потерял тебя где-то.
Ты так хотела сама.
Припев:
Далеко ещё до декабря.
Осень будет поздней, говорят…
И когда костры из жёлтых листьев догорят
Новая взойдёт заря.
Да, поступила ты мудро
И нет дороги назад.
Я возвращаюсь под утро
Сквозь золотой листопад.
И ни о чём не жалею,
И ни кого не зову.
Просто бреду по аллее,
Словно на лодке плыву.
.
* * *
"Её он приступил ломать
И суетно, и неумело.
Слепцом забравшимся в кровать
Своё не осязая тело.
Дрожал мучительно сперва
И путался между ногами.
Шептал ей глупые слова
Потом упал поленом в пламень..."
Анна Кирсанова "Девственники"
«Всё, приступаю.» «Опа-на!..
Валяй, ломай!» и – зубы сжала…
Но – час, другой прошел, – она
Всё так – несломленной – лежала.
«Лежишь бревном! – заныл малец, –
Моргни хоть…» «От полена слышу!»
…В ногах запутался вконец,
И плачет, и неровно дышит…
«Холодная!..» – вскричал, взвиясь,
И – прыг! – в камин, необратимо…
…Так и закончилася связь
Сороконожки с Буратино.
.
Под «Прощание славянки» мы сошли с кораблей,
Океанских просторов беспредельность прославив.
Но память о флоте с каждым годом сильней
Зовом дальних походов сердца наши ранит.
Ты прости меня, батюшка Флот
За тоску, что на сердце матросском оставил
По давним друзьям, по твоим кораблям
И за верность тебе без условий и правил.
В дни военные шли моряки напролом,
Бились яростно, грозно, словно были бессмертны.
И от черных бушлатов смерть у врагов
Называлась недаром черною смертью.
Я горжусь тобой, батюшка Флот
За «Полундру» в атаках, за гордую славу,
За железную стойкость твоих моряков,
Что не раз от беды Россию спасала.
В снах все чаще я вижу океанскую даль
И друзей в бескозырках на палубе зыбкой.
И поверьте: мне молодость славную жаль,
Что в бушлате ушла с беззаботной улыбкой.
Я люблю тебя, батюшка Флот,
За тоску, что на сердце матросском оставил,
За железную стойкость твоих моряков,
И за верность тебе без упреков и правил.
У меня сегодня праздник.
Стёр я разом все года!
А у вас такого разве
Не бывает иногда?
Упаду звездой падучей.
Взмою в небо без оков –
Выше солнца…
Выше тучи…
Выше белых облаков…
Седина ко мне стучалась,
Колотился в рёбра бес…
Не пролез. Какая жалость!
А ведь так настырно лез…
Я построю самый лучший
Дом без окон и замков –
Выше солнца…
Выше тучи…
Выше белых облаков…
Доктор глянет, озабочен,
Покачает головой –
«Что-то вы весёлый очень…»
Я счастливый!
Я живой!
На отвесной горной круче
Хохотаю, бестолков –
Выше солнца!
Выше тучи!
Выше белых облаков.
Ноябрь – неисправим и кроток
в холодном тающем раю,
поизрасходовав все квоты
на радость бренную мою,
стремится в план (в какой не знает?),
заправленный в «зачем?» и в «как?»
лишь томно дни перебирает
и клонит на мольбу и в прах…
Страницы: 1... ...50... ...60... ...70... ...80... ...90... ...100... 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 ...120... ...130... ...140... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|