Люди! Поздравьте, меня выпустили! Откуда – не скажу, но догадаться несложно. Неврастенический персонаж, прочно вросший корнями в это уважаемое и любимое многими электронное издание, получил наконец долгожданную возможность не просто по собственному словонедержанию, а с санкции администрации гавкать, шипеть и брызгать слюной вслед проносящимся локомотивам. Редколлегия, по слухам, побрыкалась и повозмущалась (меня, оказывается, обожают не все – мама расстроится), но была вынуждена подчиниться прямому указанию Главного Администратора, которая – спасибо – руководствуется принципами управляемой демократии и не особенно жалует диктат большинства.

Итак, что мы все имеем в сухом остатке? Ваш покорный слуга, а проще говоря я – mif – уполномочен высказываться по поводу любой работы, претендующей называться поэтической, выпячивая недочеты, утрируя промахи, иными словами, бессовестно тыкая грязными пальцами в ее наиболее кричащие недостатки. Право выбора произведения на заклание целиком и полностью предоставляется лично мне, а так как непререкаемых авторитетов не бывает, то от моего субъективного мнения не застрахован ровным счетом никто, держитесь. Я вполне отдаю себе отчет в том, что моя репутация зануды, придиры и консервативного перфекциониста перерастет вследствие прогнозируемой деятельности в совершеннейший уже, наверное, культ Мифа, как зарвавшегося мерзавца, и поможет нажить массу новых недоброжелателей, но эти небеспочвенные предположения абсолютно меня не беспокоят, поскольку хуже мне уже не будет, а поймать виртуальный персонаж в укромном уголке и практически набить его усмайляющееся рыльце у любого из вас – никаких шансов!

Моральный ущерб от экскрементальных следов на произведении осчастливленного моим появлением автора будет устанавливаться щедрой администрацией в каждом случае индивидуально и выражаться в энной сумме принятой на сайте валюты (бонус-баллы), так что внакладе не останется ни один, даже самый забубенный графоман.

Данным заявлением объявляю о начале деятельности в рамках анти-премии «Mif-ура».

Желаю: кропайте нетленки и не попадайтесь мне на перо!

Да здравствует Поэзия! Миф (mif)

В связи с беспомощно повисшим туточки издевательством над стихосложением хочется процитировать Lady Gaga, адресовавшую Мадонне задорное: «Не поспеваешь, старуха?!»

Автор – бликующий иконостас которого позволяет снимать его только в профиль – окончательно деградировал до писаки растопыренных застольных здравиц, открыточных панегириков с отчествами и батальных од. Все, звезда пала. Лежит, издыхая.

Тяжелую, но необходимую обязанность пристрелить агонизирующую скотинку, торжественно и самоотверженно беру на себя. Благодарите.

Было время, когда мифическими экзерсисами зачитывались десятки, восхищались единицы, цитировали избранные. То были славные денечки великой славы и всеобщего ликования от его оторванности от будки и лихорадочной беготни по страницам журнала в попытках изловить собственный поджатый хвост. Цитирую классика, высказавшегося по другому поводу, но удачно попавшего тут в тему: «Но, слава Б-гу, эти времена прошли!»

Что же мы наблюдаем, имеем, так сказать, честь непосредственно сейчас? За попытку остроумной шутки, претенциозно названной ответственным словом «анекдот», нам собираются впарить убогую логику пораженца в битве за любовь с ветряными мельницами. Пустой, как гул эмалированной кастрюли, упавшей на линолеум, риФмический рисунок тоже не добавляет очарования этой сметанной на живую нитку писанине. Да и сюжет сам по себе всего лишь иллюстрация, двухмерная плоская картинка-раскраска на семь цветов максимум.

И контрольный, граждане, который необходим из милосердия: финал – разводка, профанация имитации.

Ба-бах!

Всякий разбирается в политике, даже тот, кто утверждает, будто нет. Мужик любой – коли не голубой – рубит в футболе. Каждая женщина водить машину может. Писать стихи – просто.

В самом деле, неужели есть в жонглировании словами хоть какая-то сложность?! Черт побери, мы же пользуемся языком, пусть и с переменным успехом, но ведь понимаем друг друга как-то! Ну и что за проблемы записать рядком для потомков пару мыслишек, пришедших в голову тут же, в процессе размышления над обстоятельствами, обязательствами, верностью и жестокостью, тем более, что это уже как бы вроде бы и рифмы, нет?

Время неземной окрыляющей сладости – это день открытых дверей на фабрике у Вили Вонка. Такое вот иное время даже если и настанет, то длиться оно будет час-пятьдесят – хронометраж картины. А примириться с жестокостью могут только равнодушные люди, с молчаливого согласия которых, как известно, и совершается самое ужасное зло на земле.

Нагромождение словосочетаний, состоящих из сходных и одинаковых явлений и понятий, напоминает проваленное упражнение на примыкание. Нет, польстил. Таким манером расписывают ручку.

Короче, это реально даже не типа стихи.

Опять набычатся сильные мира, наши в доску политкорректные широкой души голуби-космополиты, упрекающие зарвавшегося зажравшегося меня в отсутствие такта к новым авторам. Покажите мне автора!.. Который, к слову, в нашем случае даже не удосужился хотя бы тремя символическими словами заполнить анкету. С кем имеем дело?

Я бываю невыносим, и мне это известно, но и с этим надо как-то жить. Такая Karma.

Все хорошо, что хорошо кончается. Я бы добавил – и быстро. Люди не ценят скоротечность события – будь оно хорошее, либо так себе – наверное потому, что мелькающая суть бытия, явленная в чехарде происходящего, излишне наглядно демонстрирует мгновенность человеческой жизни. А memento more любит не всякий. И все же есть в скором завершении чего бы то ни было своя сравнительная прелесть.

Взять хотя бы местный шедевр. Представляете, если бы это было не восемь строк, а, допустим, сорок?! Десять строф по четыре строчки. Во-первых, их пришлось бы все читать, а это, учитывая виртуозность поэтического слога, испытание не для слабонервных вроде меня. Во-вторых, мне бы наверняка потребовалось вникать в еще более сложные логические конструкции, чем «…и славили светоч тугие подруги, \ под руки мои распушившие косы.» или «И косные дамы в корсетах фасеток \ соседок, следящих за нами раскосо,…», и разбирать их на составляющие, дабы во всей полноте приобщиться к прекрасному, а так – уже и процитировал половину этого стихотворного произведения могучего мозга, чем снял с себя львиную долю ответственности, трусливо переложив на широкие плечи всех остальных читателей. Мол, вникайте сами.

Хорошо! На самом деле хорошо, когда поэт знает, что «фасетка» – это, по некоторым, слабо проверенным данным, скошенная боковая грань чего-либо, или грань отшлифованного камня. Правда, зоологи врут, что это еще и отдельный глазок сложного глаза членистоногих, но что они понимают в поэзии, эти зоологи?!

Блестяще, если благодаря силе художественной мысли медные трубы гундосо гудят, как бледные трутни, что само по себе очередной камень в зоопарк этих проклятых зоологов!

Чудесно, если поэт в курсе, что Гименей везде таскался с факелом, и что это можно удачно обыграть, пустив аллюзию в мифологию… Или это уже с моей стороны комплимент?.. Вот она – сила искусства!

Словом, перед вами самые длинные восемь строк, которые мне когда-либо встречались, что на самом деле большое достижение.

Всем спасибо, теперь пойду прилягу, а то головка что-то у меня Bobo…

Уважаемый автор, дальнейшее молчание Вашего покорного слуги вредит его репутации, поэтому Вам вместе с присутствующими придется потерпеть какое-то скромное время.

Итак. Давно и с удовольствием слежу я за вектором развития поэтического творчества нашего коллеги, уважаемого господина Лузановского Юрия Алексеевича, устремленного исключительно в направлении прогресса. Судите сами.

Опубликовав в журнале более двадцати произведений, уважаемый автор раз от раза демонстрирует высочайший уровень литературного ремесла, однако представленный нашему вниманию здешний блистательный шедевр, на мой впившийся взгляд, представляет собой нечто окончательно непостижимое по своему качественному прорыву, поскольку автору буквально удалось заглянуть в душу читателю, сыграв на самых тонких и чувствительных струнах.

Произведение «Я вижу Ваших глаз смятенье…» повествует о героическом поступке влюбленного поэта, пожертвовавшего собственное сердце для своей избранной.

Как?! Каким образом поэту luzanovsky удалось не просто разглядеть, а столь блестяще описать потрясенную гримасу, случившуюся от смятения, в которое пришли глаза девушки, страдающей, как выясняется из предпоследней строки стихотворения, дурным пороком сердца? Возразить, отказаться от щедрого дара не позволяла мысль о том, что его участь в ней – мгновенье, которое – мгновенье жизни на Земле. Так проявилась скованность героини к судьбе с героем. Словом, первый катерн произвел неоднозначно шокирующее впечатление, но я был гораздо более потрясен погружением искусства в себя, вернее, способом осуществления этого погружения, и остановиться не смог. И напрасно.

Далее разговор перекинулся на личные качества героя, экстраполированные на героиню в плане лирического преломления с давлением на чувства. Выяснилось, что язык приглядов, который вполне под силу герою (за благородной личиной которого скрывается, предполагаю, автор), порой так откровенен, что он с головой себя покинул, о чем прямо сообщил, разомлевший, возможно, в покое и зное рук своей возлюбленной, придя в ее тихий святой храм, что бы это ни значило.

Оказалось, что герою чуждо все недоуменье, все то, что сковывает его и героиню. Возможно, чтобы попытаться переломить ситуацию, он решается поставить ум на колени, вследствие чего все сердце отдает для нее, что в свою очередь, следуя логике, наводит на мысль о критической необходимости скорейшей пересадки.

«Хотите, буду Вашим вздохом? Хотите – горстью радости?» – умилительно вопрошает герой умирающую героиню, и тут же апеллирует к неким высшим силам, утверждая, таким образом, что смертельное заболевание его любимой не искупит всех ошибок молодых горячих лет, наверняка неблагоприятно сказавшихся на здоровье героини, что повлекло за собой столь трагические клинические последствия.

А теперь я расскажу следующее. У одной Королевы пчел был свой собственный улей, который в один далеко не прекрасный день неожиданно и в полном составе покинул свою повелительницу. Обнаружить беглецов, вернуть их на истинный путь и выяснить, что все пчелы оказались дистанционным образом загипнотизированы котом-неврастеником с авантюрно-криминальной жилкой для каких-то своих целей, Королеве помогла команда в составе двух гиперактивных бурундуков-антиподов, добросердечной крысы, склонной к немотивированному насилию, сексапильной, но прагматичной и работящей белки, а также мухи-аутиста. Жуткий триллер, вышедший из-под пера диснеевских сценаристов.

Я это к тому, что параллельных вселенных много, и в некоторых из них наверняка тоже пишут стихи, а на них – художественные рецензии. С образчиками обоих литературных жанров вам всем посчастливилось только что познакомиться.

Не будет преувеличением заявить, как на самом деле долго я ждал повода оттоптать штучку одного из своих любимейших сетературных поэтов. Долго прежде всего потому, что уважаемый автор, к моему искреннему сожалению, не часто радует нас своими перлами. А жаль – у него получается блестяще написать даже такую сардонически-сатирическую абсурдистскую вещицу, читателями которой мы имеем счастье быть на этой страничке.

Следует отдать должное – choy очень последовательный автор. Его произведения всегда по-спортивному злы, воинственно беспощадны к штампам, разоблачаемым автором посредством перевода последних в кичливую буффонаду. Его стихотворения в большей своей части кажутся предельно автобиографическими, поскольку настолько реалистичны, что иной раз только диву даешься, как можно возвести в ранг кричащей художественной детали обыденное раскуривание сигареты или ожидание трамвая.

Однако на этот раз, похоже, смертельное оружие автора – сарказм – дало осечку. Нет, choy остается верен себе, и весь катерн «Теперь о лирике…» – жало в бок сопливым пустопорожним рифмованным завываниям «про любовь», но пущена эта шпилька настолько не изящно и прямолинейно, что юмор испаряется где-то строке на третьей означенного отрывка.

Параллельно с этим несколько странно (если не сказать провально) функционирует композиционный ход со стилистическим сломом монолога, его перевод в поток сознания в третьей части произведения при довольно стройном и наглядном мыслительном процессе персонажа в начале. Складывается впечатление – да простит мне уважаемый choy – что автор либо слегка подустал к финалу, либо потерял нить рассуждений собственного героя. Нет, с точки зрения обыденной бытовой логики все опять таки непробиваемо закономерно: герой постепенно на наших глазах все глубже и глубже погружается в алкогольный бред наяву, но, как известно, «что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». Это ли не повод и одновременно оправдание для героя освободиться от налета цивилизованного, политкорректного, насквозь фальшивого «культурного слоя», дабы провозглашать, изобличать и высмеивать с удвоенной силой?! Однако вместо этого он предпочитает бормотать нечто бессвязное, напоминающее местами прейскурант, а местами экзистенциальный пейзаж, состоящий из СМИ, толяна, продавщиц и блюд. Обидно.

Жду новых работ с нетерпением и удовольствием, ни секунды не сомневаясь в их неповторимой уникальности. Тут же что-то не срослось, не совсем получилось. Бывает. Никто никому не обещал легкости бытия и устланного розами творческого пути.

Такое отчебучить – надо уметь! У некоторых получается. Это не может не радовать в свете разнообразия палитры подхода к творчеству, но в каждом отдельном случае вызывает если не эстетское возмущение и ханжескую гримасу, то, по меньшей мере, естественное отторжение и выпученные глаза. Спазм не позволяет сомкнуть век и приходится изучать произведение до конца, а вызванные прочитанным ощущения тщишься скрыть от окружающих, но цвет лица предательски выдает переживания. Плохие мальчики в экстатическом восторге.

Что мы имеем, помимо очка, на которое взгромоздился один очкарик, и уже самим этим действием перевел произведение в разряд второразрядных? Нам сунули под нос прыщик, который даже некоторые, компетентные отнюдь не в медицине, а в сыске органы не в состоянии найти на теле у слона… простите, очкарика, но нам повезло: от читателя нет никаких секретов у нашего, рефлектирующего сидя в полный рост, героя. И вот это ущербное – для начала на зрение – существо, занятое интимным физиологическим процессом, имеет наглость сравнивать себя с некоей (иначе говоря, любой) девочкой, уничижительно и голословно записав ее в дурочки! Всемирное феминистическое движение навострило ушки, звякнув сережками. Помимо всего прочего, герой подвержен распространенному психологическому недугу – патологической пристрастью к игре, что выражается в заявленной им самим необходимости заложить любимый и весьма дорогой прибор для коррекции зрения, дабы иметь материальные возможности вернуться к утолению болезненной страсти.

Но персонаж и его неприглядные действия, ведущие к известным последствиям, это, пожалуй, наиболее сильная сторона произведения. В гораздо более тяжелом положении художественные составляющие стихотворения, применительно к которым слово «художественные», на сей раз, как нельзя кстати весьма красноречиво вопиет о происхождении от корня «худо». Понятие рифмы, как таковой, дискредитировано простым и надежным «суффиксным» способом, а ключевое слово, вынесенное даже в название, рикошетирует само от себя. Все остальные неотъемлемые части любого мало-мальски жизнеспособного художественного произведения отсутствуют за ненадобностью, но фраза в финале «Так что вы, ребята, ждите» оставляет надежду на сиквел, который, будем надеяться, восполнит промахи и недочеты нынешнего стихотворения в полном объеме, и нас ожидает еще более увлекательное и глубокое погружение в будни очаровательного героя-очкарика – шовиниста, игрока и засранца.

Для начала, опасения: с такими темпами моей скромной деятельности Администрация РАЗЗЗОРится к чертям собачьим! Крыть поляну всякий раз, когда нам пытаются втюхать нестройный полет сознания под видом поэтических реляций – никаких богатых полковников не напасешься.

И что же это получается? Конец-то он, конечно, придет, и что самое справедливое – всем без исключения. Другое дело, что накликать это дело раньше времени (которое, по идее, все стараются оттянуть) можно прямо и непосредственно подобными опусами. Я не возьмусь раскладывать по полочкам означенное произведение просто в силу отсутствия как самого произведения, так и мало-мальски подходящих полочек. Всем все понятно и без моих завываний-стенаний, а премодерация не предусмотрена, поэтому сидим и читаем опубликованное. Спасибо редколлегии за такое удовольствие.

И все же положительные мотивы во всем произошедшем налицо. Теперь каждый желающий написать в столбик несколько строк и выдать их за стихотворение подумает дважды: а стоит ли, учитывая, что уважаемый автор «Конца» сделал в жанре феерической графомании несколькими не отделенными друг от друга катернами больше, чем одно-два поколения курсисток провинциального сельхозинститута в альбомах и дневниках своих подружек-на-всю-жизнь. Бью поклоны до радикулита и выражаюсь благодарностью. Жаль только, что вряд ли в прок пойдет, поскольку мнительное подозрение в себе поэта – заболевание, перед которым пасует не только традиционная медицина, но и знахарство. Обязательно найдется некто, кто рискнет замахнуться на лавры виновника нашего с вами локального торжества и заслуженного издевательства. И у него наверняка получится.

И тут приду я – санитар, и препровожу в пантеон таких же блаженных, так что надежда все-таки есть, и умрет она последней, перед самым… да-да, концом.

Кто стучится в дверь с утра?

Миф приперся с «Миф-ура»!

Это он, это он,

скромный наш Армагеддон.

На самом деле все очень правильно.

Ветер – штука загадочная, если не углубляться. Невидим, но ощутим, вспыльчив и вездесущ. Ветер есть везде, и отмахнуться от этого факта так же сложно, как и от того, что больше всего ветра в данный конкретный метеорологический момент находится в обсуждаемом произведении.

Сквозит люто, из всех щелей, которых в избытке, и дыр, которых в достатке. Даже некоторые спорадические попытки залатать это сито из штампов и несуразиц каким-то терпимым звуком («…Вместе с ним на сушу тело \ Волны бросили шутя…) отдают шелестом затертой мешковины, типа, «Шла Саша по шоссе…».

Будь у меня маразм и полномочия, я бы дал этому выдающемуся перлу две «мифуры»: одну из них только лишь за элегический пассаж

«И увидела русалка

Принца нежные черты

Полюбила в одночасье

Руша все мои мечты»

Тут вам не хухры-мухры, тут кульминация страданий: руша, понимаешь, мечты…

Валите меня из обреза, но что-то во всем этом есть от «Руслана и Людмилы» (конкретно: из увертюры), от «Сказки о мертвой царевне…» (припев «Ветер, ветер, ты могуч…») и уж точно от «Во глубине сибирских руд…» – ремиксом. Кумир знатный, и в гробу ему вертеться не впервой, жаль – ди-джей малость подкачал.

Драматическая пастораль с олимпийскими мотивами и соответствующими персонажами (греки со своими трагедиями могут скромно тереться в сторонке!), да к тому же со сценарием чуть ли не от Дэвида Линча – это интересно. Особенно, если сделано. Тут же как-то не совсем вяжется одно с другим: слова не вяжутся в рифмы, слоги – в звучание, фразы – в повествование, хотя сюжет есть и это обнадеживает, но не поэтику, а больше драматургию.

Замах благороден, порыв достоин уважения. Теперь бы еще технику подтянуть – забыли бы про меня на веки вечные, чего желаю всем, даже близким! Особенно им.

Простите за штамп, но иногда лучше жевать, чем говорить.

Произошло произведение. Отсутствие рифмы – милосердие автора по отношению к поэзии. Спасибо.

За стилистику – поклон, хочется цитировать построчно.

Например, почему не «Со штандартами и флагами»? Эффект тот же, хотя ветру больше.

Или «идут по демонстрации»? Как это «по»?! Поперек? Или вдоль, как по Питерской?

«Девушки герои» – хороши поначалу, но девушки так часто – утомляет и расхолаживает. Правда, весь этот аппетит и фетишизм с булками и штанами как ни странно не эротичен. Хотя я об этом – только за себя.

«Оркестры играют музыку в трубы» – редкий кич, он часто нравится, но мне – не здесь.

«Достижения производства» и «девушки маршируют» – это нечто противоестественное. В стихах особенно. Предлагаю утвердить законодательно.

Шеренги можно только смыкать, замыкать, размыкать и в них выстраиваться. Широкий выбор стройных рядов.

Матери героини замыкающие благим матом перекликаются с девушками героями в авангарде парада, доводя вакханалию «детЯми» до апофеоза.

Ода! Гимн! Салюты повсюду!

Несмотря на то, что автор не вернул празднику его истинный дух – тот, который вкладывала поступком гиперактивная Клара в слова «день международной солидарности женщин в борьбе за экономическое, социальное и политическое равноправие», и ее прерывали аплодисментами все делегаты, – ему весьма эффектно удалось продемонстрировать извращенный советский вариант гуляний по поводу, времен расцвета режима.

Последний вопрос: если это абсурдистская сатира в стиле буфф, то зачем на «8-е марта»?!

Если же это не сатира, то лучше бы я действительно жевал.

Рискну (головой и репутацией) оспорить мысль о том, что рэп – поэтический жанр. Утверждение антагонистов этого направления, сводящееся к тому, что читать рэп идут те, кто не умеет петь, но очень хочет, – все же несколько преувеличено: лично откопал в бездонной Сети опус Эминема, где он сотоварищи (небось, по пьяной лавочке) довольно благозвучно завывает что-то мелодичное. Однако этот пример лежит, скорее, в сфере подачи – как самое себя, так и произведения – нежели в сфере практического осуществления последнего. Что же касается рэпа, как литературного жанра, то его, по сути, нет (такого жанра в литературе). Речитатив, положенный на ударные, чаще всего врет размером, косит ритмом и штампует рифмами. О не ремесленной, то есть художественной составляющей – милых глупостях, вроде изобретательных эпитетов (мат не в счет), неожиданных параллелях и глубокомысленных аллюзиях – чаще всего говорить не приходится вообще. (Правда, есть и восхитительные исключения: некоторые убедительные тексты почившего Тупака, например, но исключение, как известно, есть подтверждение правила.)

Рэп – нелюбимый уродливый пасынок поэзии, приемное дитя эстрады. Рассуждать о смысле его существования в рамках полноценного искусства все равно, что говорить об анекдоте, как прозаической форме – реально сделать нечто подобное в порядке кича, но неприемлемо в последовательном ответственном творчестве.

Представленное нашему пытливому взору произведение грешит всеми возможными «рэпперскими примочками», за исключением, разве что, рваного размера, но это, при желании, вполне поправимо – достаточно присобачить через строку одно-два «вываливающихся» слова, как необходимая атрибутика будет соблюдена в полном объеме и явлена во всей красе. Глагольные рифмы, частенько оправдываемые Пушкиным – мол, почитайте Онегина! – не катят (в представленном здесь объеме и виде – наверняка) по крайней мере потому, что Сам старался двести лет назад и был первым, а поэтика с той поры, как ни крути, кое-куда шагнула, так что привинчивать окончания «-ать» одно к другому несколько раз – не комильфо по нынешним меркам.

Пассажи «Скажи всё, что держишь в душе, \ Не стоит держать столько злости» – звучат не вполне по-русски. Я молчу об использовании глагола «держать» больше одного раза подряд, поскольку это вполне объяснимо скудостью русского языка, разменявшего намедни всего лишь 125-тысячное слово.

Далее – пунктиром: очаровательное словосочетание «Идиотский пустяк» хотел вынести в заголовок всего этого комментария, но постеснялся; «Не кусаюсь, не съем» – звучит неожиданно сексапильно; откровенное «Осени нас не понять» – справедливо настолько, что берет за душу и не отпускает, а аксиома «Рэп не лжёт никогда» потрясает своей правотой, поскольку выдать подобное произведение за поэзию не смог бы и патологический лгун – профессиональный «пиарщик».

По повестке – всё.

Необходимое предуведомление: в качестве первой жертвы недавно учрежденной анти-премии я замахнулся было на маститого г-на realizm-а, но в последний момент малодушно струхнул и позволил себе отыграться на его протеже – мсье Золотопятове.

Ваш первый стихотворный опыт, уважаемый Саргедон, можно было бы считать удачным, если бы Вы не читали сейчас эти строки. Озвученные потуги к глубокомыслию, выраженные в сознательной параллели между героем-автором, лакающим пиво (читай – из бочки), и головастиком, вселенную которого составляет аналогичная охваченная железными ободьями цилиндрическая лохань, изложена – но не более того. Стихотворный опыт таковым не явился. Восемь строк – отдавая дань – ритмически ладные, однако на этом положительные стороны заканчиваются, и слава Богу, не за ними я сюда пришел. Отсутствие рифмы в данном конкретном примере стилем или позой не назовешь – рифмы просто и ненавязчиво нет, поскольку, в отличие от г-на realizm-а, Вы, извините, не умеете, а рифму в стихах хочется очень, тем более, что напрячь могучие золотопятные мозги на четыре пары хотя бы приблизительных фонемических аккордов Вы, уверен, вполне в состоянии. В продемонстрированном же случае прозвучавшее отдает гулким коротким эхом, какое образуется при неистовых воплях в порожние недра крупного вместительного сосуда.

Хау, я все сказал.