|
|
* * *
Мои стихи живей меня,
Тягаться с ними бесполезно.
И мне ясней день ото дня,
Что неудачник я и бездарь.
Как мог, их пестовал, гранил,
Сквозь пальцы годы протекали,
Трудился, не жалея сил,
Но не взлетел по вертикали.
Стихам отчизной стала Сеть,
Где "лайки"… Мне же не до жиру.
Обидно, право, но стерпеть
Готов – да были б только живы
Птенцы родного языка.
Видать, сейчас нельзя иначе.
Смотрю на них издалека
И, умиляясь, чуть не плачу.
Враги-друзья
Что-то мне тоска-печаль
Замутила душу.
Вижу, Моня Разинтааль
С Изей водку глушат.
Разливают на двоих.
Я, как буйный ветер,
Налетел стремглав на них,
Напросился третьим.
Моня мне вопрос в упор,
Фейсом багровея:
”И с каких же это пор
Стал ты пить с евреем?
Ты жe, люди говорят,
Потрафлял нацистам.
А сейчас, на кой же ляд,
Липнешь к «сионистам» ?“
Я ему польстил в ответ:”
Будь ты хоть... Тугарин.
Водку можешь пить, привет –
Для меня ты, барин“.
И кошерным огурцом
Закусил полбанки.
Изя, хлеба, молодцом,
Дал мне полбуханки.
Растворилась грусть-печаль,
Ускакала цугом.
Стал мне Изя Разинтааль
В купе с Моней другом.
Вот, такие пироги.
И маца с грибами.
Так становятся враги
Ярыми друзьями.
3 сентября 1998
* * *
Прохладный сумрак, утро раннее,
На листьях капельки дождя…
За жизнь два-три воспоминания,
Что забираешь, уходя.
А остального словно не было,
От неваляшек до седин…
Уводит вдаль дорога белая,
И, как доселе, ты один.
Душа потерями исколота,
Сплелись в комок обрывки лет…
Не унесёшь с собою золото,
Но на стихи запрета нет.
Сняты чехлы с бронзовой люстры,
Сброшена с окон тяжесть портьер.
Гладят лучи мрамора бюсты,
Вытерт от пыли в раме Мольер.
Признак уюта – запах герани.
Зало паркетом в лаке блестит.
Голос цыганки – красавицы Тани
В мир наслаждений готов увести.
Смолкли сердечные звуки гитары,
Бодро аккордом вступил клавесин.
В ряд друг за другом строятся пары.
Это – не сон, он её пригласил.
...
Парк пробудился от птичьего всплеска.
Кудри листвы серебрятся росой.
В лоне зари, на лугу, у подлеска,
Машет косарь, напевая, косой.
Дом в полутьме отдыхает от смеха.
Лишь кареглазой красе не до сна:
Праздник в усадьбе, барин приехал!
Счастья-то сколько! Будто, весна!
16 сентября 2002
Крадучись, наивно блестящей капелью
Весна подбиралась к карнизам домов.
На мокром асфальте лужи блестели,
А в них отражался Создатель Основ
В голубом одеянии в мантии белой
С розовым оттиском из облаков.
И я перед Ним ранимый несмелый
И жаждущий веяний тайных обнов
В душе так усталой от лихолетий,
От правильных и неправедных плах,
От самости знания злых перипетий,
От грез и от слез в любимых глазах...
Лукавая слава как драная кошка,
Когда на помпезное нет и гроша.
Тогда раздуваешь себя понемножку
И распаляешься на «Ё» и на «ША».
А клаве* вменяют плохую трактовку:
Ворует мол слогом чужую мечту.
И тянется злая тугая веревка
И метит на шеи: на эту и ту.
Лукавая слава, лукавое слово
Хлопочет в кромешности серой души,
Склоняет тебя и меня понемножку
На «Ё» и на «ША», на «ПИ- и на – ШИ»
* клава – здесь клавиатура
Мой командир с пьяну блажит, бредет под пулями безудержно в ночь,
Бежит впереди солдатской цепи и кроет матом всех в гриву и в клочья.
Наган его на санскрите чудит и, пуль не жалея, помогает слову.
А он вражий утюжит окоп и подставляет под пули хмельную голову.
А после атаки вновь просит: – Налей!
Не пей, командир мой, не пей!
Моего командира снаряд не берет, и пули боятся его безголовья.
Он снова командует нам: – Вперед! И умывает нас свежей кровью.
Куда его к чёрту опять понесло? Зачем ему эта чужая высотка?
Мы убитыми уже все полегли, но неукротима луженая глотка,
Из окопа грохочет он снова: – Налей!
Не пей, командир мой, не пей!
Моего командира враги не убьют. У него иная судьба-злодейка:
Он умрет от цирроза через триста дней с последним желанием: – Налей-ка…
Не пей, командир мой, не пей!
2017-02-09 18:31Поэты / Красильников Борис Михайлович ( drivbor)
Поэты, чей прах растворился в земле,
Строками стихов ходят в гости ко мне,
Как другу вверяют порывы души,
Сердечные тайны, волшебные сны...
И в те же мгновенья гостят у других -
Почти вездесущность их с Богом роднит.
Роднит со Всевышним их участь творца -
Сплетением слов будоражить сердца.
Отучались азы обновляться,
а он не мог ничего с этим сделать,
не сумел отстоять, отстараться,
ни стереть, задушенное мелом.
Его строчки болели закатами
в обязательствах краха и пресности.
Его зубы стаканами клацали,
в его карманах скукоживались вечности.
К нему мерзкое стало являться,
и не знал он: куда с этим деться,
лишь пытался до дна добраться,
чтоб хотя бы о дно опереться...
Найти себя в бездарности метаний,
запутанного в планах бытия
помогут умной будничности грани,
помогут двое – двое: ты и я.
Ты – по которой я себя не мерил
и я – несмелый с ушлостью в ладу.
Мы были равными по духу и по вере.
Мы стали разными, но я уж не уйду
от крайности запятнанного сонма
былых удач, разочарований, бед,
с тобой совместно обжитого дома
в пыли лукавых безраздельных лет.
Ведь мы с тобою как витки спирали,
пружиной взвившейся в несбывшейся мечте
с заботой радости, охаянной печалью,
с котлетами на газовой плите.
Страницы: 1... ...50... ...60... ...70... ...80... ...90... 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 ...120... ...130... ...140... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|