|
|
Галине.
Не суждено нам умереть
В расцвете разума и плоти
Обречены уныло тлеть
Влача души своей лохмотья.
Глядимся мы со стороны
Растеряны и сумасбродны.
В отрепьях сказаочной мечты.
Несовременно благородны.
С неотвратимостью судьбы
Багаж наш умственный скудеет
Над нами прошлое довлеет.
Мы вне надежды и борьбы.
И каждый следующий гол
За жизнь мы платим всё дороже
И по всему увы, похоже
Не сдержим времени мы ход.
Среди печалей и тревог
Среди житейского волненья
Пошли, как говорится, Бог
Для нас покоя и забвенья.
То ли дни короче стали,
То ли я слабее стал,
Только выгорел местами
Яркой осени кристалл.
Лихорадкою рябины
Всё вокруг поражено.
Два луча, как два рубина,
Солнце бросило в окно.
(с) Борычев Алексей
Холодное купанье ноября.
Студеный ветер – северный, могучий...
В тот серый день не родилась заря,
Не в силах просочиться через тучи.
И падали увядшие листы
На море, на песок и на одежду...
Зачем оно, купанье без надежды?
Когда померкли краски и цветы,
Когда пустынным стал осенний пляж,
Кафе позакрывались и палатки.
Когда растаял солнечный мираж,
А на деревьях – жалкие облатки...
Давным-давно закончился сезон
И разошлись-разъехались туристы.
Но были волны изумрудно-чисты.
И не хотелось прятаться под зонт,
Пусть даже капал временами дождь.
Но под зонтом – согреешься едва ли...
И на сыром песке – следы подошв
Прохожие порою оставляли.
И кто-то молвил: "Зря полезла, зря,
Ведь можно ненароком простудиться".
Но так свежа была холодная водица
Под Севастополем, в гостях у ноября!
Да, понимаю – боль уйдет не скоро...
Но все-таки – минует и она.
Иди ко мне, в мой выдуманный город,
Где зеленеет вечная весна.
Да, мы несовместимы с этим миром -
Нам на Земле себя не обмануть.
Скорей забудь вино чужого пира
И путь соблазна – самый черный путь.
Закрой глаза, и пусть уходит горе.
Забудь людской несправедливый суд.
И встанет город призрачный у моря,
И маки, как закаты, зацветут.
У нас в груди – свинцовый серый холод -
Мы жили в зимнем скованном лесу.
Иди за мной – в мой выдуманный город.
Иди за мной – и я тебя спасу.
Зимний мрак и стужа следом
Воцарились в январе.
Заметает снегом, снегом
Куст рябины во дворе.
На тоску ли, на испуг ли
Страхи сгрудились в ночи.
Чуть потрескивают угли
В остывающей печи.
За окном уже светает.
Оплыла давно свеча.
Боже,
Как мне не хватает
Шепоточка у плеча…
Пощекочет шею волос,
И растают боль и грусть.
Дунет в ухо сонный голос -
"Ну подвинься… Я боюсь."
И откуда только силы?
Повернуться не спеша
И губами шейки милой
Чуть коснуться, не дыша.
И не страшно…
И не тяжко…
Хоть на плаху,
Хоть на бой…
"Да не бойся ты, дурашка.
Скоро утро…
Я с тобой."
Задохнулся, пропал мой мир в бытии трёхосном.
Поскользнувшись, упало нА пол шальное время.
На окне рисовала тьма то ли знак вопроса,
То ли ставила знак «тире», как черту на кремне.
Утро, горечи лет испив, покраснело болью,
И плевало в окно дождём из больной гортани.
Прострелил облака рассвет, разрядив обойму
Нетерпения темноты. …От тоски скитаний
Удавилась луна в петле, облаками свитой,
На звезде – на гвозде она, умерев, болталась.
…И брела, обретая тень, обрастая свитой
Потускневших картинок дня, королева Старость.
Закрутилась позёмка лет по лихой спирали.
Замелькали снежинки дней, дорогих, ушедших;
На виски сединой ложились и… умирали…
И врывался в окно октябрь – беспокойной векшей.
© Борычев Алексей
Всем – тьма и снег! Всем – царство льда!
Принцесса – на ледовом троне.
Блистает луч в её короне.
Сияет в полночи звезда.
К утру поднимется принцесса,
Пройдётся по опушке леса,
И гомон дальних птичьих стай
К ней прилетит, весной влекомый…
Когда дремотная истома
Навеет ей: «Растай! Растай!» –
То слёзы протекут ручьями,
Искрошит солнце снег лучами.
Она поднимет взор, грустна,
И тень на бронзовых ланитах –
Слезой хрустальною омыта.
Молчат холодные уста…
И расцветает на востоке
Бутон рассвета одинокий…
…Морозный полдень рассыпал
Её волос златые пряди
По снегу бликами. Изрядно
Подтаявший зимы кристалл
На солнце вспыхнул, заискрился,
Капелью звонкою пролился.
Смеялся солнечный ручей,
И в том ручье она смеялась.
Потом, почувствовав усталость,
В плененьи мартовских лучей,
Исчезла, обратилась льдинкой,
Повисла над землёю дымкой...
© Copyright: Борычев Алексей
. Charles BAUDELAIRE L'AlbatrosSouvent, pour s'amuser, les hommes d'équipagePrennent des albatros, vastes oiseaux des mers,Qui suivent, indolents compagnons de voyage,Le navire glissant sur les gouffres amers.À peine les ont-ils déposés sur les planches,Que ces rois de l'azur, maladroits et honteux,Laissent piteusement leurs grandes ailes blanchesComme des avirons traîner à côté d'eux.Ce voyageur ailé, comme il est gauche et veule!Lui, naguère si beau, qu'il est comique et laid!L'un agace son bec avec un brûle-gueule,L'autre mime, en boitant, l'infirme qui volait!Le Poète est semblable au prince des nuéesQui hante la tempête et se rit de l'archer;Exilé sur le sol au milieu des huées,Ses ailes de géant l'empêchent de marcher.(1841 или 1858)_________________ Подстрочный перевод:АльбатросНередко, чтобы развлечься, члены экипажа (судовой команды) Ловят альбатросов, огромных морских птиц, Следующих, подобно праздным (ленивым) спутникам, За кораблем, скользящим над горькими безднами. Едва они попадают на палубу (плоские доски), Эти короли лазури, неуклюжие и пристыженные (опозоренные), Жалко волочат свои большие белые крылья, По бокам, подобно веслам. Этот крылатый странник неуклюж и беспомощен, Он, прежде такой красивый, как смешон и уродлив! Один тычет ему в клюв трубкой, Другой, хромая, передразнивает калеку, который летал. Поэт подобен этому принцу облаков, Который знается с бурей и смеется над лучниками: Он изгнан на землю в гущу гиканья и свиста, Крылья великана мешают ему ходить.__________________ Шарль БОДЛЕР Альбатрос Порой, на корабле, тоскливо экипажу, И чтоб на миг забыть об участи своей, Матросы ловят птиц – огромных птиц, вальяжных, Преследующих их над безднами морей... На палубу ступив, теряют альбатросы Величие свое – издёвкам нет числа! – И падают, скользят, смеша до слез матросов, И крылья волочат, как два больших весла... Крылатый странник, – о! – как царство его хрупко! Красавец! – как он стал уродлив, крив, горбат!.. И тычут в клюв ему прокуренную трубку, Смеясь над ним, хромым, – летавшим миг назад! Поэт – как альбатрос, судьба его капризна: Не страшен ему шторм, смешна ему стрела, Но вдруг – освистан он, стоит, на землю изгнан, - Шаг сделать не дают гигантских два крыла... ( 05.01.2010 ).
***
Сказал: «Уйди»,
А думал, я останусь.
Сказал «Суди»,
А думал, я прощу.
Я не сужу и ухожу на радость,
Твою мечту на солнце полощу.
Ты говоришь, что я в тебя не верю,
И не люблю. Люблю тебя как Бога!
И потому уже стою за дверью:
Пусть через жизнь ведет к тебе дорога.
Но будь так добр,
Если ты – светило,
Не жмись ко мне, и не проси о страсти,
Я ухожу, чтоб просто стать любимой.
Святой рассвет моим стихам опасен.
5.12.09
***
И что изменится с того, что каждым летом
Ты письма пишешь голым манекенам,
И черная обугленная точка
Другим письмом раскроется как почка.
Из точки возникает мир и лето...
Ты погляди, во что она одета!
На ней такое сучечное платье,
И как ее зовешь ты? Дура Катя.
А лето, знаешь, тоже из пластмассы,
Вчера стоял, распрашивал у кассы:
"Продайте платье, только вместе с дурой!"
- Не продаем, она у нас натурой
Представлена – как женщина. Одета
По-летнему. – Какое ж это лето?
- За это, извините, не в ответе.
- Продайте мне, у нас с ней будут дети...
13.12.09
Leo, а как Вам это?
Стихи – в любом количестве.
Стихи – в любом размере.
Поэзии Величество
Имеет подмастерьев.
* * *
Я не пишу, поскольку не пишу
теперь совсем. Постыло мне писанье.
Мне нынче в радость плотское касанье
руки с клавиатурой и с виском. Ушу,
как с возрастом сподобился понять я,
весьма нелепое, бесплодное занятье.
Притом бесплотное, поскольку жест и жест
и без китайских мудростей доступны
тебе и мне. В жерле вселенской ступы
и то, и то сомнёт нещадный пест.
Я не пишу. И этим не пущу
мир под откос и по миру собрата.
Не объявлю персонами нон грата
заблудших сих. Чванливому прыщу
с дефектом мозгового аппарата
про суть его проблем не сообщу:
что мне до них? Числа подобным несть.
Довольно, впрочем: более чем точно
мне нынче и без мудростей восточных
известно, по какой дороге несть
свой тяжкий груз увы. преклонных дней
(Всё ради новых поколений). Об этом не пишу.
И что с того, что плечи и колени
уже не столь прочны? Адепт ушу
ну разве сколь-нибудь меня нетленней?
Постыло всё. Я больше не пишу.
– уже с лета ничего не пишу
воспитанием занимаюсь
вернее – выкармливанием
всё как всегда – изображаю из себя
тяну из пустоты существования
«надо ли и кому» – вопрос риторический
каждый раз, накормив и вымыв посуду, уходить,
удалив номер телефона из записной книжки
– вычеркнуть из памяти?
«вычеркнуть из памяти» – банальность, правда, спасительная
и оттого отдающая запахом валокардина и анисовых капель
да, можно ещё выпить пять таблеток активированного угля
и зажевать их диролом – это так похоже на наше каждодневое утро,
да и на каждодневный вечер тоже
можно ещё купить крысиного яду, развести его в молоке и добавить в кофе,
который и в постель подавать не надо, потому что нет её, этой постели
- а что есть?
- есть аббревиатура жизненных целей
- но это же шизофрения?
- да, ну и что же?
ведь когда эта нелепица впадает в несвязный поток слов –
родила, придушила и трупик выкинула на помойку –
препарируйте, ежели охота,
или просто дайте тихо замумифицироваться
вечновозрождающимся банальностям –
то можно восстановить номер телефона
и замереть на знакомый рингтон
и выйти на третий уровень
и снова сражаться
с анимированными банальностями
и с продолжением жизни
– сражаться?
– да! правда, если «сражаться» – правильная аббревиатура...
 И снова жду…Так ждут людей и поездаПроходишь медленно как тень неторопливоИз сепий веток оголённых на снегаКак на бумагу для фиесты фиолетаПритихший вечер настоящих вещих словОт настоятеля душевного подвалаГде запах сырости и свежести сандалаДубовых бочек под морщинами камнейПритихших демонов и будущих камейИ в самом дальнем притаившемся углуИной реальности едва соизмеримойСо всем обыденным чего проходят мимоЧелест печали непритронуто виноОна одна…И целый мир лишь полотноГде белошвейками иголки из сосныПротянут лапы в новый ветер для весныИ так закатно этой строчке покрасневСотрёшь надежду как невежда королевУмоешь грим слезой и ветка чёрной тушиЩеку украсит иероглифом послушнымИ зашевелится внутри сомнений левВ словах бессонницы …такая же как все…И чтобы глупостью иное доказатьЗаваришь время и научишься дышатьНа снегНе отличая равнодушия от болиМетельным крошевом в моём лептонном поле
До нас дойдет,
дойдет возможно скованностью
с былыми тайнами заносчивых времен,
в отметках чувств,
в восторгах зачарованных
от рук любимых, от родных имен,
в заманчивости смелых ожиданий.
Я духом долго рос
в потворстве бурь развратных роз,
чтобы принять тебя в своей вселенной.
Две сути верой сверены.
Две сути вожделенны.
Две сути узнаны, смиренны
в нерасторжимой масти,
в безропотность угаданных ролей,
в которых нет ни зависти, ни власти,
в которых нет ни страха, ни идей…
кроме одной – любить!
Непостижимое и вечное,
Тебя измерить не дано.
В тоске покоя мысль беспечная
Увлечена тобой давно.
Безмерны тайны бытия
Загадки вечности и бренности
Мир, измененья претерпя,
Лишь Вас оставил в неизменности.
И вот уж сколько тысяч лет
Всё вопрошает человечество
Откуда в нас душевный свет?
И где души нашей отечество?
И почему без божества
Не мыслим совести и святости?
Ведь всех прогрессов торжества
Не прибавляют людям радости.
А свет любви и красоты
Звезды мечты чарующей
Чадит в тумане суеты
Души пустой, тоскующей.
Непостижимое и вечное
От плоских истин защити!
Уйди навечно в бесконечное
И нас от пошлости спаси.
Ребёнок появляется в крови…
Той первой
Что кормила и дышала
Где все опять не помнят что начало
Не столько свет
Но боль и короли
Как нищие в рождении кричали
Мы выдумали бога и потом
Умыли руки души обрывая
Друг другу
Под дурацким колпаком
Рассказывая детям про любовь
Не веря что она еще живая
Мы врём не для чего
А просто так
Как дикторы синоптикам далёки
И тихо вырождаемся в бардак
Того что изначально одиноко
Побрякивая ключиками рая
Осанистых нисанов и тойот
Ни сана ни на йоту доброты
Отпущенного лодочкой тепла
И дьявол снова стрелочник тела
Бутылочно сливает по старинке
Когда посмотришь в душу с потолка
Глазами вознесения елабуг
Ни бог ни дьявол
Это …холода
И сытый управдом урод и лабух…
Любила…тихо руки целовать
А здесь слезой стекают на колени
Читаю и мне кажется опять
Проигранное богом поколение
Но бьётся как дитя упрямый стих
Без крови…млечным спасом на Тебе
Замкнувшийся спиралькою Тибет
Прервавший неожиданность рождений
Ни крика ни ухода сожалений…
Но рядом …не художник…не поэт…
Мне обычно не нравились безразмерные стихотворные строчки,
как неприятные мысли в цепком разнообразии их неприглядных видов.
Время пойти по лавкам, чтоб дойти до безденежной точки
в стараниях перемолоть/подсластить/проглотить все полученные за жизнь обиды.
Но всегда неизменно радуют сливки в кофе до краёв чашки —
кружевной белоснежный фартучек на платье коричного цвета.
Хотя, давным-давно, когда юность красила и давались поблажки,
на всё те же вопросы я уже не находила ответа.
Почему желания так запредельны, будто и нет их вовсе?
Почему мне всё-таки даётся и эта невозможность, и то, что я вообще не просила?
Ненасытно и страстно хандрю, и вот он — ответ в вопросе,
в сочетании горечи чёрной и молочной жизненной силы.
 Сэр сир и серматэ...ЯПриложенье…Времени к пространствуЗемли к орбитеСлова к языкуПриостанавливайтеМедленно сойдитеС огняИ направляйтесь к мотылькуИсторик забывая о причинахИ следствия осколки подобравВоссоздал Карфаген и жизнь поправНапомнил веку если и мужчинаПостгендерный носитель ветхих славЧужих хитонов женщин и ослаПривязанного Сциллой за ХарибдуГлухое приложение к устамИ вечности кривое продолженьеПарабола шипованых колёсИзгиб её колен и погруженьеВ дна илистость под гибнущий утёсСпасёшь его пасуя перед бытомГде карта твоя вечно светом битаИ мебель как стоп-крану КоктебельИ сбрасывает стул как шишку ельУделать тело – жизни приложеньеВсего один единственный примерГде сир был настоящим воплощеньем – Звук зеркала ручьём и обретеньемА он ..его слепое повторенье…
Давайте вместе погрустим, –
уходит год.
Он был с другими несравним,
был полн забот...
Давайте свечи запалим
и в их огнях
сожжём печаль земных долин,
сей миг ценя.
Давайте радость позовём
в свой тесный круг!
Пусть злое порастёт быльём,
умчит, как звук...
Пусть дружба станет всем видна
в словах любви,
а нежность сердца так сильна,
как сход лавин...
Пусть прочная плетётся нить, -
достойных дел,
а взор мерцает, как финифть, -
и чист, и смел.
Давайте вместе воспоём
хвалы псалом,
пред Вседержителем – Царём
склонясь челом...!
За семь…
кругов исхода года в пыль
Секундной стрелки бега одинокой
Послом лети тепло в порог далёкий
Цветами снега бархатная быль…
За шесть …
бегущих мигов совпаденья
Оставшимися призраками дат
Серебряный единственный солдат
На древке мира флагом светотени
За пять…
пропетых стервой «карнавальной»
Бег мыслей создаёт круговорот
И пешка предлагает чёрный ход
Фигуркам коронованным опальным
Четыре…
циферблат вспотел от глаз
скользящих под шампанское в бокалы
мне в пять его впервые предлагали
сегодня же стекло от пьянства спас
Три..
Две…
Одна…
И Мат…
И шах совпали
И стрелочник куранты подкрутив
Под гимна канонический мотив
Наврет что мы страну не выбирали…
Любимые..враги..друзья..их дети..
Чужие обозленные и нет
Пусть Небо не отключит раньше свет
Чем любящее время Вас отметит
От боли самолюбий жести игр
Храни врага и друга млечный Тигр
Разлуки наши меряют на мили
А жизнь – одним единственным
Любили..ль…
Будьте Счастливы Все все все...
Страницы: 1... ...50... ...100... ...120... ...130... ...140... ...150... ...160... 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 ...180... ...190... ...200... ...210... ...250... ...300... ...350... ...400...
|