В стародревние времена, за горами и лесами, за глубокими морями стояло невиданное государство. Теперь оно совсем опустело, травой поросло, но прежде не было на всем свете державы обширней и богаче. И правили той страной три горных великана, три злых богатыря. 

Откуда эти великаны взялись, никто толком уже не помнит, и люди сочиняют про них разные сказки. Рассказывают, что родились они чародейским способом – выросли из гор, как уродливые, корявые деревья, в самом начале времен. Матерью им приходилась колючая Метель, а отцом – Подземный Змей.  

Долго жили они в пещерах, кормились тем, что воровали овец, да ловили иногда заблудившихся путников. В ту пору между людьми была лютая война, и никто не мог в этой войне победить, и никто не мог договориться – уже сломалось все оружие и все доспехи, а воины обессилили от ран. Тогда люди попросили великанов, чтобы они спустились с гор, и взяли власть в свои руки. Только одно маленькое государство – Зефирия, что ютилось у самого края Западного моря, отказалось поклониться трем чудовищам, но об этом мы расскажем позже. 

В столице, где всегда было много купцов и путешественников, стоял чудесный дворец, с тремя башнями – одна из белого мрамора, другая железная, а третья – золотая, которая в погожий день сияла так, что на нее невозможно было смотреть. Теперь, на месте дворца возвышаются три травяных холма, а по разбитой мостовой ходят одичавшие козы. Во времена великанов все было по-другому: каждый день устраивались парады, на площади перед дворцом маршировали солдаты, одетые в драконью чешую, по вечерам в небе, словно гвоздики рассыпались огненные фейерверки. 

Приезжие удивлялись такому великолепию, ходили по столице, раскрыв рот, смотрели на ровные, чистые домики с белыми стенами, и зеленой черепицей, фонтаны, в которых вода как шелк. Никто из них не знал, что каждую ночь великаны ели людей. 

Делали они это не от голода, – такова уж была их великанья природа. Великаны злы от рождения – сердца у них из черного галечника, из которого древние люди делали наконечники для копий.  

Первый великан был самым хитрым и расчетливым – жил он в мраморной башне. Этот богатырь был знаменит тем, что учредил двухпалатный парламент, а себя назначил в нем бессменным председателем обоих палат – вечным спикером. Первая палата звалась палатой господ – в ней заседали внуки и правнуки королей присягнувших на верность великана. Господа великанов любили и почитали. На всех государственных собраниях, они должны были поддакивать трем людоедам, и их людоедским решениям – а те щедро платили им за их трусость, а также за трусость их дедов и прадедов. 

Нижняя палата – общин собиралась из мелких помещиков, купцов и мастеровых. Умытые, расчесанные сидели они на заседаниях, потупив в пол взгляд, и свое согласие с богатырями выражали мычанием. Были они малограмотны, и кроме лени не имели за душой ничего.  

Второй брат был самым сильным и свирепым – он командовал всей армией. Звали его все Маршалом. Он мечтал развязать войну с каким-нибудь заморским государством, любил парады, и бывало, сам шел впереди колонны солдат, и распевал строевую песню. От его топота подпрыгивали крыши на домах, и гудела железная башня. Пел он так громко, что солдаты затыкали уши толстыми кусками войлока, чтобы не оглохнуть. Командиры и полководцы больше всего боялись попасться ему на глаза в броне, не начищенной до блеска, или с небритой щетиной – великан съест, и орденами не подавится. 

Третий брат был самым богатым. Кроватью ему служил старый торговый корабль, когда-то выброшенный на берег штормом. Одеялом служила ему целая китовая шкура. То был великан-казначей. Золота у него было больше чем у всех купцов на белом свете. Дни свои он проводил за огромными счетами, из красного дерева – чтобы изготовить эти счеты, пришлось извести весь лес в стране. Он подсчитывал, сколько денег у него, а, сколько – у народа. Он рассчитал, что если собрать вместе все золото, что было у людей, оно свободно поместилось бы под ногтем его мизинца, и был этим очень доволен. От скуки он воровал из казны, сам у себя, а потом сам себя на этом ловил, и дивился своей наглости. 

Жили великаны припеваючи. Заморские гости смотрели на то, как послушно и тихо вели себя горожане в столице, и думали, что в счастливой стране нет ни преступников ни хулиганов. На самом же деле, люди просто боялись шуметь – великан-Маршал всюду имел своих слухачей и доносчиков, если кто-нибудь где-нибудь вздыхал больше трех раз, его тут же хватали, и тащили во дворец к великанам, – для судебного разбирательства. Больше несчастного никто никогда не видел. 

Раз в месяц Великан-Спикер собирал парламент. В одно из таких заседаний, секретарь – желтолицый, маленький человек – вскарабкался на носок великанского сапога, и в рупор прокричал, что Западное государство готовится к войне. 

Великан-Спикер удивился, что за государство такое. Ему притащили карту – везли ее на семи больших телегах, свернутую в огромный свиток, замотанный якорной цепью. 

Когда развернули карту, она накрыла всю нижнюю палату. Только и слышно было шуршание, как от тараканов – это шелестели под бумагой представители общин. Увидев, что вокруг темно, они решили, что наступила ночь, и заварили в самоварах чай.  

На карте Спикер увидел огромное темное пятно, разбитое, словно фарфоровая тарелка на множество мелких кусочков – государство великанов. Слева от этого пятна был небрежно обведенный белый кусочек, с маленькой черной надписью – Зефирия – Западное государство. 

- Что это? Неужели эта букашка пойдет на нас войной? – захохотал Спикер. От этого смеха, господа попадали со своих мест, словно спелые яблоки. 

- У них есть деньги? – спросил Казначей, хлопая себя по необъятному брюху. 

- Откуда им быть? – пожал плечами секретарь – они пытались вести с нами торговлю, и совсем разорились. Живут впроголодь, в маленьких землянках – не у каждого рубаха есть. 

- А какое у них войско? – прорычал Маршал. 

- Их солдаты – кожа да кости. Им с мышами воевать, а не с вашими солдатами, – да и мыши их одолеют. 

- Как же они будут воевать с нами? – удивился Спикер. 

- Они сказали… – секретарь набрал в грудь побольше воздуха, и закричал во всю глотку – они сказали, что продадут все свои рубахи, и все землянки, а на эти деньги купят за морем такого богатыря, который и вас, и все ваше войско одолеет! 

Услышав это, великаны испугались не на шутку. От волнения они даже начали есть членов палаты господ – одного за другим, пока Спикер не опомнился, и не обнаружил, что истреблена половина законодательного аппарата. 

- Олухи! Дубины! – заорал он на братьев, хотя сам съел больше всех – нельзя вас пускать на правительственные заседания! 

Великаны выгнали уцелевших членов парламента, и держали между собой тайный совет. 

Маршала с ходу поставил вопрос об испарении Зефирии водородной бомбой. Спикеру эта идея не понравилась. 

- Чтобы водородную бомбу взорвать – сказал он – нужно сперва водородную бомбу соорудить, а чтобы бомбу соорудить, ее еще нужно изобрести. А для этого мы должны строить университеты, и развивать науки. Зачем нам ученый народ? 

- Хватит и того, что некоторые из них умеют читать! – согласился Великан-Казначей. 

- Кроме того… – Великан-Спикер – разве вы забыли, почему люди нас призвали? 

- Не помню – хрюкнул Великан-Казначей. 

- Хоть на куски режьте – отозвался Великан-Маршал. 

- Это люди тебе скоро устроят – невесело хмыкнул Спикер – они нас позвали, чтобы мы прекратили все войны и распри. А если мы войну развяжем… будут нас люди терпеть? 

- Ты что,- боишься народа? – удивился Великан-Казначей. 

- Боюсь – говорил Спикер – я, – сын Подземного Змея, внук жестокого Борея, больше всего боюсь народа. Хоть я и силен, а народ сильнее меня. Народ – самый большой и сильный великан. Сейчас он ходит под стенами нашего дворца, опустив голову, а завтра… 

- Что завтра? – спросили хором братья. 

- Завтра он устроит… бунт! 

- Бунт! – как заклинание, повторили братья. 

- Восстание! 

- Восстание… 

- Вот я вас и спрашиваю – как нам быть? Что делать? Как бы нам мирно присоединить к себе Западное государство? 

Тут подал голос секретарь, который все еще сидел на носке сапога Великана-Спикера. О нем все забыли, а он сидел, слушал, и все записывал – в большую книгу, обитую кожей. 

- Граждане Западного Государства говорят…– сказал он, капая чернилами на сапог Спикера – они говорят, что в нашей стране процветает олигархия. 

- Что-что? – спросил Казначей. 

– Мне слово не нравится – заметил Маршал. 

- Олигархия – это такой государственный порядок, когда власть сосредоточена в руках круга лиц, и соответствует их личным интересам, а не всеобщему благу – объяснил Спикер – вся власть, и все деньги в руках олигархов. 

- Это получается что… мы олигархи? – гоготнул Казначей. 

- Да. Олигархи не всегда уживаются друг с другом – грызутся из-за власти. Мы же поступили мудро – сразу поделили между собой влияние и полномочия – сказал Великан-Спикер – между прочим, это я так умно придумал. 

- Умно – безусловно – снова заговорил секретарь – да вот, государству нужен глава. 

- Глава Государства? – хором спросили Казначей и Маршал – где же нам его достать? 

- Я знаю – оскалился Великан-Спикер – мы устроим выборы, всенародное голосование. Каждый из нас представит свою программу… живо, бестолочи, придумывайте себе партию! 

- Партия Кровопролития… – мечтательно завел Маршал. 

Братья подняли его на смех. Они еще долго спорили, пока Спикер, наконец, не принял решение – в выборах будет участвовать он, и Казначей. Партия Казначея будет назваться «Стабильность», а партия Спикера «Процветание». Маршал тем временем, должен был как-то остановить заморского героя. 

- Будешь у нас министром обороны, и начальником тайной полиции – сказал ему Спикер на прощание. 

- Лучше министром нападения – оскалился Маршал. 

*** 

А жители Западного Государства, тем временем, продали все свои рубашки, и из далекой жаркой страны, невиданного богатыря. Он прибыл по морю, да не на корабле, а на слоне. Слон был таким большим, что волны только слегка щекотали ему брюхо. И сам богатырь не промах – роста огромного, силы великой – сам всем великанам великан, кожа черная, словно нефть, глаза блестят кварцевым блеском. Одежда его – львиные шкуры. В руке копье, с жалом из алмаза, и окаменевшей морской пены – таким только копьем и можно было сразить великана. 

По небу рассыпалась звездная ночь. Слон тяжело ступает сквозь накипающие буруны. Вот увидел богатырь черную кромку берега. Смотрит – что за чудо? – над берегом гора, и не растет эта гора из земли, как всякой горе положено, а стоит на каких-то столбах. Это возвышался Великан-Маршал широко расставив ноги, и сложив руки за спиной. Тут же, на берегу собралось все его войско, две роты даже уселись на железных наплечниках Маршала. 

Увидев героя, великан пророкотал: 

- Вы нарушили государственную границу! Незаконный ввоз оружия и редких животных! 

Заморский герой выпучил глаза, распахнул мясистый рот, в котором, словно ровные кусочки гипса белели зубы: 

- Моя пришел сражаться с великанами! Моя не знай не про какой граница! 

- Незнание закона не освобождает от ответственности! Вы арестованы! – громыхал Маршал. Он был доволен собой, – своей внушительностью и полномочиями. 

Но герой не собирался сдаваться. Слон протрубил боевой клич, подняв хобот высоко к небу. 

Солдаты зароптали – никому не хотелось бежать наперекор волнам, под ноги к этому страшному зверю. Тогда Великан-Маршал сдул с неба все тучи, и вокруг луны стало видно серебристое гало. Маршал сорвал с неба гало, и ловко забросил слону на шею. Одна из струн лунного света осталась у великана в руке. Маршал поднатужился, и вытянул слона вместе с седоком на берег. 

И заморский герой, и слон его тут же потеряли всю свою силу, лунный свет сковал их сном. Солдаты опутали их крепчайшими канатами и цепями, как пауки. Маршал взвалил слона на плечи, будто ягненка, и размашистым шагом направился к столице. Он должен был успеть до восхода солнца, чтобы гало не растаяло в утренних лучах. Нужно было спрятать героя в самом темном подземелье дворца. 

*** 

В столице, Спикер начал приготовления к голосованию. Он пригласил на выборы людей со всей своей страны, а заодно и граждан Зефирии. Написал он им такое письмо: 

«Когда вы увидите, что в нашей стране теперь настоящая демократия, вы сразу захотите к нам присоединиться! За вами выбор – голосовать за Стабильность, или за Процветание. Всех вас мы будем рады видеть в своей Столице». 

Стражникам же, он велел арестовывать и бросать в темницу всех, кто явится во дворец без рубашки. 

И когда стали приходить граждане Зефирии – худые, изможденные, в исподнем белье, солдаты хватали их, и тащили в подземелья. Их всех ждала страшная участь – попасть к великанам на обеденный стол. 

В минуту, когда кованные двери темницы распахнулись, и солдаты втащили спящего слона, с привязанным к нему героем, знахарь шепнул своему ученику – совсем еще мальчишке: 

- Наше дело еще можно поправить. Я знаю средство против лунных чар. Когда двери начнут закрываться, проскочи тенью, сыщи залитый солнцем луг, нарви одуванчиков, только молодых тех что похожи на солнце, и не старых – они больше похожи на луну. Сорви их, и быстрее неси ко мне. Я изготовлю из них отвар, и напою им героя… 

Мальчик кивнул – ему ничего не стоило проскочить мимо стражников. Он был ловким и сильным, этот мальчик, знахарь часто давал ему опасные поручения, ему приходилось карабкаться на крутые скалы, и воровать яйца из ласточкиных гнезд. Он легко скакал по болотным кочкам, обманывал хищных зверей, запутывая следы. Словно кошка он проскочил мимо стражников, когда те волочили огромную спящую тушу сквозь подземные тоннели. Лунное гало на шее слона превратило легонькую фигурку в тень, в невесомый сквознячок, который вылетел наружу, и превратился в вихрь босых ступней, и черных от солнца лопаток. 

Мальчик бежал как никогда быстро. Он не мог допустить, чтобы из-за его промедления кого-нибудь съели. Оказавшись за воротами, он на бегу зачерпнул ладошкой воды из ручья, и тут же всю расплескал, не донеся до рта. 

Наконец он выбежал на поле одуванчиков, ему повезло – через пару дней солнечные одуванчики превратились бы в лунные, и все было бы кончено. Но сейчас поле было до краев залито желтым цветом. Мальчик набрал целую охапку, и побежал обратно. 

Невидимый, он проскочил мимо стражи, старый травник изготовил из одуванчиков отвар, разгоняющий сон, и обрызгал спящего героя. Тот пошевелился, зашлепал спросонья большими своими губами, потянулся – и пробил потолок! Тут же в темницу полился солнечный свет. Пленники заликовали. 

*** 

Выборы завершились – все на ком были рубашки, проголосовали. Победил, с большим отрывом, Спикер. Страшно довольный этим обстоятельством, и тем, какую ловушку задумал он для жителей Зефирии, Спикер точил когти о кремневую скалу – готовился к инаугурации – церемонии вступления в должность. 

- Все-таки не зря я стал политиком – говорил он, щеря клыки – что бы вы без меня, балбесы, делали? Вмиг бы вас народ растоптал. 

Маршал хвастался своей победой над Заморским героем, но никто не слушал – Казначей стучал счетами, злой и всклокоченный: у народа завелось лишнее золото, а великан все не мог придумать, как бы его отобрать. 

- Нужен новый налог! На воду, на воздух, на птичье пение! – рычал он – за каждый вдох одну плату, за каждый выдох – вдвое дороже… а если люди не будут платить за птичье пение, мы сожрем всех птиц! 

- Лучше сожрем всех людей – заметил Спикер. 

Вдруг земля задрожала, раздался протяжный голос трубы, великаны встрепенулись – из-под земли, посреди площади вырастал серый бугор, на котором во весь свой рост стоял Заморский герой – знахарь разбудил его своим отваром. Исполинский слон рушил своды темницы. Вокруг него, из множества трещин, и провалов, словно муравьи из разоренного муравейника, выбегали люди – бывшие пленники, граждане Зефирии. 

- Сму-у-ута! – закричал Спикер. 

- Бу-у-унт! – взревел Маршал. 

- Гра-а-абеж! – завыл Казначей. 

- Великан! Драться выходи, давай-давай! – сказал Заморский Герой. 

Спикер выбежал на площадь, земля загудела под его ногами. Он размахивал огромной палицей, разбивая дома, лавки, дворцы, он обрушивал на Героя куски городских стен и караульные башни. Слон крушил эти обломки бивнями, надвигаясь на врага могучей серой волной. 

Герой поднял копье, прицелился и метнул великану в грудь. Новоявленный Глава государства зашатался и рухнул на землю, только и слышно было, как хрустят под ним дома, раздавленные в черепки. И тотчас зашаталась и рухнула Мраморная башня, погребя под собой весь двухпалатный парламент, собравшийся для церемонии инаугурации. 

Народ ликовал. 

- Ура! – кричали люди – Да здравствует наш Герой! Он убьет великанов, и мы будем свободны, наконец! 

Но Герой сказал: 

- Вы заплатить мне за один великан. За три великан – вы не платить. Я убил один великан. Я пронзил его копье – волшебный копье. У меня больше нет такое. Он один на белом свете был – такой копье… 

Народ присмирел, снова потупил взоры. Кто-то плюнул вслед Заморскому Герою, который уже спускался к океану.  

Все вроде бы стало по-прежнему. Жители Зефирии разбежались – кто-то вернулся на родину, кто-то уплыл за море – искать новую землю, подальше от великанов. Но старый знахарь и ученик остались – затаились до поры. 

Великаны же, оплакав гибель своего брата, взялись делить свою власть. Ничего путного у них получиться не могло: у Казначея от жадности случилось помрачение ума, а у Маршала ума не было от рождения. 

- Посмотри… ты посмотри только – говорил Казначей – твои солдаты нас разорят… сколько они съедают в день… а в неделю? Ох-ох… а в год? 

- Ты жрешь больше чем все мое войско! – злился Маршал – вот скоро пойдем на Зефирию войной, тогда попомнишь мои слова… 

- Да никогда не пойдем! Твои солдаты только и умеют, что по площади маршировать. Говорю тебе – нужно войскам поек урезать, да и сами войска сократить... 

- Ах вот как?! Тогда я все твое имущество экспроприирую! 

- Что? – не понял Казначей. 

- Отберу! 

- Это как? 

- А вот как! – взревел Маршал, и вцепился зубами Казначею в ухо. 

Наутро все узнали, что один великан сожрал другого. 

Золотая башня рухнула. Из-под обломков, словно жуки в сырую погоду выползли члены нижней палаты парламента. Каждый схватил столько, сколько мог унести и был таков. Говорят, больше всех утащил маленький, желтолицый секретарь. 

Маршал понял, что вся власть теперь у него, провозгласил в стране военную диктатуру. Он вышел из дворца, оглядел разрушенные улочки, с белыми стенами, и скривился. Ему больше нравились прямые и серые гарнизонные казармы.  

Первым его указом было сжечь все города, и построить на их месте крепости. Все люди теперь должны были жить в казармах. 

- Все у меня в солдаты пойдете! Все! – грозил он, из своей железной башне. 

По улицам теперь можно было передвигаться только строевым шагом. Семьи, великан переименовал во взводы, улицы в роты, города в дивизии… 

Боялись его все – даже далеко за морем при упоминании Великана-Диктатора все вздрагивали. 

Однажды он устроил пир, и созвал всех генералов. Великан расселся на большом пустыре за городом. Люди приволокли ему огромные меха с вином, согнали несколько коровьих стад, и сверх того подали кашалота в кляре. 

Великан ел и пил, похваляясь своей силой, и чем больше он пил, тем сильнее клонило его в сон. Наконец, он развалился посреди гарнизонного плаца, и захрапел. Генералы потихоньку расползлись кто куда, заткнув уши, чтобы не слышать страшного рокота, похожего на пушечную канонаду. 

День дрыхнет великан, два дрыхнет с – и не просыпается. А храп все глуше, все тише. Стали люди утекать из столицы. А великан все спит: год спит, другой. Стали говорить, что старый травник подмешал в вино лунное зелье, и великан теперь никогда не проснется. 

И вправду, спустя сотню лет, Диктатор так окаменел и порос лесом, что теперь и отвар из одуванчиков не смог бы его разбудить. Железная башня заржавела и рухнула, все казармы рассыпались от морского ветра. Страна пришла в запустенье, люди ушли, кто куда и стали жить по-новому. 

А великан и сейчас лежит на прежнем месте, только теперь он совсем превратился в гору. Внутри этой горы еще тлеет живое тепло, и зимой куропатки собираются на ее склонах – погреться. 

А люди смеются, и говорят: «Глядите, – из этого великана вышел какой-то толк». 

Что до знахаря и его юного ученика, то они вернулись в Зефирию, и продолжили лечить людей. А когда ученик сам стал знахарем, и обзавелся длинной седой бородой, он рассказывал маленьким детям страшные сказки про трех великанов, и когда те взвизгивали от испуга и восторга, он поглаживал бороду, и говорил: 

- Не бойтесь, никаких великанов нет, и уже не будет – и смеялся, уверенный в своей правоте. Конец. 

а йоги умеют останавливать сердце,  

когда становится незачем жить 

зачем же жить,  

если всё равно становится незачем? 

зачем вместе с биркой про дату рождения и пол  

на ногу новорожденному не привязывают бирку  

с номером участка на погосте?  

можно было бы ходить туда в минуты сердечной смуты 

и складывать цветочки  

или игрушечки – как на могилки к умершим деткам 

а йоги умеют останавливать сердце,  

когда становится пусто жить 

зачем же жить,  

если везде так пусто? 

– Был тут недавно в ГУМе – Серый умудрялся одновременно и говорить, и мурлыкать какую-то песенку – Знаешь, какой там отдел открыли? 

- Ну? – Андрюха постучал ногтем по пивной бутылке. 

- «Одежда для стариков».  

- Че, так и написано? 

– Ну да. Я даже туда зашел. И действительно. 

- Что действительно? 

- Действительно для стариков. Знаешь, такие шапки, пальто… Штаны… Вроде бы и новые, а как будто древние какие-то.  

- Страшные? 

– Ну, по своему. Как спецодежда. На складах, что ли, лежали… 

Андрюха допил пиво и встал. Скамейка под ним была устлана листьями. – Пошли. 

Они прошли двор, обогнули футбольную площадку. Изнутри, об стенку, бухнул мяч. 

«Сука, почти» – футбольный голос был неожиданно пискляв. Андрюха и Серый с улыбками переглянулись. 

- Послушай – Андрюха тряхнул головой – а кепки там были? 

Серый замедлил шаг – Ну, были какие-то. Да ты бы такую не надел. 

- Да я не себе. Я тут сковородку на дедушкину кепку поставил. А он ее носил, оказывается. 

- Сковородку? 

Андрюха скривился, посмотрел на Серого с учительским видом: – Два, Заславцев. Садись.  

Серый ухмыльнулся. – Да были, были. Но я говорю, уродливые. Хотя… Наверное, как раз. А он у тебя воевал? 

- Нет, прадед воевал. Дед у нас мирный. На рыбалку ходит, в лес. Я с ним в детстве все время торчал, в Подмосковье.  

- А у меня воевал. Все медали пропил, я его уже плохо помню. Помню, как на колено меня сажал, пьяный. Они с бабушкой на войне познакомились. А ребенка лет в сорок только родили, социализм строили. 

- Да уж… А ты детей собираешься?  

- Я нет, я ученым буду.  

- Кипяченым. 

Мысли каждого устремились в своем направлении, словно начав описывать огромные круги. Андрей представлял себе лес, такой лес, какой он помнил из детства, и думал, что сейчас этот лес показался бы ему совсем другим. А вот дед его каждую осень ходит в тот самый лес, и приносит все новые грибы, и кепка на нем та самая, хоть и с прожженным сковородкой пятном. И никакая другая ему просто не нужна.  

Серега думал: вот есть его мать, отец, старая бабушка. И дедушка есть, просто как будто все договорились думать о нем в прошлом. И все глядят друг на друга и тихо подмигивают: «Помнишь о нашем уговоре? Помню, конечно, помню». И ученым Серый тоже вряд ли будет, а будет тоже строить что-то непонятное, не социализм, а что-то непонятное вообще, и конечно будет жена, и конечно дети, и всех будет жаль, и всех он будет любить. 

Небо со своими редкими облаками неслось навстречу, подгоняемое холодным ветром. По улице грохотали частые грузовики, замер на желтом светофор.  

- Ну что? – Серый поглядел на Андрея – Значит, ты так мне и не поверил? 

- Ты о чем? 

- Об одежде. Об отделе для стариков. 

- Н-не знаю. А была? 

- Может, и была. А вообще… А вообще, нет. Это…шутка просто. 

- Да ты и в ГУМе, наверное, лет сто не был. Что ты там забыл? 

– Это точно. 

К горлу обоих подступила физически ощущаемая тишина, которую надо было сглотнуть, и… и с ней хорошо было просто молчать. Что-то медленно придвигалось со стороны дальних домов, то, в чьей перспективе шли по делам люди, одетые в разные, но похожие одежды, ехали машины, везущие разных, но похожих людей. Это что-то было невидимым, но хотелось стоять и смотреть, не в смысле: «что же будет дальше?», а в смысле: «я вижу себя, я уже там». 

Б.Д. Сподынюк. 

Не такой. 

Рассказ. 

Часть третья. 

На следующий день у клетки Ублюдка собрались и стар и млад, но ближе чем на пять шагов к клетке никто не подходил, Ублюдок вызывал страх у людей. Опять, старики начали пугать односельчан, называя Ублюдка оборотнем, и рассказывая об оборотнях всякие небылицы. Прошло три дня, страсти поутихли, но к Максиму зашли в дом делегация уважаемых в деревне стариков. Как все пожилые люди, знающие, что такое жизнь, они были деликатны, и, смущаясь, завели с Максимом разговор. Польстив Максиму, что он хороший охотник, они осторожно намекнули ему, что общественное мнение в деревне желает Ублюдку смерти, что старухи, наперебой, трещат, что это оборотень, и клетка ему не помеха. Мы-де понимаем, что это обыкновенный Ублюдок, 

но на каждый роток, не накинешь платок.  

Максим всё это и сам понимал, но его, что-то смущало, что-то останавливало его от крайней меры. Глядя на то, с каким чувством собственного достоинства, ведёт себя Ублюдок, он понял, что какие-то признаки интеллекта в этом гибриде есть, и решил приручить этого свирепого гиганта. 

Поэтому, выслушав стариков, проявив к их мнению своё уважение, он, смиренно, попросил один месяц на работу с Ублюдком, объяснив свою точку зрения в данном вопросе. Старики, посовещавшись, разрешили Максиму заняться дрессировкой Ублюдка на протяжении месяца, начиная с завтрашнего дня. И предупредили, что если не будет видимых результатов, то спустя разрешённый срок, ему придётся убить опасное животное. 

На следующий день, Максим отварил перловую кашу, сдобрил её ливерной колбасой и, подойдя к клетке вплотную, держа в руках миску с едой, заговорил с Ублюдком. У того при виде Максима, подходящего к клетке напряглись все мышцы, губы на пасти вздернулись, обнажив огромные клыки, и раздался какой-то клекот, полу – рычание, полу вой. 

Максим, держа в руке миску с едой так, что запах её, щекотал ноздри Ублюдка, 

заговорил с ним: « Ты знаешь, – говорил Максим ровным голосом, – тебе народ дал срок на исправление. Всего один месяц, и если спустя месяц, ты не будешь мне подчиняться, я буду вынужден тебя убить. А ведь ты ещё молод, и жизни в тебе много, так что давай, зверюга, исправляйся. В качестве первого шага к нашей будущей дружбе, я принёс тебе покушать. От той овцы, что ты убил четыре дня назад, у тебя в желудке ничего не осталось, и это хорошо. Сейчас, попробуешь нормальную пищу, которой будешь в дальнейшем питаться». 

С этими словами, Максим подсунул миску с едой в нижнюю щель клетки, затем просунул туда же миску с водой. Ублюдок не пошевелился, но клекот в пасти прекратился в тот момент, когда Максим заговорил с ним. Ублюдок старался понять, что ему говорил Максим, и как настоящая собака, повернул голову, прислушиваясь к речи человека. 

Максим, отойдя в тень, присел на деревянную чурку, и продолжил разговор с Ублюдком. Он рассказывал ему, что нельзя убивать домашний скот, о том, как его искали, как устраивали облавы, чтобы поймать его. В общем, проговорил Максим с Ублюдком больше часа. Ублюдок не двигался с места, но было видно, что сдерживает он себя из последних сил. Прозрачная слюна стекала из его пасти, усиливая течь, как только ветер доносил запах еды в его ноздри. 

Максим мог бы уйти, не смущая зверя, но он специально сидел и ровным голосом говорил с Ублюдком. Максим хотел, чтобы Ублюдок начал есть на его глазах, тогда, он будет понимать, что пищу ему, даёт Максим. 

Наконец, Ублюдок не выдержал, но подошел не к миске с едой, а к миске с водой и, начал лакать воду. Он пил минут двадцать, с короткими передышками, а когда напился, за один момент, опустошил миску, затем, отойдя в угол клетки, долго крутился на одном месте, как бы выбирая, где получше лечь, и, наконец, улёгся, свернувшись в клубок как собака, прикрыв пушистым хвостом нос, закрыл глаза. 

Ну, вот и хорошо, вот это ты молодец, – сказал ему Максим ровным голосом, – если ты себя будешь и дальше так вести, то мы с тобой подружимся. Ублюдок, на секунду, открыл глаза, подернутые как у щенка голубой плёнкой, глубоко вздохнул и закрыл их опять. 

Вечером Максим дал Ублюдку остатки щей на мясном бульоне, смешанных с перловой кашей сдобренной ливерной колбасой, поменял в миске воду. Присел у клетки, разговаривая с ним. Ублюдок уже не раздумывал, быстренько покончил с едой, попил воды и опять лёг в дальнем углу клетки, свернувшись в клубок. Когда Максим специальным стальным крючком забирал миску из-под еды, он увидал что Ублюдок все съел кроме капустных листов, которые облизанные лежали в миске отдельной кучкой. Максим, видя это рассудил, что Ублюдок намекнул ему, что не надо обижать его капустой, он не коза. 

Намёк твой понял, – сказал ему Максим, – больше капусты тебе давать не буду. 

И дни потянулись чередой, день за днём. Ублюдок потихоньку привыкал к Максиму, когда Максим подходил к клетке даже начинал дружелюбно помахивать хвостом, но Максим не обольщался на свой счёт, а списывал это дружелюбие на еду. 

Съездив в областной центр, Максим, в специальном магазине, купил самый большой намордник, который, только, смогли найти в магазине, и прочный поводок со строгим, затягивающимся ошейником, имеющим внутренние шипы. 

Спустя две недели, Максим, давая утром еду Ублюдку, намеренно, поставил миску у самой передней стенки клетки, и когда Ублюдок начал есть, протянул сквозь прутья руку и начал гладить Ублюдка по голове. Тот, съёжился на какой-то момент, но затем расслабился и, продолжал есть, а Максим, продолжал его гладить, ероша шерсть на его голове. 

Прошло ещё три дня и Максим решил рискнуть, прогулять Ублюдка по двору. На секунду, открыв дверцу клетки, он положил у передней решётки намордник так, чтобы он смог, протянув руку через прутья клетки, достать его. Затем, поставив миску с едой, он начал гладить и ерошить шерсть на голове Ублюдка левой рукой, а правой взял намордник и как только Ублюдок закончил есть, он накинул намордник на его пасть и защелкнул его на голове Ублюдка, продолжая его гладить левой рукой. Ублюдок отпрыгнул от передней стенки и попытался снять намордник, стягивая его с морды обеими лапами, но у него ничего не получилось. Он, по сражался какое-то время, потом лег и, вывалив язык, смотрел на Максима. Максим не переставая говорить с Ублюдком, открыл дверь клетки, и, войдя внутрь, подошёл к Ублюдку. Продолжая говорить всякую чушь Ублюдку спокойным и ровным голосом, он надел на Ублюдка поводок, проверил, как закреплен намордник, и, выйдя из клетки, слегка потянул поводок. Ублюдок не пошевелился, тогда Максим слегка дернул поводок, он стянулся и острые шипы прижались к коже Ублюдка на шее. Он поднялся, тогда Максим ещё раз слегка дернул и подал отчётливую команду: «Рядом». Когда Ублюдок вышел из клетки, Максим поводком обвел его вокруг себя и остановив у левой ноги, нажав пальцами левой на его крестец, скомандовал: «Сидеть», и Ублюдок сел. Затем Максим водил его по периметру двора, время от времени подавая команду: «Рядом». Судя по тому, с какой охотой Ублюдок выполнял команды Максима, ему самому, эта игра нравилась. К наморднику он привык и, даже, не обращал на него внимания, видимо понимал, что с его репутацией, ничего другого ему пока не светит. Намордник не мешал и Максиму, расстояние между стальными прутиками намордника, позволяло Максиму, в знак поощрения, просовывать через прутики кусочки колбасы, за правильно выполненную команду. 

И вот, наступил день экзамена для Ублюдка и Максима, та же делегация стариков пришла убедиться, что Ублюдок управляем и для общества не опасен. Максим пригласил всех во двор. Ублюдок был в клетке. Максим попросил своего приятеля встать с ружьём на пути к делегации, вдруг Ублюдок кинется на кого-нибудь. Затем он открыл дверь клетки, вошел в неё, погладил Ублюдка по голове, надел на него намордник и поводок. После этого он вывел его из клетки и продемонстрировал, что Ублюдок выполняет все команды общего курса дрессировки. Делегаты были поражены и наперебой хвалили Максима. Ублюдок, как –будто понимал, что их хвалят и довольно щурился, глядя своими янтарными глазами на Максима. Вопрос смерти Ублюдка отпал, но просьба, водить его через село в наморднике, была. Максим согласился, и с тех пор Максим начал брать Ублюдка на охоту. Особенно в те места, где раньше он ходил и охотился. И этот экзамен Ублюдок выдержал с честью. 

Однажды, в конце зимы, Максим взял Ублюдка на охоту. В окрестностях их района начала бесчинствовать банда волков, они зарезали солидное количество домашнего скота, пробираясь в овины и скотники. На коров они не нападали, но овцы и козы были их добычей. 

Максим, как помощник районного егеря, должен был сделать рекогносцировку местоположения этой волчьей стаи, вычислить, по следам, маршруты их миграции, найти логова их самок, которые, месяца через три, нарожают волчат. Максим уходил в лес дня на три, рассчитывая ночевать в лесной заимке, из которой и будет, не торопясь, исследовать лес. К концу третьего дня, когда основная работа была им выполнена, Максим решил не возвращаться на заимку, а идти домой. В конце марта в лесу опускаются сумерки уже не так рано как зимой, и Максим надеялся до ночи добраться домой. Когда до выхода из леса оставалось около трёх километров, Максим почувствовал преследование, он остановился и закуривая сигарету, заметил серые тени волков окружавших его. Он сорвал с плеча ружьё, сломав его, зарядил патроны с картечью, пошел вперёд. Ублюдок был рядом с ним, но в наморднике. Максим подозвал его и снял с него намордник. Волки, закончив окружения сжимали кольцо, Максим уже ясно видел огоньки их глаз, но на месте они не стояли, постоянно перемещаясь. Максим выстрелил в одну тень и, судя по визгу, подранил одного волка и захотев, перезарядить ружьё, сломал его. Ижекторы соскользнули с буртика заклинившей гильзы, но ружье, теперь,не будет работать. Если не достать гильзу затвор не закроется, а все необходимое, чтобы извлечь гильзу, находилось в рюкзаке, и там это нужно было разыскивать, то есть терять драгоценное время. В это время, крупный волк из-за кустов прыгнул на Максима и сбил его с ног, тут же, на Максима набросилось два или три волка и принялись рвать его. Максим крутился, не давая волкам впиться зубами в своё тело, если они почувствуют кровь, то Максиму конец. В какой-то момент, Максим, уже попрощался с жизнью, но вдруг, он услыхал, до боли знакомое клекотание, и подумал, что Ублюдок предал его, и так же, как волки, будет рвать его тело. Но, уже через минуту, волки, что напали на Максима, с визгом отскочили и попадали с разорванными глотками, затем опять, раздалось это ужасное клекотание и, ещё два волка, с раздробленными шейными хрящами упали, окрашивая снег своей тёмной кровью. Затем ещё одна атака Ублюдка и два матёрых волка распластались на снегу, остальные, поджав хвосты, покинули поле боя. Ублюдок, подошел к Максиму и начал его обнюхивать. Не почуяв крови, уселся рядом, довольно щуря свои желтые глаза. Максим сел и обнял Ублюдка за шею. Он целовал Ублюдка в его окровавленную пасть, гладил его по голове и говорил ему, не переставая, что-то такое, от чего Ублюдок щурился с огромным удовольствием. Затем, он задрал свою пасть наверх и захотел завыть, но из его пасти вылетал собачий лай, лай огромной и сильной собаки-победителя. 

Услыхав этот лай, Максим сказал: « Всё!!! Ты больше не Ублюдок, ты не такой, ты мой друг и моя любимая собака!» 

Конец. 

На улице меня остановила женщина. 

- Скажите, ваш филиал закрылся или нет? 

- Э... 

- Значит, можно приехать, посмотреть? 

- Боюсь, что... 

- А Виктор Викторович еще работает? 

Я промолчал. 

- Тогда кто же вместо него? 

- Игорь Степанович. 

Она кивнула, а я пошел дальше. 

Б.Д. Сподынюк. 

Рассказ. 

Не такой. 

Часть вторая. 

Весна в тех местах, где Ублюдок набирал вес и силу, была в этом году бурная. Солнце, в конце апреля, расположившись на дневном небосклоне, не покидало его до середины сентября. Редкие дожди были проливными и длительными, благодаря им, лес был полон ягод и грибов. Жители окрестных деревень, ходили группами и по одному, собирая полные лукошки спелых ягод и грибов. Они долго жили у этого леса, умели и знали, как пользоваться лесом не во вред лесу и себе. Да, они знали, что в лесу есть и волки и медведи, но волки летом сытые и медведи тоже, и никогда они не нападали на людей, предпочитая обходить их. Если девицы собиравшие малину, вдруг, встречали в малиннике медведя, лакомившегося малиной, они начинали стучать палками по вёдрам, кричать и мишка, пускался наутёк от этой шумной компании. Но в последнее время участились жалобы местного населения на волков, которые нападали на крупный рогатый скот, чего раньше никогда не наблюдалось, Причем, убивал всегда один и тот же волк, оставлявший на влажной земле, необычайно крупные, отпечатки лап, вдвое превосходящие отпечатки лап других волков. 

В областном управлении охотничьим хозяйством решили провести санитарный отстрел волков в местах, где наиболее часто появлялся этот редкий волк-убийца. Но трижды устраиваемый отстрел, не приносил желанного отстрела убийцы, он уходил сквозь флажки, сквозь хитро расставленные номера с лучшими стрелками. А на последней охоте на него, прошел сквозь флажки и решил напасть на стрелка на номере и, только, по чистой случайности у него этого не получилось. 

Помешал другой охотник, на которого напала медвежья болезнь, и он решил отойти в кусты, подальше от огороженного флажками участка, где заметил огромного волка, подкрадывающегося со спины к стоящему на номере стрелку. Стрелять в подкрадывающегося волка он не мог, боясь попасть в своего коллегу, поэтому он заорал. Волк, поняв, что его заметили, спокойно развернулся и побежал в чащу, всем своим видом показывая полное пренебрежение к охотникам. Ни тот охотник, что шел в кусты, ни тот охотник, к которому подкрадывался волк, обалдев от такой наглости, не выстрелили ни разу. Но волка они рассмотрели и в один голос начали рассказывать, что это не волк а монстр, который абсолютно не боится людей. 

После этой облавы волк исчез. Лесники, милиция, жители окрестных деревень продолжали его поиски, но женщинам и детям запретили в лес ходить. Дедушки и бабушки живущие окрест, заговорили об Оборотнях, но в деревне, расположенной, практически, рядом с лесом, молодой охотник Максим, в Оборотней не верил и, внимательно расспросив охотников видевших этого волка, сделал правильный вывод, что это не оборотень а обыкновенный ублюдок. Максим решил его поймать, с этой целью, он год ходил по лесу и искал следы Ублюдка, нанося их на карту. 

Анализируя его маршруты по лесу, он обратил внимание, что один маршрут Ублюдок повторил за год четыре раза, причём на одном участке, четыре раза шел след в след. Максим решил выкопать на этом месте яму-ловушку, надежда, что Ублюдок попадёт в ловушку была минимальной, но, всё же, это был шанс, другого до зимы не предвиделось, когда по первому снегу можно будет устроить облаву. Максим взял своего приятеля, тоже охотника и они за день выкопали яму-ловушку. Если кто-нибудь помнит школьную чернильницу, то яма-ловушка имеет такую же конфигурацию. Зверь падает в эту яму, а выбраться уже не может. Закончив работу, и замаскировав ловушку так, что отвернувшись на пять минут, его приятель не мог показать где она находиться, они ушли домой. Проверить ловушку они решили через три дня. 

На четвёртый день, Максим с приятелем, подходя к ловушке, в шагах тридцати от неё увидали, что в ловушке кто-то есть, они взяли ружья на изготовку, зарядив в стволы патроны с картечью. Осторожно подойдя к ловушке, Максим посветил внутрь фонариком, 

и увидел яростный блеск волчьих глаз. По-видимому, Ублюдок нёс убитую ним овцу, которая не дала сосредоточить ему внимание и обоняние на этой тропе. Он по ней ходил уже не раз, и рухнул он в яму вместе с этой овцой, которую почти всю и сожрал, пока они не подошли. Максим впервые видал такого могучего и свирепого зверя. Это был не волк, это был, самый настоящий, Ублюдок, его глаза сверкали таким бешенством, такой угрозой, что Максим поёжился, а его приятель предложил пристрелить его. И Максим, на минуту, усомнился, смогут ли они вытащить зверя из ловушки и связать его. Но подумав и рассудив решил все-таки вытащить и доставить Ублюдка себе в вольер живым. Он проверил и заменил на специальном шесте верёвку на стальной тросик, сделав из него петлю, затем подготовили две петли из стального тросика, чтобы стянуть ними лапы зверя. Расстегнул ножны охотничьего ножа, чтобы успеть выхватить его из ножен в течении секунды, приятелю сказал держать ружьё под рукой, чтобы он смог выстрелить, если зверь сорвётся с петли. Когда всё было готово, Максим накинул петлю на шею зверю и начал поднимать его. Когда передние лапы зверя оторвались от земли и вытянулись вперёд, он накинул петлю на них и затянул её так, что Ублюдок смог бы, вырвать лапу из петли только вместе со шкурой и лапой. Но Ублюдок был хитёр, пока Максим возился с передними лапами, а шест, как удочка изогнутый, с петлёй затянутой на шее зверя, имел потенциальную энергию подъёма, он оттолкнулся задними ногами, шест, выпрямившись, добавил энергии, и зверь вылетел из ямы как из катапульты. Но, когда он падал, петля оставшаяся на шее зверя, затянулась с силой, равной весу зверя плюс кинетическая энергия падения тяжёлого тела, и перекрыла ему дыхание. Если бы Максим не ослабил петлю, зверь сам себя удавил. Тут приятель Максима успел накинуть петлю на задние лапы зверя и стянуть их, точно так же, как и передние. Затем, они сели отдохнуть, а зверь хрипел каким то рыком, не то волчьим, не то собачьим. С его пасти стекала слюна вместе с пеной, как у бешеного животного. Глаза горели такой свирепой ненавистью, что в дрожь бросало. Отдохнув пару минут и отдышавшись, Максим с приятелем подошли к зверю. У него в глотке заклокотало, по телу прошла крупная дрожь. Подготовив две ременные петли для пасти зверя, Максим сказал ему: «Всё дружочек, ты проиграл, теперь веди себя прилично, сейчас я тебе пасть твою кровожадную запломбирую». И накинул первую петлю на пасть. Затянув её, он наложил вторую петлю, затянув вторую, первую ослабил и передвинул поближе к глазам зверя. Затем, вырубив молодую ёлочку, Максим очистил её от сучьев и, просунув между ногами зверя этот шест, попытался с приятелем поднять зверя. Они его подняли, но нести им его будет очень тяжело, он весил около ста килограмм. 

Но они донесли его, когда они вошли в деревню, сбежались все жители посмотреть на Ублюдка, два года терроризировавшего местное население. У Максима во дворе стояла клетка, сваренная из стальных прутьев толщиной в сантиметр, вот туда и поместил Максим с приятелем, Ублюдка. Они сняли петли с его лап, потом сняли одну петлю с пасти, которая ближе к глазам и выскочили из клетки, захлопнув дверцу и закрыв её на замок. Ублюдок вскочил на лапы и сразу же стянул вторую петлю со своей пасти и заметался по клетке. Он попробовал грызть прутья клетки, и грыз, пока с челюстей не закапала кровь. Затем, он начал подкапывать пол в клетке, который был сделан из стального листа толщиной пять миллиметров. Видимо, потратив минут десять на это, понял, что ничего не получится. Затем он бросался всей массой тела на стенки клетки, она 

даже не пошевелилась. Побуйствовав так около двух часов, он успокоился, но стоило, кому-то, приблизится к клетке, опять начинал бросаться на клетку, в его пасти клокотали какие-то звуки, пена капала с клыков.  

Максим пригласил своего приятеля в дом, достал бутылку водки, они поставили на стол закуску, и уже собрались выпить за удачу, как в дом начали сходиться односельчане с выпивкой и закуской. Каждый хотел послушать, как им удалось поймать Ублюдка. И рассказ не прерывался, рассказывал Максим, потом подходили новые гости,начинал рассказывать его приятель. Только за полночь, закончились охи и ахи, и гости разошлись. Перед сном, Максим вышел посмотреть, что делает зверь в клетке. Ублюдок не спал, он лежал вытянув вперёд передние лапы, его голова гордо возвышалась над его туловищем, глаза сверкали ненавистью, отражая свет звезд Млечного пути, горевших в небе как фонари. 

Конец второй части. 

Б.Д. Сподынюк. 

Рассказ. 

Не такой. 

Часть первая. 

Она жила вместе со старым лесником в большой сторожке, стоящей на опушке, векового, могучего, смешанного леса. Она любила своего хозяина, старого лесника, который недавно похоронил свою жену. И когда, сидя у могильного холмика, её хозяин заплакал, что-то случилось и с ней. Она, сидя рядом со стариком, вдруг ощутила, как будто кто-то сжал её сердце, и она, подняв голову к небу и раскрыв пасть, захотела залаять. 

Но из её пасти вырвался тоскливый вой, который был очень похож на те звуки, издаваемые её извечными врагами, от которых, она охраняла своего хозяина и его женщину. 

Со щенячьего возраста, когда хозяин принёс её в эту сторожку, её учили, что существа, живущие в лесу и так похожие на неё – её враги. Она должна охранять от их нападения хозяина и хозяйку. И она, с удовольствием, несла эту службу, потому, что хозяева были у неё хорошие, она никогда не голодала, везде сопровождала хозяев, и, в итоге, знала окружавший их лес очень хорошо. 

Она очень любила хозяйку, ходила за ней как привязанная, потому, что чувствовала, что их ещё объединяет что-то такое, что может объединять, только, два женских существа. Зачастую, в долгие зимние вечера, лёжа в ногах хозяйки и согревая своим теплом её ноги, она наблюдала, как хозяйка плакала и жаловалась хозяину, что бог не дал им дитя, что она так и умрёт, не познав радость материнства. Хозяин горестно крякал, и как мог, утешал её. 

Она многого не понимала в речи людей, но своим собачьим сердцем чувствовала 

горе хозяйки, и со всех сил, пыталась по-собачьи, выразить своё сочувствие и понимание, положив голову хозяйке на колени, и глядя в её глаза, облизывала её руки. 

Хозяйка гладила её по голове и сквозь слезы говорила: «Вот Долли, понимает меня, ей уже восемь лет, и она, тоже, не имеет деток». 

Хозяин божился и говорил, что как только в этом году Долли будет готова, он обязательно повезёт её на вязку. Но, проходило время, и никто её никуда не вёз. 

И когда пришла весна, в лесу сошел снег и, первая зелёненькая травка покрыла лесные поляны, её хозяин уехал в город. Долли рано утром, чего раньше никогда не делала, пошла на самую отдалённую от сторожки полянку в лесу, там, всегда, трава была особенно шелковиста, и если её жевать, то выделялся горьковатый сок, глотая который, она себя чувствовала гораздо лучше. Лёжа на этой поляне, она, вдруг, ощутила чьё-то присутствие и, повернув голову к кустам, растущим на краю поляны, увидала два глаза с пылающим огнём, взглядом. 

Она подобралась и шерсть на её холке встала дыбом, она была готова к схватке, но из-за кустов, вдруг, вышло, опустив голову и не высказывая никаких признаков враждебности, существо очень похожее на неё. Это был самец, волк. Он был высок и строен, его огромная голова с короткими треугольными ушками была покрыта серо-стальной шерстью, большие янтарные глаза ласково смотрели на неё, широкая грудь и поджарый живот, сильные лапы, – всё говорило о мощи этого волка. Он приближался к ней скользящей плавной походкой, но, не скрываясь, и не сводя глаз с неё. 

Она, сама не поняла, почему она успокоилась, шерсть на её холке опустилась и она, 

спокойно, ждала его приближения. Когда он подошел, состоялся ритуал знакомства, и тогда, он убедился, что обоняние не подвело его и на этот раз, она готова к любви. 

Тогда, он предложил ей любовную игру, которую она приняла. Затем они занимались любовью. Они, провели вместе три дня, и эти три дня, они любили друг друга. 

Но, затем, Долли начала испытывать беспокойство о хозяине. Он, обычно, после поездок в город, возвращался через три дня. Она показывала своему новому другу, что ей нужно идти, приглашала его с собой, но он, наотрез, отказался идти к сторожке лесника. И они расстались. 

Она, пришла в сторожку, как раз, когда вернулся хозяин. Он привёз ей из города очень вкусную ливерную колбасу, и она, впервые, сытно поела за три дня, что провела со своим новым другом. Она, очень, часто бегала на ту поляну, где они повстречались, но её друг больше не появлялся. Она почувствовала, что случилась какая-то беда. 

Так оно и произошло, специальная команда егерей произвела санитарный отстрел волков в этом лесу, реагируя на участившиеся жалобы местных жителей, у которых пропадала скотина. 

И когда Долли увидала на дворе у сторожки своего мёртвого друга, с ней случилось, опять, что-то непонятное, то же, что случилось, когда хозяин похоронил хозяйку. 

Долли задрала голову вверх и завыла так, с такой тоской, что много волчьих голосов, понимая её горе, донеслось из глубины леса. И тогда Долли почувствовала, что в ней зародилась и растёт новая жизнь. 

В начале сентября, Долли ушла на ту самую поляну, где она встретила своего друга и отца своих детей, которые вот-вот родятся. Действительно, она родила трёх щенков, одного самца и двух самочек . И когда, разорвав родовую сумку у первой самочки, и начав её разлизывать, она поняла, что первый плод мёртв. То же было и со вторым плодом и, только, последний самец, после того, как она разорвала родовую сумку, самостоятельно, совсем ещё слепой, но уверенно пополз к её груди и, присосавшись к соску, не отрывался от него, пока не опорожнил. Затем, он переполз к другому, затем, к третьему и т.д. Только после шестого соска он отвалился и заснул 

Счастливая Долли, щуря глаза на ещё яркое солнышко, чувствовала что слабеет. У неё открылось кровотечение и она понимала, что умирает. Она могла бы, наверное, дойти до сторожки, а там, хозяин оказал бы ей помощь, но она, не могла бросить щенка, она должна была его кормить до последнего момента своей жизни. Она протянула ещё три дня, и эти три дня её малыш съедал все, что она могла ему дать. И когда, на четвёртый день, проснувшись от голода, он попытался сосать материнскую грудь, а у него ничего не получилось, он поднял такой визг, что пробегавшая недалеко волчица, услыхав этот визг, нашла его источник, который продолжал истошно верещать, требуя еды. 

Волчица сама, родила шестерых волчат, но её материнское сердце не выдержало и она, взяв в пасть холку щенка, отнесла его в своё логово, где оставила его среди волчат. Затем, подкрепившись остатком косули, убитой ею вчера, она легла покормить волчат. Волчата делились поровну, три самца и три самочки, и ранее её шести сосков хватало на всех. Сейчас же, приёмыш, повел себя нетактично, насосавшись с одного соска, он отталкивал конкурента и присасывался к другому, он был необычайно силён. Как волчица не старалась поддерживать порядок, в итоге, умерла от недоедания одна, наиболее слабая самочка. Затем приёмыш принялся за другую, постоянно отталкивая её от материнской груди, та, долго не протянула, тоже умерла. А приёмыш становился все сильнее и сильнее, и вскоре в норе, среди волчат, он стал признанным лидером. 

Они уже не сосали материнскую грудь, они уже ели наравне с матерью то, что она, убив, приносила в логово. В декабре им было по четыре месяца, 

аппетит у всех волчат отменный, и молодые челюсти с острыми зубами так перемалывали дичь, что от неё ничего не оставалось. Волчица брала их на охоту, показывая и обучая приёмам охоты. И в этом деле первым, опять, был приёмыш. 

Он был необычайно быстр, свиреп, чувство страха в нём отсутствовало. Но волчицу удивляло больше всего то, что взрослые волки, почуяв человека, старались уйти с его дороги, её волчата поступали так же, повинуясь инстинкту, приёмыш не боялся людей, он смело переходил их следы. Потому, что он был ублюдок, помесь волка с собакой. От волка-отца он унаследовал свирепость зверя, а от собаки-матери неустрашимость перед человеком. Мало того, у этого ублюдка, очень, ярко проявилась гибридная сила, или, как говорят учёные, – гетерозис. Ублюдок вырос в полтора раза крупнее волка, обладал огромной силой, необычайной скоростью, непревзойдённой выносливостью и ужасающей свирепостью. Он мог убить человека, зверя либо скотину. Ему, не было равных, ни в схватке за самку, ни в охоте, ни в беге. Он думал как человек, 

предвидел как человек, и обманывал как человек. Вскоре он стал вожаком волчьей стаи. 

Конец первой части. 

Залег в постели, как беглый преступник в канаве, и стерегу бездушное утро… 

Главное, понять – заснуть не получится. И встать, пить воду, жать кнопки пульта от телевизора, зевать и ждать рассвета… 

Ждать, как злобного конвоира, который из карцера бессонной ночи сопроводит тебя в общую камеру буднего дня, в котором отбывают заключение такие же арестанты, как ты… Люди, лживо улыбающиеся с фотографий на стенах. Люди, знающие твое имя и не знающие его.  

«Привет, как дела?» – иногда даже сверкают радостно глазами при виде тебя и в этот момент ты готов верить…черт возьми…ты действительно готов верить в то, что их действительно интересует, как у тебя дела. 

Какая тяжелая пустота в голове…Даже голоса сомнений куда-то испарились. Пусть валят. Бросайте меня все.  

Еще неделю назад у меня кошка была. Маленькая черная тощая кошка по имени Киану. Я подобрал ее на улице, две недели назад. Имя ей дала маленькая девочка, свидетель моей малодушной глупости. Я ее иногда вижу во дворе. Она вечно ищет что-то в земле и разговаривает сама с собой. Ей лет пять, не больше. Детям ее возраста это позволительно.  

Кошка жила у меня три дня. Клала кучки на одеяло, упорно игнорируя туалет. Мяукала мерзко, и все вокруг пачкала. А потом ушла в открытую дверь, пока я пылесосил ковер. Животные сообразительнее, чем люди. Но отчего я до сих пор ловлю себя на страхе за нее? Мне нет дела до кошек этого мира. А эта – существо, за которое я взял за себя ответственность. 

Шесть утра…Поезд под номером шесть, несущий меня по железным рельсам моего странного пути… 

=== 

-Простите. 

-Ничего страшного. 

-Это я виновата. Сколько раз говорила себе… 

-Все нормально. 

-…ничего не выливать в окно…Дурная привычка… 

-Да…твою….раз так…я, что, сказал тебе хоть слово?! Я говорю тебе! Всё нормально!Все в порядке, в гребаном порядке! Какого…ты тут висишь в окне и извиняешься?! Что, ты, убила меня, задавила этим кофе, голову, …, размозжила?! Заткнись и исчезни! Всё! Всё, я сказал! 

Парень выставил ладони перед собой, как защищающийся от реплик оратор. Прохожие бросали на него мимолетные взгляды, полные опасливого любопытства и спешили скорее покинуть зону риска.  

Такой ярости, такой ненависти Галя не видела еще никогда. Она сделала глубокий вдох и сделала вид, что отошла от окна. Затем, осторожно отодвинув пальцем занавеску, наблюдала за парнем- как он отряхивается и направляется обратно к подъезду.  

-Ну что ты так на меня… Я же не нарочно. – пробормотала она растерянно. 

«Козявка! – обругала она себя мысленно – «Сколько раз себе говорила! НЕ ВЫЛИВАТЬ ЖИДКОСТЬ В ОКНО!Вот теперь облила человека! Даже не извинишься… Узнать, где живет…Так постучишь к нему, может, убьет вообще… Как он разозлился. Бррр…» 

Гале было очень стыдно за себя. Она подошла к письменному столу, вытащила из банки, красиво раскрашенной акварелью, фиолетовый фломастер и подошла к стене. Там, среди других, отыскала нужный лист А3 формата с большой надписью: «Я больше никогда не буду»: 

«Пункт № 46. Выливать жидкость в окно.» 

«Теперь ты запомнишь это правило, и забудешь о свинстве, которое учинила, потому, что парой пунктов выше стоит указание не упрекать себя дольше, чем положено. Мы все имеем право на ошибки.» 

Галя подошла к зеркалу и улыбнулась самой себе. Улыбка вышла несмелая.  

«Фальшивая» -подумала Галя, придвигаясь поближе. –«Красивая я все-таки или нет? Говорят, красивая. Надо верить.» 

Рома вошел в кабинет. Пока он снимал куртку и вешал ее на вешалку, Света зыркнула на него красивыми глазками из-за монитора и с веселым ехидством заметила: 

-Опоздал ровно на тридцать минут. Ты смотри, какой пунктуальный! 

-Мне какая-то сука на голову вылила кофе. Я, что, по-вашему, как свинья должен на работу приходить? 

Рома так быстро сорвался со своего, обычно тихого, словно шелестящего, голоса, на дикий крик, что в кабинете все окаменели. 

-Тише, тише… – растерянно протянула Света. Рома смолчал и она осмелела, ухмыльнулась. – Что-то ты нервный стал в последнее время. 

-Не нравится – не общайся! – осадил Рома ее грубо. 

В комнате стало совсем тихо. Роман оглядел присутствующих, словно в поисках тех, у кого еще остались к нему претензии. Не нашел таковых, прошел в угол комнаты и сел за рабочий стол. 

-Идиот! – тихо ругалась Светка потом в курилке. – Тролль вшивый. 

-Да ладно, ну его…. – успокаивала подругу Алина. – А то ты его не знаешь.  

-Да он псих! Ведет себя как вечно беременный! 

- Может у него ПМС? – пошутила неумело Алина. 

Девушки хихикнули. 

-Да я теперь в его сторону даже головы не поверну! Сдохнет, перешагну через него и пройду дальше! -выплеснула остатки возмущения Света. –Идиот ряженый, возомнил о себе… Вот скажу Андрею, он его быстро к ногтю прижмет. На меня родная мама не орет, а он.. Коз-зел… 

«Ну иди, скажи ему это в глаза – подумала Алина, устав от выслушивания проклятий. Улыбаясь Свете, гася сигарету в пепельнице, додумала: -«Просто тебя задевает, что он за тобой не бегает. Сама виновата, вечно дергаешь его. Остроумие свое показываешь, а в глаза сказать боишься.» 

-Да ладно, ну его, дебила. – сказала она вслух. – Пошли отсюда, а то табаком провоняем. 

*** 

«Луна одновременно похожа на кусок сыра и лицо девушки. Игорь говорил: если присмотреться к ней, пока она полная, можно увидеть на ней сцену убиения Авеля Каином. Сколько ни смотрю, не вижу. Сыр или девушка. И никаких убийств. 

Галя вошла с балкона в комнату. Подошла поближе к Игорю, принеся с собой прохладу.  

-Холодные пальцы – сказала она, прикладывая к его щекам ладошки. Игорь отвел ее руки от своего лица и вымученно улыбнулся. Сел на диван и включил телевизор. Галя попыталась пристроиться рядом,но он недовольно промычал: 

-Мне душно, кис. Давай посидим на расстоянии. 

-Давай. –весело согласилась Галя и соскочила с дивана. Взяла журнал, села в кресло. Не открывая журнала, смотрела на Игоря, ожидая, что он посмотрит на нее и она тогда ему нежно улыбнется. Но он смотрел телевизор.  

«А во время секса тебе не душно? – вдруг раздраженно подумала Галя, поняв, что он попросту о ней забыл. – Я тебе нужна, только когда у тебя гормоны играют? Сейчас ты посмотришь новости, позвонишь маме, узнаешь, что на ужин и уйдешь домой. Для чего ты живешь? Что тебя ведет по жизни? Желания? Захотел поесть – пошел к маме, захотел секса, пошел ко мне, захотел денег – пошел на работу… Я, живой человек, рядом с тобой, неужели так сложно поинтересоваться «Как у тебя дела, малыш?». Пусть тебе все равно, как у меня дела, но мне это так будет приятно! Как хорошо быть рядом! Ты меня любишь?» 

Вслух Галя ни одного из этих вопросов не задала. Когда-то в одной из «умных» книг она прочитала красное правило: никогда никого не упрекать. Если человек обижен, это только его проблема. Жизнь не так длинна, чтобы нагружать ближних претензиями. Дарите им тепло и ласку, это все, что они от вас ожидают. Остальное не имеет значения.  

Галя согласилась с этим несомненно мудрым советом и решила применять его по жизни. И сколько раз она жалела, что в книге не было сказано, что же делать со всеми этими полными обиды и боли вопросами, которые возникают всякий раз, как она сталкивается с отчуждением и равнодушием. И ей, не зная средства, приходилось лишь молча варить в себе эти обиды и все ответы на вопросы искать самой. 

«Будь открыта жизни!» – прочитала она надпись на двери. Когда-то эта фраза показалась ей панацеей от бед и была повешена на самое видное место. Но сейчас почему-то не помогла.  

-Есть будешь? – спросила она Игоря, стараясь придавая голосу мягкость и нежность.  

-Я дома поем. – отозвался Игорь, не отрывая взгляда от телевизора. –Малыш, я сотню раз говорил, я ем только дома.  

-А я тебя люблю. – напомнила Галя. 

-И я тоже, – неохотно улыбнувшись, отозвался Игорь.  

«Все хорошо». – сказала себе Галя. – «Все прекрасно у меня. Работа, внешность, и у меня есть любимый человек. Надо ценить, что есть». 

-Какой ты у меня красивый. – сказала она с гордостью. Игорь странно ухмыльнулся. 

-Весь твой.  

Новости кончились. Игорь от души потянулся, как сытый кот, слез с дивана. 

-Мне пора. – сказал он, собирая со стула рубашку и галстук. –Так, маме позвонить… 

После его ухода Галя достала из холодильника пиво, высыпала в тарелку семечек. Игорь Гале запрещал при нем пить и курить. Но у нее был завтра выходной. А для Гали каждый выходной- вроде, как день рождения. 

«Устрою вечер самой себя» – решила Галя, открывая пиво. Вышла на балкон. Лицо ей лизнул теплый приветливый ветерок и она решила остаться на свежем воздухе. Вытащила из зала кресло, забралась в него с ногами, и стала пить пиво и стараться думать только о хорошем. 

*** 

А нет проблем. Вся проблема в том, что я постоянно чего-то от людей жду. Искренности, заботы, воли, правды… А они-то слабые кругом. Привыкли врать и лицемерить. Как кусок железа, лежащее под водой постепенно ржавеет и обрастает водорослями, так и любой человек со временем порастает ложью и разлагается…Глупо ждать чудес от таких существ. Но ведь это не правда! Где-то в глубине души каждого живет настоящее, и каждый раз, как я пытаюсь это увидеть… они готовы уничтожить, они готовы убежать… что угодно, лишь бы не обнажаться…Что за паршивый мир? Кто учит людей этому, кто из них делает такими? И было бы мне легче, если бы я был, как они? А может, я уже, как они, поэтому я могу это так явно видеть? Может, я самый опаршивевший пес в этом стаде? Мы все потеряли суть… И стали управляемы. Да, люди управляемы. Я легко могу управлять ими, если захочу. Я знаю их нутро. Я вижу это. Знаю все, чего они ждут от меня…Вижу жадность, глупость, лень… которыми можно манипулировать, просто и легко…Отчего я не делаю этого? Брезгую… 

-Знаешь, Бог. Мир, который ты создал, не так уж плох. Просто каждый из нас так одинок… 

Роман взялся за перила балкона и, высунув голову на улицу, посмотрел вверх. Он увидел черное беззвездное небо. Через секунду на этом фоне появилась женская голова в обрамлении длинных черных волос. Лицо в этом ореоле показалось ему старым. Это была женщина лет шестидесяти на вид, с молодым голосом: 

-Есть тут кто-нибудь? – она увидела Романа и помахала ладошкой: – Привет. Хотите пива?  

Женщина затянулась сигаретой. При затяжке она тут же сбросила двадцать лет возраста и стала выглядеть на сорок. Глаза ее на секунду вспыхнули двумя красными огоньками – в каждом сверкнуло по угольку, которые тут же погасли. Осталась тлеть только сигарета. Женщина повертела ее в руках. 

-Гадость. Кощунство, курить на свежем воздухе. Просто самоуничтожение какое-то.  

Теперь ее лицо виделось совсем молодым, а голос стал хриплым и пафосным, как у престарелой драматической актрисы. И в нем звенели одновременно грусть и удивление этой грусти. – Пью уже четвертую бутылку. Чувствую себя одинокой алкоголичкой, которая пропивает последнюю совесть.  

Она рассмеялась собственной остроте.  

Роман устал стоять с задранной головой – затекла шея. Но он продолжать стоять.  

Женщина помолчала. Облокотилась руками о перила балкона. В темноте ее пальцы показались нереально длинными. 

-Скажите, а правда, что мы все скоро умрем? – спросила она, глядя в небо. Роман видел теперь только ее локти, волосы и подбородок и это стало неинтересно. – Вот, говорят, скоро апокалипсис. Меня сегодня на улице остановили два красивых парня. Я думала, будут знакомиться. А они дали мне пару журналов и предупредили, что очень скоро будет конец света и если я не опомнюсь, мне придется худо. А я даже не знаю, что делать. А вдруг он возьмет и сегодня ночью наступит. Вы в это верите? 

-Нет. – ответил Роман. Ему захотелось уйти. Но он скрестил рук на груди и стал упрямо смотреть вниз, на улицу, где ветер швырял листья, где пересмеивалась молодежь и шуршали колесами, ворчали моторами машины.  

-Предлагаю за это выпить. Пусть всегда будет солнце. Присоединитесь? 

- Не хожу по гостям. –отказался Роман. 

- А я и не зову. Погодите минутку.  

Она исчезла. Через пару минут она вернулась. Повозилась с чем-то и к носу Романа стала спускаться бутылка пива, привязанная к бельевой веревке.  

-Хватайте, а то упадет кому-нибудь на голову.  

Роман схватил бутылку, посмотрел на этикетку. Это было плохое, дешевое пиво, он бы никогда такое пить не стал. Но сейчас почему-то отвязал бутылку, открыл ее и сделал пару глотков. Веревка уползла и вернулась с другой бутылкой, уже открытой. 

- Давайте чокнемся. В самом лучшем смысле этого слова. – предложила собеседница. Роман брякнул своей бутылкой о ее. 

-За то, чтобы небесное правительство отменило апокалипсис. – сказала женщина и утащила наверх свое пиво.  

Они помолчали. Было самое время уйти, но Роман продолжал стоять, слегка поеживаясь от прохлады. 

-А Вы дружите с Богом? – спросила женщина мечтательно. Странный вопрос. Даже не спросила о том, верит ли он в него вообще.  

-Нет. – ответил Роман с какой-то злобой.  

-А я дружу – похвасталась женщина, как хвастаются важными связями. – он нас так любит. Просто мы какие-то… глупые сами. 

Роман стоял и смотрел прямо перед собой. 

«Ангел? – спросил он самого себя. – Нет. Просто пьяная соседка этажом выше, у которой развязался язык.» 

И, тем не менее, он шагнул поближе к краю балкона, боясь упустить нечто важное, что она может ему сообщить. Он почувствовал досаду. Она могла сообщить ему НЕЧТО. А вместо этого стояла тут и валяла дурака.  

-Все в мире очень справедливо. Каждый получает то, о чем думает и чего ищет. Кто-то скажет, что нет любви- а ее нет. Кто-то скажет, что нет денег – и нате вам. Но … знаете, это все фразы из книг, из умных книг.. это не мои слова. Что-то неправильно. Очень, очень неверно. И несправедливо. Например, людское равнодушие. Люди не должны быть равнодушными друг к другу.  

Роман прислонился к перилам вплотную.  

-В жизни нет смысла. – почти выплюнул он на улицу ненавистные слова. 

Женщина хихикнула, словно не услышав его. 

-Знаете. – доверительным тоном сказала она. – Я иногда обнаруживаю себя в различных местах. В автобусах, по дороге, в кровати. Блуждаю сама в себе, в своих мыслях, живу как все, а вдруг – бац! И я оказываюсь не в голове, а в магазине, покупаю кефир. Получается, что мои другие части где-то в это время шатаются… Вот и сейчас. Сижу на балконе и вдруг нахожу себя на балконе. И понимаю – а ведь я не полностью здесь и не полностью там. Какой смысл в жизни? Какой может быть смысл, когда я даже не пребываю полностью там, где я есть?  

Она рассмеялась и поспешно извинилась: 

- Не обращайте внимания на мои слова. Забудьте их. Они тоже… бессмысленны. 

Роман стоял молча, не понимая, отчего он оцепенел – то ли он кролик, глядящий в пасть удаву, то ли он удав, гипнотизирующий кролика. То ли он просто памятник самому себе. 

Сверху что-то зашуршало и к его носу спустился пакетик с семечками. 

-Угощайтесь. 

-Спасибо. 

Он взял пакетик и вышел и из оцепенения. И тут же почувствовал себя полностью одураченным, почти использованным, почти счастливым.  

- Давайте поиграем в города –предложила женщина. – Или почитаем стихи. В каждом доме есть эти странные книги, которые никто не читает, и среди них можно найти стихи. Или просто взять по одной книге и читать друг другу по очереди… например, пособие садовода, или учебник по истории за шестой класс…У Вас дома есть книги? 

- Нет. – соврал Роман. – Я не буду читать. 

-Многие люди не любят читать стихи вслух. Иногда я читаю стихи вслух и вижу у людей в глазах выражение, словно им предлагают съесть жареную калошу – и попробовать хотят, и боятся. Важны то не стихи. Сам звук человеческого голоса важен. Когда кто-то читает вслух стихи…Хотите, я Вам почитаю? Или давайте петь.  

Не дожидаясь его, она тихим голосом затянула: 

«Милая, ведь это не лечится, 

И правила мы вряд ли изменим, 

Сердца друг о друга калечатся, 

Мы пауки, 

В запаянной банке лжи… 

Мне невыносимо, 

Держи… 

Расплавленных глаз витражи 

В алмазную пыль 

Разбивай…» 

Она замолчала, и надолго. Роман хотел сказать вслух, чтобы она продолжала петь глупые песни, говорить, уже неважно что, потому, что он понял, что впервые в жизни хочет с кем-то спорить и боится… Но слова застряли у него в горле, он не осмелился, и, затаив дыхание, ждал, когда она опять заговорит или запоет, чтоб ощутить странную магию ее голоса, который всякий раз был разным. 

-А ведь это так красиво сказано: расплавленных глаз витражи в алмазную пыль разбивай». Угадали, что это значит? 

-нет, не угадал. – ответил он немедленно.  

- Это значит – плачь. Как безнадежно и красиво. 

«Она пьяна» -подумал Роман. «Пьяная от дешевого пива, курит, поет, разглагольствует на балконе. Только бы она не стала звать меня к себе в гости. Потому, что сейчас она купила меня звуком своего голоса. Я пойду, и буду готов слушать ее, даже если случится землетрясение. Женщины тем и гадки, что иногда они умеют это делать. Каждый раз, как ты решишь, что ты видишь их насквозь, что тебя не застать врасплох, появляется женщина и весь твой мир теряет логику.» 

- Мне пора спать – почти крикнул он, и вошел в комнату, хлопнув дверью, прищемив занавеску. Пускай не думает, что он повелся. Весь мир для него – арена дешевых клоунов. Хватит с него этого цирка.  

-И мне, кстати, тоже пора. – Галя слезла с кресла и, забыв его на балконе, пошла к себе. Включила музыкальный канал, свернулась калачиком на диване и стала смотреть телевизор, время от времени глядя то на изображение, то на свое отражение на экране. 

На экране появилась группа «Тутси» Девушки танцевали перед камерой, показывали красивые лица и пели: 

«Самый, самый самый человек дорогой,  

Самый нежный, самый родной»… 

-Как верно. – сказала Галя и вдруг расплакалась. – Какая красивая песня. Как я этого раньше не замечала? 

*** 

Что-то идет неправильно. Чем дальше я живу, тем больше это ощущение. Будто я свернула не в тот переулок, и давно это поняла, но упрямо иду вперед, надеясь, что все-таки я выберусь… 

Нет, я так не должна о себе говорить. Я счастлива. У меня есть все, что нужно для счастья. Я чувствую себя замечательно. Это просто похмелье. И это из-за него, а не из-за чего другого мне хочется одновременно заорать, закричать и повеситься.  

Галя захлопнула дневник и, взяв маркер, подошла к стене с указаниями. Под надписью «Я НИКОГДА НЕ БУДУ» она вписала:  

«Пункт 46. Пить больше четырех бутылок пива.» 

Подумала, зачеркнула слово «четырех», вписала «трех» и вдруг вслух ужаснулась, прижав ладони к щекам: 

-Вчера я плакала под песню группы Тутси! Боже, как мне стыдно! Сделай так, чтоб я это забыла! 

*** 

Уже три дня в городе плохая погода стоит…Замечательно. Я специально хожу туда-сюда по улицам, чтобы убедиться наконец, что мир просто отвратителен. Ищу грязь и нахожу ее. И не угнетает меня больше мысль о том, что я живу в большой помойке. Все это кончится однажды. Все пройдет. И кто знает, может, пройдет и моя ненависть тоже, и я научусь любить и ценить тот песок, что сочится сквозь мои пальцы, и называется временем… 

*** 

А мне снился аэропорт. Люди ходили в нем – такие чужие даже самим себе, каждый был оторван от своей жизни – и тот, кто приехал, и тот, кто встречал, и тот, кто провожал, и тот, кто покинул… все одновременно теряли и находили что-то. Когда я это поняла, жизнь открыла мне следующую карту. Самые большие потери в нашей жизни, это люди. Люди меняют все вокруг нас. Неважно, появляются они или исчезают. Но, прикоснувшись к нам своим существом, они навсегда меняют наш мир.  

Я стояла посреди аэропорта, пропитываясь этой истиной, и ощущала себя маленькой и ничтожной оттого, что я в этом сне никуда не улетала и не прилетала, и мне некого было встречать или провожать…и не было кого-то, кто ждал меня там…в этом месте жизненных перемен я была лишней. И я стала лихорадочно перебирать в голове, кто мог бы меня встречать, кому я могла бы быть дорога и важна… Кроме родителей у меня не осталось никого. И мне стало горько и стыдно, что за всю свою жизнь я так и не сумела найти тех людей, кто мог бы сегодня стоять напротив меня в моем сне. Потому, что я стараюсь всегда остаться в тени чужих спин. Ничего не менять, не вторгаться в чужое пространство, позволять жизни течь без моего вмешательства. Я решила не менять мир, а просто любить его, и училась быть прозрачной, менять только себя, как советовали мне «мудрые» книги.  

Но людей меняют только люди. Сам себя не изменит никто. Человек попросту сварится в собственном соку, как это и случилось со мной. У меня уже голова кипит! Что происходит? Депрессия?  

Теперь я понимаю, отчего Игорь был ко мне равнодушен. Я осмелела достаточно, чтоб наконец себе в этом признаться. Он равнодушен потому, что я сама этого добивалась! Позволяла ему быть собой. Стала обувью, которая не жмет. Та, кого трудно заметить – ведь я не критикую, не осуждаю, я лишь поглаживаю по голове, и позволяю стоять на месте. И меня нет! Меня для него просто нет! Хотела стать ангелом во плоти, а стала воздухом, сквозь который смотрят… Помоги мне, Боже… Хотя,нет не помогай. В чем мне помогать? В умении быть Праведной Никем? Ты не обязан со мной возиться. Я сама найду выход. Не помогай мне, слышишь? Иначе я так и останусь беспомощным щенком! 

-Дневник пишешь? 

Галя закрыла тетрадь, запихала ее в сумку. 

-Нет. – ответила она, глядя за окно острым взглядом. – Я не веду дневников. 

-Стихи? 

-Нет. 

-А что записываешь? – не отставала Катя. Они вместе работали в магазине. Дружили достаточно, чтобы осознавать различия друг между другом и все равно сохранять дружбу. 

Галя смахнула со лба челку резким движением и ответила рассеянно: 

- Так, кое-какие наблюдения о жизни.  

-Ну, дневник? – уточнила Катерина. 

-Нет. – Галя нарисовала на стекле какую-то руну и добавила: – В дневник пишут то, что происходит за день. А у меня ничего не происходит. Я ничего, кроме мыслей, не произвожу. Только гляжу на эту жизнь и пишу ее в тетрадки… 

-Странное у тебя настроение. – помрачнела Катя. – даже голос другой. Обычно ты шутишь, поешь, веселишься. А сегодня… Что-то случилось? 

Галя повернулась к подруге и благодарно улыбнулась: 

-Ничего не происходит. Понимаешь. У меня ничего не происходит. Я смеюсь, прыгаю, как клоун, стараюсь людям показать, что живу прекрасной жизнью в прекрасном мире…А внутри все что-то свербит…как насекомое. Никак не могу понять, что это такое. 

-ты не клоун. – возразила Катя. –ты хорошая, добрая, вежливая. Всегда улыбаешься. И тебя все за это любят, даже бомжи с мусорки. Просто у тебя в жизни что-то не в порядке, и это, как зараза, стало расти, и заражать всю твою жизнь. И теперь ты этим грибком как бы отравлена.  

-Да? Ты и вправду так думаешь? Что я добрая и веселая? 

-Конечно. – рассмеялась подруга. 

-А может, я притворяюсь? – допытывалась взволнованно Галя. – Может, на самом деле я злая? Завидую и желаю зла, а улыбаюсь, как прячу лицо за маской? 

-Не, ты что. Так долго притворяться никто не сможет. И, потом… люди кругом не дураки, они сразу отличают, где правда, где ложь. 

-Да… -потрясенно согласилась Галя. – Не дураки, ты права… И мне не надо меняться? 

Вопрос был сложный, и Катя ответила не сразу. 

-нет, если ты изменишься, это будешь уже не ты. Некому будет шутить. Станет скучно… 

-Можно, я тебя обниму? – попросила Галя. – это иногда так здорово, когда кто-то замечате, что ты в плохом настроении, а дает совет…и еще говорит, что ты хорошая… Правда, это очень важно! Очень, очень! 

Катя очень смутилась. 

-ничего тут такого… -пробормотала она, и позволила себя слегка обнять. – Все будет хорошо, ладно тебе… 

«Странная она все-таки. – подумала она, но Гале, конечно этого не сказала. И все же ей было очень приятно думать о том, что она вылечила человека от дурных мыслей. Кто знает, вдруг Галя бы повесилась не скажи она ей этих слов? Вроде бы ничего и не сделала, а сделала так много…Катя почувствовала большую гордость за себя. Как, все-таки, это важно, подумала она- время от времени говорить друг другу просто так хорошие слова.  

*** 

-Вы тут? 

-Да. 

-Но дождь идет. 

-Я курю. 

-Я тоже. И снова пью. Хотите со мной, как в прошлый раз? 

-Нет. 

-Я открыла дверь на балкон, сижу на пороге, курю и пью. Но тут холодно,сыро. Давайте, я спущу Вам пару бутылок, а потом позвоню по телефону, и мы поговорим. 

-О чем поговорим? 

- Да какая разница… Вы о себе расскажете, а я о себе. 

- А если я не хочу о себе рассказывать? 

- Ой, знаете, если честно, я тоже нисколько не хочу. Но мы можем что-нибудь сочинить.  

-Что именно? 

-Ну, придумаем, что я, к примеру, миссис Роллинг, знаменитая певица… или нефтяная магнатка. Ха-ха! Мне уже нравится. И я скрываюсь от поклонников в этом жалком городишке. А Вы сочините про себя, что Вы шпион. 

-Вы там, наверху, кроме пива, еще что употребляли? 

-Ничего! Честно! Алкоголь против наркотиков! – расхохоталась Галя. 

- А какая бутылка по счету? 

-Третья! Последняя. Я пообещала себе много не пить. Очень боюсь спиться, потому, что люблю быть пьяной.  

- А что, если сопьешься, это будет кого-то волновать? 

-Ага. То есть нет. Меня будет. Не хотела бы стать одной из тех, кто ходит в страшных куртках с надписью «Адидас» или «Монтана» в таких гр-я-я-язных джинсах и свитерах. 

-И в вязаных шапках. – добавил Роман, даже не замечая, что улыбается. 

-Ага! И обязательно под глазом синяк. 

Они хором рассмеялись коротким, совершенно одинаковым смехом.  

-Нет, не хочу быть такой. И потому дала себе обещание. Не буду никогда пить больше трех бутылок пива. Третья кончается, а я хочу еще. Знаете, так хорошо быть пьяной. Мир становится другим. Как будто из него кто-то ластиком стирает все плохое. Вот, трезвая, я бы никогда с Вами не заговорила. А тут уже второй раз ведем беседу. И я могу Вам доверять! 

-А завтра придется вернуться в помойку да еще и с больной головой. – Роман поймал себя на том, что эта мысль вызывает у него удовольствие. 

Все таки он прав. Нет в мире места ничему красивому, не уживается оно тут… 

-Я не согласна. –тихо сказала женщина. –мне еще далеко до помойки. И я еще повстречаю рассветы на волшебных, сказочных берегах вечности…Но в чем-то Вы правы. У меня есть риск погибнуть. Мне нужен спаситель. Будете им? 

- А как же друг-Бог? – ехидно напомнил Роман. – попросите, он поможет. Друзья должны помогать. 

- Знаете, в последний раз когда я просила у него помощи, он мне сказал, что мои дурные привычки – это то мое нажитое, что я никак не могу ему отдать, как бы он ни пытался у меня их отобрать. А так, как он меня очень любит, он не может вырвать у меня сигарету вместе с пальцами.  

-С Богом разговариваете? – усмехнулся Роман. – Голоса из воздуха слышите? Хм, да по Вам больница плачет. 

-Все их слышат. Просто некоторые люди имеет смелость их слышать, а некоторые имеют смелость их игнорировать. Так или иначе, сверху нам всегда помогают и нас любят. 

-Да? А отчего же мы тогда так страдаем? Умираем, болеем. 

-Каждый о своем страдает, наверное. А смерть… Не хотелось бы мне застрять тут навечно. К гостям, знаете, лучше относятся… 

-Да уж. – Роман загасил сигарету и постарался вложить в голос побольше иронии. – Да у Вас ответы есть на все вопросы.  

Но женщина ответила просто и грустно, словно в наказание ремнем по сердцу шлепнув: 

-Бросьте Вы играть в ехидну. Я всего лишь наивная дура, у которой в глазах застряли осколки розового стекла…И от этого слезы мои стали розового цвета. Идут годы, а я остаюсь прежней. И это не ответы на все вопросы. Кому-то даже не слова. Они из моей жизни… и тот Бог и те ангелы, что любят меня, возможно, в Вашем мире даже и не присутствуют. Может, вы из той реальности, где людей придумали дельфины, а небо всегда зеленого цвета…а я об этом не узнаю, потому что в мире людей ваш зеленый – это мой красный, но все его называют голубым.Откуда мне это знать? Я живу в своем микромире. И то, что я Вам говорю – Бог, любовь, голоса из воздуха – у меня это есть. 

-И у меня есть. – признался Роман. У нас с Вами, может быть, одинаково красные небеса. Просто Вы дружите с Богом, а я нет. Я вижу, что мир, что он создал – похож на помойку, полное дерьмо, а он ничего не делает, и смотрит оттуда сверху, этот Ваш дружок. Зачем создавать мир, которым не умеешь управлять? Зачем строить дом, если не умеешь навести в нем порядок? Дерьмовый он король своего королевства, а Ваши ангелы – вообще ленивые, жирные засранцы. 

-Не знаю, король ли он вообще… Королей люди придумали… – сказала Галя, выпуская дым с паром изо рта в холодный воздух. – Избирают королей тоже люди. А о Боге я знаю, что он изумительный архитектор, художник… романтик…и совсем не король. Родитель, скорее. Он не хотел управлять человеком, как роботом. 

-А что же он не придумает тогда что-нибудь? Пусть прекратится голод, войны, болезни? Пусть сделает людей счастливыми, если он их любит? – продолжал Роман атаку на Бога и чувствуя ярость. 

-Как можно сделать счастливыми тех, кто отказывается от счастья? Он сделает, а люди обратно вернут…Знаете, прямо сейчас где-то совсем рядом, есть удивительной красоты мир, там двое людей беседуют друг с другом с разных балконов, а по листве шуршит дождь, а где –то прямо сейчас день, солнце, и дети играют в волейбол…Но я этого мира не вижу. Потому что я сижу тут пьяная. А Вы видите? 

-Я промок. – сказал Роман и пошел к себе в комнату. 

*** 

-Галя повертела в руках пустую бутылку. 

-Я тоже. Последняя. А я не пьяна. Придется так ложиться… Но, если не напиваться, зачем пить? Можно не пить вообще. Или пить только тогда, когда хочется пообщаться с соседями. И безразлично, что меня потом будут считать алкашкой… Болтаю вслух? Значит, все-таки, пьяна. 

*** 

-Как хорошо, что ты меня сюда привел. Надоело одно и то же – рестораны, клубы, боулинги, шмоулинги…а просто так по городу погулять ни у кого мысли не придет. Проклятые мужики думают, что за деньги можно все купить.  

-Я тоже проклятый мужик. 

-Ой, и ты тоже. Не обращай внимания, вырвалось. Знаешь, я сама стала как мегера… Всех ненавижу и никому не верю. Только кошку свою люблю. Людям смотришь в глаза – они тебе вроде улыбаются, а холодом веет, как из холодильника. Неправильно это. 

-Понимаю. 

-Замечательный день был. Даже курить не хочется. Просто так погулять, поболтать, поесть простого мороженого… 

Света достала сигарету из красивой коробки и прикурила. Огляделась вокруг и, словно сбросила с себя что-то, легко вздохнула. Вытянула красивые ноги в узких брючках. 

-Как мирно... Мне казалось, такие места уже только в кино существуют. 

Она покосилась на Романа со все возрастающим интересом. 

-Когда ты меня пригласил погулять, я чуть не упала. Тебя, знаешь, как в офисе называют? Только не обижайся. Тролль. Ты же ни с кем не общаешься. А взглянешь – как ведро воды на голову…аж мурашки по коже. Полон вечной злобы. Вот и зовем тебя Тролль. И тут ты меня приглашаешь гулять. Но это только начало сумасшествия, другая его половина, что я соглашаюсь и мы проводим чудесный день!Гуляем по парку, птичек кормим, и болтаем о чем-то приятном… и о том, о чем обычно люди не болтают! Черт возьми, я не помню, когда в последний раз говорила о мультиках! Это все совершенно неправильно, Тролль. Ой, то есть, Ром… извини… 

Света смутилась, испугалась, что испортила день.  

-Ничего, ничего. – совершенно спокойно ответил Рома. 

-Что с тобой произошло? Или ты.. хм.. влюбился в меня? Скажи, а, Ром? Ну смелее! 

Роман сделал глубокий вдох и медленный выдох. Он созерцал, как солнце тысячей искорок разбивается о гладь зеленой воды пруда, и она, словно покрывало из тончайшего изумрудного шелка, усыпанного осколками хрусталя, колышется от ветерка. А над ней, даже словно из нее вырастает, поднимается другой берег, аллея, усаженная близнецами –елочками, маленькое кафе,украшенное пластмассовыми лианами и цветами, как гигантская клумба. И кажется, что на той стороне воды время медленнее и светлее, и живется там какая-то иная, мирная, полная смысла жизнь, а маленькая девочка в розовом пальтишке, что играет с большим мячом, и знает, знает главный секрет… 

-Не влюбился. Более того, до сегодняшнего дня я считал тебя самой пустой, самой криводушной, самой лишней бабой на земле. 

-Что-о?! – ошарашено протянула Света. 

- Не надо обижаться. Я говорю, что есть. И ты знаешь, что многие тебя такой считают, просто никогда не скажут этого вслух. Но я недавно накричал на тебя, сорвался ни за что. А вчера… подумал, что не имею я права орать на людей. Да, не складывается что-то в жизни у меня. Да, вижу это дерьмо яснее других и мне не наплевать и от этого больно. Но люди здесь ни при чем. Это сам я…злой какой-то. Вот и решил тебе устроить хороший день… С этими проектами мы все как офисные крысы, жизнь из коробки в коробку… ну, решил нас прогулять. Ты осталась довольна? Считая, я извинился таким образом. Словами я не умею расписывать. 

-Слушай, Тролль… -Света не нашла слов и изумленно рассмеялась. –Что за речь? Ха! Ну вообще! И что? Ты до сих пор считаешь меня никчемной? 

- Нет. – ответил Роман. – Чего мне о тебе судить. Вот, целый выходной вместе провели, пообщались как люди… Нормальная ты, даже умная. Я даже удивлен. 

-Тролль, я сейчас лопну или от смеха, или от удовольствия. – Светка хлопнула его по плечу. – Я не знаю, что ты за засранец такой, но я хочу с тобой дружить. Знаешь, за мной все бегают. Я знаю, как мужики в офисе шепчутся- «Я бы ее отодрал» и так далее. А бабы завидуют.  

Светка вытащила платок и красиво, театрально всплакнула: 

- Дуры они. А я замуж хочу. У меня еще со школы какая-то фигня. Все таращатся,как на куклу. В любовницы с пятнадцати лет пытаются затащить. Свиньи все… А я, между прочим, рисовать любила. И стихи писала, и рассказы о животных. Не дал бы мне Бог внешности, была бы замужем, с кучей детей и книжки писала, как Агния Барто. И сама бы к ним иллюстрации делала. 

-Да ладно хныкать-то. – Рому совершенно не тронула эта пламенная речь. – Хорошая у тебя жизнь -ты нормальная, красивая, здоровая девка. Агния Барто… Думаешь, у нее своих проблем не было? 

Светка промокнула глаза: 

-И вправду, что это я. Вон, с Андрюхой уже год вместе. Что ни захочу, дарит. Обещал, как разведется, поженимся. Буду ждать. У него фирма своя… Будем жить вместе и по миру колесить. 

-Он не разведется. Это тебя он развел, как дуру. – не меняя отрешенности тона, вставил Роман. 

-Разведется! – зарычала Светка угрожающе, меняя эмоции, как человек, не привыкший к правде. 

-Хотел бы, давно б развелся. А он тебе врет. 

-Заткнись, Тролль! Давай не будем ругаться, а! Блин, вот урод, такое настроение испортил… 

Она дернулась, словно хотела встать и уйти, но не сделала этого.  

-Сама смотри, Свет. – стал объяснять Роман, не задетый ее оскорблениями. – ты же сама видишь. Не мне судить. Пошли домой. 

-Он меня любит и разведется. Сначала это скажи, а потом пойдем отсюда! – сказала Света упрямо. 

Роман покачал головой. 

-Странная ты. Как будто, если я скажу это, так и случится. Я то тут при чем? Я что судья в ЗАГСе, разводить кого-то? 

-Да ты каркаешь! – взвизгнула Света, как с цепи сорвавшись. Рома приподнял бровь. 

-Ах, вот в чем дело? Слушай тогда меня. Я никогда не вру. Говорю, что вижу. Чудеса иногда случаются, но не в твоем случае. Если бы он хотел, развелся бы сразу же. Год вместе? Будете еще год. Думаешь, он будет что-то менять? 

Света снова расплакалась, но без театральности. 

-Тролль, урод, ненавижу тебя, чтоб ты сдох! 

-Плачешь, проклинаешь, потому, что соглашаешься. Я если говоришь что каркаю – то я тебе накаркаю. Ты со своим, как его, пробудешь еще месяца два. Потом тебе надоет ходить вокруг да около, и ты начнешь его клевать уже по настоящему – мол, когда ты разведешься и так далее. Он от твоего прессинга тут же сбежит. Ты будешь в депрессии, а там уже два пути. Либо ты поведешься еще раз и снова найдешь себе такого же, но с другим именем, либо решишь что в этот раз все будет по другому. И познакомишься с мужичком. Фирмы у него не будет, но и жены тоже. Он в тебя влюбится безумно, женится, на руках всю жизнь проносит. Сначала тебе будет плохо. А потом ты от такого внимания и любви станешь человеком, и позже поймешь, что так и было лучше для всех. Родишь детей, и кто знает, может, даже писательницей станешь. 

-Да пошел ты со своими пророчествами! – заныла Света, все же успокаиваясь.  

-Прогнозами – поправил Рома. 

-Андрей меня любит, понял? – хатараторила она. – И разведется! 

-Свет, ты орешь на меня так, словно это от меня зависит. – миролюбиво заметил Роман. 

-Да потому, что ты каркаешь! 

Роман почувствовал, что беседа пошла по второму кругу и поднялся со скамейки, начиная нервничать. 

-Хорошо, я каркаю. Епрст, она путается с женатиком, а я каркаю. Ладно, я виноват теперь. Все проклятья на меня! Валяй! 

Света достала из сумки мобильный телефон. Нажимая кнопки, пробормотала пару ругательств в адрес Романа. Встала и пошла прочь по алее, не оборачиваясь. У нее был красивый силуэт в модном плащике цвета хаки и сапожках цвета спелого абрикоса в тон с сумкой. 

-Алло, пупсик? –заверещала она в телефон. – А ты где сейчас? Забрать меня сможешь? Нет? На совещании? Когда приедешь?  

-Меня обманывать не нужно… – пробормотал Рома, любуясь Светкиным силуэтом и огрызая ноготь на мизинце. – Я сам обманываться рад. 

*** 

-Есть будешь? 

-Я дома поем. Ну и денек. 

Игорь бросил папку на стол, снял галстук, повесил его на спинку стула. Расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, вздохнул. На лице его было написано недовольство всем – даже тем, что он сейчас находится в этой комнате и вынужден раздеваться, чтоб заняться сексом.  

Галя замерла посередине комнаты: 

-Почему ты не ешь у меня? – спросила она тихо и руки у нее мелко затряслись. Как у человека, избегающего выяснения отношений, адреналин у нее выработался тут же, при первой же фразе.  

-что? – переспросил Игорь. 

-Почему ты не ешь у меня? – Галя задохнулась собственным возмущением. – Считаешь, я невкусно готовлю? Или думаешь, у меня грязно? Тараканы бегают?  

-Я не понимаю, к чему ты это… – Игорь застегнул рубашку и взял галстук. Намотал его на руку. Одна половинка его красивого лица странно скривилась.  

Галя метнулась на кухню и вернулась оттуда с тарелкой. Когда она оказалась возле Игоря, тот отшатнулся. Ему померещилось, что она хочет разбить тарелку о его голову. Но Галя лишь поднесла ее к его носу: 

-Видишь это? Она блестит! Я мою ее два раза мылом, и обязательно горячей водой! Смотри! 

Перевернув, она продемонстрировала другу сторону: – Стерильно! Почему ты не ешь у меня? Ты с работы приходишь голодный! Я всегда готовлю! «Я поем дома! – передразнила Галя. Игорь молча смотрел на нее и она не выдержала его глупого, угрюмого взгляда. Швырнула тарелку о стену и она влепилась в плакат с надписью «Я благодарю жизнь за». Оторвав уголок, разлетелась на множество осколков. Галя расплакалась: 

-Почему, почему ты это делаешь? – спросила она жалобно. 

Игорб скривил губы, будто тоже собираясь плакать.  

-Киса. – он притронулся к ее плечу, но Галя дернулась и в голос закричала: 

-Я человек, я не Киса! 

Она убежала в спальную и оттуда донесся лишь ее истерический, надрывный плач. 

*** 

-У тебя не грязно, наоборот, очень чисто. И готовишь ты вкусно, Галь. 

-ты то откуда знаешь? Ел, что ли? – кричала Галя в подушку. 

-Нет, но… верю. Уверен.. Понимаешь, Гал… если я домой приду сытый, мама обидится. Или, чего доброго, догадается, что был у женщины. А если я буду есть у тебя и нее, я стану толстый.  

Игорб рассмеялся и поцеловал ее в плечо. 

-Видишь, Кис, галя… Галчонок. Я тебя люблю. Ты же не хочешь чтоб я был толстый? 

Галя подняла с подушки мокрое лицо с прилипшей ко лбу рыжей челкой. Растерла тушь по лицу. 

-А где твоя любовь, Игорь? В чем она? Тебе двадцать пять лет, а ты боишься обидеть маму. Ее боишься обидеть, а меня нет. Приходишь, трахаешь, телек смотришь и уходишь. За три красивых слова? Как удобно.  

Игорь поднялся с кровати. 

-Не ожидал от тебя такой гадости. Думал, ты умная девочка. Психологией, вон, увлекаешься. К чему это все? Глупые какие-то истерики, детские. Ты меня разочаровываешь. 

-Это ты меня разочаровываешь. – отозвалась Галя полушепотом. – Тебе же на меня плевать, в корне! На жизнь мою. Ты знаешь, как мою маму зовут? Знаешь? 

Игорь промолчал. Галя встала с кровати и вышла из комнаты. Когда Игорь вернулся в зал, он понял, что между ними все кончено. Галя сидела с кресле, смотрела телевизор и курила. Когда-то он ей пригрозил: «Увижу с сигаретой, брошу. Клянусь, сделаю – я всегда отвечаю за свои слова». 

По ее виду Игорь понял: все странно вывернулось наизнанку. Было комфортным а стало очень неуютным. Галя смотрела не него, как на насекомое. 

-Уходи ты отсюда. – сказал она. 

Игорь ткнул пальцем в стену, где висели плакаты: 

-Сними ты эту макулатуру. Она тебя не сделает лучше. 

- Сделает. – Галя холодно сверкнула глазами и пустила дым в его сторону: – А тебя нет. Уходи и не звони мне больше. 

-Хорошо. –кротко сказал Игорь, забрал папку и галстук и ушел. 

Галя очень медленно затушила сигарету и закрыла лицо ладонями. 

«А кто-то обещал себе никогда не плакать, кроме случая, если кто-то умрет»- мягко напомнила память. 

«А я в самом деле немножко умерла» – сказала памяти Галя. «Той, какой я была, нет и в помине. И поделом ей». 

Память успокоилась. 

Галя отняла ладони от лица и испуганно вжалась в кресло. На пороге комнаты неподвижно стоял парень очень угрюмого вида. Не то, чтобы он был некрасив. Но веяло от него холодом, как от преступников или бездушных людей. 

-Ты же молоденькая совсем. – сказал парень. 

Галя узнала этот голос. 

-Вы – мой сосед снизу. – сказала она, анализируя ситуацию. Встала с кресла и зашла за него. 

-Да. Ты кричала и я решил спуститься. Отсюда вышел какой-то парень, дверь за собой не закрыл. Я решил войти и убедиться, что ты в порядке. 

-Ясно. –Галя шмыгнула носом, вытерла слезы. – Значит, дождался, когда стихнут крики и после пожара пришел? Посмотреть, теплая я еще или нет? 

-Нет. –ответил парень. –Я поднимался по лестнице. Только что с прогулки. Он тебя обидел?  

-Очень. – Галя тряхнула головой. Волосы рассыпались по плечам. Они оказались не черные, как он думал,а рыжие. Красивый, радостный цвет. И было ей лет двадцать, не больше. И она была очень красивой. 

-Ну и черт с ним. – сказала она. – будешь пиво? 

-Нет. 

-А я буду. Садись. Я сейчас. 

Галя прошла мимо него. Роман почувствовал сразу два запаха – один, неприятный, ее духов и сигарет. Другой – ее собственный, похожий на запах молодого подсолнуха. Он даже закрыл глаза, чтоб лучше чувствовать. 

-Очень красивая. – сказал он с удовольствием и улыбнулся так широко, как не улыбался уже несколько лет.  

Когда Галя вернулась с пивом в руке, она застала гостя у стены, увешанной ее плакатами. Их было четыре. На одном было написано: «Я благодарю мир за» – и тринадцать пунктов под ним, на другом «Я никогда не буду» (более объемный список запретов). Третий был еще почти пустой, пять пунктов под названием «Я люблю себя за», и четвертый с надписью «Я обязательно», где под ним было написано кривой рукой синим фломастером «Буду счастлива». 

-Не читай. – смутилась Галя. – Это белиберда. 

-Это не белиберда. – очень серьезно и даже грубо оборвал ее гость. – Это очень важно. 

Галя растерянно захлопала ресницами. 

-Какая же это белиберда? Как можно так называть свою жизнь? – отчитывал ее гость, не отрывая взгляда от надписей. 

-Черт те что и сбоку бантик. – сказал Галя. Она подошла к гостю поближе, сделала вид, что читает, а на самом деле ей захотелось постоять рядом с человеком, который так уважительно отнесся к ее внутреннему миру.  

-Я это писала для того, чтобы… -попыталась она объяснить, но он перебил ее: 

-Тсс, не мешай.  

Она лишь развела руками: 

-Окей, развлекайся… 

Сев в кресло, она рассматривала его невинно и открыто, как ребенок рассматривает взрослых в транспорте.  

Роман закончил чтение ее плакатов. Огляделся и увидел лист с «панацеей». 

-откройся жизни? – прочел он вслух. Подошел и сдернул его. – Это уже белиберда. Откроешься ей, и она сдерет с тебя все, что сдирается. Открой жизнь, вот, что нужно сюда написать. 

Галя хихикнула.  

-А что бы ты написал на двери в своей комнате? – спросила она.  

-Я бы написал –«Ты прекрасна». – сказал он и посмотрел на нее волчьим взглядом. 

Галя поперхнулась пивом. Роман улыбался. 

-Даже когда я представлял тебя сорокалетней алкоголичкой в грязной шапке, я уже тогда был готов на тебе жениться. Какого теперь ты черта хочешь, чтоб я писал у себя на двери? 

-Смешной ты. – заметила Галя, становясь очень смирной. –Смешной и колючий, как ежик. 

-Пусть будет так. – Рома подошел к ней, взял у нее из рук бутылку. Сделал пару глотков, поморщился: – Не пей ты эти помои.  

-Еще один учитель жизни нарисовался. – Галя вырвала бутылку у него из рук.  

Роман сел напротив нее и уставился ей в лицо тоскливо и изучающее. От этого взгляда Гале захотелось плакать. Это за него Романа с офисе прозвали Троллем.  

-Я тебе буду сам покупать хорошее пиво. – сказал он. – Только это не пей. 

-А если я сопьюсь? – Галя критически приподняла бровь.  

-Это твой выбор. Я буду его уважать. Стараться уважать, во всяком случае.  

Галя ухмыльнулась. Необъяснимая злоба закипела в самое середке ее сердца, которое, казалось, всегда было радостно распахнуто навстречу всему миру… А теперь там клокотал маленький ад обид и недоверия. И откуда столько злости? 

-А еще что ты мне купишь? – поинтересовалась она язвительно. – Золото? Я золото люблю, и икру. Знаешь, не пью хорошего пива без черной икры. 

Роман поднялся. 

-Я не знаю, кто здесь был до меня. – сказал он. – Но догадываюсь, это человек спал с тобой и даже не знал, сколько у тебя на теле родинок. Золото и икра? Ты заслуживаешь гораздо большего. И я тебе это дам. Но знаешь, что я вижу? Я вижу, как ты хочешь сделать из меня лопуха, который будет отдуваться за себя и за того парня. Будешь кататься у меня на шее свесив ножки, играть в сиротку и жертву, и так далее. Видал я такие подарочки. Поговорим, когда перестанешь валять дурака. 

Он пошел к выходу. Остановился на пороге и ткнул пальцем в один из плакатов: 

-И делай, что написала! Просто делай это и все! 

Гале даже пить расхотелось. Включив телевизор, она остаток вечера провела, свернувшись на диване, глядя в экран, где картинки меняли одна другу и ничего там не понимая.  

*** 

Ночные секунды нежнее дневных. Некуда торопиться, нечего ждать, кроме утра. Если не позволить роте дневных мыслей прежде времен атаковать сознание, прогнать их и прислушаться хорошо, можно ощутить, как время просачивается сквозь кожу свободным светлым потоком, овладевает тобой, наполняет тебя – снизу вверх, сверху вниз, жизнь- время, время- жизнь… Ночью это ощутимее. Впускаешь время в себя, и играешь с ним- то оно превращается в сияющий шар в центре груди, то застревает где-то в макушке, то приливает к животу… тепло. Время это? Или это я? Где кончаюсь я и где начинается время? А что есть я и что есть мое время?Кажется, это все таки я… Но нет! Это не было мной! Видимо, в теле есть граница, где время встречается со мной, сливается и, превращаясь в меня, исходит наружу, светом из глаз моих, выдохом… 

Какой занятный процесс…Можно разлиться океаном.. Можно растаять сосулькой- кап,кап.. Люблю ночь, ночь нежнее дня. Почему люди спят в это время? Ночью можно лежать и слушать, как время становится жизнью. Днем это ведь не услышишь, так шумно вокруг. 

…Ветер шумит в окно. Что ты стучишься? Нужно открыть тебе… кто знает, какие новости ты мне принес. 

Я должен как-нибудь рассказать ей об этом. Чтобы она улыбнулась. Она лучше меня знает это секрет. 

*** 

-Ром, погоди! Я на каблуках! 

Света поравнялась с Романом. Взяв его за рукав, оглянулась воровато по сторонам, высматривая свидетелей. 

-Пошли, покурим, поговорить надо. 

-Мне надо или тебе? 

-Тролль, прекрати. Мне нужна твоя помощь. Я прошу. Видишь, Ром, я прошу. Все врут мне в глаза и лицемерят, кроме тебя. Пошли, пожалуйста. 

-Говори тут. 

Рома скрестил руки на груди, расставил ноги на ширине плеч, показывая, что и с места не двинется с офисного коридора. 

-Тут люди ходят. – процедила Света с досадой. 

-Боишься, что увидят, как ты советуешься с троллем? – подковырнул Рома.  

-Ладно… – Света некоторое время колебалась, затем взглянула Роме в глаза и начала говорить: 

Мы гуляли по парку, помнишь? Ты сказал про Андрея. Ты сказал, что он не разведется. Ты точно это знаешь? 

-Да, Свет, знаю. 

-Откуда? Ты ведь не знаешь, какие у нас отношения. Он меня любит, а я его. Знаешь, как он меня ревнует? Постоянно проверяет мой телефон. А как мы с ним ругаемся! Ты ведь его даже в глаза не видел! Как ты можешь о чем-то судить, если не видел этого? Даже экстрасенсы ошибаются, а ты кто такой? Он разведется, понял? Я вчера спрашивала! Он сказал, что после того, как заключит одну важную сделку, разведется тут же. А это будет через три месяца. 

-Пошли, попьем каппучино. – сказал Роман. – Слушал тебя, слушал, и тут так кофе захотелось. Ей Богу, как беременный. Пошли.  

-Ты что, сбрендил? Какой кофе? Ты меня и не слушал что ли? 

Роман уверенно взял ее под руку. 

-Пошли, пошли. 

*** 

Жизн- штука с ребусом. В ней все специально подстроено так, чтобы мы двигались. Знаешь, как кровь в организме. Все клеточки движутся, постоянно по кругу, по кругу. И, для того, что жить двигаться должны все. Странно. 

-да уж, не говори. 

-Мы тоже, как те клеточки, Свет. И мы кому-то нужны для жизни. Мы все- клеточки Тела. А каждая клеточка представляет себе, что она человек. Иначе двигаться не будет. Вот развод!  

-Тролль, ты сумасшедший. И не ржи так громко. Люди смотрят. 

-Пусть. Я не собираюсь держать рамки приличия перед теми, кто каждый Новый Год, напиваясь, танцует под Верку Сердючку, а потом весь год ведет себя так, словно он пуп земли.  

Светка расхохоталась. 

-ну ты даешь.  

Она склонилась к нему: 

-Послушай, Ром. Скажи честно. Ты ведь запал на меня. Поэтому и сказал, что Андрей не разведется. А себя поставил в роли того мужичка. Скажи мне, я не обижусь. Я привыкла. Мужики передо мной и не выплясывали. И эти приглашения… отведи душу. 

-Умная ты, Светка. – порадовался Рома. –Умница, красавица. Но слишком уж зациклена на себе. Носишься со своей красотой как ведьма с метлой. Мужики за тобой бегают не ради тебя, а ради себя. Любуются красивой шкуркой и охотятся, как за норкой.  

-Ты меня бесишь, Тролль. Так все-таки, скажи мне. Откуда ты знаешь, что он все-таки не разведется? 

Рома с удовольствием пригубил кофе, прикрыл глаза. Он явно дразнил Свету. 

-Теперь скажу. Но при условии, что не будешь орать, проклинать, а будешь слушать и не спорить. 

-Окей. Погоди, погоди. Я закурю. 

Света полезла в сумку за сигаретами, не нашла. Взяла со стола Ромину пачку. Заглянула туда: 

-Последняя. 

-Бери. –разрешил Рома и она закурила.  

-Давай, говори теперь. 

-Я точно знаю, что он не разведется оттуда, откуда и ты это знаешь, Свет. Жизнь простая вещь. Все, что хочешь знать, лежит на самом верху. А для того чтоб понять, надо всего лишь спрашивать. Вот я тебе задам пару вопросов, и ты ответь. 

-Давай, Фрейд. – Светя явно нервничала, но держалась молодцом и Рома даже уважительно покивал головой. 

-Он тебя любит?- начал он допрос с пристрастием. 

-Да!- уверенно ответила Света. 

-У вас хорошие отношения? У вас есть все, что нужно в отношениях?  

-Да! Все есть! – Света морщилась от невкусной сигареты, но продолжала курить. 

-А зачем ему тогда разводиться? 

-Света стряхнула пепел. Ложечкой помешала пенку в чашке. 

-Зачем… – повторила она про себя и задумалась. –Чтоб я была его женой… 

-А что это ему даст? 

Света неопределенно хмыкнула и ничего не ответила. И даже не старалась выглядеть бесшабашной. 

-Мы будем вместе. – то ли утверждая, то ли вопрошая, ответила она, очень тихо. 

-Ладно. Я вижу тебе здесь уже все ясно. Это ему ничего нового не даст. Он тебя любит, ему удобно, хорошо, ему не нужны проблемы. Не буду мучать тебя больше. Вторая фаза, с заключением сделки. Ты же не дура, умная девочка. Себя теперь спроси. При чем тут сделка и развод? Он что, у тебя, президент страны? На нефть сделку заключает? Или жена его пресс-секретарь?  

Света смолчала. Затем все-же выдвинула версию: 

-Развод, понимаешь, такая тягомотина… Требует много времени, денег, сил. А бизнес такой процесс, тут никогда не бывает времени.  

-Значит, он заключит одну сделку, и фирму закроет? 

-нет, зачем?! 

-Значит, времени как сейчас нет так и потом не будет. Будут сделки постоянно мешать. И вообще, что это за сделка такая- три месяца готовиться? Душу продает, что ли?  

-Не знаю. – ответила Света сорванным голосом, словно до этого кричала. – ты меня запутал… 

-Распутал. –поправил Рома. Допил кофе, но уже без удовольствия. Кто ему эта Светка? Почему он должен сопереживать ее проблемам? Тем более, она сама виновата. А сидит напротив него, с широко раскрытыми в никуда глазами, а ему так больно, словно он половину ее беды берет на себя.  

-Свет, вот еще вещь… – сказал он. – У лжи есть запах. Если человек много врет, этот запах становится личным. Но другой человек всегда этот запах чувствует. Особенно если живет правдой. Вот ты перестанешь себе врать, и другим, и через какое-то время тоже начнешь этот запах различать. Я вот перестал.  

-Чешешь ты все, Тролль.- устало сказала Светка. –Я же не знала, что он мне врет.  

-ты просто привыкла к этому запаху лжи. Бывает, даже к запаху духов человек привыкает. А как только ты мне сказала «Мы поженимся», я сразу этот запах ощутил. Кстати, твои подруги тоже его чувствуют. Вы, женщины, лучше развиты нюхом. Но подруги врут тебе, лицемерят. Потому, что знают, если скажут правду, ты начнешь петь песни о том, что тебе каркают и завидуют. 

Света опустила голову на руки. 

-Ром…Обними меня. Так тяжело. Ничего не думай такого… 

-Да ничего я такого не думаю. 

Рома подвинул стул к ней поближе и, взяв ее жесткие худенькие плечи, притянул ее к себе и стал неуклюже поглаживать по спине. – Ну, типа того, что все равно все будет хорошо. 

«Не умею я утешать»- подумал он. –«Боль умею причинять, а утешать нет». 

-Я не умная, Ром. Я дура. Из всех дур самая дура это я. 

-Ой да не переживай. Всегда найдется кто-нибудь глупее. 

«Да уж, утешил». –подумал он и обозлился на себя.  

Светка не плакала, слезы кипели у нее в глазах, но она, как мужчина, крепилась до последнего, и лишь сжимала злобно руки в кулаки, и старалась не плакать. Роме это очень не понравилось. Женщины могут плакать. Если женщина пытается не плакать, это очень нехорошо. Но все же было у него ощущение, несмотря на беспокойство, что в этом мире что-то встало на свои места – будто далеко-далеко в космосе маленькая планета вернулась на свою орбиту, и это отозвалось благодарным эхом в его тяжелой, покрытой шрамами, душе… 

-А помнишь, ты говорил про того мужичка? – напомнила Света, когда они возвращались домой, неторопливо меряя шагами щербатый тротуар. 

-накаркал. – с легкой кислинкой уточнил Роман.  

-Я знаю, что я сделаю. Скажу этому Андрею… 

Роман залепил ладонью ее напомаженный рот. 

-Тихо! 

-ты чего! – испугалась Света, хватая его руку. 

-не говори мне, что собираешься ему сказать. Я не хочу этого слушать. И никому не говори, все испортишь. Скажешь ему.  

-Ладно. – Света, вроде, поняла, что он имел в виду.  

Они остановились у подъезда ее дома.  

Вдруг Света встала напротив него, взяла двумя пальцами Романа за воротник рубашки и заглянула ему с глаза. Странно улыбнулась. 

Роман вытянулся по швам, как в армии вытягивался перед старшиной. Света продолжала вопросительно смотреть ему в глаза и страшно улыбаться.  

-Зайдешь? – спросила она.  

Роман молча помотал головой. 

-Точно?  

Он взял ее руки и отвел от себя. 

-не надо… Этого. – заикаясь, произнес он.  

Он втянул носом запах ее волос и зажмурился. Ему захотелось развернуться и бежать со всех ног. 

-Просто так… на чашку кофе. Я тебя зову. – Света выделила слово «Я», сама удивляясь ему. 

Роман, стараясь не вдыхать, не обращать внимания на запах, взял ее лицо в свои ладони и всмотрелся в него. Какая она была в детстве? Красивая она все-таки женщина. 

-Не надо так со мной. – попросил он. – Я же зайду. А потом что? 

-Все равно. – сказала она хрипло.  

-Не все равно. Мне- не все равно.  

-А я ведь нравлюсь тебе все-таки, Тролль. – торжествующе прошептала Светка.  

Он кивнул и нервно сглотнул.  

-Нравишься.  

-А ты бы женился на мне? – она поймала его взгляд и не отпускала. –Женился бы? 

-Да. – ответил Роман, не моргая. 

Света отпустила его и отступила на шаг. Страшная улыбка наполнилась грустью и стала обычной, усталой. 

-Знаешь, Тролль, а ты был прав насчет запаха. У лжи действительно он есть. Я его чувствую.  

-ты иди домой, Свет. 

-Спасибо тебе. 

-Пока. 

Он развернулся, сунул руки с карманы, и быстрым шагом, почти бегом, пошел по тротуару.  

Он толкал прохожих, ему хотелось расстегнуть воротник рубашки, ему хотелось скорости, или просто разбить стекло... 

Через какое-то время он успокоился. Шел более размеренно, слушал собственное сердце. Думал о Светке, о Гале, о бывшей невесте, о своей матери, о всех тех, кто был у него в жизни, кого было так тяжело найти и так тяжело потерять… 

Он думал о женщинах и все женщины мира казались ему маленькими, слабыми, беззащитными… Виделось ему, что какая-то беда нависла над их головами, угроза какая-то, и всех их надо срочно спасать, хватать и бежать из этого черного города, страшного места.  

«Это не так»- думал он словами, что перебить эти мысли –«женщины сильные и мудрые. Они намного сильнее. Все образуется». 

Слетела с дерева и почти под носом его с ужасным воплем пролетела сорока. Роман остановился и задрал голову. Мелкий дождь стал тикать ему по лицу, попадать в глаза, щелкать по холодным щекам.  

Он улыбнулся. И вдруг поймал на себе взгляд какой-то прохожей. Она смотрела на него с любопытством и интересом.  

Он улыбнулся ей в ответ и пошел домой. 

*** 

-Ты здесь? 

-Да. 

-Давно тут сидишь? 

- Да. Ты плачешь. 

-Чего мне плакать? У меня все отлично. Просто замечательно. 

-Вот я и говорю, чего ты плачешь, если у тебя все замечательно. 

- Не плачу я. 

-ну-ка, выгляни, я фонариком посвечу. 

-Вот еще. 

-выгляни, я сказал. 

-Только на секунду. 

Она высунула голову и в лицо ей ударил луч зеленого света. 

-не прячься обратно. Ты как инопланетянка в этом свете. 

-Я вообще на этом свете инопланетянка.  

Галя спряталась на балконе. Ей захотелось сбежать обратно в комнату, но она сидела и прислушивалась. 

- Почему ты сегодня не пьешь?  

- Не хочу пить. 

- Давай поиграем. Я буду называть цветы, а ты мне будешь говорить, какого они цвета. 

-Ой, какая обалденно сложная игра! – рассмеялась Галя.- ни за что не осилю. 

-Попробуем. 

-Давай. 

-Фиалки. 

-Фиолетовые. 

-Сирень? 

-Сиреневая. 

-Розы. 

-Красные…Хотя, розы бывают белые, розовые… Разные… 

- А фиалки и сирень тоже бывают белые. Почему ты не сказала что розы розовые? 

-Хм, странно. Давай еще. 

-Тюльпаны? 

-Ммммм…Зеленые! 

-Ирисы? 

-Ирисы…Желтые в горошек! 

-Так лучше. Ты больше не плачь? 

-Кого это касается… Кстати, как тебя звать? 

-Рома. 

-Красиво. А меня – Галя. 

-ну, и что? 

-Рома, а отчего ты всегда такой злой?  

-Есть такой гормон- обозлин, так вот, во мне его много.  

-Понятно. 

- Слушай, мне холодно тут. Давай я зайду в комнату и ты мне позвонишь, и мы поговорим. Хорошо? 

-Хорошо. Давай номер.  

-Погоди. Сначала я расскажу тебе притчу, которая мне приснилась вчера. 

Однажды два человека – мужчина и женщина, сидели на самой высокой скале и мочили ноги в водах самого глубокого океана. 

- Ну вот и придумали для нас мир. – сказал мужчина. 

-Красивенько. – согласилась женщина.  

-Будем тут плодиться и размножаться. 

-Неплохая перспективка. Предлагаю что-нибудь придумать, чтобы не было скучно. 

-Что именно? Мы придумаем любовь.  

-Любовь? А что это будет? 

-Это будет то, о чем все будут спорить, то, что все будут искать, ради чего будут жить. И люди никогда не узнают, появляется ли любовь из ниоткуда или они создают ее сами.  

- Но это уже придумано. Это же жизнь внутри нас. Она, как и любовь, обладает теми же тайнами, и узнать жизнь можно по тем же признакам, по каким узнаешь любовь. Давай лучше придумаем нелюбовь. Чтобы люди думали, что существует на свете еще что-то, кроме жизни и любви. И искали этого тоже. Придумаем войну и вражду. Для того, чтобы можно было всегда отличить, где любовь, а где нелюбовь, а где вообще ничего нет. Но и это будет такой же загадкой, потому, что никто никогда не узнает, что же на самом деле существует, а что нет- любовь или нелюбовь. 

И придумали они любовь и нелюбовь, и стали они плодиться и размножаться, и вот, каждый знает великую тайну, но ищет ее у других, чтоб сравнить, и продолжается это уже много, много лет, потому, что если нет поиска, нет и движения, а не будет движения, не будет и времени, и остановится все, и распадется на части.  

-Хорошая притча, но у меня есть несколько вопросов по ее содержанию. 

-Ладно, тогда иди и звони мне, потому, что я уже продрогла до костей.  

-Погоди, погоди. Я задам тебе вопрос. Ты когда нибудь будешь меня обижать? 

-Не знаю. Буду, наверное. А ты меня? 

-И я тебя тоже. Я злой. 

-И я злая. А в сказках все злые должны умереть. 

-так и будет… наверное.. Когда-нибудь. 

-Ага. Ну ладно.Поживем, увидим…  

Б.Д.Сподынюк. Амбре  

или запах чеснока. 

Иронически – трагический рассказ со счастливым концом. 

Борис работал начальником отдела Логистики в агентской компании крупного французского судоходного концерна, у которого основным видом его деятельности была перевозка грузов в морских контейнерах по всем морям и океанам нашей планеты. Эта деятельность была успешной, и концерн, постоянно, входил в тройку мировых лидеров. 

Борис возглавлял отдел Логистики уже семь лет и был на хорошем счету у шефа компании и руководства самого концерна, которое располагалось во Франции, на берегу Средиземного моря в городе Марселе. Борис, до прохода в эту компанию на эту должность, более десяти лет проработал директором крупного авто предприятия, пройдя все ступеньки профессионального роста от слесаря авто ремонтника до директора, поэтому, поступив в компанию, он применял те правила и положения, которые прекрасно знал, занимаясь эксплуатацией грузовых автомобилей.  

Исходя из этого своего опыта, он построил работу отдела так, что за год до событий описываемых здесь, руководством концерна показатели работы его отдела были признаны лучшими в мире среди всех агентских компаний. За эти достижения Борис получил крупные премиальные и пользовался непререкаемым авторитетом 

Шефом агентской компании, в то время, был бывший начальник одного из отделов Черноморского морского пароходства, которое в период первых лет независимости Украины, благополучно разворовали и распродали, лишив Украину торгового флота. 

Шеф, быстро, сориентировался в ситуации и, уволившись из пароходства, договорившись с французами, открыл агентскую компанию, которая агентировала заходящие в Одесский морской торговый порт контейнеровозы, а так же, делала внутри портовое экспедирование контейнеров, аккумулировала порожняк и организовывала его погрузку и отправку из Одессы. 

Компания за короткий срок набрала финансовую силу и вышла в группу лидирующих компаний в этой сфере. 

Хотя, на первый взгляд, никто и предположить не мог, что его шеф способен так организовать работу и набрать такие кадры, которым, по зубам, была любая проблема. 

Представьте себе мужчину пятидесяти лет, ниже среднего роста, с хорошо обозначившимся кругленьким животиком на коротеньких ножках, семенящих при ходьбе, 

круглым благообразным лицом, на котором постоянно сохранялось смиренное выражение глубоко верующего человека, тихим кротким голосом и задорным хохолком светлых волос среди глубоких залысин, и вы получите портрет шефа Бориса. На самом деле он был глубоко верующий человек, неоднократно ездивший в Израиль и молившийся там в храмах. Шеф тратил огромные средства на благотворительность, строительство церквей и часовен. Его кабинет был полон икон и крестов. Выражение благостности не сходило с его лица.  

Но, когда дело касалось денег, шеф, в мгновенье, превращался в акулу бизнеса и мог сожрать любого, кто собирался помешать ему получить эти деньги. Сожрав и выплюнув косточки, на его лице появлялось, опять, благостное выражение всеобъемлющей любви к богу и людям. 

Неделю назад, в кабинете Бориса раздался звонок, и Борис услыхал в трубке журчанье кроткого голоса шефа. После взаимных приветствий шеф спросил, имеются ли в наличии в порту порожние рефрижераторные сорока футовые контейнеры. Борис, посмотрев в компьютерную базу учета, ответил, что в порту имеются десять штук рефрижераторных сорока футовых контейнеров. После этого шеф попросил никому их не выдавать и не отправлять их порожними, они ему могут понадобиться. После этого, поблагодарив Бориса своим елейным голоском, шеф отключился. 

Борис, тут же, позвонил работнику своего отдела, постоянно находящемуся в порту, и приказал проверить техническое состояние этих контейнеров и доложить ему. К концу дня ему доложили, что контейнера технически исправны, рефрижераторные установки у всех контейнеров в рабочем состоянии, но клиент, получивший в этих контейнерах груз корейского чеснока, сдал их неубранными и не вымытыми. Борис, немедленно, связался с руководителем фирмы – получателем груза чеснока и выставил ему претензию. Тот, клятвенно, пообещал нанять в порту людей, которые в течении суток уберут и вымоют контейнеры внутри. Борис позвонил в порт своему работнику и приказал ему проконтролировать выполнение этой работы и её качество. На следующий день, после обеда, его работник доложил, что получатель груза нанял несколько женщин, и они убрали контейнеры от чесночной шелухи и вымыли их изнутри. 

Борис съездил в порт, посмотрел сам на качество уборки, сделал несколько замечаний и доложил шефу по телефону, что заказчик может забирать контейнеры. 

Шеф, ещё раз, поблагодарил Бориса и сказал, что ему удалось заключить контракт на отправку во Францию нашего сливочного масла, и что заказчик не будет забирать контейнеры, а привезет масло в порт на рефрижераторных автомашинах, а там, масло из машин перегрузят в наши рефконтейнеры. 

За два дня до прихода судна, на котором рефрижераторные контейнеры должны были быть отправлены во Францию, позвонил шеф и с истерическими нотками в, обычно, кротком голосе, заявил, что заказчик отказывается грузить сливочное масло в наши контейнеры, так как в них стойкий запах чеснока, которым сливочное масло пропахнет, пока дойдёт к получателю. Дальше шеф сказал, что Борис имеет двое суток чтобы избавить контейнеры от этого запаха, в противном случае на компанию наложат неустойку за невыполнение контракта плюс за простой прибывших машин рефрижераторов, плюс, плюс….. 

В общем, перспектива вырисовывалась безрадостная. Проклиная все на свете, включая чеснок, Борис понёсся в порт и собрал всех работников своих на консилиум. 

Объяснив создавшуюся ситуацию, он объявил мозговой штурм. Принимались все идеи, даже бредовые, лишь бы в них имелся ответ на вопрос: «Как избавиться от запаха чеснока?» 

После двухчасового обсуждения были выделены следующие пути решения проблемы. 

1. Произвести мойку контейнеров внутри моющим средством с последующим одорированием хвойным дезодорантом. 

2. Произвести мойку контейнеров внутри раствором уксуса в воде ( совет получен от бригадира портовых уборщиц Софьи Исааковны) 

3. Купить сырые зёрна кофе и зажаривать их внутри контейнера. 

Решили начать с кофе, достали десять примусов, купили три килограмма сырых зёрен кофе и в десяти контейнерах жарили их в течение часа. По порту разносился такой запах кофе, что докеры не выдерживали и срочно бежали к буфету, чтобы под этот насыщенный запах, успеть выпить те отжимки кофе, которые продавали в том буфете. Борис торжествовал, вопрос, думал он, решился. Но, не тут то было. Спустя полчаса после того, как сковородочки с жареным кофе вынесли из контейнеров и, ветерком, выдуло остатки кофейного аромата, явственно, почувствовался стойкий запах чеснока. Тогда решили протереть внутри контейнеры раствором воды с уксусом. Софья Исааковна божилась, что запах чеснока исчезнет. Тогда Борис решил нанять всю бригаду портовых уборщиц во главе с Софьей Исааковной, послал своего портового экспедитора за уксусом. Тот привез двадцать литровых бутылок уксуса, и Софья Исааковна со своими девочками (так она называла своих сотрудниц), добросовестно, протёрли пол, потолок и стены внутри каждого рефконтейнера. Когда Борис пришел принимать работу и рассчитываться, лицо Софьи Исааковны светилось неподдельным торжеством. В контейнерах пахло уксусом. Борис выразил сомнение, подойдет ли французам сливочное масло пахнущее уксусом, на что Софья Исааковна, со всей присущей ей убедительностью опытного работника ведра и тряпки, доказала Борису, что уксус выветрится и заберёт с собой запах чеснока. 

На следующее утро Борис со своими сотрудниками начали работу с посещения вымытых вчера бригадой Софьи Исааковны контейнеров, двери которых, специально, оставили на ночь открытыми. 

Войдя в контейнер, Борис убедился, что Софья Исааковна была права, но, только, наполовину. Действительно, запах уксуса выветрился, но органы обоняния Бориса и его коллег чётко ощущали стойкий запах чеснока. Хотели предъявить Софье Исааковне претензию, но её бригада работала, сутки через трое и предъявлять претензию не было кому. 

Остался последний вариант, ещё раз вымыть внутри контейнеров моющим раствором и побрызгать стены дезодорантом. Когда все было куплено, приступили к работе. Представляете себе эту площадь, которую необходимо было вымыть и дезодорировать. Чтобы вы имели представление, я вам, просто, назову внутренние размеры сорокафутового рефрижераторного контейнера. Длина пола составляет двенадцать метров, ширина почти три метра, высота три с половиной метра. И всю эту площадь нужно умножить на десять, так как контейнеров десять. Поэтому весь личный состав отдела занимался этой работой всю ночь до восьми утра следующего дня. В отделе на хозяйстве осталась помощница Бориса по учёту контейнеров, которой он дал задание залезть в Интернет и переворошить весь мировой опыт и выяснить, что они рекомендуют и, что нужно сделать, чтобы избавиться от запаха чеснока. Буквально через десять минут после того как коллеги Бориса закончили мойку и дезодорацию контейнеров, позвонил шеф и приказал через час Борису прибыть в его кабинет. 

Контейнера стояли с открытыми дверями и потихоньку высыхали, Борис заходил в каждый и принюхивался. Ему казалось, что ненавистный запах чеснока исчез, но когда он вышел на пирс и подышал полной грудью свежий морской воздух,  

а затем вошел в контейнер, он опять почувствовал всё тот же запах чеснока. Выйдя из контейнера и присев рядом со своими сотрудниками, которые обессилено сидели рядом с контейнером прямо на пирсе, он с бравадой висельника который шутит перед повешением, сказал своим сотрудникам: «Мне, наша ситуация, коллеги, напоминает один анекдот про ассенизатора, который влюбился, и решил назначить девушке, в которую он влюбился, свидание, но перед этим посоветовался со своим другом, как и что нужно сделать? Его друг сказал ему, что ни о каком свидании не может идти речь, так как от него пахнет дерьмом на версту и посоветовал взять кусок хвойного мыла побольше, и весь кусок смылить на себя в бане. Ассенизатор, понюхав себя, признал совет друга справедливым, купил большой кусок хвойного мыла и отправился в баню, где и смылил весь кусок, моя своё тело. Затем, после бани, он пришел к другу и спросил его, чем, сейчас, от него пахнет? Друг понюхал его и сказал, что от ассенизатора пахнет так, как будто кто-то под ёлкой нас..л.» 

Увидав, что его коллеги немного повеселели, Борис сказал, что пошел на ковёр к шефу, доложить ему что удалить запах чеснока в условиях порта невозможно. 

Войдя в кабинет шефа, Борис почувствовал, что шеф в ярости. Он ничего не хотел слушать, он орал, что теряет огромные деньги, что двадцать рефрижераторных автомашин стоят на подъезде к порту уже сутки и ни на минуту не могут выключить двигатели, так как двигатели вращают генераторы создающие напряжение для работы холодильных установок. Идет огромный расход топлива, люди, живущие рядом с въездом в порт, жалуются на круглосуточный шум, Госавтоинспекция грозится арестовать машины и поставить их на штраф площадку. Перегружать груз в контейнеры, так же, невозможно, так как они воняют чесноком, следовательно, ближайшим судном их отправить не удастся, заказчик наложит огромные штрафные санкции которые разорят компанию. Перехватив воздуха, шеф закончил тем, что виноват во всём Борис, и шеф, больше, ни минуты его не хочет видеть на работе. 

Борис пожал плечами и вышел из кабинета шефа, прошел в свой кабинет, собрал личные вещи и покинул офис компании.  

На следующее утро Борис проснулся, довольно, поздно, памятуя о том, что его уволили и ему спешить некуда. Он тщательно побрился, не торопясь, позавтракал и, только, начал ощущать это пьянящее чувство свободного человека, как в двери позвонили. Открыв двери, Борис увидал кадровика, посторонившись, сделал ему рукой приглашающий жест. Как только кадровик переступил порог, они поздоровались, а затем, кадровик спросил, почему Бориса нет на работе? Шеф его вызвал и послал за Борисом, так как Бориса нет, и все звонки клиентов по сдаче порожних контейнеров секретарь переключала на шефа. Так как шеф не мог ответить клиентам вразумительно, потому, что не знал обстановки с приёмом порожних контейнеров в портах, так же он не знал какие контейнеры и в какое депо можно отправить, и не только он не знал, никто в офисе компании этого не знал, кроме Бориса. Поэтому, обладая быстрой реакцией, и поняв, что погорячился, он послал за Борисом. Прокрутив всё это в голове, Борис пообещал быть через час в кабинете шефа. 

Ровно через час Борис входил в кабинет шефа, сел в кресло в ответ на приглашающий жест шефа и, вопросительно на него уставился . Шеф, немного, помялся и в итоге признался, что погорячился и попросил зла не помнить. Уверил, что по-прежнему уважает Бориса, и что сам виноват. Он не предупредил Бориса, какой груз будет в контейнерах, хотел подольше сохранить коммерческую тайну. Предложил, вместе, подумать, как выкрутиться из этой ситуации. Борис, как человек не злопамятный, уже на шефа не злился, понимая, что бизнес есть бизнес. И тут у него как стрельнуло в мозгу, у него появилась идея, которую он предложил шефу. Шеф, тут же, связался с заказчиком и предложил ему идею Бориса, тот мгновенно согласился, и через час рефрижераторные машины заезжали в порт и начали перегрузку сливочного масла в контейнеры, но не в ящиках а в ящиках установленных на деревянные полеты, наглухо закрытые полиэтиленовой пленкой, самой толстой, которую, только, можно было найти. В тот же день контейнеры были погружены на судно. 

Около шестнадцати часов Борис добрался до своего кабинета, сел в кресло и задумался. В этот момент в двери постучала его помощница, которой он давал задание поискать в Интернете, есть ли рецепт либо технология дающие возможность избавиться от запаха чеснока. Она вошла с радостным видом и доложила, что нашла то, о чём её просил Борис и подала ему принтерную распечатку. 

Борис внимательно прочитал раз, затем ещё раз, затем начал хохотать так, что его помощница заглянула в его кабинет. 

Не прекращая смеяться, он поманил её зайти, и когда она вошла, Борис попросил её прочитать то, что она ему принесла. Она развернула лист бумаги и старательно и четко прочитала: «Для того, чтобы избавиться от запаха чеснока, необходимо пожевать пару веточек петрушки». 

Конец. 

Б.Д. Сподынюк.  

Летучий голландец. 

Рассказ. 

Он был отмечен судьбой, в каком-то роковом плане, где бы он не появлялся, вслед за ним приходила беда. Внешне, он выглядел, как обыкновенный молодой парень, который звёзд с неба не хватал, учился в школе средне, когда отлично, когда чистый кол. С соучениками у него и в школе, и в техникуме, куда он поступил после восьмого класса школы, были нормальные отношения. Он участвовал в курсовых вечерах в качестве конферансье и пользовался успехом за свои шутки и нормальное чувство юмора. На втором курсе техникума, он познакомился с девушкой, отношения с которой развивались в абсолютно нормальном русле. После окончания техникума, учитывая тот факт, что его могли забрать в Армию, месяцев через шесть, он и ещё трое его друзей, выцыганив у родителей некоторую сумму денег в дополнение к своим стипендиям, решили съездить в Ленинград. Походить по Эрмитажу, съездить в Пушкино и посмотреть на знаменитый каскад фонтанов в Екатерининском дворце. 

Тем более, вопрос проживания их не волновал, под Ленинградом, в Колпино у его друга были какие-то родственники, которые жили в огромном частном доме и, разрешили ребятам пожить с ними на время их пребывания в Ленинграде. 

Единственное, что было не очень хорошо, так это то, что вылетели они в Ленинград двадцать седьмого января.  

Выйдя из самолёта в Пулково, они сразу ощутили, что погода испортит им их путешествие основательно. Но, они были молодые люди, и считали, что это преодолимо. 

Они рано вставали, быстро завтракали тем, что купили с вечера, и садились в электричку до Ленинграда. Там они шли в Эрмитаж, либо в Кунсткамеру, либо в Петропавловскую крепость. В этих экскурсиях познакомились с симпатичными девчушками из Иркутска, которые, так же, приехали посмотреть достопримечательности Северной Пальмиры. И всё бы было хорошо, если бы не погода. Погода в Ленинграде в конце января, начале февраля, просто отвратительная. С утра небольшой морозец, к одиннадцати температура ноль или плюс один градус по Цельсию, снег на тротуарах превращался в такую хлюпающую жижу, после ходьбы по которой полчаса, любая обувь начинала протекать, и ребята ходили с мокрыми ногами постоянно. Они приехали в модельных туфельках, с тайной мечтой произвести впечатление на молодых ленинградок. 

И до сих пор, я удивляюсь, как они не простуживались в этой гнилостной погоде. Хотя, им было по восемнадцать лет, когда на такие мелочи, как мокрые ноги зимой, организм, просто, не обращает внимания. Приезжая в Колпино, они дружно ставили свои туфли на горячую печь, и за ночь они высыхали, для того, чтобы вдрызг промокнуть на следующий день. 

Однажды, когда до отъезда из Ленинграда оставался один день, Леонид Говоров, у которого подошва на его туфельках была самая тонкая, решил пораньше уехать в Колпино, потому что в туфлях, уже хлюпало, как и на тротуаре. Он сказал своим друзьям, что подождёт их дома, полежит в тепле, почитает. Они проводили его на электричку, а сами пошли ещё погулять по Ленинграду, и посмотреть в городском саду домик Петра, – «Монплизир». 

Леонид, устроился на жёсткой лавке посреди вагона электрички, и посреди лавки, потому, что в этом месте, под лавкой, был установлен электрический обогреватель, прижав к нему ноги, появлялось чувство комфорта и тепла. Электричка до Колпино шла минут сорок, после Ленинграда подсаживалось мало пассажиров.  

Где-то, минут через пятнадцать, на лавку перед ним, которая стояла спиной к Леониду в следующем ряду, сели две молодые, очень прилично одетые женщины. Они, по-видимому, были тоже приезжие и тоже ехали к своим родственникам, куда – то в сторону Колпино. Минут через пять, на лавку напротив этих женщин, подсели две другие женщины и вступили в беседу с первой парой, при чём, Леонид почувствовал, что о чём бы не говорили женщины, вторая парочка сводила разговор к наличию детей у первой пары, замужем или нет и кто их мужья и т.п. В итоге, вторая пара женщин, в течении разговора выяснила, что эти дамы из первой пары весьма состоятельны, и приехали купить и отправить в свой город мебельные стенки, которые в те годы очень модно было иметь. В это время на лавку к Леониду подсела женщина, по виду цыганка, с огромными чёрными глазами, казалось, что её взгляд пронизывает вас насквозь, когда она смотрела вам в глаза. Она села справа от Леонида и, как бы исподволь, случайно, старалась сдвинуть его своим торсом со среднего места на лавке, Леонид не сдвигался, ему было очень приятно, электрообогреватель грел его мокрые ноги и потихоньку подсушивал мокрую обувь. 

Убедившись, что нахально сдвинуть Леонида не удаётся, она попросила его подвинуться на место у окна, так как она чувствует, что из окна дует а она простужена. 

Леонид парировал: " Почему бы вам не сесть у прохода, там не дует и места достаточно для двоих." 

В это время, вторая пара женщин склонила первую пару поиграть в карты, какая-то, очень, простая игра. Нужно угадать, старше карта у противника или младше, кто угадал тот и выиграл. Играют двое против двух. И, после первой сдачи карт, первая пара выиграла у второй десять рублей. Вторая пара женщин выплатила деньги, и сдали карты опять, две, три минуты торговли, и, открыв карты, первые женщины в восторге. Они, опять, выиграли, через три минуты ещё один выигрыш. Вторая пара женщин предложила повысить ставки в каждый ход, в торговле, до десяти рублей. Окрылённая выигрышем, первая пара согласилась, и они в очередной раз сдали карты. 

Женщина, сидевшая рядом с Леонидом, вдруг, резко двинув своим объёмным задним местом, просто сдула Леонида к окну и, злобно на него поглядев, капитально расположилась на его месте. 

Да ну её к чёрту, – подумал Леонид и начал смотреть на заснеженный пейзаж проплывавший за окном электрички. Но, краем уха, он слыхал, что ставки у картёжниц всё время возрастают, банк рос как на дрожжах. Первая парочка дам, выиграв три или четыре раза подряд, аж вспотели, при виде дармовых денег, что им достались, и Леонид, уже с интересом, прислушивался к карточной баталии развернувшейся между женщинами. И тут, Леонид обратил внимание, что каждый раз после раздачи карт, его соседка делала какие-то манипуляции руками, то возьмёт себя за правое ухо, то за мочку, то двумя пальцами то всей пятернёй и у первой пары дела пошли всё хуже и хуже. Они уже проиграли все деньги, что выиграли перед этим, и более двухсот рублей своих денег, и как раз выпотрашивали свои кошельки, чтобы рассчитаться. 

И тут Леонида осенило, эти женщины и его соседка, одна шайка по разводке лохов в игре в карты. Леонид встал и обратившись к первой паре женщин, открыл им глаза и сказал, чтобы они не давали денег жуликам. Первая пара тут же зажала деньги в кулаке и на весь вагон завопили в два голоса: «Милиция». Вторая пара женщин вскочила и рванула к выходу, электричка, как раз, останавливалась на каком то полустанке, а соседка Леонида, уставившись ему прямо в глаза, затряслась в трансе, приговаривая какую то тарабарщину. Единственное, что понял Леонид, это то, что его прокляла эта баба, и только убив рыжую хитрость, он избавится от проклятия. Она закончила свои проклятия, встала и вышла из электрички. 

Анализируя потом всё, что с ним произошло, он осознал, что проклятье этой бабы действует, и началось сразу, с момента как она произнесла его. Вечером, когда вернулись его друзья, он рассорился с ними вдрызг, чего не делал никогда и остался без друзей, прилетев домой, они разошлись, как будто не дружили годами перед этим. Направление на работу из техникума, он получил на должность механика в автобусный парк. Но оформили его, почему то, слесарем четвёртого разряда. Когда пришло время, идти в армию, его бывшие друзья получили отсрочку до особого распоряжения и успели поступить в институты с военной кафедрой, а Леонид загремел в Армию. В армии он попал на полигон на Новой земле, почти за полярным кругом, и три года отбарабанил от приказа до приказа. Его девушка, видя его неудачи, вышла замуж за его бывшего друга, после этого он замкнулся и прекратил всякие контакты с особами противоположного пола. После армии, вернувшись на предприятие, с которого его забирали в армию и обязаны были, согласно закону, принять его,- его на работу не взяли. Он долго устраивался на работу, везде предлагали работу неквалифицированную и мало оплачиваемую, он уже решил плюнуть на свой диплом техника-механика и пойти учеником сварщика, и в первый же день, взорвался сварочный аппарат, только, чудом никого не убив и не покалечив. Пробовал он работать слесарем, машина, вывешенная на специальный козелок, гнёт его и падает, чуть не убив Леонида, как только он снял колёса с этой машины. На пикнике, забыли штопор и попросили Леонида открыть бутылку вина, видели, как лихо у него это получалось ударом ладони в днище бутылки, после первого удара бутылка лопнула, Леониду вынимают осколки бутылки в больнице. В гостях у своего родственника, летом, жара под сорок градусов, родственник просит достать бутылку пива из холодильника, и эта бутылка взрывается в руках Леонида, и осколок бутылки врезался в лицо Леонида на полсантиметра ниже левого глаза. В итоге рваный шрам под глазом. И так со всем, что имеет хоть косвенное касательство к самому Леониду. И с лёгкой руки, какого- -то родственника, он превратился из Леонида Говорова в Летучий голландец. Все знают, что кличку легче получить, чем от неё избавиться, через некоторое время, его, иначе, чем Летучий голландец, никто и не называл. 

Жил Леонид вместе со своими родителями, отец, которого Леонид очень любил, заболел тяжело. Такая болезнь в то время не лечилась, после его смерти, мама перестала осознавать себя в окружающем мире, начисто забывая, кто она и где живёт. Леонид, сутками разыскивал её по всяким притонам и другим местам, где жили отбросы общества, когда находил, то отмывал её, нанимая женщину которая не брезговала такой работой, определял в больницу, в которой её чуть-чуть приводили в порядок, забирал её домой из которого, как только он терял бдительность, она, опять, уходила, и всё начиналось с начала. 

Короче, Леонид находился на той степени нервного истощения, когда люди на себя руки накладывают, и вот однажды, после очередного ухода мамы, он нашел её очень быстро, просто случайно, и положив её в психа-неврологический диспансер, чтобы её там прокололи современными лекарствами, придя домой сел и задумался, перебирая свою двадцати восьмилетнюю жизнь день за днём. 

И тут его осенило. Он вспомнил электричку в Колпино, свою соседку по лавке и её проклятье. Леонид был современный и грамотный человек, он не мог поверить, что проклятье какой-то цыганки может испортить жизнь молодому, здоровому человеку. Но, факты его жизни, которые он вспоминал один за другим, которые загоняли его в угол, вынуждая наложить на себя руки, не оставляли ему больше сомнений и надежд, что это простое стечение обстоятельств и что всё, ещё, наладится. Он, теперь, был уверен, что ничего, само собой, не наладится. Он понял, что нужно что-то делать. 

Мама будет находиться в диспансере ещё две недели, как минимум, следовательно, у него есть две недели, чтобы поехать в Ленинград и найти ту цыганку. Он лицо её помнил плохо, но зато, он очень хорошо запомнил её глаза. Прошло, со времени их встречи в электричке десять лет, но он надеялся её встретить. Хоть он и Летучий голландец, должно же ему повезти, хоть раз, хотя, надежда на это была меньше, чем один шанс. Учитывая характер её деятельности, она, вполне, могла загреметь в тюрьму лет на пять. Но всё же, малейший шанс был, и Леонид решил его использовать, грустно подумав о плакате, который он видел у себя на работе в кабинете главного бухгалтера, на котором был изображён аист, держащий в клюве лягушку и собравшийся её проглотить, а лягушка говорит, успокаивая себя: «Никогда не сдавайся!» 

Решив это, Леонид приступил к практическому исполнению задуманного. Он купил билет на самолёт в Ленинград. Собрал дорожную сумку, снял с книжки восемьсот рублей (очень большие деньги по тем временам), заехал в больницу и оставил нянечке, которая ухаживала за мамой, сто рублей, что бы она могла купить маме, что та захочет из еды, и пораньше лёг спать, потому, что самолёт вылетал в Ленинград в семь утра. 

В четверть десятого, он уже выходил на стоянку такси в Пулково, а в десять, оформил на неделю номер в гостинице «Октябрьская». Затем, на вокзале, он купил абонемент на поездки в электричках на две недели, рассудив, что цыганка может работать не только в электричке на Колпино, но и в других направлениях тоже. 

Оставив вещи в номере гостиницы, положив документы и основную сумму денег в гостиничный сейф, имея при себе около ста рублей и рабочее удостоверение личности, он сел в электричку, которая шла в Колпино. Леонид доехал до конечной станции, вернулся назад, пересел на другое направление доехал до конечной и вернувшись назад пересел на третье. Во время движения, он проходил всю электричку от первого вагона до последнего, несколько раз. Вернувшись в гостиницу, перекусил в гостиничном буфете и рухнул в кровать.  

Так продолжалось семь дней, ревизоры, которые проверяли билеты у пассажиров, уже с ним здоровались, но невод приходил пустой. Лёжа в гостинице, Леонид не раз испытывал приступы отчаяния, но каждый раз, брал себя в руки и вспоминал плакат с аистом и лягушкой. 

На восьмой день в электричке, идущей по направлению к Колпино, часов около пяти, он увидал её. Она почти не изменилась, только зад её стал просто угрожающе огромного размера. Издержки производства, – подумал Леонид. 

Она, так же, сидела посреди скамьи, напротив, так же, играли в карты, только уже не женщины, а два мужичка, хлипкого телосложения, с мятыми галстучками, в стареньких, но отглаженных костюмчиках. Работали они под интеллигентов, едущих с работы, и от нечего делать, предложившие соседям перекинуться в картишки. Она же, семафорила им, и они, потихонечку, посмеиваясь дребезжащим интеллигентским смехом (как они думали), обдирали двух пьяненьких приезжих мужиков. Процесс был в разгаре, когда Леонид сел рядом с цыганкой и что-то тихо ей прошептал. Она смотрела на Леонида почти минуту, потом, вспомнив Леонида, показала что-то, своим мужичкам. Они удивленно уставились на неё, но спорить не стали, по-видимому, она была главная в их триумвирате. Забрав выигрыш, который мог быть гораздо больше, они пошли к выходу, Леонид за ними. На перроне какого-то полустанка, название которого Леонид, даже, не запомнил, один из команды Цыганки кинулся на Леонида с ножом, но Леонид, прослужил три года в армии в таком месте, где от безделья и невозможности куда-то пойти, солдаты занимались восточными единоборствами, изучали Самбо и Русобой, поэтому, Леонид одним ударом, вышиб дух из ретивого мужичка, завернув в платочек подобрал нож. Цыганка крикнула, чтобы никто не дёргался, что это её дело, и она сама, будет решать его. Второй её компаньон начал приводить в чувство ретивого, а Леонид отошёл с цыганкой к скамейке, где они начали разговор. 

Зачем ты это сделала, – спокойно спросил Леонид, – ты разве не видела, что я был совсем молодой и совсем глупый. Неужели, те деньги стоили того, чтобы испортить мне жизнь. У меня нет ни семьи, ни работы, ни денег, ни удачи. Я за десять лет нажил только кличку, – «Летучий голландец». У меня нет выхода, я уже думал покончить с собой и моей никчёмной жизнью, но сперва, умрёшь ты. Вот этот нож, с отпечатками пальцев твоего коллеги, будет в твоём сердце. Я не знаю, снимет ли это проклятье, но мне умирать будет легче. 

Прости меня, если сможешь, – отвечала цыганка, – я тоже была молодая и глупая, и уже много раз казнила себя за то, что наложила на тебя это проклятье, можешь меня убить, но снять его я уже не могу, прошло больше семи лет, и я уже не властна его снять. 

А что же мне делать? – спросил Леонид, -что ты можешь предложить, когда ты накладывала своё проклятье на меня ,ты что-то говорила, что если я убью то ли красную, то ли рыжую хитрость, то проклятье спадет. Что ты имела в виду? 

Я не знаю, дорогой, этому проклятью больше трёхсот лет, – ныла цыганка, – моя бабушка научила меня ему, а её научила её бабушка, а ту, её бабушка, поэтому, что значат слова, я не знаю. 

Леонида кинуло в жар, он достал нож и, подняв его, хотел ударить эту проклятую цыганку, она стояла перед ним, потупив голову и абсолютно не защищалась, и Леонид отступил, повернулся и пошёл к другому концу платформы. Он понял, что будет жить как Летучий голландец, принося и себе и людям беду, или наложит на себя руки.  

Вот так то, – мысленно ответил он лягушке в клюве аиста, – не всегда стойкость и вера в хороший исход помогают. 

Эй, парень,- донеслось до него,- погоди! 

Леонид увидал, что к нему бежит цыганка. Чего тебе нужно, – спросил он её обречённо, – ты сделала всё что смогла. 

Дай мне твой адрес, – горячо заговорила она, – может, мне удастся разобраться со значением этих слов, и я тебе напишу, – и гордо добавила, – я писать умею. 

Леонид вырвал из блокнотика листок бумажки и написал ей свой домашний адрес. Потом, он сел в электричку на Ленинград, и купив вечером в гостинице, билет на самолёт, следующим утром, в пять утра вылетел в Одессу. 

В семь часов утра Леонид был в Одессе и к восьми открывал дверь своей квартиры. Поскольку, у него был оформлен отпуск на две недели, и оставалось ещё четыре дня, он решил съездить на дачу, которую лет десять назад построил его отец. Нужно было проверить, всё ли там в порядке. Он сел на автобус, который довез его до поворота с центральной трассы до его дачи, куда автобусы не ходили, а народ добирался на попутках либо пешком, и пошёл потихоньку в сторону дачи. Через пару минут его догнал «Москвич» и Леонид поднял руку, просясь подвезти. Машина остановилась, и открыв дверь, Леонид спросил, доедет ли он до Морозовки. Водитель, лысоватый мужичок лет сорока, заверил, что до Морозовки довезет и они поехали. Водитель не был молчуном и рассказывал Леониду, что сам он живёт в Морозовке, имеет дом, жену и двух дочерей. Сильно хотел сына, но не получилось. Дело в том, что сам он охотник, и охотится в этих местах, вот сын был бы ему в помощь на охоте. А девицы, это жене в помощь. И тут же обратил внимание Леонида на балочку, которая начиналась слева от дороги, сразу, после деревни Чапаевка . 

Вот тут, – продолжал словоохотливый мужичок, показывая на эту заросшую соснами и бурьяном балочку, – прошлую неделю упустил лису. Причем, она меня обманывает в третий раз, ну редкая рыжая хитрость. Ну ничего, я её достану, ещё будут моим дочкам из неё шапки на зиму. 

Леонида, слова о редкой рыжей хитрости, прямо по мозгам ударили, и он попросил остановить машину. Когда, удивленный мужичок, остановил машину, Леонид рассказал ему всё, и попросил взять его на эту охоту, стреляет он хорошо, без промаха и отдаст лису мужичку, пусть шьёт шапки своим дочерям.  

Прошло две недели, Леонид сходил на охоту с мужичком, и теперь, мужичок выделывает шкуру матёрой, огненно рыжей лисы с хвостом с белым помпоном на конце длиной более метра. Леонид, в прошлую субботу, познакомился с самой красивой девушкой Одессы, и их отношения дают надежду Леониду, скоро, стать человеком женатым. Пару дней назад Леонид на улице столкнулся со своим лучшим другом, который попросил прощения у Леонида и пригласил на свой день рождения, и никто больше и никогда не назвал Леонида Летучим голландцем. 

Конец. 

Б.Д. Сподынюк. 

Рассказ. 

Схватка. 

Она обманывала его третий год кряду. Более хитрого животного он, ещё, не встречал. 

В последний раз, когда, как ему казалось, он предусмотрел всё, заранее вычислив и заблокировав капканами все запасные выходы из её норы, она опять обманула его, и ушла неизвестно как. 

Почему неизвестно, – злился он, – не могла же она испариться. Значит, она имела ещё один выход, через который и ушла. 

Он подошёл к основному входу в её нору и по спирали Архимеда, расширяя круги, 

внимательно осматривал все мало-мальски пригодные трещины или выемки в земле, в которых она могла бы сделать потайной выход.  

Завершая четвёртый виток спирали, метрах в ста, может меньше от основного входа, он наткнулся на оголённый участок материкового ракушечника, изборождённого разломами и трещинами. Осматривая разлом за разломом, он обнаружил под кустом шиповника, росшего в одном из разломов, великолепно замаскированный потайной выход из её норы. 

Ай да хитрюга, – подумал он, испытывая невольное уважение к этому умному зверю. Она, на протяжении трёх охотничьих сезонов, заставляла себя уважать. 

Впервые, они встретились три года назад, в день открытия охоты на водоплавающую дичь. У него была дача на берегу Хаджибеевского лимана, и он, обратил внимание, что и Крыжень и Кряква летят после кормёжки на воду, и утром на кормёжку, одним и тем же маршрутом, по балочке засаженной соснами рядом с деревней Чапаевка, на окружающую эту балочку поля. Он устраивал себе засидку на правой кромке сосновой балки, и утка, летевшая над днищем балки высоко, в районе кромки оказывалась на убойной высоте, и он всегда уходил с неплохими трофеями.  

Три года назад, замаскировавшись в засидке, он поджидал вечернего лёта утки с полей на воду. Было ещё, очень тепло, конец августа, когда вся природа пронизана солнцем целый световой день, комары звенят как школьные звонки, громко и надоедливо. 

Он закрутил головой, чтобы разогнать кровососов и тут, боковым зрением, он увидал её. Она была великолепна, длинной метра два, хвост трубой, невзирая на линьку, огненно-рыжего окраса с клоками поблекшей прошлогодней шерсти на боках. Узкая мордочка уже поменяла шерсть, щеки были белыми, кончики ушек чёрные, лицо рыжее, рыжее, и блестящий чёрный нос.  

Она мышковала на поле, и так была увлечена мышами, так грациозно их ловила, что чувствовалось ей самой это доставляло удовольствие. 

. Она не просто добывала пропитание, она играла с мышами как кошка, то подпрыгивала на всех четырёх лапах, то припадала мордой к земле, вздыбив свой вылинявший хвост с белым помпоном на кончике, то ползла на пузе по-пластунски, превратившись, в едва видную, рыжую тряпку. 

Он, залюбовался ей и, не отводил от неё взгляда, пока не село солнце, и не потянула утка на воду. Через полчаса, подстрелив двух Крыжней, он пошёл к машине, оставленной им на обочине дороги. Подходя к дороге, он опять увидал её. Она перебежала дорогу, рядом с его машиной и, скрылась в бурьяне в балке. Выход из этого участка балки на поле, хорошо просматривался с дороги, и он, минут сорок, всматривался, выйдет она из балки или нет. Убедившись, что из балки она не вышла, он сел в машину и поехал на дачу, решив завтра с утра отыскать её нору. 

На следующий день он нашёл её нору, нашёл и запасной выход из неё и решил в конце ноября обложить её нору и взять лису, уж очень ему понравился её окрас.  

В последних числах ноября, вооружившись двумя капканами и взяв малышку Делу (ягд-терьер, сука), он отправился за этой рыжей красавицей. 

Вход в нору и запасной выход он нашёл быстро, у запасника установил капкан, еще раз проверил, нет ли новых выходов из норы, и запустил в нору Делу. Многие охотники, которые никогда не сталкивались с Ягд-терьерами, не могут понять, как эта маленькая, длиной сантиметров сорок, высота в холке десять – двенадцать сантиметров, 

может задавить двухметровую лису и вытащить её из норы. Но, это специальная, норная собака, столетиями её разводили и улучшали. Когда она открывает пасть , то её острые клыки выставлены вперёд, как копья, благодаря специальной конфигурации её челюстей,  

если она хватает лису за горло, то опять, благодаря тому, что при смыкании челюстей, происходит их защёлкивание в замок, она не тратит сил на удерживание и сжатие челюстей, и откроет свою пасть только в том случае, когда задавит свою жертву. Вот такая героическая собачка Ягд-терьер 

Дела пошла в нору с азартом, видимо соскучилась по охоте и свежий запах лисы 

придавал ей воодушевления. Полчаса томительного ожидания, с ружьём на изготовку, не принесли результата. Дела вышла из норы, и виновато повиливая своим коротким хвостиком, спокойно, села рядом. Он понял, что Рыжей в норе не было, она где то гуляла. 

Тогда он устроил засаду вблизи входа в нору, просидел до темна, она не пришла. На следующее утро все повторилось, только с одним отклонением, Дела вылезла не из основного входа в нору, а откуда-то, с верхней части балки. Он пошёл туда по её следам и увидел ещё один выход из норы, который был замаскирован под яму с мусором после пикника, которую забыли закопать. Вот тогда, впервые, он почувствовал к ней уважение. 

Она была тонким психологом, расширив выход и придав ему вид ямы с мусором,отбила желание внимательно изучить, что же это за яма. Это значит, что она либо сама наносила туда мусор, либо специально вывела выход в яму с мусором. 

Следующая неделя была рабочей, и он смог продолжить охоту на хитрюгу только в следующую субботу. 

Установив на всех выходах капканы, и запустив Делу, опять ничего не получилось. И на этот раз её не было в норе, и опять он просидел в засаде до вечера, но она его опять обошла. 

Его эта ситуация, уже начала раздражать, в воскресение, поднося Делу к норе он перехватил её взгляд, в котором он прочитал, что уже и Дела поняла, что эта рыжая чертовка обманывает их, то есть его.  

Он решил поменять тактику, лиса ночной зверь, охотится в основном ночью, а днём отсыпается в норе. И он решил быть у норы сразу после рассвета. 

В следующую субботу, в пять утра, он заблокировал все известные ему выходы капканами, Запустил Делу в нору. Минут через двадцать он услышал её лай, а потом, шум борьбы. Дела, когда встречала в норе сильного противника, делала один хитрый финт, выставив вперёд свои клыки, она проскальзывала под туловищем лисы и выгоняла её под выстрел охотника из норы, лиса не могла огрызаться, так как её габариты не позволяли ей развернуться и она, вынужденно, выходила из норы, подгоняемая собакой, если лезла медленно. 

Но это относилось ко всем лисам, кроме этой хитрюги. За метров пять, а может больше до выхода из норы, у неё было сделано расширение, в котором она развернулась и опять вступила в бой с Делой. Дела, по-видимому, сделала опять свой финт и проскочила под лисой опять, погнала ту, но уже в обратную сторону, то есть в нору. Рыжей только этого и надо было, она дошла до выхода в мусорной яме, унюхала капкан и в прыжке  

перепрыгнула его и ушла, вслед за ней выскочила Дела и, только чудом, не попала в капкан. На Деле было много ран, которые она получила в схватке с Рыжей, поэтому он собрал свои вещи, взял Делу на руки, и они уехали домой.  

Больше в том сезоне ему не удалось сразиться с этой лисой. После второго сезона, в котором он потратил на рыжую, практически, всё охотничье время, за исключением одной охоты, когда было открытие на зайца, тоже результата не добился.  

Она, будто бы, смеялась над ним, каждый раз строя новые выходы, и маскируя их с таким искусством и выдумкой, что не всякий человек сможет так сделать. 

Он был уверен, что на следующей неделе, в субботу он прекратит эти издевательства над ним. Сейчас он был уверен на сто процентов, что она уже не сможет уйти, это ей просто физически не удастся, он предусмотрел всё. 

Действительно, перед тем как запустить Делу в нору, он обошёл все выходы и убедился, что она не сможет пройти ни где. Он взял брезентовый стульчик, установил его поудобней в своём схроне, зарядил ружьё и уже собрался поднести Делу и запустить её в нору, как из норы вышла она, обалдеванно красивая и вслед за ней из норы вышли четыре лисёнка, похожие на неё как две капли воды, и сели полукругом сзади матери. Он остолбенел, а потом до него дошло, что она сдалась, сдалась на милость победителя, она признала, что потерпела поражение и показала это. Так прошло минут пять, даже Дела не взорвалась своим визгливым лаем, и в полной тишине, она повернулась и пошла наверх по балке, а вслед за ней лисята. Через десять минут они скрылись из виду. Он, собрал свои вещи, погрузил все в машину и больше никогда не охотился на эту умницу. 

Конец. 

Самое страшное, что есть в этом мире… 

Самое страшное…  

Неужели это действительно она?  

«Самое страшное, что есть в этом мире – надежда.» 

Фраза из того фильма упала в благодатную почву. 

«Самое страшное, что есть в этом мире – надежда.» 

Самая мерзкая, подлая и дешёвая подачка, брошенная вниз небесами.  

Самая изощрённая, самая сладкая и самая червивая подделка, подложенная дьяволом с сальной улыбкой. 

Это она так манит тебя блуждающим светом болотных огней, так завораживает тебя музыкой тихого вздоха, принесённого ветром. Нет не ветром – всего-навсего эфирными волнами. Подобно бессмысленной ночной бабочке бьющимися в микрофон телефонной трубки. 

«Ты будешь жить.» – говорит молодой, уверенный в себе и снисходительный к окружающим, доктор и улыбается дежурной улыбкой.  

«Я буду жить.» – улыбаешься ему в ответ, не замечая странной неподвижности ваших с ним улыбок. 

Надежда. Надо жить. Надо ждать. Надо парить над ежедневными пустяками и глупостями. Надежда. На что? Для чего? 

Голос в трубке. Голос надежды? Голос окружающего мира? Что есть мир вокруг нас? Мир, как он есть, или мир, как мы видим его? Что есть голос надежды? Кто говорит им сейчас? 

И если ты не имеешь крыльев и никогда не сможешь взлететь, зачем тебе дано чувство полёта, приходящее во сне? 

И если тебе не дано понимать смысл слов, зачем тебе дана возможность произносить их? 

И зачем мы можем поднять голову и смотреть в небо? Что там такого, что заставляет задержать дыхание, а потом дышать и жить. И пить ночной влажный и мерцающий воздух. Пить жизнь. Или она пьёт нас? 

Зачем? 

«Самое страшное, что есть в этом мире – надежда.» 

Шум людских голосов разрезал тишину и эхом проносился по длинному залу. Эти человеческие звуки казались столь искусственными, так как витали в хаосе мраморного гроба с преплетением «пустотной», взывающее-одинокой тени. Воздух колыхнулся от дребезжания струны. Оркестр ударил смычками, и полилась музыка, заполняя пространство дивными сплетениями звуков, которые подобно сгусткам, в разных концах зала ощущались с разной интенсивностью. Цоканье каблуков, шелест дорогих тканей… Франты, щеголи, просто красавцы, отличавшиеся робостью на первом в своей жизни балу, повели своих дам по мраморной дороге навстречу ярким огням. Свечи в позолоченных канделябрах по всей длине зала были такими же огнями, как некогда в пещерах, где производилось жертвоприношение. Вот он, алтарь! Вы все – жертвы. Вы продали свои души за золото. Молоденькие девушки улыбались, краснея… Их завораживала вся эта красота и блеск… А как иначе? В молодости мы все падки на яркие вещи и события. Пока горит огонь юности в наших сердцах, мы всегда будем ошибаться. Если ты еще имеешь способность ошибаться, значит желание учится в тебе еще живо. Жизнь – постоянное учение. А тех, кто останавливается посреди этого стремительно несущегося потока, ожидает гибель. Стадо. Не знаешь, чье копыто окажется твоим убийцей. Это или воля случая, или чей-то коварный умысел. 

Купьер давно уже не был юнцом. Его лицо испещрено морщинами и рубцами, оно стало похоже на землю, изъеденную червями – все в бороздках и канальцах. Он ходил по пригородам Парижа высоко задрав воротник обветшалого пальто. Не важно, какая стояла погода. Старая потускневшая шляпа с малыми полями прикрывала голову нищего и большую часть достаточно длинных волнистых волос, которые были похожи более на шерсть грязной собаки, чем на что либо другое, приближенное к проявлениям человеческой природы. Купьер тихо шествовал по грязным улочкам, шаркая и что-то вечно бурча себе под нос. Каждую пятницу, как только собирался бал во дворце известного общественного деятеля, он приходил к воротам. Дабы поддержать сложившееся о себе мнение «доброго малого», да к тому же великодушного и сострадательного господина, сэр Де’ Монсьён лично впускал беднягу и проваживал его до столовой. Гости были поражены столь неконсервативным поведением сэра Де’ Монсьёна, но подобный поступок все же вызывал в них уважение к этому господину и ряд его доброжелателей и сторонников все пополнялся и пополнялся… 

В тот день Купьер не ушел сразу после того, как его накормили и дали в придачу свежего хлеба. Пока повариха отвлеклась, он быстренько юркнул в соседнюю комнату. Она же, не обнаружив нищего на месте, сочла, будто он ушел (он всегда незаметно испарялся) и вновь принялась за свою работу. Купьера одолевало желание увидеть эти зрелищные мероприятия, о которых столько говорили в Париже. Он пробрался через гостиную к одной из дверей, ведущих в зал, немного ее приоткрыл и стал наблюдать. Молодые пары кружились в танце, шикарные платья… одно лучше другого… Море света. Такого «утонченного» света… Он не видел такого ни разу в жизни. Первые несколько минут он стоял, разинув рот от удивления. Потом пришло отчаяние. Он никогда в жизни не испытывал того, что испытывают сейчас люди в зале… Он начал наблюдать за теми, кто удостоился в жизни более лучшего места, чем он – никчемный старец, никчемный людишка.  

Двое высоких мужчин. Один, что повыше – статный, стройный, крепкий. Тот, что пониже – пузатый, с толстыми, пухлыми руками и проплешиной на рыжей голове. Они о чем-то беседовали. К сожалению, Купьер ничего не услышал. Рядом с дверью, возле которой стоял нищий, остановилась пара. Молодой человек что-то говорил девушке на ушко, она засмущалась, потом рассмеялась, сверкнула глазками и они удалились… «Ох уж эта парижская молодежь… Гнилая насквозь» – Купьера затошнило от одной мысли о чем они там между собой могли говорить. В глазах их горела похоть. Эта милая девушка… Совсем юная! Старик поморщился. Раздражение его нарастало. Вдруг он почувствовал толчок в спину. Купьер упал, распахнув настежь дверь. Гости мигом замолкли и обратили свои взоры на происходящее. Старик лежал на мраморном ледяном полу и, вытянув скрюченные руки, пытался встать. Сзади него, в дверях стояла та самая молодая пара, которую он видел чуть раньше. Молодая девушка в объятиях щеголя. Они были в самом неприглядном виде. Толпа засуетилась. Купьер поднял голову и увидел лица, искаженные гневом и неприязнью. Взоры были обращены на него. Пара же, быстро разобравшаяся что к чему, незаметно удалилась. Все внимание целиком перешло на нищего старца. Женщины подносили платки ко рту и отвратительно морщились, выказывая свое недовольство присутствием здесь этого «блохастого уродца». Мужчины же, с ледяным спокойствием взирали на сие происходящее. Служащие немедленно вызвали сэра Де’ Монсьёна. Он понял, что вечер под угрозой срыва и это может сыграть не в его пользу, Монсьён распорядился выпроводить старика, собрав ему еды. Собравшимся же он заявил: «Мой дом открыт для всех нуждающихся. Они – люди другого уровня, но все же люди. В них нет тех утонченных черт и того воспитания, которое есть у нас и позволяет нам господствовать над ними. Так будем же снисходительны к ним! Нужно проявлять великодушие, как учили нас наши деды!» Публика поддержала слова господина ликующими аплодисментами. «Прошу вас, господа, продолжайте развлекаться!» – закончил свою речь Антуан Де’ Монсьён и удалился.  

Купьер брел по улице, подъедая последние крохи, оставшиеся от пищи на приеме у Монтьёна. Понемногу начало темнеть. Купьер завернул за угол Сент-Руаж – в один из самых темных окрестных переулков и пошел вдоль него. Здесь, в подвале полуразрушенного здания был его ночлег. Старая дырявая подстилка, пара сухарей и тарелка с дождевой водой. Подходя к своему обиталищу, Купьер услышал крики. «Опять кого-то ограбили» – подумал он и зашагал дальше. Но крики не прекращались. Старик прошел чуть дальше полуразрушенного здания, миновал свой ночлежник и завернул на Луар-Сеньян, улицу, которая примыкала к Сент-Руаж. В том месте, где эти две улицы соединялись, был тупик. Купьер увидел легкое пышное розовое шелковое платье с множеством подъюбников и темную фигуру мужчины рядом. «Стой! Стой! Что ты делаешь?!» Купьер побежал вперед. Быть может у него есть еще шанс спасти эту молодую девушку от надругательства…  

Нет, он опоздал. Девушка села на корточки, закрыв оголенную грудь руками, и разрыдалась. Мужчина, тяжело дыша, отошел от нее, поправляя свой костюм. 

- Что? Что ты сделал, ублюдок! – Купьер схватил парня за грудки и начал трясти. 

Парень пытался отбиться от старика, но пальцы нищего мертвой хваткой вцепились в него. Молодой человек вскрикнул от боли, со всей силы ударил Купьера и тот упал без сознания. Очнувшись, старик увидел силуэт девушки, склонившейся над ним.  

- С вами все в порядке? – встревожено пробормотала она. 

- Да, вполне! Тебе срочно нужно домой, пойдем, я отведу тебя. Тут поблизости есть станция, мы можем заказать тебе коляску.  

- Не беспокойтесь! Вам нужен врач, у вас, похоже, серьезная травма. Вон сколько крови! – девушка указала старику на небольшую лужицу крови. 

- Никаких врачей, благодарю! Я лучше дойду до своей ночлежки и отлежусь, но сначала мы вызовем вам коляску.  

- Хорошо, пойдемте. Я вам помогу. 

Девушка помогла старику подняться и они медленно пошли обратно, в сторону Сент-Руаж. 

- Вот мы пришли, подите, позвоните. Я сам не могу. Сюда не пускают таких как я. – озадаченно пролепетал Купьер. 

- Не волнуйтесь, я скоро. Обещайте только, что никуда не уйдете до моего возвращения. Обещайте же! 

Купьер потупил взор и слегка улыбнулся. Еще никто о нем так не заботился. 

Спустя минуту девушка вышла.  

- Так, а теперь я провожу вас до вашей ночлежки. 

- Но… 

- Никаких «но». Я вам жизнью обязана. Коляска подъедет прямо к вашему дому – она улыбнулась своей лучезарной улыбкой. 

«Она мила. И очень хороша» – подумал про себя Купьер. В своей жизни он не знал женщин и эта, пожалуй, всколыхнула его старческую кровь, позволив почувствовать себя хоть на несколько лет моложе. Фигуры, столь не похожие друг на друга, исчезали в злачной, мерзкой и горестной темноте Сент-Руаж. 

Купьер проснулся, когда серое осеннее парижское небо стало проясняться. Он вышел на улицу. «Сегодня должен быть отличный солнечный день!» – с улыбкой подумал про себя Купьер. Но голову пронзила тонкая и острая, как лезвие, боль. Он вспомнил, что было вчера. Образ юной девушки всплыл в его голове и он улыбнулся сквозь гримасу боли. «И все же… Как хороша!» Старик схватился за голову – кажется, вчера он потерял свою шляпу. Нельзя ходить по городу в таком виде. Запекшаяся кровь, да еще в таком количестве на лице, у любого вызовет подозрение, не замешан ли тот в чем-нибудь неблагонамеренном? Благо сейчас осень и дожди идут часто, так что у него был небольшой запас воды. Купьер склонился над тарелкой, обмакнул в воде кусок ткани, начал растирать запекшуюся кровь. Когда работа была завершена, он вновь вышел на улицу и побрел к ближайшей мусорке. Необходимо было найти себе новую шляпу. Свалки на Сент-Руаж были бедны, так же как и сами ее жители, поэтому все, что оставалось – это, минуя полицейские посты, пройти на Пуаре-Лижов, улочку жителей так называемого «среднего класса». У них и вещички не дорогие, не вызовут у полицейских каких либо подозрений. Купьер поднял воротник своего пальто и, медленно волоча ноги, побрел на Пуаре-Лижов.  

- А ну стой! – крикнул проходившему мимо Купьеру полицейский. Старик остановился.  

- Что случилось? – Нищий неприятно поморщился. На полицейского смотрели два зеленых глаза. Если не знать, что Купьер был стариком, по взгляду его вполне можно было бы принять за молодого человека. 

- Имя Люси Режанье не знакомо?  

- Откуда ж, господин полицейский? Я ведь нищий! Что мне до господ мира сего? У меня свои проблемы. А что, небось это дочка какого-нибудь известного господина, раз вы произносите ее имя с таким важным видом? – Купьер улыбался беззубой улыбкой, смеясь в глаза полицейскому, но вскоре пожалел об этом. 

- Взять его! – Купьера мигом окружили несколько полицейских.  

- Подождите, я не понимаю в чем дело! 

- Сейчас поймешь, голубчик! – полицейский ехидно улыбнулся. 

Купьера ввели в просторную комнату. В дальнем углу сидела девушка, рядом с ней стоял высокий широкоплечий мужчина средних лет. Старик припомнил, что видел его на балу. Тот разговаривал с низеньким толстым господином. 

- Я думаю, вы уже знакомы с Люси. А вот с этим мужчиной, пожалуй, нет. Что ж, представлю его вам. Это господин Савьеро Корнели. Сенатор.  

Полицейский следил за реакцией Купьера. 

- Ооо, господин сенатор! Это я Вас должен благодарить за ту прекрасную жизнь, которую мы теперь имеем в нашем государстве? – Купьер смеялся в лицо сенатору. Полицейского взбесило его поведение. Он рывком усадил Купьера на стул.  

- Хватит ерничать! – вскрикнул полицейский. – Простите, господин сенатор. 

Корнели стоял молча.  

- И так, уважаемая дочь сеньора Савьера утверждает, что вчера, после того, как вас вывели из дома достопочтенного сеньора Де’ Монсьёна, вы имели наглость и обошлись с ней жестоко. Вы лешили ее невинности, надругались над ней. Мало того… – полицейский кашлянул и понизил голос – вы унизили ее и теперь она носит плод этого унижения внутри себя! Она беременна.  

- Это бред! Вы сами поду… 

Вмешался сенатор.  

- Я предлагаю вам сделку. Вы не заявляете прав на ребенка и руку моей дочери, мы платим вам кругленькую сумму. Вам не придется больше нуждаться! Подумайте об этом!  

- А ваша дочь?  

- А моя дочь удачно выйдет замуж. Жениха уже нашли. 

Девушка сидела смирно. Но Купьер не мог разглядеть ее лица – оно было скрыто под шляпой.  

- Я не совершал этого преступления и ничем помочь вам не могу. Дочь вашу я в первый раз вижу и не знаю кто она такая. Ищите настоящего виновника преступления! 

Девушка рывком встала, шляпка слетела с ее головы. Не обращая на это внимания, она лепетала: «Вот видишь папа, это не он! Не он! Пойдем отсюда!» 

В комнате повисло молчание. Купьер держал в руках шляпу девушки. Она медленно повернулась и умоляюще посмотрела в его глаза… 

- Я сознаюсь, это я надругался над вашей дочерью – старик опустил голову.  

На глазах девушки выступили слезы. 

- Ага! Я так и знал! – восторженно воскликнул полицейский. 

- Вы принимаете мое предложение, господин… 

- Сантьерри. 

- Да, Сантьерри?. – закончил сенатор. 

- Нет, я отказываюсь. Это мой ребенок и я хочу жениться на вашей дочери – природа взяла верх над стариком. Он боялся признаться, что с первого взгляда влюбился в эту молодую девушку. Но теперь уже поздно. Он понимал, что разрушает ее жизнь, понимал, что ребенок, которого он назвал своим – вовсе не его… 

- Нет, папочка! Я тебе солгала! Солгала! – у Люси началась истерика. 

- Решено. Купьер, пойдемте со мной. Начнем приготовления к свадебной церемонии. 

Сенатор уверенными шагами направился к выходу. Люси обливалась слезами. Это зрелище настолько растрогало сердце Купьера, что он, было, хотел все исправить, но тут же отказался от этой мысли. Слишком заманчива была перспектива стать богачом.  

Цветы несли, кажется, бесконечным потоком… Шикарные букеты самых свежих белых роз… Лучшее вино из винных погребов Франции, деликатесы, украшения… На Люси было белоснежное, все в цветах платье. Она довольно сильно поправилась за эти несколько месяцев и сейчас выглядела скорее как женщина, чем юная девушка.  

Мастера прекрасно выполнили свою работу, и Купьер помолодел разом лет на 15. Теперь он выглядел лет на 40-45, единственное, что его старило – рубцы на лице и множество морщин. Но, кажется, одежда и питание сделали свое дело. Он превратился хоть и не в красавца, но в довольно привлекательного мужчину «в самом расцвете сил». Сенатора радовал тот факт, что муж дочери теперь не будет выглядеть жалким нищим. Он был весьма удивлен, обнаружив в Купьере хорошие деловые качества. Так что теперь даже не жалел о своем решении.  

Купьер проверял готовность дома к приему гостей и непосредственно, к самой церемонии. Он с важным видом расхаживал по залам, любуясь дивными украшениями, которые сделали именитые мастера специально к их с Люси свадьбе. Он довольно грубо прикрикивал на копошащихся служащих, порой даже позволял себе дать им лишний подзатыльник. Он все же как-никак почти хозяин этого дома. За все годы, прожитые в нищете, Купьер научился бороться за свое существование. Свое сегодняшнее положение он считал нормальным ходом вещей, когда, намучившийся за свою жизнь человек, берет то, чего у него никогда не было. То, что, как он считает, заслужил. Купьер сел на диван. Он наконец-таки просто СИДЕЛ, а не бегал в поисках пропитания. И ему это очень нравилось. «Наконец-то можно остановиться – подумал он – Ведь все так хорошо… Не хочу чтоб что-то менялось!» С довольной улыбкой он задремал. 

Церемония была назначена на 4 часа дня. Оставалось совсем немного времени. Гости уже начали собираться. То и дело подъезжали экипажи. Разодетые дамы в шикарных платьях, важные мужчины в костюмах «с иголочки», все пришли посмотреть на жениха, о котором, кстати, никто ничего не слышал; невесту, а главным образом, чтобы засветиться на приеме у самого сенатора! Гости собрались в церемониальном зале. Купьер незаметно зашел, смешавшись с вновь прибывшими, и осмотрел присутствующих. Разукрашенные лица, натянутые улыбки, поиски сенсаций – людям явно не хватало зрелищ. Как в Риме. «Хлеба и зрелищ!» Киньте им уж наконец какой-нибудь тухлятины и объявите начало бойни – они сбегутся как падальщики, лишь бы им что-то перепало. Лишь бы им оказаться в лучшем положении, чем остальные. И он, Купьер, в кого он превратился? Любовь свела его с ума, сбросила с той праведной дороги, по которой он шел. Какие бы испытания не выпадали на вашу долю, нужно стойко, собрав всю волю в кулак, уверенно идти вперед. Не поворачивать на легкий путь. «Нести свой крест». Купьер солгал. Эта ложь повлекла за собой то, что он теперь имеет. Пусть раньше он был беден, но он был жив. Как тяжело ему не приходилось, у него никогда не возникало желания покончить с жизнью. В своей борьбе он находил смысл жить дальше. А теперь? А теперь он впустил ложь внутрь себя, поддался эгоистическим позывам, пошел на поводу у своих желаний. В эту же ложь превратилась его жизнь теперь. Любимая девушка несчастна, он живет в обществе, которое ему противно. Тряпка в его бывшей ночлежке была ему милей, крысы, которые сновали туда-сюда были приятней этих бездушных манекенов. Так что же он тут делает? Купьер повернулся, чтобы выйти. Живот пронзила боль. Он тихо вскрикнул. За плечо его поддерживал Ришар: «Я не дам тебе загубить ее жизнь!» – прошептал парень. «Ты сам это сделал. Только чуть раньше. Ведь это ты толкнул ее на ложь, во имя своего спасения» – Купьер буквально выдохнул эти слова. Еще держась на ногах, он вместе с Ришаром вышел во двор. Парень огляделся по сторонам и, убедившись, что никто их не видит, повел Купьера в сарай.  

- До церемонии еще несколько минут. Ты успеешь. – Купьер закрыл глаза и лежал тихо, медленно дыша. 

Ришар оставил умирающего. В дверях он остановился, еще раз взглянул на Купьера и поспешил в зал. 

Невеста стояла у алтаря. Все ждали жениха и сенатора.  

Ришар, поправив розу в петлице, решительно зашагал по мраморному полу зала. Все оборачивались. «Так это же Ришар! Ришар! Вы верите своим глазам?!» – прокатилось по толпе. Люси бросилась к нему в объятия.  

- Начинаем церемонию! – громко сказал Ришар. 

- Ноо... сэр, господина сенатора нет! – возмутился священник. 

Ришар повернулся к толпе и расплылся в улыбке «Господин сенатор разрешил начинать церемонию без него. Он доверил свою дочь человеку, который ее по-настоящему любит». 

Церемония началась. 

Сенатор, заслышав колокольный звон, поспешил в зал. Проходя мимо сарая, он заметил следы крови, ведущие внутрь помещения. Он неспешно открыл дверь. Купьер лежал на стоге соломы. 

- Сэр, простите ли вы меня? 

- О чем ты говоришь, Купьер?! Кто сделал это с тобой?! Подожди, я вызову врачей! 

- Ваша дочь пошла в вас – Купьер рассмеялся – Вы все твердите о врачах, которые могут излечить тело, но кто вылечит мою душу?...  

Сенатор выслушал молча, потом поднялся и вышел. Через несколько минут вернулся вместе с врачами. Они лишь развели руками.  

Б.Д.Сподынюк. 

С П О Р  

. 

Для того чтобы ощутить эту потрясающую прелесть и негу, которая бывает в конце июня,начале июля, нужно быть Одесситом. Потому что, только в Одессе, в это время отцветает акация и начинает цвести липа. Ветра, которые, обычно, дуют в начале июня, стихают и, наступает время комфорта и удовольствия. Воздух неподвижен и сух, температура воздуха не опускается ниже 24 градусов по Цельсию и не повышается выше 26 градусов, яркое солнце, не переставая, светит, ласково поглаживая намерзшихся за зиму и холодную 

весну людей. Народ использует любую возможность, чтобы попасть на море, на пляж и полежать, бездумно подставляя свои бледные тела лучам солнца. 1963 год, на улицах города нет ещё автомобильных пробок, воздух напоён ароматом отцветшей акации и цветущей липы, а не смогом выхлопных труб автомобилей. Хочется жить и дышать, человек расслабляется, на ум ему приходят хорошие мысли и красивые образы. Все начинают влюбляться друг в друга, и наступает пора, как я уже сказал, неги и блаженства. 

Не знаю почему, по-видимому, это зависит от наследственности, но Борис особенно сильно ощущал это состояние. Он был молод, всего семнадцать лет, здоров, и влюблен. 

Поэтому перспектива идти на работу, на ночь, его не радовала. Борис был студентом третьего курса Одесского автодорожного техникума и проходил производственную, годичную практику в Автобусном парке , куда был направлен в должности слесаря авто ремонтника. Вместе с ним проходили практику его друзья, закадычные друзья Сашка Андреев, Сашка Ловцов и Витька Козубенко (кличка Кеша). Работали они на линии ТО-1,Ночь через ночь, то есть двенадцать часов через тридцать шесть. Начинали в восемь вечера и заканчивали в восемь утра. Работа этой линии заключалась в производстве в ночную смену моечно-уборочныж, крепёжных, контрольно регулировочных и смазочных работ на автобусах которые имели пробег для выполнения ТО-1. 

Я не знаю, почему сейчас отменили эту систему планово предупредительного обслуживания, но, на мой взгляд опытного автомобилиста, это была очень хорошая система, позволявшая кратно увеличивать пробег автобусов без серьёзных отказов. Сейчас же, как я знаю, технику гоняют до тех пор, пока она не развалится, выбивая из неё максимальную прибыль. Поэтому, участились аварии автобусов на дорогах и, увеличилось количество пострадавших. Лишний раз убеждаешься, что, совсем, не всё было плохо при Советской власти. 

Так вот, Борис, все-таки, успел сбегать на пляж в Отраду, немного позагорать, вернулся домой, где мать не выпустила его из дома, пока он не пообедал, затем, встретился со своей любимой девушкой Людмилой, и без четверти восемь уже переодевался в рабочую одежду в парке. Когда он, уже, заканчивал, в раздевалку вошёл Саша Андреев, они поздоровались, и Сашка похвастался, что вчера познакомился с классной девчонкой, зовут 

Алла, она его новая соседка. Андреевы, неделю назад, получили новую квартиру на третьей станции Большого фонтана, куда они и переехали с улицы Кирова (теперь ул. Базарная), где они жили ранее в коммунальной квартире. Теперь, Сашка жил на четвёртом этаже и его балкон был рядом с балконом этой девицы, расстояние между ними менее метра, перелезть пару пустяков и, на лице у Саньки появилось мечтательное выражение. 

Прекрати пускать слюни, – посоветовал Борис, – если она захочет, то пустит тебя и в двери, хотя некоторая доля романтизма в прыгании на соседний балкон есть, – продолжал подкалывать Сашку Борис. 

От ты поц – ( парень очень ценный, посетитель Одесского цирка, – в Одессе по-разному трактуют это жаргонное выражение), – заикаясь начал излагать Саша, – при чем здесь романтика, а если нужно, чтобы соседи по лестничной площадке не знали? 

Ну, если только соседи, – понимающе протянул Борис. Ну а ты как д-д-думал, -Сашка когда волновался, заикался ещё больше. 

А ты с ней, с Алкой, уже обсуждал такое развитие событий? – спросил Борис. Пока нет, но к-к-куда она д-д-д-енется, – продолжал горячится Саша. 

Ну, дай бог нашему теляти Вовка з'исты! – по украински, пожелал успехов Саше, Борис и продолжил, – пошли, все наши уже внизу. 

Действительно, внизу, в зоне ТО-1 собралась вся бригада. Перегонщик дядя Петя (водитель автобуса у которого права отняли на полгода за ДТП) предупредил, чтобы проверили автоматическую лебёдку, которая тащила автобус по постам после того, как он пригонял его на первый пост. Все разошлись по своим постам, сделали пробный запуск лебёдки, проверили работоспособность солидолонагнетателей (Кешка стрельнул солидолом в Валерку, так же, работника нашей ночной бригады, тот пригрозил набить ему глаз, оттер от солидола свой комбинизон), в это время дядя Петя подал на первый пост автобус после мойки. Кешка проверил затяжку гаек рессор, рулевых тяг, карданного вала, коробки переменных передач. Автоматически включившаяся лебёдка перетянула автобус на второй пост где Саша Андреев вместе с Валеркой произвели проверку затяжки гаек балансирных пружин, двигателя, радиатора и штанги с кулисой включения передач. Лебедка, опять, включилась и перетянула автобус на пост Бориса, где он проверил регулировку свободного хода педали сцепления, регулировку зазора между тормозными колодками и тормозными барабанами, свободный ход кулисы включения передач, и лебёдка потащила автобус на пост к Кешке, где он смазал все шарниры рулевых тяг, карданного вала, тормозных трещёток и др, после этого, поставив очередной автобус на первый пост, дядя Петя забирал прошедший обслуживание автобус и отгонял его на стоянку. 

Вот так, конвейером, они трудились до двенадцати ночи. В двенадцать начинался обеденный перерыв, они все залезали в автобус, ставили одно сидение посреди и выкладывали на него свою нехитрую снедь и термосы с кофе или чаем. Мать Кешки работала инспектором по качеству продукции Одесской кондитерской фабрики, поэтому у Кешки, всегда, были огромные куски шоколада, шоколадного торта и прочей продукции кондитерской фабрики. Еда занимала минут двадцать, потом все валились на сидения и засыпали, в час ночи дядя Петя будил нас, мы расходились по постам и все начиналось с начала. И так до половины восьмого утра. Затем, пятнадцать минут тратили на уборку своих рабочих мест и в восемь шли в душевую, мылись, переодевались и шли домой отсыпаться. Впереди был свободный день, вся ночь и следующий день до вечера. 

В этот раз все было несколько иначе. Автобусный парк располагался, в то время, в районе Красного креста, на улице Водопроводной. Левая стена его забора была напротив христианского кладбища, а задняя стена забора напротив еврейского кладбища. 

То есть, парк, с двух сторон был окружён кладбищами. 

Наверное, никто не сможет припомнить, кто заговорил о кладбищах и покойниках и, какие курьёзные случаи бывают на кладбищах. Борис, включившись в разговор, рассказал о том, как его отец рассказывал историю, которая приключилась с его другом, когда они учились в Оренбуржском авиационном училище. Отец рассказал, что после получения стипендии, несколько курсантов пошли в ресторан и там, хорошо выпив, заговорили о том, что на Оренбуржском кладбище стоит в центре большой деревянный крест. Многие курсанты пытались приблизиться к этому кресту ночью, но, какая-то, нечистая сила не давала им это сделать. Разгорячённый водкой, один из курсантов, приятель моего отца, 

поспорил с остальными на ресторан, что в 12.00 ночи пойдет на кладбище и, забьёт гвоздь в этот крест. Ударили по рукам, нашли молоток и гвозди и, гурьбой, пошли к кладбищу. Время было около двенадцати ночи. Подойдя к кладбищу, вся толпа осталась ждать у ворот, а спорщик, взяв молоток и гвозди, направился к центру кладбища. Все были под шофе, однако, заметили, что парень очень волновался. Отец вспоминал, что он был беззаветно храбрый паренёк, любые намёки на страх душил в себе усилием воли, видать, в детстве был очень робким мальчиком, избавлявшимся сейчас от страха всеми возможными способами. Поэтому, отец и сказал ему и остальным, что видно, что парень не боится, что он всем доказал и, совсем лишнее, забивать гвоздь в крест. Но парень был упрям и всё же пошёл к кресту. Спустя десять минут все услыхали стук молотка, затем жуткий крик и наступила тишина. Все почувствовали себя не в своей тарелке, но парень не выходил, тогда, подталкивая друг друга, они пошли к кресту и увидали парня, лежащего у креста без признаков жизни. Они захотели его вынести на свет к воротам, попытались поднять его и не смогли, что-то его держало. У всех по коже побежали мурашки. Отец подошёл поближе и рукой проверил, что же его держит? Оказалось, что когда он забивал гвоздь, под него попала пола длинной кавалерийской шинели, которые носили в то время курсанты. Судя по всему, после того, как он забил в крест гвоздь и развернулся, чтобы уйти, вдруг, почувствовав, что его что–то держит. Поскольку, нервное напряжение у него было на пределе, его сердце и не выдержало. 

В итоге, отрезали они кусок прибитой к кресту шинели и принесли его в казарму. Прибыл врач, констатировал смерть от разрыва сердца. А всех участников этого спора таскали к начальнику школы, к уполномоченному особого отдела НКВД, потом дали всем по десять суток гауптвахты и закрыли дело. Но, самое интересное, в другом. Когда отец мне рассказал это, подошла мама и сказала ему: « А ты, тоже хорош, помнишь, как ходил ко мне на свидания, когда за мной ухаживал. Мы с тобой до часу или двух ночи гуляли, а потом, ты шёл домой в Вышеольчадаев, а это семнадцать километров,да через кладбище. Так он, чтобы быть в состоянии днём работать на сахарном заводе, ложился на кладбище спать. 

Головой,- на одной могилке, ногами,- на другой. Утром, в шесть проснётся и в восемь уже на работе». 

Неужели это правда, па! И ты совсем не боялся? – допытывался у отца Борис, а отец только смеялся в ответ. 

Не спорю, твой предок – храбрый человек, – ехидно, со своей лежанки, сонным голосом изрёк Валерка, – а ты смог бы, или у тебя, Бобчик, штанишки поржавеют? 

Бориса это задело за живое и он, спокойным голосом, хотя, внутри все кипело, ответил Валерке: « Значит, Валерик, заключаем с тобой спор, я перелезу вместе с тобой через забор на кладбище, выбираю могилку, на которой час просплю, а ты, если всё будет со мной в порядке, ведёшь меня, Кешку и Сашку Андреева в ресторан «Киев», и платишь за всё что мы там съедим и выпьем. Ровно через час, вы меня разбудите, и мы вместе, уйдём с кладбища. Ну что, согласен?» 

Согласен! – в запале крикнул Валерик. 

Ну, тогда пошли, – спокойно сказал Борис. И они всей гурьбой перешли дорогу и перелезли забор на кладбище. Могилы были под самым забором, но Борис прошёл вглубь кладбища метров пятьдесят и, выбрав чёрное гранитное надгробие на могилке, потрогал его рукой. Плита была тёплая, Борис улегся на ней и сказал ребятам, чтобы на заборе поставили какую нибудь метку, будет легче его найти. Сверим часы, Валерчик, – на этот раз Борис ехидненько заметил, – на моих, ровно, час ночи, значит в два, ты должен прийти и забрать меня. И ещё одно, ты будешь делать мою работу, пока меня не будет. Это честно, – сказал Валера, – и они ушли в парк. Как только они подошли к своим рабочим местам, их встретил дядя Петя и сказал, что электроэнергию отключили до шести утра, 

И они могут спокойно до шести утра поспать. А как, только, дадут электроэнергию, я Вам начну подавать автобусы, и сколько до восьми утра успеем сделать, столько и будет. Ребята с удовольствием залезли в автобус, и так как за Борисом идти было ещё очень рано, завалились спать. Наверное, все прекрасно помнят, как хорошо спится когда тебе семнадцать лет. Ты можешь спать в любой позе, на любом ложе и на земле тоже, и будет тебе мягко и хорошо. И вся бригада, спустя десять минут спала, сном праведников и ничего не мешало их сну. 

У Бориса дела обстояли, несколько, по другому. Нельзя сказать, что ему было страшно и, что он боялся, но некоторое нервное напряжение он все же испытывал. Он старался себя успокоить, думая, раз отец мог и он сможет, но нервы были напряжены. На кладбище было очень темно, свет уличных фонарей не доходил сюда. Луна светила плохо, её свет с трудом пробивался сквозь облака, которыми было затянуто небо и кроны деревьев, которые разрослись на кладбище. Постепенно глаза Бориса привыкли к темноте, и он начал различать контуры соседних могил и памятников, воздух был удивительно свеж и напоён ароматом цветущей где-то рядом липы. Тишина была густая и какая-то липкая. Борис уже собрался задремать, как справа сзади раздался еле уловимый шорох. Борис сел и повернул в ту сторону голову, и вдруг, по его коже побежали мурашки и он остолбенел. 

В том месте, где раздался шорох, он увидал, исходящее из нижней части памятника, слабое мерцание. Внутри у Бориса что–то ёкнуло, у него появилось непреодолимое желание пустить в ход свои длинные ноги, то есть дать, стрекача, но он встал и начал приближаться к тому месту, из которого исходило это слабое мерцание. Когда он подошёл к этой могилке, оказалось, что это, в майонезной баночке, плавает зажжённый фитилек в масле, то есть своеобразная лампадка. Борис вытер со лба обильный пот, вернулся к облюбованной им могилке, улёгся на гранитную плиту надгробья и стал смотреть в небо. Он видел, как по диску луны пробегают облака. Было тепло и тихо, и незаметно для себя, Борис крепко уснул. Спалось ему так сладко, что когда какая–то утренняя пичуга, начала выводить над ним свои трели, он даже разозлился, что она мешает ему спать, и собрался повернуться на другой бок, вдруг вспомнил, что он должен быть на работе. Он сел и посмотрел на часы, было половина шестого. Вот охламоны, – злился он на друзей по дороге в парк, – никого не возьму с собой в кабак, забыли меня разбудить, бездельники! 

В гараже было тихо, только работали механики на КТП, выпускали автобусы «Туристы»,которые, всегда, выезжали очень рано. Борис зашёл в зону ТО-1, конвейер стоял, никто не работал. Вдруг, он услышал дружный храп, доносившийся из стоящего на последнем посту автобуса. Борис вошёл в автобус и увидел сонное царство, вся его бригада дрыхла без задних ног. 

Подъём засранцы ! – рявкнул Борис, – сонные тетери, охламоны, бессовестные люди. Я не возьму Вас с собой в кабак, все буду жрать и пить сам, а Валерка будет рассчитываться только за меня, а вы будете на это с завистью смотреть, спуны недобитые! Парни приподнялись на сидениях и, растерянно, хлопали глазами. Наконец-то Кешка промямлил : «А сколько время, мы чо, все проспали?» 

Да, все проспали, – продолжал бушевать Борис, – возможность похода за Валеркин счёт в кабак, собственную совесть, тоже, проспали. А если бы меня покойники сожрали, как бы вы себя, охламоны, чувствовали? 

Первым, сообразил свою выгоду Валерка, и так же заблажил, помогая Борису радостным голоском: « Все, ура, плачу только за Бориса, ура, ура!!!» 

Ну и ладно, – сказал Сашка, – главное, что всё с тобой в порядке, а в ресторан, все равно, пойдем, вместе, и выпьем за здоровье храбрых людей. А все-таки, Бобчик, скажи честно, здорово перес…л? Ну признайся, мы никому не скажем! 

Да идите Вы к чёрту, охламоны! – радостно парировал Борис, – иди в следующую смену и сам все узнаешь. Мы тебя, тоже, до утра забудем. 

В этот момент на первый пост заехал автобус и вышедший из кабины автобуса перегонщик дядя Петя зычным голосом скомандовал: « Хватит трепаться, бездельники! 

Шустренько за работу, хоть что–то, до восьми сделать надо». И парни, беззлобно перешучиваясь и переругиваясь, пошли каждый на свой пост. За работу так за работу! 

К О Н Е Ц .  

. 

Б.Д. Сподынюк.  

Цыганский барон. 

Вам знакомо это ощущение, когда вы, молодой, увы уже не холостой, но очень крепкий и здоровый, только что демобилизовались из рядов вооруженных сил СССР, всеми правдами и неправдами сдававший экзамены в ВУЗ, нещадно эксплуатируя имидж отличника боевой и политической подготовки. В солдатской форме, застегнутой на все пуговицы, в начищенных до блеска кирзовых сапогах, вызывая искреннюю жалость и снисхождение к уровню знаний у женщин преподавателей, экзаменующих Вас на предмет поступления в понравившейся вам институт. Они, видя обильные капли пота от умственного напряжения, выставляют, вместе со слезами, повышенный бал в вашу экзаменационную книжку. И вот все позади, вы студент, занятия начинаются только 1го сентября, а после армии вам положен месяц отпуска, вот тогда у вас и появляется это ощущение необыкновенной свободы, но не надолго, т.к. Вы женаты, у Вас шестимесячная дочка, жена студентка. Родители, вроде бы, и не против подбросить некоторое количество денежных знаков, чтобы прокормить вышепоименованную ораву, но Вы отслужили Армию и мните себя мужчиной, и Ваше чувство собственного достоинства не даёт Вам сесть на шею старикам – пенсионерам и Вы, подавляя в зародыше выше указанное чувство, собираете необходимые бумажки и идете устраиваться на работу. А, так как Игорь, до армии, окончил авто – дорожный техникум и был не плохим авто-механиком, он направил стопы свои в Автобусный парк, где он до армии год проработал на практике слесарем – авто ремонтником, а после окончания техникума и защиты диплома, почти полгода дежурным механиком ОТК, а в июле месяце был призван в армию, но в автобусном парке осталась у него куча друзей, соучеников по техникуму и просто сотрудников с кем он работал до армии. Кстати о самом Игоре, – он был высокого роста 187см, атлетически сложен, хорошо учился и в школе и в техникуме, мозги у него работали классно, он умел быть добрым другом, был в меру скромен, обожал своих родителей и любил жену Людвигу и маленькую, но очень потешную дочурку Наташку. Исходя из всего вышеизложенного он без особого труда был принят на ту же должность дежурного механика ОТК, ему очень нравилась эта работа, распорядок то что надо, сутки дежуришь трое суток дома, с таким распорядком можно успевать и учиться в институте и дома что то сделать, и с ребенком поиграть и т.п. и т.д. И работа хоть и ответственная но физически не очень тяжелая, необходимо было тщательно проверять техническое состояние автобусов возвращавшихся с линии, и при обнаружении любой неисправности выписать заявку на соответствующий ремонт, который в ночную смену производился в ремонтной зоне парка, а утром при выезде этого автобуса тщательно проверить качество выполненного ремонта, так же он должен был по спискам спускаемым ему из технического отдела направлять возвращающиеся автобусы на ТО-1, либо ТО-2 , в случае если автобус направлялся на ТО-2, необходимо было его снять с наряда на следующий день, и отдел эксплуатации мог использовать водителя на другом автобусе чтобы избежать простоев автобусов и уменьшения заработной платы водителей. Я, специально, так расписываю обязанности дежурного механика, чтобы читатель имел четкое представление, какая это была ответственная должность. 

Вот так Игорь и трудился в парке и был на неплохом счету у руководства, когда поменяли дислокацию автобусного парка междугородних сообщений , а автобусному парку где работал Игорь передали освободившуюся территорию, так как парк разрастался, пришло много новых машин, старой территории не хватало. Руководство решило пока перевести одну колону автобусов внутригородского сообщения, и колону автобусов работающих под заказ, – соответственно создать пункт ОТК на въезде, и две бригады слесарей авторемонтников, выполняющий заявочные ремонты на месте, ТО-1, ТО-2, направлять на старую территорию. 

Игорь попал в бригаду механиков, которая переехала на новую территорию, и начали обустраиваться на ней. Рядом с контрольно-смотровой ямой они поставили будку, которая одной стеной вплотную примыкала к забору. В этой стене была дверь, которая открывалась наружу, а напротив этой двери забор имел П-образную выпуклость, создавая между будкой и выпуклостью забора помещение площадью 1,5м Х 2,0М. Парни перекрыли его сверху и у них получилась комната, где они могли сложить запасные покрышки, буксирные троса, свой шанцевый инструмент и ещё много полезных вещей. Коллеги Игоря принесли обои и обклеили ими будку изнутри так, что если человек не знал где находится дверь в их помещение, визуально найти её не мог. 

Они поставили в будку письменный стол, четыре стула, шкаф для одежды, где с одной стороны висела чистая одежда в которой каждый из них приходил на работу, с другой стороны их спец одежда. При посторонних они старались не открывать дверь в смежное помещение, так что, практически, никто кроме них самих не знал об этом помещении, в будку так же был проведен телефон, единственное средство связи на этой пока ещё не обжитой территории. Сама территория находилась в довольно жлобском районе г Одессы на улице Фрунзе, между комбинатом бытового обслуживания и заводом Стройгидравлика на границе между Молдаванкой и Бугаёвкой. Дальше, по улице Фрунзе, где то во дворах – гадюшниках, была цыганская слобода, и зачастую, ночью, многие зазевавшиеся прохожие, неизвестно как оказавшиеся в этом районе, насильственно освобождались от денежных знаков, хорошей одежды а некоторые, особенно гонористые или непонятливые, и от здоровья или даже жизни. Поскольку, механик дежурил ночью, то частенько местная публика очень вежливо интересовалась срочно позвонить, так как телефона в радиусе одного километра, кроме как у них ,найти было невозможно, механики разрешали пользоваться их телефоном всем без исключения, в связи с чем имели уважение местной публики, представители которой заходили покурить к ним в будку и поговорить за жизнь. Обоим сторонам это нравилось, народ понимал, что мы тут на работе и с уважением относился к нам, мы же не отказывали им позвонить, угощали сигаретами а если было, то и наливали водочки в гранчак. Так Игорь и его коллеги и работали на этом месте, пока их начальство составляло проект перестройки этой территории. В начале июля, когда в Одессе цветет липа, и стоит одуряющий аромат по всему городу, даже стойкий дух речки-вонючки, текущей вдоль улицы Фрунзе до самой Пересыпи, был перебит этим ароматом, Игорь заступил на смену как обычно в 9.00 утра, сменив своего друга Сашку Рыжего (Совцова), занялся обычными делами, которые выполняет механик после рапорта «Смену принял». Игорь пошел на территорию, переписал все находящиеся на территории машины, зашел в ремонтную зону, где бригадир ремонтников доложил ему о состоянии и времени окончания ремонта автобусов, поговорил со снабженцем, который завез кислород для сварщиков и собрался уже идти к себе на КТП, чтобы сбросить наряд на завтра на основную территорию по выходу автобусов, как к нему подошёл Ваня Трубнин, – бригадир авторемонтников и пригласил Игоря на обед к ним в бригаду, у самого Ивана был день рождения. Игорь поблагодарил за приглашение и обещал к 12.00 прийти к ним в ремзону, после этого он подошел к водителю дежурного автобуса и попросил слетать в магазин на Дерибасовской угол Советской Армии, в этом центральном гастрономе был в продаже армянский коньяк 3-х звездочный, который очень нравился Игорю. Без десяти двенадцать дежурка вернулась и Игорь с коньяком пошел в ремонтную зону, там уже был накрыт стол, стояло две бутылки водки, слесари домывали руки и рассаживались за столом, Игорь произнес приличествующие случаю слова поздравления, вспомнил что забыл свой обед, чтобы поставить его на стол, но его усадили за стол, сказав что закуски достаточно. Все поздравляли Ваню, желали ему здоровья, выпили и водку и коньяк Игоря, и просидели за столом почти до трех часов дня, потом все разошлись по своим делам. У Игоря не было ни выезда ни заезда, поэтому он смог сидя за столом даже вздремнуть, около пяти часов начался заезд автобусов и для Игоря началась горячая пора, только успевай поворачиваться, и вот такой темп продержался до одиннадцати вечера, с одиннадцати пошло дело поспокойнее и где то к часу ночи поток иссяк. Игорь потянулся и вышел на улицу, на ней была темень непроницаемая, ни один фонарь на улице не горел , небо было укутано плотно тучами поэтому не было видно ни света звезд ни света луны, темно как у негра в желудке сказал бы Рыжий в этом случае, Игорь мысленно с ним согласился и пошел в свою будку. Он почти подошел к своей будке как в парк влетел чернявый мальчишка, приблизительно лет двенадцати от роду, он подбежал к Игорю, схватил его за руку и со слезами на глазах попросил спрятать его, потому что за ним гонятся и если поймают то убьют. Игорь, только собрался спросить, что же этот парень натворил, как послышался шум погони, рассуждать было некогда, он схватил парня за руку и втащил его в будку, затем нажав на кнопку замка впихнул его в кладовку, только успел закрыть за ним дверь как в гараж ворвались взрослые парни лет по двадцать, двадцать пять. Где он,- взвизгнул один врываясь в будку,- я этого сопляка сейчас сделаю куском мяса. В руках у нападавших была стальная арматура. Я тебя спрашиваю, -уставился один из них на Игоря? Ребята, – спокойно отвечал Игорь, – я не понимаю о чём вы говорите, кого вы ищете, у меня автобусы заходят один за одним, я только сейчас освободился и наверное ненадолго. Тут в подтверждение его слов заехал ЛАЗ-967 Турист, водителем на нем был Леонид Волк, который увидал эту толпу зашел в будку с монтировкой, на всякий случай, как он любил говорить, и спокойно поигрывая монтировкой обратился к толпе: «Парни, в чем дело, какие у вас претензии к нашему механику, он на работе и ему еще вкалывать до утра?» Все в порядке, – Леня, – ответил Игорь,- ребята кого то ищут но я не врубился кого? Та пацан, цыганенок, кое что у нас спер, и, вроде, забежал к Вам в гараж. НЕ ребята, – ответил Игорь,- может он заскочил когда я в яме сидел, осматривал автобус и видимо проскочил на стоянку автобусов а там, через забор на стройгидравлику, можете пройти посмотреть. Уже бесполезно, – заметил один, – мы его потом отловим, и они дружно потянулись на выход из гаража. Игорь с Леонидом проводили их до выхода, закурили сами, предложили парням, покурив и поговорив о том о сём расстались, парни пошли по Фрунзе в сторону Горбатого моста, Игорь с Волком вернулись в гараж, по дороге Игорь от всей души поблагодарил Леонида за помощь своевременную и мощную. Не за что, – можно я позвоню и вызову такси, попросил Игоря Леонид, Да конечно, что за вопрос, – давай звони, – разрешил Игорь, машина пришла минут через пятнадцать и Леонид уехал, только после этого Игорь зашел в кладовку и вытащил пацана. Звать то как, – спросил Игорь,-кушать хочешь? Очень хочу, – прошептал пацан, – а зовут Мишкой. Ну, садись к столу,- пригласил его Игорь, – у меня есть бутерброды с колбаской, два кусочка жареной рыбы, помидорка, потом я тебе налью чая из термоса, а к чаю кусочек шоколадного торта дам, давай Мишка, лопай. Мишка благодарно поглядел на Игоря и приступил к еде. Игорь, чтобы не смущать пацана, вышел на улицу покурить, темень на улице не уменьшилась, но она была какая то южная, ласковая, Игорь с удовольствием зевнул и зашел в будку, Мишка все съел и сидел пил чай, глаза его закрывались, дождавшись когда он допьет чай Игорь завел его в кладовку, положил его на два автобусных сидения составив их рядом, и Мишка тут же уснул, как только Игорь его укрыл рабочей фуфайкой. Было три часа ночи, через час, полтора начнется выезд, пусть пока пацан поспит, а часиков в шесть я его разбужу и, отправлю домой будет уже для него безопасно. Так Игорь и сделал, в шесть утра разбудил пацана, попрощался с ним и не рассусоливая сказал чтобы он бежал домой нигде не задерживался и доложился своей мамке о прибытии, хлопнул его слегка по заднице и отправил, и через пять минут забыл о нем. Дальше рабочий день покатился по накатанной колее, без десяти минут девять пришел сменщик Игоря Валерка Мушаков, который ездил еще на ГАЗ М-20 Победа и очень гордился этой машиной. Он не спеша заехал в гараж, поставил машину у бывшего здания управления автотранспортным предприятием, закрыв машину минут пять любовался ей затем направился к КТП, зайдя на КП поздоровался с Игорем, взял пустографку с номерами всех автобусов которые дислоцируются на этой территории и пошел переписывать наличие по состоянию на 9.00 утра, Игорь продолжал подписывать путевые листы запаздавшим с выездом водителям, ещё через некоторое время вернулся Валерка и взял бразды правления КТП в свои руки, Игорь оттарабанив традиционное, – Смену сдал, – и услышав от Валерки, – Смену принял, расписался в журнале сдачи и приёма смен взял полотенце и мыло и направился в баню принять душ перед уходом домой. Когда он вымытый и причёсанный зашел в будку, Валерка показал на дорогу перед парком и сказал, что Игоря ждут. Игорь взял свой портфель, с которым он ходил на работу и вышел из гаража, напротив, на дороге стоял шикарный ЗИМ черного цвета, за ним две Волги. Около машин стояло человек восемь, десять цыган, а рядом с ними пацан Мишка, который пользовался гостеприимством Игоря этой ночью. Как только Игорь показался из ворот, Мишка тут же показал на него пальцем цыганам, они подошли к нему вежливо поздоровавшись, попросили его поехать с ними к отцу этого пацана, он хочет поблагодарить Игоря лично, на вопрос Игоря о том почему он не приехал сам, цыгане сказали что отец Михаила – Цыганский барон, и что он очень будет доволен если Игорь приедет к нему. Тут подбежал сам Мишка и запыхавшись прошепелявил, – не бойша, вшё будет Клашш, Шадишь, поехали, Игорь сел в ЗИМ, Мишка нырнул за ним в машину, – а что у тебя с языком а Миша, спросил Игорь, – Иришка, блин, прилипла к жубам, никак не могу оторвать. А ты соси её, – посоветовал Игорь, – Мишка в ответ прошепилявил что то невразумительное, машины развернулись и поехали вниз по улице Фрунзе по направлению к Бугаёвке. Через минут пятнадцать машины заехали в большой двор, сразу за ними ворота двора закрыли. Игорь с Михаилом прошли в большой одноэтажный дом который имел Г – образную форму, причем вход был со стороны длинной палочки буквы Г, в этом корпусе до поворота в короткую палочку буквы Г, был посредине коридор из которого был входы в комнаты распологавшиеся по обе стороны от коридора, в месте где длинный корпус переходил в короткий, был большой зал по бокам которого стояли два длинных стола накрытых холодными закусками, были так же блюда, наполненные копченым мясом, курями, и множеством всяких горячих закусок, а так же горки свежих овощей которые только выращивались в Одесском регионе. В самом торце этого корпуса стоял невысокий помост покрытый богатейшим ковром, на нем был установлен стол накрытый белой с синими цветами по всему полю скатертью, на которой стояли разнообразные закуски и всякая выпивка, как говорят в Одессе на столе только мамы с папой не хватало, Мишка оставил руку Игоря и сбежал, и теперь Игорь стоял посреди этого зала перед помостом. Три молодых цыгана заиграли на гитарах и группа молодых цыганок запели заздравную песню которая звучала так органично и красиво, что у Игоря отвисла челюсть, затем очень, нет ну очень красивая молодая цыганка не переставая петь поднесла ему на серебряном подносе стограммовую, хрустальную рюмку с водкой, продолжая в песне повторять его Имя, Игорь взял рюмку, поклонился сперва красивому, здоровому цыгану лет сорока, затем сделал поклон левому столу, после чего поклонился направо и залпом выпил водку, сразу цыгане прекратили петь и его проводили на помост где посадили его в кресло напротив этого красавца цыгана, остальные цыгане, которых в этом помещении было наверное больше ста человек мужчин и женщин, одетых в красочные цыганские одежды, начали рассаживаться за столами которые стояли вдоль стен, несколько молоденьких цыганочек, почти девочки начали наливать всем в бокалы спиртное, и к удивлению Игоря весь круг налития начинался с него, затем наливали цыгану напротив него и только после этого всем остальным.  

Н у давай знакомиться, -произнес цыган сидевший напротив Игоря, меня зовут Роман Сергеевич, я – Цыганский барон и отец Михаила которого ты спас от бандитов, дал ему кров и приют как смог, накормил и напоил его тем что у тебя было. Михаил у меня один и он будущий Цыганский барон, который заменит меня когда я состарюсь и умру, значит ты спас цыганскую общину в Одессе, поэтому слушайте все кто здесь сейчас есть и передайте тем кто отсутствует по разным причинам, с сегодняшнего дня Игоря Князева каждый цыган обязан спасти, даже ценой собственной жизни если волею случая окажется в том месте где Игорю будет угрожать опасность, Каждый цыган обязан дать Игорю кров и приют если он в этом будет нуждаться, и каждый цыган обязан накормить и напоить Игоря если он будет голоден или его будет мучить жажда, посмотрите на него все и запомните его, он теперь наш брат, а теперь поднимите рюмки и выпейте за здоровье Игоря Князева нашего брата. 

Игорь уже был здорово на взводе, а выпив эту рюмку испугался, что вырубится и опозорит себя, но не выпить после такого тоста барона он так же не мог, поэтому лихо опрокинул свою рюмку и не успел её поставить на стол , как молоденькая цыганочка вновь наполнила её. Нет, так дело не пойдет, -подумал Игорь,- меня Людвига с потрохами сожрет если я домой явлюсь пьяный. И вдруг одна мысль пришла ему в голову, он встал, постучал о рядом стоящий графинчик вилкой, стало тихо, и тогда Игорь сказал: « Люди, спасибо за высаказанное Вами уважение, но я считаю, что ничего героического я не совершил, да, я спрятал, приютил и накормил мальчика за которым гнались какие то нелюди, взрослые которые даже себя сами не уважают, разве может уважающий себя мужчина поднять руку не мальчика? И мне очень приятно, что я отныне Ваш брат, это здорово, что у меня теперь столько братьев и красавиц сестер. Вы, люди, сделали меня самым богатым человеком, давайте выпьем за здоровье всех вас, но после того как мы выпьем, позвольте мне пойти домой так как я отработал сутки, сильно устал и боюсь опозориться перед вами, сильно опьянеть и упасть» Игорь поднял бокал и прокричал, -За всех вас!!! 

Цыганский барон подозвал двух крепких мужичков, которые проводили Игоря в машину, загрузили за ним несколько пакетов неизвестно с чем, спросили его адрес и машина выехала со двора. 

Через некоторое время ЗИМ, заехав прямо во двор где жил Игорь, приведя этим в неописуемое удивление бабушек соседок бессменно сидящих на скамеечках у парадных дома и обсуждающих все и всех кто бы мимо них не передвигался. 

Игорь выбрался из машины и по зигзагообразной траектории, пробурчав: « Бабульки привет!» сопровождаемый двумя молчаливыми бородатыми мужиками ввалился в подъезд, поднялся по лестнице, позвонил в двери. Двери открылись, Игорь ввалился внутрь, а дальше, на следующий день, пользовался свидетельствами жены, тёщи и некоторых особенно назойливых бабок. Причем жена и теща после того, как заглянули в пакеты,которыми братья цыгане снабдили Игоря, отзывались уклончиво-положительно слегка пожурив за пьянку, сплетницы – бабульки обалдели от ЗИМа и обсудив между собой решили что Игорь законспирированный герой, и потом при встрече проницательно смотрели на Игоря и пытались посадить его рядом с собой что бы что нибудь выведать, задавая всякие провокационные вопросы Но Игорь молчал как партизан, потому, что то что с ним случилось, порой и ему казалось каким то сном. Хотя однажды, зайдя в бар при гостинице «Красная», он чуть не столкнулся с известной гадалкой,- цыганкой Тамарой, она частенько ошивалась у бара и сшибала несколько гривень у какого нибудь загулявшего мужичка навязавшись погадать ему. Так вот когда Игорь входил в двери, Тамара выходила и, они столкнулись бы если бы Тамара не отошла в сторону и не присела в глубоком реверансе склонив голову и разметав юбку на метра полтора вокруг себя. Как только Игорь вошёл, она поднялась, и быстро вышла из бара. Игорёшка, уж не стал ли ты Цыганским бароном, -подошел к нему его друг Шаповал Володька, – только своего барона цыганки так приветствуют, – Нет Вовчик, ты ошибся, – отшутился Игорь, – Я ЦАРЬ, что не понимаешь, диктую по буквам, – Циля, Абрам, Рувим, с мягким кончиком. Отшутиться, так Игорь отшутился но случай этот запал ему в голову . Время шло, год летел за годом, и все потихоньку действительно забывалось, пока однажды не произошло следующее. Игоря дочери исполнилось три годика, и вдруг она начала очень часто болеть воспалением легких, мало того что маленькая Натка имела положительную реакцию МАНТУ, так еще эти воспаления легких, сестра жены Игоря Ольга подхватила где то туберкулез который ей усиленно начали лечить, и что бы уберечь малую Натку от контактов с Ольгой Игорь поместил малую в детский профилактический противотуберкулезный санаторий, ну и естественно у всего семейства настроение минорное. Особенно переживал тесть, Сергей Иванович, Натка была его первая внучка, он с ней петюкался в любое свободное время, а сейчас в связи с этими болячками ходил как из-за угла мешком ударенный. 

И вот в один прекрасный день тесть отправился утром в сберкассу получить свою пенсию, ему тут же тёща дала задание забежать на привоз и купить некоторые продукты, в ответ на недовольное бурчание тестя о том что ему надоела её привычка вечно его нагружать, тёща резонно заметила что его сберкасса находиться рядом с привозом и она не видит причины почему бы ему не зайти на привоз и не купить ей то, что она просит, тем более это нужно не только ей , а всем так как обедать садятся за стол все без исключения, у тестя не нашлось контраргументов, чем он признал своё поражение и пообещал выполнить просьбу тещи. Прошло более трех часов, а тестя всё не было. Игорь вернулся из санатория куда он ездил навестить дочку. Людвига вернулась из института, и все с тревогой ожидали тестя, а его всё не было, теща начинала шкворчать как сало на сковороде, Игорь с Людвигой собрались уже идти на его поиски, когда открылась дверь и вошел тесть. Глядя на него сразу становилось ясно что с ним что то случилось, все молча смотрели на него, первой не выдержала тёща, – А где продукты что я тебе сказала купить? – грозно наступала на него тёща. В ответ он только безнадежно махнул рукой, в глазах его стояли слёзы. Ты можешь , наконец сказать что с тобой произошло, – продолжала допрос тёща, – ну говори, видишь мы все ждем. И тесть рассказал как он пошел в сберкассу которая расположена около вокзала, получил там свою пенсию 270 рублей( он получал военную пенсию как бывший полковник), в кармане у него было 80 рублей и со всеми этими деньгами он направился на привоз выполнять тёщино поручение, проходя рядом с вокзалом его остановила молодая цыганка с ребенком на руках, возраст у ребенка был как у нашей Наташки, я поглядел на них и в этот момент цыганка сказала, что знает что моя внучка болеет, и знает как избавить внучку от болезни, положи десятку на мою ладонь и я тебе все расскажу. В общем, не знаю, – продолжал тесть, – что она со мной сделала, то ли задурила, то ли загипнотизировала, но когда я очнулся никого вокруг нет ни цыганки ни её маленькой дочки, а у меня не всех денег, обручального кольца, и моих часов. Более двух часов тесть бегал по привокзальной площади в надежде встретить эту цыганку но никого не нашел и пришел домой. Ну ты и лох, -взорвалась тёща, – мало того что оставил всю семью без денег , -350 рублей это тебе ни чих, так ты еще про….л обручальное кольцо и часы. Ну часы не страшно, у тебя их кучка, почти на все праздники командующий округом тебе дарил часики, а вот всего остального очень жалко, нужно будет у кого то отдолжить денег, у меня денег на хозяйство с прошлого месяца осталось рублей семь, а у нас не оплачено за квартиру , свет, газ, и за Наташкин санаторий платить надо так же, -продолжала пилить тестя тёща, а тот сидел страшно расстроенный и ничего в своё оправдание сказать не мог, судя по его замедленной реакции, он еще находился под влиянием гипноза.  

И тут Игорь решился, сказал всем, что поедет к вокзалу поищет этих цыган, которые так лихо, облапошили его тестя. На что он рассчитывал он бы сейчас никому не сказал, ехал чисто на удачу. Он часто видел как у вокзала тасуются группки цыганок. то и дело пристающие к приезжающим и отъезжающим с предложением погадать, всю правду рассказать, вот Игорь и решил поискать их в районе вокзала а потом поговорить с ними, прибыл он к вокзалу часов около трёх дня и начал ходить кругами вокруг вокзала , с перрона милиция гоняла цыган. Спустя минут двадцать он увидал группку цыган, в ней было две женщины лет по тридцать и пятнадцатилетний паренёк. Только он подошел к ним как на него набросились женщины с предложением погадать, Игорь не успевал вставить ни единого слова, вдруг цыганский парень что то резко сказал женщинам по цыгански и они замолчали мгновенно как будто им одновременно вставили в рот кляп, и уставились на Игоря, прошла минута как обе они присели в глубоком реверансе распустив свои широкие юбки на метр вокруг себя и склонив головы, а цыган наклонив голову и протянув Игорю руку сказал, – Здравствуй брат! –извини этих куриц, не признали тебя сразу. У прохожих при виде этой картины ноги остолбенели, челюсти поотваливались. Встаньте девочки, – поднял их Игорь, – я к вам ничего не имею, мне нужно спросить кое -что. Цыган что то сказал по цыгански и они пятясь и кланяясь тут же исчезли.  

Слушаю тебя, брат мой, чем я смогу тебе помочь, – сказал парень. 

Игорь рассказал, как его тестя помыла цыганка с маленькой девочкой, и что теперь вся семья Игоря оказалась в затруднительном положении, и нет ли возможности у парня помочь найти ему ту цыганку с маленькой девочкой. Подожди здесь несколько минут, попросил его цыган, никуда не уходи, сам повернулся и исчез. Игорь подошел к цветочной будке, которая стояла на краю площади, и буквально через пару минут подошел цыган к нему и протянул ему пачку денег и часы с кольцом. Денег тут в два раза больше, -сказал цыган, -община просит у тебя прощение брат и двойной суммой компенсирует твою обиду. Нет , так дело не пойдет, вы меня ничем не обидели, не могли же Вы знать моего тестя,- горячо сопротивлялся Игорь, – забери пожалуйста лишние деньги, я себе оставлю только столько, сколько забрала женщина у тестя, и никаких больше разговоров. 

Попрошу тебя, только передай привет с пожеланиями крепкого здоровья Вашему барону и Михаилу, а тебе, большое спасибо за помощь. Они пожали друг другу руки и разошлись, Игорь поехал домой. 

Когда он пришел домой, настроение у всех было отвратительное, Игорь вошел на кухню где тесть смолил с хмурым видом свои папиросы «Сальве» а тёща еще не выключила свою лесопилку, но пилила тестя уже без азарта, а так, чтобы не молчать. Игорь подошел к тестю протянул ему часы и кольцо, – Это ваши? –спросил он у тестя. Мои, -взвизгнул тесть, -и тут же ,- а деньги? Игорь протянул ему 350 рублей. Все присутствующие обалдели, как тебе удалось все вернуть, подозрительно спросила тёща, абсолютно случайно, заявил Игорь и продолжил, -- Люди просили Вас тестюшка никогда больше не подходить к цыганам, когда они работают, и ушел в свою комнату, ему нужно было отдохнуть, потому что завтра предстояло идти на смену на сутки. Людвига, войдя в их комнату, подошла к Игорю и призналась, что не верила в его рассказ о встрече с Цыганским бароном о которой он рассказал ей ещё три года, а поверила только сейчас. 

Игорь минуты три помолчал, а потом, для хохмы, прочитал ей лекцию на тему прямо таки библейскую « Да убоится жена мужа своего и да уверует она во все его бредни, Аминь!!! 

К О Н Е Ц . 

Автор : Б.Д.Сподынюк.. 

В плацкарте пахло потом и пыльными матрацами. На полках сонно ворочаясь, гнил человеческий груз. Кричал где-то ребенок. 

Моя попутчица прихорашивалась перед зеркальцем, поправляя растрепанные волосы. Я что-то ловил в ее редких взглядах, в движении губ, говорил тихо, шутил глупо. Она, наверное, скучала, но делала вид, что слушает меня. 

Объявили отправление. Раздался отвратительный электрический гул, застрекотали старые лампы. Поезд дрогнул, его чудовищная инерция передалась нам. По коридору тяжело двигалась громадная проводница. 

- От-пра-вляемся – ресницы попутчицы испуганно вздрогнули. 

«Дура» – чуть не выкрикнул я, но признаться нарастающий гул и в меня вселил тревогу. 

Да еще этот тип с мелкоуголовной рубленной рожей смотрел на нас с боковой полки. У меня было такое чувство, будто он знает обо мне что-то, будто имеет надо мной власть, и я ему должен… смотрел он на меня с превосходством, на мою прекрасную спутницу… нет и думать не хочется об этом…  

Внизу, под нами в неизвестной темноте загрохотало. Девушка читала, оттопырив влажную нижнюю губку. Я натянул одеяло на ухо и задремал. 

Потом был резкий удар, я свалился на пол. Вокруг шумели, размахивали руками. «Крушение» – подумал было я, и метнулся к девушке, но она отпрянула, одеяло соскользнуло с ее озябшей коленки, волосы растрепались ото сна. 

Тут я понял, что поезд идет своим ходом, а весь шум в плацкарте из-за меня. 

- Я – рабочий человек! – кричал мелкоуголовный – всю жизнь положил на железную дорогу! Он едет на моем месте! Билет! Пусть покажет билет! 

Я сунул руку в карман – пусто. Я пытался кричать, оправдываться, но меня не слышали. Потные, заспанные тела в мятом белье обступили меня. Кричали, красные, заспанные, тыкали кулаками, пинали. Меня ухватили за подмышки и поволокли в тамбур, я почему-то вцепился в простыню, и она волоклась за мной, как сломанное крыло летучей мыши. Уже из тамбура я увидел, как мелкоуголовный подсаживается к моей бывшей попутчице, берет ее за руку – и почему я сам не подумал? Почему не решился? – она смушенно улыбается, кивает на какие-то его слова… 

Проводница, татарка, огромная, грозная как ацтекское божество распахнула дверь, на мгновение толпа отхлынула, я сказал что-то, но из-за грохота меня не было слышно. Толпа надвинулась снова, и я неуклюже распахнув свое сломанное крыло вылетел в ревущую пустоту. 

Б.Д. Сподынюк. 

Черт знает что! 

Повесть.  

Середина августа в Одессе. Солнце, как огромная горелка, начиная с пяти утра, как только край его диска показывается над горизонтом, и до восьми часов вечера, пока багровый диск не спрячется в море, раскаляет все вокруг. Крыши домов, булыжник мостовой, всё, к чему, только, вы не прикоснётесь. Но, в холле Одесского политехнического института, где были вывешены списки абитуриентов, набравших проходной балл и поступивших в институт, было прохладно. 

Два брата близнеца Саша и Паша, семнадцатилетние парни, сдававшие вступительные экзамены на новый факультет Политеха – ФАВТ, расшифровывается эта аббревиатура как факультет автоматизации и вычислительной техники, с восторгом нашли свою фамилию в списке принятых. Затем Пашка, как старший, двадцать минут живет на земле больше чем Сашка, заметил приписку на доске рядом со списками, где сообщалось, что все поступившие должны зайти в секретариат деканата на инструктаж. 

Секретариат деканата находился на третьем этаже этого же здания, комната №309. Близнецы, радостно похлопывая друг друга по спинам, аж, в коридорах гудело, 

Направились в секретариат. Там, в комнате, молоденькая девчушка, узнав их фамилию, 

сообщила, что первого сентября они должны присутствовать на празднике посвящения в студенты, а третьего сентября они выезжают в колхоз, где будут помогать колхозникам в сборе урожая. После этого, они расписались в журнале, что их проинструктировали и понеслись со всей возможной скоростью на пляж, где ждали их друзья.  

Дома они были около восьми вечера, где и сообщили родителям, что стали студентами Одесского политехнического института. Это было, очень, престижно в те годы. 

В Одессе ходила шутка, что самого умного сына в Политех, самую красивую дочь в Нархоз (Одесский институт народного хозяйства), где учили на финансистов, экономистов, бухгалтеров и т.п. То есть, самые женские профессии. Соответственно, большинство студентов Политеха были парни, а в Нархозе, большинство составляли девушки. Когда студенты выезжали в колхоз, обычно, либо случайно, оказывалось так, что деревни, где они селились, находились по соседству. Ну и парни, обязательно, ходили на танцы к девушкам, хотя иногда расстояние между деревнями превышало десяток километров. А что такое десять километров для молодого и здорового парня, вдохновлённого улыбкой и загадочно зовущим взглядом молоденькой красотки. 

Праздник посвящения в студенты, в том году, городские власти задумали грандиозный. Всех, вновь принятых студентов, привели на самую большую площадь, перед зданием Областного комитета Коммунистической партии, Куликовое поле, где два часа втюхивали молодёжи воспитательно-назидательные речи. Близнецы, время не тратили даром и познакомились с двумя красивыми девушками, которые поступили в Нархоз в этом году и так же, как и парни, нудились этим мероприятием. Сашке понравилась Елена, Пашка подбивал клин к её подружке Ирине. Они быстро уговорили девчат потихоньку удрать с этого мероприятия, и повели их на дикий пляж около погранзаставы, правее спуска от Кирпичного переулка. Там, на скале, которая выступала в море метров на десять, была вырублена площадка, на которой две пары могли свободно загорать, никем не замечаемые с берега. Заметить их можно было, только с моря, но катера, ходившие с Лузановки, Ланжерона в Аркадию на 16-ю станцию Большого Фонтана, проходили в ста метрах от берега, и рассмотреть, чем это парочки занимаются на площадке скалы, было невозможно невооруженным глазом. 

Можете себе, только, представить, как они нацеловались и нагулялись вместе, до дня своего выезда в колхоз. Близнецы пообещали своим девушкам разыскать, где они будут, и прийти к ним в гости. 

Третьего сентября две группы их факультета, в количестве пятидесяти человек, 

пятидесяти молодых первокурсников, были на бортовых автомашинах привезены в деревню Новая Эметовка, находящуюся в шестидесяти пяти километрах к северу от Одессы. Их разделили на бригады, по десять человек в каждой, и поселили в сельском клубе и большом доме рядом с клубом. Преподавателей, руководителей групп и ответственных за моральное состояние молодых студентов, поселили в сельской гостинице. Работу им поручили не сложную, они убирали виноград, собирали в поле кукурузные початки после комбайна, чистили кукурузные початки от шелухи на колхозном гармане. Убирали дыни и арбузы, по очереди, ездили грузчиками сдавать виноград на винзавод. Напивались там, молодым вином, до полного отруба. И водитель, 

нецензурно рассказывал, что он думает об этих сопляках, когда, самостоятельно, разгружал ящики из-под винограда. Но ругался он беззлобно, только, для порядка, потому что сам, в молодости, так же ездил грузчиком на винзавод с виноградом. 

Спустя три дня, по студенческой почте, пришел слух, что несколько групп студенток из Нархоза, работают в Эметовке, в семи километрах севернее Новой Эметовки. Между этими двумя сёлами находился военный аэродром, и ребята, часто наблюдали, как с него взлетают и садятся военные истребители перехватчики МИГ-21. 

Это, очень, красивые самолеты, наблюдать за ними, сплошное удовольствие. 

Близнецы узнали, что если идти по берегу лимана, то дорога станет короче на два километра, и решили, в пятницу, выйти, сразу, после работы, чтобы успеть попасть на танцы к своим зазнобам и провести с ними субботу и воскресение. 

Сказано, сделано. Наши близнецы, надев лучшую одежду, которая могла быть в условиях колхоза, после пяти часов дня направили свои стопы в Эметовку на встречу со своими девушками. Идти по берегу лимана было легко и интересно. То, из-под ног, с шумом, как вертолёт при взлёте, вспорхнёт красавец фазан, то ушастый зайчишка задаст стрекача, как только почует их приближение. Военный аэродром заканчивался, не доходя до берега лимана метров сто, был окружен забором из колючей проволоки, по периметру стояли вышки с часовыми. Как раз, напротив аэродрома, из земли выходила каменная мурена, состоящая из материкового ракушняка. В этом месте мурена возвышалась над лиманом метров на сто пятьдесят, берег стеной подымался до самого верха. Спуститься к воде мог здесь, разве что, альпинист. Пашка и Сашка прыгали по каменным грядам мурены, выступающим из земли.  

Саш, ты запоминай дорогу, – весело прокричал Паша, – назад будем идти, будет уже темно. 

А чо тут запоминать,- так же весело ответил Саша, – идём к девочкам, лиман по левую руку, будем идти домой, лиман будет справа. 

Все равно Саш, надо помнить, чтобы не уткнуться в аэродром, – задумчиво сказал Паша, – а то нарвёмся на часовых, в лучшем случае арестуют, в худшем, просто, подстрелят. Еще через минут пять мурена закончилась, идти стало легко и спустя полчаса они уже подходили к околице Эметовки.  

Расспросив местных жителей, узнали, где поселили студенток и вскоре, уже обнимались со своими девчонками в спортивных трико, без макияжа, с загорелыми и в веснушках носами, они выглядели милее и желаннее, чем в городе. Все были очень рады встрече, и рассказов с каждой стороны было столько, как будто они не видались, минимум, лет пять. Они прекрасно провели время, были вместе на танцах в местном клубе, где явно было видно, что даже с учётом местных парней, не всем девчонкам хватало партнёров в танце. Тем девочкам, кого по какой-то причине не пригласили на танец, приходилось танцевать друг с дружкой. Зато, подружки наших близнецов, сияли от гордости. Они имели постоянных партнёров, высоких, атлетически сложенных, чрезвычайно симпатичных парней, которых их соученицы до дыр затёрли глазами. После танцев они, вчетвером, гуляли под луной, любуясь млечным путём, где звёзды напоминали бриллианты, небрежно брошенные чьей-то рукой на чёрный бархат южной ночи. Затем, около трёх часов ночи, когда все устали, близнецы проводили девочек в их  

Общежитие, а сами, устроились спать в стогу сена на краю поля у деревни. Утром, умывшись и контрабандно позавтракав вместе с девчонками в их столовой, благо, что их руководитель не приходил в столовую на завтрак, зашли в магазин и купили разной водички, помидор, огурчиков, пару буханок свежего хлеба, огромный арбуз и пол палки сервелата, отправились вместе с девочками на лиман. Там, они до вечера провели прекрасно время, купаясь и загорая. Вечером, опять, пошли на танцы, но, учитывая тот факт, что в воскресение девочки заступали на дежурство по кухне, после танцев, проводив девочек в общагу и договорившись встретится через неделю, в следующую пятницу, близнецы отправились домой в Новую Эметовку. 

Ночь была лунная, и луна, хорошо, освещала дорогу, дневная жара спала, идти было очень приятно. Легкий южный ветерок овевал лица парней, которые были в восторге от своих девчонок и их достоинств, которые были постоянной темой их разговора во время пути. Когда они дошли до каменных выступов мурены, на высоком берегу лимана, 

то Паша, начавший очередную фразу, восхвалявшую достоинства его Ирины и прыгая с камня на камень, закончил её замогильным голосом, донёсшимся откуда-то из-под земли вместе с громким воплем. 

Саша, повернув голову в сторону Паши, и не увидав его, крикнул: «Паш, ты где? 

Что случилось?» 

В ответ, с той стороны, где шел Паша, как из трубы, раздались какие-то непонятные звуки. Александр пошёл на источник этих звуков и увидал в земле, рядом с каменной муреной из ракушника дыру в камне, из которой и доносились эти звуки. Заглянув в эту дыру, он увидал Пашу, на глубине метра четыре, еле видном в мерцающем свете луны. 

Ты там как, Паш, жив, не ушибся? – взволнованно спросил Саша. 

Кости вроде-бы целы, но пару синяков имеется, – уже внятно проговорил Паша, – тут какой-то подвал, столы, под потолком трубы вентиляции, вытяжной зонт. Вот этот зонт и смягчил моё падение. Я из дыры, в которую провалился, упал на этот зонт, а с него, уже, на пол. Боюсь, руку я всё-таки вывихнул. 

Дело дрянь, придется тебе подождать в одиночестве, – предложил Саша, – я сбегаю за верёвкой и фонариком, и возьму кого-нибудь на помощь. 

Санька, никого брать не надо, возьми топорик, две верёвки, штук десять толстых чурок напили, чтобы сделать ступеньки на верёвочной лестнице, – четко и строго наказывал Пашка, – не забудь фонарь и штук пять свечек купи в «Сельпо». Никому ни слова, понял меня? Да, возьми мой нож, он в моём чемодане. Всё, иди и побыстрее возвращайся! 

Хорошо Паш, – уже подымаясь, проговорил Саша, – жди, я постараюсь побыстрее. 

Павел посмотрел на часы, было три часа ночи, светать начнёт часов в семь утра, из глубины пещеры или подвала не доносилось ни звука, воздух был свеж, как будто 

Паша находился не на четыре метра под землёй, а на берегу моря. Он повернулся и, вытянув руки, пошёл в темноту. Через пару метров он наткнулся, на стол, посреди которого его рука нащупала какие-то стеклянные сосуды. Проверив рукой часть стола, и не найдя на нём ничего, он, подтянувшись руками сел на стол. Нервы у него были натянуты, но не потому, что он чего-то боялся. Чувство страха не было знакомо близнецам. Но и Пашу, и его брата, всегда, привлекала неизвестность и таинственность. 

Характер у близнецов был одинаков, если они чем-то увлекались, так оба сразу. В детстве они увлеклись радиотехникой, настроили приёмников и детекторных и на пальчиковых лампах и на транзисторах, даже УКВ радиостанции собрали, местные КГБешники чуть с ума не сошли, когда они налаживали связь друг с другом, один из парка над морем, второй с пляжа. Хорошо что отец узнал об этом и заставил их выбросить эти рации. 

Затем, посмотрев фильм про Жака Ив Кусто, увлеклись подводным плаванием, 

Делали сами маски, ласты, вместо трубки был дыхательный шланг, сделанный из двух клизм, и привязанный к камере от волейбольного мяча с грузиком, чтобы не крутилась на волнах. Вилка из нержавеющей стали, привязанная к бамбуковому удилищу, его толстой части, использовалась как острога. Близнецы возвращались из воды с полным куканом огромных черных бычков с белым кантом по краю плавников, как в форме белогвардейских Капелевских офицеров. Кто смотрел фильм «Чапаев», должен хорошо помнить этот эпизод в фильме. 

Павел посмотрел на светящиеся стрелки часов, они показывали половину пятого.  

Что-то Сашка задерживается, – подумал Паша, и тут же услыхал его голос. 

Паш, я, уже, здесь, – раздался сверху Сашкин голос, – принимай посылку. Саша привязал к верёвке фонарь и нож и опустил все это Павлу, затем, так же, опустил Паше свечи и спички. 

Саша, делай верёвочную лестницу и спускайся сюда, – осветив полученным фонарём помещение крикнул Паша, – и закрепи лестницу наверху так, чтобы мы могли вылезти отсюда. 

Понял, жди меня. А что, там что-то интересное? – загорелся Саша.  

Залезешь, увидишь, – таинственно заинтриговал Павел. 

Саша потратил минут двадцать, чтобы связать верёвочную лестницу. Где он достал две капроновые, восьми миллиметровые верёвки – тайна, покрытая мраком. Как его Пашка, потом, не расспрашивал, так ничего ему Саша не сказал. 

Саша закрепил лестницу, обвязав, выступающий как рог кусок скалы, и опустился к Павлу. 

Давай руку, попробую вправить твой вывих, – первое, что сказал Саша. Он проходил курсы медбратов при Одесском мединституте и действительно кое чему научился. Павел протянул ему свою левую руку. Сашка ощупал локтевой, а потом, и плечевой суставы, завернул руку Пашки за спину и дёрнул её. У Павла в плече что-то 

щёлкнуло и, боль пропала. Он осторожно покрутил рукой, она работала нормально. 

Спасибо, Склифасовский, – с усмешкой, приобнял брата Павел. 

Та, пустяки, – скромничал Саша, – ну что тут, клада нет? 

Вот, сейчас, и посмотрим, – включая фонарик, сказал Паша. 

Фонарик был новым и давал хороший свет. Они увидали сводчатое, как в грановитой палате, помещение, похожее на современную лабораторию, с большим столом посредине  

помещения, на котором стояли реторты, колбы, пробирки, соединённые резиновыми и стеклянными трубками. Вдоль стен стояли шкафы с химикатами в пузатых бутылках с притёртыми пробками и надписями готическим шрифтом на этикетках. На столе было пять или шесть спиртовок, которые Павел попробовал зажечь. Они загорелись синим пламенем, осветив все вокруг. Только тогда парни заметили, искусно замаскированную под цвет стен, большую дверь, ведущую в другое помещение. Павел достал нож, встал рядом с дверью и жестом показал Саше, чтобы он открыл её. Саша потянул за винтовую ручку, дверь легко и бесшумно открылась. Паша направил луч фонаря внутрь, никого за дверью не было. Паша осторожно вошел во второе помещение, которое выглядело как и первое , но было метров на двадцать квадратных больше первого. В этом помещении стояли ружейные пирамиды, в которых стояли немецкие автоматы Шмайсер. Пирамид было три штуки, в каждой по пятнадцать автоматов, снаряжённых магазинами с патронами и, над каждым автоматом, в пирамиде лежал подсумок с запасными магазинами. Между пирамидами лежали большие ящики, Павел открыл каждый и, ахнул. 

В трех ящиках были комплекты формы солдата третьего рейха. В трёх других, полусапоги солдатские, размером с тридцать девятого по сорок третий. Рядом с пирамидами стоял большой шкаф, в котором хранилась форма офицеров третьего рейха, самый старший – оберст (полковник), один майор, два капитана, один обер-лейтенант. Все эти мундиры аккуратно висели на плечиках, как костюмы в домашнем шкафу, над каждым мундиром лежала фуражка. Павел попробовал надеть фуражку полковника, оказалась несколько великовата, но Сашка сказал, что Пашке идет, ну чистый фашист. Павел положил фуражку назад в шкаф. Посветив фонарём, Паша увидал, что за шкафом и пирамидами ещё часть помещения. Он обошел шкаф и, направив луч фонаря вниз, чуть не бросился наутек, но, каким то шестым чувством понял, то, что он видит на лавках муляж, просто куклы или манекены, поэтому он остался на месте. Вышедший из-за его спины Саша, увидав то, что уже осознал Паша, обалдел. Паша это почувствовал и спокойным голосом произнес: «Не дрейфь, Санёк, это манекены, муляжи. На испуг рассчитано». 

Не хрена себе, муляжи, – стуча зубами, сказал Саша, – совсем как живые, вон у того фельдфебеля глаза так и сверкают. 

Стыдись Сань, тут на двух лавках двадцать фашистов, если бы они были живые, то нам головы, уже бы, свернули. 

А, может, они растягивают удовольствие, – пробурчал Александр. 

Тут, луч фонаря уперся, еще в одну, такую же, как и предыдущая, дверь. Паша, подойдя к двери, показал жестом Саше, чтобы тот, открыл дверь. Саша потянул за ручку и дверь, бесшумно отворилась. Паша заглянул во внутрь помещения и обалдел. Это был огромный зал, абсолютно круглый. По стенке, вниз спускалась металлическая лестница. Высота этого зала от пола до потолка была метров десять, пятнадцать. К одному сегменту стены этого зала были присоединены два гидравлических цилиндра, назначение которых Паша пока не понимал. Посредине зала на трёх гидравлических стойках стоял, освещённый синим неоновым светом, аппарат в виде диска с маленькой, каплеобразной кабиной сверху и массой элипсообразных экранчиков по периметру диска, и по шесть, таких же, экранчиков сверху и снизу диска. 

Да это же летающая тарелка, – ахнул Сашка, выходя из-за спины Павла, – Это же чёрт знает что такое! Куда это мы с тобой, Паш, попали? 

Я сам, пока, ни черта понять не могу, – задумчиво ответил Паша, – пошли вниз, спустимся и посмотрим. 

Они, спустились по лестнице на пол этого зала, и тут, Павел заметил электрощит, и справа щита был выключенный рубильник. Паша взял рубильник и включил его. Сразу же, на потолке зажглись, расположенные по периметру потолка, овальные светильники дневного света, и в зале стало действительно светло как днём. 

Напротив сегмента стены с прикреплёнными к нему гидравлическими цилиндрами и какими-то рычагами с противовесами, в нижней части летающего диска была лестница, типа самолётного трапа, ведущая внутрь этого аппарата. Парни медленными шажочками, постоянно оглядываясь по сторонам, подошли к этому трапу и остановились. 

Что-то меня ломает залазить внутрь этой консервной банки, – пробурчал Саша. 

Не разбив яиц, не сделаешь яичницу, – ответил Паша и, решительно, направился внутрь аппарата. Сашка затрусил следом за братом. Поднявшись по лестнице, они очутились в маленьком помещении размером шесть или чуть более метров квадратных , где в специальных нишах висели четыре скафандра, изготовленные из плотного, но легко растягивающегося материала, с большим прозрачным сферическим шлемом, внутри которого, напротив ушей, находились, какие-то, радио устройства.  

Судя по всему, это шлюзовая камера – пробормотал Паша. Дверь, ведущая дальше, внутрь аппарата, была приоткрыта. Открывалась она внутрь, Паша достал нож и подойдя к двери, ударом ноги распахнул её С той стороны никого не было, но был короткий коридорчик, ведущий в каплеобразную кабину, где была ещё одна, но плотно прикрытая дверь. Эта дверь открывалась на себя. Паша глазами показал Сашке, чтобы он открыл дверь, сам же с ножом принял бойцовскую стойку. Саша повернул маховичёк замка против часовой стрелки, дверь медленно отворилась. Паша увидал кабину пилотов в которой было четыре кресла, очень похоже на кабину обыкновенного пассажирского самолёта, два первых кресла, – это места первого и второго пилотов, перед задними креслами тоже были стойки с необычной клавиатурой. В одном из кресел пилотов, парни увидали, неподвижно, сидевшего человека. Напротив его стоял и тихонечко жужжал какой то приборчик с параболическим, остро направленным на человека излучателем. 

Человек был мертв, судя по его внешнему виду, умер он в возрасте семидесяти, а быть может и больше, лет. На приборной доске, перед креслом, на котором он сидел, светились разными цветами лампочки, под которыми, аккуратно, готическим шрифтом, были сделаны какие-то надписи. Его правая рука покоилась на толстой тетради в кожаном переплете, как бы указывая парням на неё. Павел, подойдя к покойнику, аккуратно, вытащил из-под его руки эту тетрадь. Затем, кивнув Саше, он пошел на выход из аппарата. Ошарашенный брат, молча, последовал за ним. Выйдя из тарелки, они минут пятнадцать обговаривали ситуацию и пришли к общему мнению, – никому и ничего не рассказывать, заделать и замаскировать провал, куда Пашка рухнул, и самое главное, внимательно изучить записи в тетради, которая была написана на русском языке с немецким акцентом и кучей грамматических ошибок. Но, смысл написанного, понять было можно. 

Оставив, везде, в комнатах все, как и было, замаскировав провал в ракушнике, 

да так ловко, что человек, незнающий, никогда не догадается, что там отверстие в камне. 

Затем, парни дошли до своего общежития и помывшись и приведя себя в порядок, плотно пообедав, ушли в ближайшую посадку и устроившись в тени начали читать тетрадь в кожаном переплёте. 

Открыв первую страничку, они увидали запись, сделанную крупным почерком готической вязью:  

« Хельмут Отто Фон Парлезак» 

Оберст. 

Вермахт. 

Подразделение ХР-45. 

На следующей странице записи начинались с даты 3-го апреля 1944 года. 

Я. Оберст Фон Парлезак прибыл на секретный объект Uk-18, возглавив группу из двух отделений солдат под командованием фельдфебеля Кранца. В нашу команду так же входил майор Пауль Штоц, два капитана – оба пилоты исследователи Люфтваффе, направленные лично Германом Герингом и обер- лейтенант Ганс Лямке, ответственный за организацию охраны объекта Uk-18 и его последующую консервацию, если положение на фронтах заставит нас уйти. Майор Штоц был ответственен за организацию условий для жизни во время доводки секретного летательного аппарата, который после неудач наших войск в Крыму, был перевезен на объектUk-18 по частям, здесь собран, но работы, связанные с доводкой аппарата, оказались более длительны, чем предполагалось. В главном штабе вермахта опасались, что не смогут продержаться против усиливающихся ударов Красной армии, и придется оставить Одессу.  

Следовательно, задача группы была, срочно, окончить работы по аппарату и перегнать его в Рейх, либо законсервировать объект до возврата войск, обратно, в Одессу. 

Но стратеги из главного штаба не учли, что этот участок фронта поручен защищать войскам Антонеску, а румынские войска и в лучшие времена не отличались 

Стойкостью. В итоге 10-го апреля Советы взяли Одессу, отбросив румын за Измаил. Всё это произошло так быстро, что никто из команды, возглавляемой мной, не успел отступить и, остались на объекте. 

Собрали совещание офицеров, обсудили ситуацию. У нас было два пути. Первый – законсервировать объект и всей командой пробиваться на запад, перейти линию фронта и соединиться со своими войсками. Но этот путь изобиловал массой трудностей, у нас не было карт местности, СМЕРШ у русских работал профессионально, особенно под конец войны. На нашу просьбу в спец отдел при штабе Вермахта эвакуировать нас, нам ответили, что в теперешней ситуации на фронтах, это сделать невозможно, но, всё-таки, учитывая уникальность нашей работы, за нами вышлют подводную лодку, но, только, за офицерами. 

Нас предупредили, чтобы мы не выходили в эфир, так как русские запеленгуют рацию и найдут секретный объект и всё, что на нём находится. Тогда, нас расстреляют как предателей. Это был второй путь. Мы установили для радистов круглосуточное дежурство, но прошел апрель, май, июнь, – нам не было ни одной радиограммы. Наконец, в начале июля мы получили радиограмму в которой нам предписывалось законсервировать объект Uk-18, запаять в непромокаемые мешки всю техническую документацию, связанную с работами по аппарату и 17-го июля быть на берегу моря в двух километрах западнее села Григорьевка.Двигаться предписывалось по маршруту, – Объект Uk-18 – Мариновка – Севериновка – Петровка – Свердлово – Григорьевка. Система связи с подлодкой, время её подхода было оговорено. Мы прибыли всей командой в указанную точку на побережье, в два часа ночи связались с лодкой, с лодки за нами выслали шлюпку. В это время обер-лейтенант достал фляжку и угостил каждого солдата коньяком за удачу, в коньяке был яд и, спустя десять минут, все солдаты во главе с фельдфебелем отправились в мир иной. Шлюпка, почти, дошла до берега, оставалась метров сто, может меньше, как с высокого берега по ней ударил пулемёт, моряки, находившиеся в шлюпке, начали отстреливаться. В этой перестрелке я среагировал правильно, оставив солдат, дал команду к отходу. Рядом с местом, на котором мы ждали лодку, находилась заросшая сорняками и кустарником балочка, по которой мы, впятером, никем не замеченные вернулись на объект. Хорошо, что я не отключил электричество на кнопку открывания двери с берега лимана. И найти её легко, это первый камень, выступающий перед началом мурены из стены берега. Выглядит он, как большой окатыш, застрявший в породе берега. 

Отдохнув и придя в себя, мы расконсервировали объект, то есть, все системы жизнеобеспечения работали нормально. Но, вскоре, у нас возникла проблема с питанием, 

Те продукты и консервы, которые были завезены на объект, подходили к концу. Показываться снаружи мы не могли, так как боялись, что нас раскроют. И тут я вспомнил, что майор Штоц был химик-органик, до войны он работал в фирме, которая делала эрзац мясо, эрзац хлеб, эрзац кофе и т.п. Лаборатория у нас была оборудована по последнему слову, химикаты были любые, и вскоре Штоц угощал нас эрзац бифштексами, с эрзац картошкой и эрзац кофе. Месяца через три в нашей лаборатории изготавливалась исскуственная пища, вода, у нас была из подземного источника и нам, не нужно было думать, как добывать себе пищу. 

Я, вместе с капитанами исследователями работали над доводкой аппарата, и к концу апреля 1945 года, аппарат оторвался от земли. Он летал абсолютно бесшумно, потому, что движителем этого летательного аппарата была сила гравитации, сила, заявившая о себе Исааку Ньютону посредством яблока. Конечно, многое было ещё не понятно, многое требовало шлифовки и доработки, но то, что аппарат легко взмывает в воздух – это одно уже было победой. Мы никак не могли решить проблему изменения направления движения, плавной посадки, резкого набора скорости и т.п. 

Слушая, регулярно, радио мы уже знали, что восьмого мая армия третьего рейха, как и он сам, перестали существовать. Гитлер и Геббельс покончили с собой, немецкий народ проклял фашизм. Страны антигитлеровской коалиции поделили Германию на части, восточную – где к власти пришли коммунисты и западную, где было создано демократическое правительство. Капитаны исследователи думали, что вскоре мы решим все проблемы с аппаратом и все сможем улететь в Германию, но месяц проходил за месяцем и проблема управляемости, всё ещё, не была решена. 

В середине 1946-года, оба капитана решили уйти с объекта и пробираться в Германию. Как я их не уговаривал, не уходить, подождать ещё, быть может, мне удастся решить все проблемы и можно будет улететь на аппарате, они были непреклонны. Вечером дня, перед их уходом, собрались все за одним столом на совместный ужин. 

Майор Штоц сделал самогонку из какого-то желе, типа агар-агара. Она получилась бледно-розового цвета, но по крепости градусов шестьдесят. Выпили за удачную дорогу для наших капитанов и приступили к ужину, как, вдруг, оба капитана, почти одновременно, закатили глаза, захрипели, их лица начали синеть и они замертво упали на пол. Я спросил у Майора, зачем он это сделал, но майор поклялся что он ничего в самогон не подмешивал 

Тогда почему они мертвы? – крикнул я. 

Это я подлил им яду в самогон, – спокойно произнес Ганс Лямке, – мне фюрер поручил лично сделать всё чтобы тайна объекта была не раскрыта. А, если бы их взял СМЕРШ и пытал их, они не выдержали бы и, показали объект. А этого допустить нельзя, никто отсюда не выйдет, я не позволю, у меня особые полномочия, подписанные лично рейхсфюрером СС. В глазах Лямке горел огонь безумия. 

Лямке, – сказал я, – но фюрер покончил с собой, Гиммлера будут судить и повесят, 

Национал-социалистическая партия объявлена вне закона. Тогда, ради чего, вы их убили. 

Идеи национал – социализма вечны, и партия, ещё, вернётся к власти, – истерично вопил Лямке. Гитлер жив!!! 

Я не стал спорить с Лямке, было видно, как он деградирует, поэтому, я встал и пошел в свою комнату, взглядом пригласив майора Штоца к себе. 

Минут через пять, ко мне в комнату, вошел майор и мы, обсудив создавшуюся ситуацию и, в целях безопасности, решили убрать Лямке. Совместного приёма пищи больше не намечалось, поэтому, майор, как шеф повар, присутствуя в столовой во время ужина Лямке, выстрелил ему в голову. 

Оставшись вдвоём, мы с майором занимались каждый своим делом, я возился с аппаратом, он составлял и производил все новые виды исскуственной пищи, причём достиг ко времени своей смерти такого совершенства, что невозможно было отличить картофельное пюре исскуственное от натурального. Умер он пять лет назад, похоронен вместе со всеми, на нашем кладбище. Из большого зала дверь в тоннель к кладбищу с крестом на ней. Как, только, я его похоронил, как будто, что-то щёлкнуло у меня в мозгу.  

Я решил проблему управляемости аппарата, теперь он повинуясь лёгкому движению джойстика подымается вверх, опускается вниз, поворачивает влево, вправо, крутится на месте, зависает неподвижно в любой точке пространства. Я вооружил аппарат двумя мощными лучевыми пушками, наводящимися по взгляду пилота. Такого аппарата нет и он, не скоро появится в мире. Но, испытать его снаружи, мне не удалось, что-то случилось с механизмом открывания сегмента стены циркульного зала. Я, уже, был в таком возрасте, что любая физическая нагрузка убила бы меня, поэтому я взлетал, поворачивал, крутился на месте, зависал в циркульном зале. Я чувствовал, что жить мне осталось мало, поэтому, изобрел специальный излучатель, который не даст моим тканям разложиться, пока меня не найдут и не похоронят вместе с моими товарищами. Перед смертью я его поставлю перед собой, чтобы моё тело находилось в зоне излучения. Этот отчет я специально написал по-русски, потому, что, только, русские или украинцы смогут найти меня когда-то. Ведь это их земля, и они её нам не отдали, значит, не отдадут никому другому, никогда. 

Всю техническую документацию на аппарат я уничтожил, оставляю Вам сам аппарат. Но летать на нём вы сможете только пять раз, как только вы взлетите, запустится программа самоликвидации. После пятого приземления произойдет взрыв, ровно через тридцать минут после приземления. Пилотам необходимо находится подальше от аппарата во время взрыва. Не пытайтесь искать мину в аппарате, вы запустите программу самоуничтожения ни разу не взлетев, и ни разу не приземлившись. 

Это всё, что я хотел Вам сообщить, простите меня и прощайте. 

Великий инженер и изобретатель Хельмут Отто фон Парлезак. 

Окончив чтение, парни посмотрели друг на друга, потом Паша заглянул с обратной стороны тетради, ничего там не нашёл и опять взглянул на Сашу. 

Так что ты думаешь по этому поводу? – спросил Паша у Александра, – что будем делать со всем этим. 

Мне кажется, что надо заявить куда следует, – резюмировал Саша, – может, нам премию, какую-нибудь, дадут за эту находку.  

Дадут, догонят и ещё дадут, – мрачно пообещал Пашка, – во всём мире, летающие тарелки, потерпевшие аварии правительство прячет, а людей, которые это видели, заставляют молчать под подписку. А болтливых, прячут в психушку. У меня другое предложение. Давай попробуем починить механизм открывания сегмента стены. Может, там нет ничего сложного, а если, нам удастся починить, то у нас есть пять полётов. Неужели, ты Саш, не хочешь полетать на летающей тарелке? 

Да я с удовольствием, а если за нами уцепятся истребители ВВС, – наморщил лоб Сашка. 

Какие истребители!? – взвился Паша, – у этой летающей тарелки неограниченный потолок, она может подняться на такую высоту, куда ни один истребитель не залезет. Как ты думаешь, зачем в шлюзовой камере четыре скафандра? 

Паш, а мы справимся, – с сомнением проговорил Сашка, – всё-таки серьёзная техника. 

Думаю, что справимся, – уверенно заявил Павел, – не боги горшки обжигают. 

Посидим, подумаем, немцы, издавна, были хорошими механиками. Может, где-то, что-то 

заржавело, Хельмут старый был и многого сделать уже не мог, а мы с тобой молодые, здоровые парни, и не дураки. А если, у нас ничего не получиться, то тогда, можно будет и сообщить в Контору Глубинного Бурения. Согласен? 

Конечно, согласен! – радостно заявил Сашка, – куда же я без тебя? Ты мой брат, и я с тобой пойду, черт знает куда, делать, чёрт знает что. 

Тогда, давай составим план. Когда , кто и что должен сделать? – доставая лист бумаги и авторучку, предложил Пашка. 

Думаю, в данной ситуации лучше ничего не писать, – серьёзно заявил Саша, – зачем нужны лишние бумаги, которые могут превратиться в улики. 

Ты абсолютно прав,- подумав, одобрил высказывание брата Павел. Тогда завтра потратим день на изучение помещений, туннелей, переходов, всех выходов и входов. Послезавтра, похороним Хельмута и выясним, откуда идёт электропитание на объект. 

В среду попробуем починить механизм открытия сегмента стены, или хотя бы разобраться, что нужно для того, чтобы он заработал. Вот такой план на три дня, как ты относишься к такому плану?  

Согласен, завтра после работы и начнём. – подтвердил Саша. 

В понедельник их группа работала на сборе винограда. Помогая друг другу, работая ударно, они выполнили свою норму на 115% и бригадир отпустил их. Заявив своим однокашникам, что договорились на свидание с девочками на лимане, вместе позагорать. 

Спустившись к воде, они по самой кромке воды прошли каменный массив мурены, и когда она закончилась, увидали на вышине человеческого роста, торчащий из породы, гладкий, округлый камень, похожий на морской окатыш. Они огляделись вокруг, никого не заметили и, Павел надавил на это камень. Ничего не произошло, камень не подался ни на миллиметр. Он сидел в породе, как будто его забетонировали. Пашка пробовал крутить его то в одну то в другую сторону, ничего не происходило. 

Надул нас проклятый фашист, – зло сказал Сашка и, трахнул кулаком по окатышу. 

Вдруг раздался щелчек и верхняя часть камня отскочила, как половинка раковины у раковины-жемчужницы. Под крышкой оказалась обыкновенная кнопка. Павел нажал на кнопку, раздалось легкое жужжание и часть скалы мурены ушла во внутрь и, повернувшись вошла в нишу, открыв проход высотой метра два, шириной в метр. Как только проход открылся, крышка камня окатыша защёлкнулась, и стала окатышем, торчащим из породы. Парни вошли в проход, и попали в коридор, который под небольшим градусом поднимался наверх. По мере их продвижения по этому коридору, над ними загорались светильники дневного света, после их прохода они гасли. 

По-видимому, эта система работает на фотоэлементах, – со знанием дела произнёс Александр. 

В этом нет сомнений, – подтвердил Павел, – судя по всему, электроэнергию они воруют, но использовали очень мало, поэтому в энергосбыте списывали украденную энергию на потери.  

Наконец коридор привёл парней в комнату, где были установлены четыре нержавеющих бака, судя по надписи, в них хранилась вода, которая поступала в ёмкости из родничка, который журчал в бетонной трубе, неся воду в лиман. Рядом с баками было два фонтанчика для питья воды, парни попили воду и убедились, что она была очень вкусная и достаточно прохладная. Сразу из водохранилища они сквозь двери попали в помещение, выполнявшее функцию столовой, причем столовой солдатской, и уютным столом на пять персон для офицеров. Рядом с этим помещением было ещё одно, парни сразу определили, что это была кухня и посудомойка. 

Из столовой, пройдя коротким переходом, они попали в лабораторию, куда провалился Паша. 

Дальше, дорога им была известна, они прошли арсенал с сидящими муляжами двух отделений солдат Лямке, которых он отравил, и вошли в циркульный зал, внизу из которого выходили три двери. На одной из дверей был нарисован крест, парни поняли, что этот штрек ведет к кладбищу. Они открыли дверь и вошли в этот штрек. Система освещения была та же что и в входном коридоре, то есть по мере их движения над ними загорался светильник, как только они проходили это место, он выключался. Пройдя метров пятьдесят по этому штреку, они вышли в небольшой зал со сводчатыми потолками и убранством как в католической часовне. Посредине этого зала стояли четыре закрытых склепа на которых готической вязью было выдавлены имена покоящихся в них людей, пятый склеп стоял пустой, рядом была прислонена крышка склепа на которой заранее было выдавлено следующая надпись: 

Helmut Otto fon Parlezak 

Grosser Erfinder 

1911 – 19__ 

Последние две цифры даты смерти отсутствовали, поэтому, парни решили написать тот год, когда они его нашли и предали погребению. Саша взял металлический стержень и дописал к дате смерти число восемьдесят. 

Зачем, ты это написал, Саш, – буркнул Пашка, – мы его, ещё, не похоронили. 

Похороним завтра, – беззаботно ответил Саша, – а может и сегодня, если закончим пораньше наше исследование подземелья. 

Ладно, пошли дальше, – миролюбиво предложил Паша. 

Они вышли в циркулбный зал и вошли в дверь, которая вела по направлению к военному аэродрому. Этот подземный ход был очень длинный, примерно, метров сто, сто двадцать и заканчивался маленьким бетонным бункером, в котором находился мощный, сечением около ста миллиметров квадратных четырёхжильный кабель, по которому осуществлялась подача электроэнергии на аэродром. В этом месте к кабелю был подсоединён другой кабель, по которому электроэнергия отводилась в подземелье. Причем, подсоединение было выполнено так искусно, что заметить его можно было, если вытаскивать питающий кабель из земли. 

Я был прав, – сказал Пашка, – они воровали электроэнергию у аэродрома, вояки никогда не ведут счёт ни воде, ни электричеству. 

Конечно, раз воинская часть израсходовала какое-то количество электроэнергии,  

значит, им это было необходимо, для повышения боевой готовности, – ехидно заметил Александр. 

А как же они добывали электричество во время войны? – подумал Паша и, не доходя по штреку до циркульного зала, они заметили дверь, ведущую вправо, куда и вошёл питающий кабель. 

Это помещение, Павел назвал щитовой. В нём на специальных резиновых подушках стоял один дизель-генератор марки «MAN» и был большой распределительный электрощит, и ещё два электрощита, но поменьше. Большое количество кабелей входило в них, но, вдвое большее количество из них выходило, только, сечением поменьше входящих. 

Это ясно, – сказал Павел, – идем, проверим третий ход, что там?  

Саша кивнул в знак согласия и они опять вошли в циркульный зал и подошли к двери которая находилась рядом с открывающимся сегментом стены. Открыв дверь, они пошли по подземному ходу, который шел, с уклоном, вниз в три, четыре градуса. Этот ход был, так же, очень, длинный и заканчивался бетонной комнатой с потолком, от которого исходило какое-то свечение. В комнате стоял шкаф, в котором было два скафандра, но они были полностью резиновые, как водолазные костюмы. Когда парни присмотрелись к потолку этой комнаты, они поняли, что находятся под водой, над ними метров пять воды, тина и ил осели на прозрачный купол, но, все же, были видны силуэты рыб, проплывающих над этим куполом. Видимо, бывшие хозяева, постоянно, чистили купол и наблюдали за подводной жизнью, как в аквариуме, успокаивая нервы. Рядом за дверью, по-видимому, находилась шлюзовая комната, в которую входили уже в скафандрах, затем запускали воду, и открыв наружную дверь выходили в воды лимана. Вернувшись, закрывали наружную дверь и включали воздух, который выдавливал воду, после этого открывалась внутренняя дверь и они входили в эту комнату. 

Шикарно жили тут фашисты, – осмотрев всё, заметил Саша. 

Да, молодцы, – поддержал его Павел, – немцам нельзя отказать в умении устроить свою жизнь, наилучшим образом. Кстати, – продолжил он, – который сейчас час? 

Уже около девяти вечера, – посмотрев на часы, ответил Саша. Может, пойдём домой, на ужин мы уже опоздали, попробуем, уговорить поварих, может, дадут чего-нибудь погрызть, а не то, мы до утра протянем ноги. 

Давай ещё задержимся на полчаса и спланируем завтрашний день, – остановил Паша Александра, – у тебя есть предложения? 

Думаю, – сказал Саша, – завтра нужно, хорошо, заделать дыру, в которую ты провалился, и похоронить полковника. 

Согласен, – подтвердил Паша, – но если останется время, нужно посмотреть механизм открытия сегмента стены циркульного зала. 

Договорились, – согласился Сашка и они, обнявшись, пошли на выход. Вышли на самую кромку берега перед водой и направились в своё общежитие. 

Следующий день, повторил предыдущий, в плане работы в колхозе. Выполнив полторы нормы, они отпросились у бригадира, сказав, что договорились встретиться со своими девушками. Быстро пообедав вместе со всеми, они в половине четвёртого были в бункере. 

Что будем делать Паш, – спросил брат, – заделаем дыру или похороним полковника? 

Наверное, нужно, сперва, заделать дыру, – предложил Павел, – с полковником, уже, ничего не случится. А в эту дырку, может кто-то, как и я, провалиться. 

С дырой близнецы провозились часа два, но заделали основательно и прочно, хорошо замаскировав место. Затем, в арсенале, нашли тележку и подкатили её к аппарату. 

Зайдя в кабину пилотов, долго, не решались тронуть покойника, пока Павел со словами: «К черту предрассудки, Санька бери его за ноги», – вытащили полковника и уложили его на тележку. 

Аккуратно брат, – предупредил Павел, стараясь уложить полковника ровно. 

Буду я ещё с фашистом миндальничать, – буркнул Саша, – но всё-таки, положил тело полковника аккуратно. Потом на тележке они отвезли тело на кладбище и уложили его в гроб. Затем подняли крышку гроба и закрыли ей гроб. 

Ну вот, полковник, покойся с миром, – сказал Павел и хлопнул ладонью по крышке гроба. В тот же момент послышалось какое-то шипение, и по периметру шва между крышкой и гробом побежала искра, как в электросварке приваривая крышку к гробу намертво. 

Паш, а как ты догадался, что нужно хлопнуть по крышке гроба? 

Да я не знал, и не о чём не догадался, – это получилось как-то случайно, – озадаченно трогая крышку гроба, ответил Павел. 

Молодец полковник, – восхищенно сказал Саша, – всё продумал и всё предусмотрел. 

Он, таки, был величайший изобретатель, – задумчиво проговорил Павел, – жаль, что работал не на нас, а на фашистов. Хотя, во всём, что происходит, есть какая-то логика, какой-то промысел божий, или судьба. По-видимому, нам, судьбой предназначено, летать на этом, сверхсовременном, аппарате. Пошли к кораблю. 

И молодые люди, развернувшись, направились в циркульный зал. Они вошли в кабину пилотов и сели в кресла, Паша в кресло первого пилота, Саша в кресло второго. 

Перед каждым была приборная панель, на которой было несколько приборов. Павел, внимательно осмотрев шкалы приборов, и прочитав надписи под ними, понял, что красный рубильник включает и выключает питание, у второго пилота этого рубильника не было. 

Затем он увидал диск компаса, затем понял что прибор с двойной шкалой это высотомер и глубиномер. Верхняя часть шкалы была голубой, нижняя зелёной. Это означало, что аппарат мог подниматься в космос и опускаться в океанские глубины. Далее на панели были световые окна, которые загорались в случае каких-нибудь неполадок, а под правой рукой был маленький джойстик, вокруг которого было написано по-немецки и указано стрелками направления движения аппарата. Вверх – вниз, вправо – влево, вперёд – назад . 

Нейтральное положение джойстика означало точку зависания в пространстве. Братья были в восторге и, им не терпелось попробовать, как работает этот аппарат. Паша, давай попробуем, потихоньку, не более чем на метр в любую сторону, – возбужденно заныл Саша, – а то, у меня не будет вдохновения ремонтировать механизм открытия сегмента стены. 

Ну, держись, – напряженно сказал Павел и включил красный рубильник. Сразу же загорелось дюжина разноцветных лампочек. Павел осторожно потянул рычажок джойстика чуть-чуть наверх и отпустил рычажок. Аппарат поднялся метра на два и завис в воздухе. Точно так же аккуратно Павел попробовал движения вперёд, назад, влево и вправо, затем, посадил аппарат на то же место, где он и был. Никакими словами невозможно описать восторг парней, выключив рубильник питания, они выскочили из аппарата и началась победная пляска диких индейцев. Затем, когда их восторг поутих, Паша с печалью произнёс: «Жаль, один взлёт и посадку мы уже израсходовали. У нас осталось ещё четыре». 

Вперёд, пока у нас есть два часа до ужина, – пританцовывая, тащил Сашка Павла к рычагам, вделанным в стену сегмента циркульного зала, – может, мы успеем что-нибудь сделать, или, хотя бы, разберёмся, что нужно сделать. Они подошли к рычагам и увидали, что рычаги, на самом деле, силовые гидравлические цилиндры, уходящие в подпольное пространство, прикрытое ребристыми стальными листами. Сняв стальные листы, они увидали котлован с бетонными стенками, толщиной около метра. В этом котловане был установлен электромотор с редуктором приводящим во вращение гидронасос, который нагнетал жидкость под давлением в гидроцилиндры, а они, втягивая свои штоки втягивали и отодвигали сегмент стены циркульного зала, открывая выход для аппарата в сторону лимана. Павел понял что за пульт он видел на приборной панели аппарата с двумя кнопками подписанными по немецки: «Открыть, Закрыть». Он сбегал в кабину за пультом и направив на стену нажал кнопку «Открыть». Тут же заработал электромотор, он вращал первичный вал редуктора, а вот вторичный вал редуктора вращающий гидронасос не шевелился. Павел выключил вращение электромотора и попросил Сашу посмотреть гаечные ключи. Сразу под лестницей, по которой спускаешься в циркульный зал стоял верстак, открыв верхний ящик, Саша нашел сумку с комплектом инструментов и принес её Павлу. Павел быстро открутил болты крепления крышки редуктора и увидал, что шпонка, фиксирующая шестерню привода вала гидронасос, выскочила из своего паза и лежит на дне картера редуктора, отсвечивая бликами сквозь масло. Павел достал шпонку и, вращая вал рукой, совместил вставленную в свой сегмент на валу шпонку со шпоночной канавкой шестерни, и ударами молотка насадил шестерню на шпонку, расклинив с двух сторон канавку, во избежание повторного выпадения шпонки.  

Ну что Санёк, попробуем включить, может, сработает? – бодренько, дрожащим от нетерпения голосом, спросил Паша. 

Наверное, нужно выключить свет, – не успел закончить свою мысль Саша, как Пашка нажал на кнопку «Открыть». Электродвигатель заработал и начал через редуктор вращать вал привода гидронасоса, и парни увидали, как силовые гидроцилиндры начали втягивать штоки в себя и стена начала уходить во внутрь зала. Стоило стене сдвинуться на один миллиметр, как автоматически отключился свет в циркульном зале. А стена, отойдя во внутрь на метра два, вдруг повернулась налево и вошла в нишу, специально предусмотренную для этой цели. Открылся проход, в который свободно прошло бы два аппарата, а близнецы, открыв рты, любовались панорамой открывшейся в проёме. Они видели спокойную воду Хаджибеевского лимана, в которой отражались, успевшие к тому времени разгореться на чёрном бархате южного неба, сверкающие звёзды. И парням казалось, что звёзды тут, совсем рядом, стоит только протянуть руку и можно прикоснуться к этому сверкающему великолепию. Павел очнулся от столбняка первый и нажал на кнопку пульта «Закрыть», и под тихое, мурлыкающе жужжание гидронасоса, силовые цилиндры повернули сегмент стены точно напротив проёма и штоки, выдавливаемые из цилиндров, закрыли сегментом стены проём, причём, всё было подогнано так филигранно, что найти место разъёма было практически невозможно. Как только сегмент стены встал на место, загорелись светильники в циркульном зале. Близнецы посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, бросились обнимать друг друга. 

А Павел, подумал и сказал: « Александр, братан, запомни этот день на всю жизнь. Судьбе было угодно дать в наши руки плод величайшего изобретателя, инженера от бога. Да он был фашист, но он служил своей родине, в которой в то время были у власти фашисты, но немцы ревели от восторга, потому что им нравилась власть фашистов. И это история, она не имеет обратного хода, но то, что Хельмут Отто фон Парлезак был великим изобретателем, этого никто отнять не сможет. Пусть земля ему будет пухом». Они помолчали минуты две как бы обдумывая, пробуя на вкус слова Павла, а потом, обняв друг друга за плечи пошли на выход, на ужин они опять опоздали. 

Саша, мне кажется, что толстая повариха тебе симпатизирует. Подкати к ней, придумай что-нибудь, только чтобы она нас покормила, – заискивающе канючил Пашка. 

Ладно, подвалю к ней, – гордо пообещал Санька, – пользуйся моей добротой. 

Так подтрунивая друг над другом, они дошли до столовой, где Александр проявил свой дипломатический талант, и через десять минут они наворачивали так, что аж за ушами хрустело. 

Люблю повеселиться, особенно пожрать, – довольно поглаживая себя по животу 

Изрёк Александр. 

Санька, давай в темпе допивай чай, нам нужно обсудить наши действия на четверг и пятницу. В пятницу пойдем к девчатам на танцы, или в субботу? Так что давай по быстрому, торопил брата Павел. Сашка, обжигаясь, проглотил свой чай, и они пошли к своей общаге. По дороге решили сделать завтра пробный вылет, единственное, что их огорчало, нарисованная свастика с двух сторон кабины. 

Паш, давай попробуем её стереть, – предложил Сашка. 

Давай, чем чёрт не шутит, завтра и попробуем, – согласился Павел, – но боюсь, ни черта у нас не получится. Этот гадючий паук нанесён не краской, это какая то металлизация, то есть диффузия молекул одного металла в молекулы другого. 

Если не получится стереть, – предложил Александр, – тогда закрасим другой краской. 

А ты вообще на объекте краску видел? – спросил Павел и продолжил, – нет там краски, а если и есть какая-нибудь, так она за это время высохла вся. 

Придется что-то придумать, не будешь же ты летать на аппарате с фашистской свастикой, – резонно заметил Саша. 

Эту фразу он произнёс, входя в помещение общежития. Они прошли в комнату, где были их кровати и завалились спать. 

Утром, после завтрака, их группу направили на колхозный гарман, чистить от ботвы кукурузные початки. Работа очень простая, самосвал привозит на гарман кукурузные початки из-под комбайна и вываливает кучу на гармане Студент, садится задним местом на эту кучу и, задрав на початке ботву, откручивает её. Ботва в одну сторону, початки в другую. И так продолжается, пока под твоей задницей не останется початков. За рабочий день норма на одного студента – две кучи. Близнецы сели рядом и перечистили по три кучи каждый, и к трём часам дня, как передовиков коммунистического труда, им разрешили уйти попляжиться на лимане. Они взяли с собой подстилочку и валялись на берегу лимана до тех пор, пока солнце не зашло за горизонт, затем, нажав камень окатыш, вошли внутрь объекта, и через двадцать минут уже сидели  

в кабине пилотов летающего диска. 

Ну что Санёк, попробуем полетать или займёмся уничтожением свастики? – хитро поглядывая на Александра, спросил Павел. 

Паша, я за то чтобы мы и свастику уничтожили и немного полетали, – простодушно ответил Саша.  

Тогда разойдемся и обыщем все помещения на наличие краски, – предложил Пашка. 

Пошли, – согласился брат, и они разбрелись, договорившись встретиться у аппарата через пол часа. Убедившись, что ни в одном помещении нет и намёка на краску, они встретились у аппарата. 

Придется покупать банку серебрина в Одессе, так как тут мы вряд ли найдем такую краску, размышлял Александр. 

Ладно, обдумаем, где нам взять краску, а сейчас лезь в кабину пилота, будем пробовать, – скомандовал Павел. 

Парни заняли свои места в кабине пилота и Павел, перекрестившись, нажал кнопку пульта 

«Открыть». С легким жужжанием стена отошла в нишу и Павел, легко потянув джойстик управления движением вверх, приподнял диск над местом посадки, аппарат завис точно посредине проёма. Павел слегка двинул рычажок джойстика вперёд, и аппарат, бесшумно, вылетел через проём и завис над водой лимана. Проём автоматически закрылся.  

Саша, у тебя хорошая зрительная память, определись и запомни приметы, по которым мы сможем зависнуть напротив проёма, – попросил Павел. 

Александр внимательно осмотрел каменную мурену со стороны лимана и кивнул головой. 

Тут Паша обратил внимание что под одним из тумблеров начала мигать красная лампочка. В мигающем окошке можно было рассмотреть кресло, перетянутое крест- накрест лямками.  

Сашка тоже увидал перед собой точно такую же мигающую картинку. 

Понял! – воскликнул Паша и поднял рычаг тумблера вверх, – Сань включи тумблер, под которым мигает. 

Александр, так же, поднял рычажок тумблера. Раздалось легкое жужжание внутри их сидений, и из сидений выдвинулись черные лямки, которые обхватили туловища парней и прижали их к сидениям так, что пошевелиться они не могли, свободно могли двигаться, только, руки. После этой процедуры мигание лампочек прекратилось. Далее на компасе появилась вертикальная линия и горизонтальная, в месте их пересечения была красная точка. Павел наклонил рычажок джойстика вправо, и диск сдвинулся вправо, но вертикальная линия исчезла, тогда Паша наклонил джойстик влево, диск передвинулся на то же расстояние влево, как перед этим, вправо и на компасе, опять, появилась вертикальная линия. Так как высоту они не меняли, Павел понял, что красная точка в перекрестье двух линий, – это координаты входа в проём объекта. То есть на любой высоте пеленг на проём входа, – это вертикальная черта на компасе, плавно снижаясь до появления горизонтальной черты и красной точки, оказываешься напротив входного проёма. 

Ай да молодец Хельмут, – восхищенно проговорил Павел и на вопросительный взгляд Сашки объяснил, – вот эти линии на компасе – это автоматическая подводка аппарата к входному проёму. Смотри, что будет? 

Павел потянул джойстик вверх и потом влево, затем вперёд, затем сделал еще десяток изменений направления движения, затем включил тумблер авто под компасом, в тот же миг джойстик превратился в монолит, но аппарат оказался в точке пространства, которая на компасе выглядела в виде красной точки на перекрестье двух желтых линий. 

Понял Саня, можешь уже ничего не запоминать, искать свой дом будет сам аппарат, – весело резюмировал эти свои действия Павел. 

Домой, то есть в своё общежитие, они явились после двенадцати ночи, голодные, но обалдевшие от аппарата, его способностей. За эти три часа они поднялись над землёй на десять тысяч метров, чуть не столкнулись с «Боингом», в последний момент Пашка шарахнулся в сторону. Затем, летели рядом с этим «Боингом», на расстоянии метров сто и, четко, видели жестикуляцию пилотов пассажирского самолёта, указывающих на их аппарат, затем резко повернули и умчались на восток. Узнав, по абрису, Крымский полуостров, зависли на высоте с километр над Ялтой, повисев минут пять и полюбовавшись празднично освещенным курортом, включили автопилот и вернулись на объект ровно в полночь. Сказать, что они были восхищены, это значит, не сказать ничего. 

Какой-то, телячий восторг переполнял парней. Они ощущали себя сверхчеловеками, которым доступно все. Они узнали об аппарате, ещё, много такого, что в последствии, им пригодится. За три часа они научились управлять аппаратом, как пилоты высшей квалификации, – ассы. Теперь, у них оставалось всего три взлёта и три посадки. 

Но аппарат обладал, воистину, уникальными способностями, предела скорости у него не было, его полёт происходил бесшумно, поднимался он на любую высоту, изменял направление полёта практически мгновенно, даже под прямым углом, у него не было инерции и все предметы, находящиеся на борту этого аппарата, включая пилотов, так же не имели инерции. Исаак Ньютон при виде этого аппарата, тут же сошел бы с ума, потому, что аппарат опровергал его основополагающий закон. И наши парни тоже обалдели, когда Паша наклонил рычажок джойстика резко налево, и аппарат под прямым углом ринулся налево, парни, ожидая резкой нагрузки в результате инерции на их тела, напряглись, они, ничего не почувствовали. Они сидели в своих креслах, плотно к ним прижатые лямками, и никаких неудобств не испытали, даже немецко-русский словарь, лежащий перед Павлом на приборной панели, не сместился ни на миллиметр. Хотя книга эта очень тяжелая. 

В общем, парни с пустыми желудками, но со сверкающими лицами улеглись спать 

Саш, – сквозь сон пробормотал Павел, – завтра у девчонок танцы, пойдем? 

Только, после ужина, – категорично заявил Сашка, – я, ещё, день не поем, и не то, что танцевать, с постели встать не смогу. 

Я для тебя дополнительную порцию завтра выцыганю, – клятвенно пообещал Павел, – обжора ты мой, ненаглядный. 

Свежо предание, да верится с трудом, – недоверчиво закончил разговор Санька и захрапел. Павел, так же, повернулся на другой бок, и вскоре, братья храпели дуэтом.  

Утро пятницы было тёплым, но по-осеннему прозрачным, воздух был свеж и пах сеном, кое-где, на деревьях в посадке, появились ярко-жёлтые листья. 

Во дворах раздавались женские голоса что-то объясняющие коровам, которых они доили, 

Где-то звякнули подойником о ведро, где-то замычала недовольная чем-то бурёнка. Петухов уже не было слышно за исключением какого-то сумасшедшего, который в одиночестве продолжал свою оду солнцу. 

Под эти звуки братья проснулись, умылись, оделись и самые первые устроились за столом в столовой, с нетерпением ожидая, когда дежурные закончат накрывать столы.  

Паша, помня вчерашнее обещание Александру, пошел на кухню и рассказал поварихе какую-то байку, от которой она хохотала как полоумная девчонка, и выцыганил добавку для Саньки. Сашка не мог обидеть брата и поделился с Павлом дополнительной порцией, в итоге завтрак у обоих был плотный. Потерянные калории вчера, сегодня были восполнены, и парни были готовы к труду и вечернему походу к своим подружкам в Эметовку. Сегодня их группу кинули на прорыв, так как колхозники, под разными предлогами, не хотели работать в пятницу, потому что в субботу и в воскресение они проводят на Одесских базарах, а к базару нужно подготовиться. Поэтому и старалось колхозное руководство использовать студентов на самых тяжёлых и невыгодных работах . 

Одной из таких работ, был сбор арбузов и дынь на колхозном баштане. Урожай в этом году был отменный, арбузы и дыни были крупные и очень нежные. Стоит, чуть не так, взять перезрелый арбуз, как он лопался прямо в твоих руках. Чтобы не выбрасывать, приходилось съедать. И к одиннадцати часам у всех студентов животы были как у беременных женщин, работать не возможно, и каждые двадцать минут, бежишь в посадку.  

В общем, в три часа всех отпустили домой. Близнецы, прибежав в общежитие, наносили воды в бочку летней душевой, приняли душ, надели чистые джинсы и рубашки, 

тщательно причесались и отправились в Эметовку. Уже через час они стучались в комнату, где жили их подруги. Получив разрешение войти, они с сияющими лицами вошли в комнату девочек, Сашка, уже, раскрыл рот, чтобы поприветствовать подруг в шутливой форме, но, увидав лица девчонок, рот закрыл, так и ничего не сказав. Девчонки сидели на своих кроватях с заплаканными лицами. 

Так, в чем дело, что за мировая скорбь, – встревожено, спросил Павел, – что случилось, кто вас обидел? 

Наш руководитель из института, – зачастила Елена, – начал приставать к Ире. Ну, она, по началу, отшучивалась. Затем я подключилась, а он сказал мне, чтобы я не вмешивалась, а то и меня отчислят из института. А ей сказал прямо, что если она хочет получить хорошую характеристику, то пускай не кочевряжится, а не то, он ей такую характеристику напишет, что Ирку отчислят из института за аморалку и плохое отношение к работе. И предупредил, что если Ирина кому-нибудь пожалуется, он всё подстроит так, что Ирине только хуже будет. 

Ир, ну а ты то, что молчишь, что не можешь этого похотливого козла отшить? – зло спросил Пашка. 

Так этому козлу, хоть, плюй в глаза, у него все божья роса, – сквозь слёзы ответила Ирина, – пристал как банный лист к заднице. Нашёл себе подпевалу, Юльку Мительман, запугал её пятой графой, мол где, что не так, она первая на отчисление, вот она и стучит ему на всех. Кто, куда и с кем ходит. Ну, она ему и рассказала, что мы с Ленкой гуляли с вами, почти, всю ночь. Вот он, с тех пор и пристаёт ко мне. Чего, мол, боишься, всё равно не девочка. Знает, сволочь, что родители мои живут далеко и приехать не смогут, потому что очень больны, да и не стану я им жаловаться. Вот, он и изгаляется. А что ему стоит написать всякую гадость про меня, Юльку возьмёт в свидетели, и начнётся проработка по комсомольской линии, всякие выговоры, разборки на бюро. 

Ославит так, что и отчислять, не нужно будет, сама из института убежишь, чтобы только этого позора не терпеть. Он, гад, всё просчитал. 

Павел посмотрел на Александра, тот кивнул головой. Им обоим пришла одна и та же мысль. 

Девчёнки! Мы решим вопрос с этим козлом. Мы его так напугаем, что он потом всю жизнь будет заикаться, – спокойно сказал Паша, – он, кстати, член КПСС?  

Да, – ответила Ирина, – он даже в партийном бюро института. То ли заместитель секретаря, то ли сам секретарь партийного бюро института. Завтра, в двенадцать дня, он проводит собрание всех студентов, работающих в этом колхозе. Наметить цели и взять повышенные социалистические обязательства. Будет председатель колхоза, бригадиры. 

Отлично! – воскликнул Пашка, – вот завтра мы и напугаем его. Но, для того, чтобы это сделать, нам нужно его увидать, но он нас видеть не должен. Это первое. 

Второе, вы с Ленкой не должны бояться ничего, чего бы вы завтра не увидали или не услыхали. И никаких вопросов, мы с Сашей, потом, вам всё объясним. Где будет это собрание? 

В клубе колхоза, в Эметовке, – глядя на Пашу, восторженными глазами, ответила Ирина, только не внутри, а в летнем кинотеатре, это за клубом. Там площадка, окружённая деревьями, с экраном в глубине навеса в виде ракушки, на сцене. 

Значит, ждите нас завтра, и ничему не удивляйтесь, – еще раз предупредил их Павел, – мы с Саньком, сейчас, уйдём, нам нужно приготовиться. 

Близнецы обняли и расцеловали повеселевших подруг, и развернувшись, направились на объект. По дороге, Павел рассказал, что он придумал и расписал их роли. 

Придя на объект они перетащили десять муляжей гитлеровцев в аппарат и рассадили их в входном помещении аппарата по пять кукол с каждой стороны, повесили каждому на шею по автомату Шмайссера. Затем, отойдя на десять шагов, убедились, что покойный обер-лейтенант Лямке был талантливым скульптором, с расстояния в десяток шагов, создавалось впечатление, что солдаты живые. Кроме того, парни, ещё, обнаружили, когда перетаскивали муляжи в аппарат, что они не просто куклы, а заводные куклы. Сашка чуть не дал дёру, когда, перенеся фельдфебеля и усадив его на стул, случайно, включил тумблер, расположенный у куклы между лопаток. Раздалось тихое жужжание и, сидевший фельдфебель, вдруг, повернул голову, сверкнул глазами и, подняв шмайссер, абсолютно, натуральным голосом рявкнул: «Хальт! Хенде Хох!». И, каждые пять минут, он повторял эти движения и слова. Другие куклы, так же поворачивали свои головы, кивали друг другу, поднимали и опускали оружие, но ничего не говорили. В связи с вновь открывшимися обстоятельствами, Павел, несколько, по-другому срежиссировал завтрашний день. Завтра Павлу предстояло сыграть роль майора Пауля Штоца а Александру роль капитана Фрица Баума. Когда они подготовились и, покинув объект, шли домой, Паша задумчиво сказал Александру: «Хорошо, что мы не успели закрасить свастику». 

А тебе Паш, здорово, идет мундир майора, – так же, безотносительно к Пашкиным словам, произнес Саша, – Ты прям вылитый фашист. 

Ой, можно подумать, что тебе было плохо в мундире гауптмана, – с издёвкой парировал Павел, – как фотомодель крутился перед зеркалом.  

Зайдя в столовую, они с удивлением обнаружили, что, ещё, можно получить ужин, чему, несказанно, обрадовались. Хорошо подкрепившись, перед тем как лечь спать, они, ещё раз, проработали канву завтрашней операции. 

Утром, в девять часов, братья уже были у аппарата. Тщательно проверили, как работают включённые куклы солдат, фельдфебель исправно кричал каждые пять минут, солдаты переглядывались и кивали друг другу, поднимали автоматы и прицеливались.  

Саша, нужно будет сделать так, чтобы после крика фельдфебеля, солдаты подняли автоматы и целились в дверной проём, затем ты всех их выключаешь и выходишь ко мне и становишься рядом со мной, – давал последние инструкции Паша. 

Александр занялся с куклами и провозился более часа, но добился, чтобы после крика фельдфебеля, они дружно подняли автоматы и целились в дверной проём. Для этого ему пришлось запитать их электричеством с одного тумблера, который был между лопаток у фельдфебеля. 

Без десяти двенадцать они вылетели из подземного ангара, резко поднялись на высоту пять тысяч метров, и зависли над Эметовкой. На Павле был мундир майора вермахта, а на Александре мундир гауптмана. Свои лица они, на всякий случай, загримировали. Павел наклеил себе усы и бородку эспаньолку, Сашка обошёлся только усами. Через плечо они повесили по новенькому автомату, а в кобуры на поясе, засунули по «Парабеллуму». Мундиры были наглажены, сапоги вычищены до зеркального блеска, 

тульи фуражек были подняты вверх, открывая для всеобщего обозрения свастику с крылышками, вышитую золотой нитью. В руках у Павла был ещё стек, он это тоже подсмотрел в фильме «Чапаев», когда во время атаки капелевцев, офицеры шли со стеками в руках.  

Через пол часа, Паша начал медленно снижаться и, когда до земли было метров триста, они увидали этот летний кинотеатр и людей сидящих на скамейках. На сцене стоял стол накрытый красным полотном, – это был президиум. В президиуме сидели Председатель колхоза, руководитель студентов работающих в Колхозе, и какая то молодая девица, по-видимому, комсомольская активистка. Пашка так филигранно направил аппарат, что он приземлился на свободной площадке, прямо за спинами сидевших на скамьях людей. Поскольку аппарат приземлился бесшумно, то первая реакция на появление летающей тарелки с фашистской свастикой на кабине, была у сидевших в президиуме. Их лица превратились в перекошенные маски, застывшие в тот момент, когда они осознали что это такое, вдруг, приземлилось. Когда заработали гидроцилиндры, открывая входную дверь в аппарат и опуская стилизованный трап, повернули головы и люди, сидевшие на скамейках и так же застыли от непонятной картины. В мёртвой тишине раздался крик какой-то местной женщины: «Ой, лышенько, 

цэ ж нимци!!!»  

В этот момент на трапе появились майор и гауптман, майор начал медленно спускаться вниз по трапу. Люди на скамейках начали подниматься и, судя по их лицам, собрались бежать. Но тут раздался рык фельдфебеля : «Хальт! Хенде Хох!!!». Фельдфебель, и все солдаты, сидевшие по обе стороны входного трапа, подняли автоматы и прицелились в толпу. В этот момент Сашка выключил куклам питание, в этой позе они и застыли. 

Павел, пройдя половину расстояния до президиума, в полной тишине, произнёс какую то длинную фразу по-немецки. Сашка, неимоверно коверкая русский язык, сделал перевод: «Герр майор ставит всех в известность, что непобедимая немецкая армия вернулась, для того, чтобы установить новый порядок. Сейчас ви должны показайт кто тут есть коммунист, партизан и прочий бандит. Если ви показайт коммунистов, ми не будем жечь ваши дома и стрелять жителей этот деревня. Ви понимайт меня? Бистро показывайт кто тут есть коммунист». Затем, когда Сашка закончил перевод, Паша достал платочек и махнул им. Сашка, поднял ствол автомата и пустил очередь над головами сидевших в президиуме. Пули разбивали в щепки навес над сценой. В этот момент к Сашке подошёл местный мужичок и постоянно крестясь, показал на сцену и сказал: « Так вон они, коммунисты, в президиуме». 

Сашка спросил мужика: «И та юнге фрау тоже?»  

Нет, – ответил стукач, – девка не при чём, она у них просто секретарка, а вот те, двое, настоящие коммунисты. 

Сашка поднялся на сцену и, подталкивая в спину похотливого институтского руководителя и председателя колхоза, привёл их и поставил на колени перед майором. 

Пашка сказал короткую фразу, которую Сашка перевел как вопрос председателю: 

«Ты кто такой?». Председатель сказал, что он хозяйственник и с коммунистами не имеет ничего общего, и вообще плевать он хотел на коммунистов.  

Майор, выслушав Сашкин перевод приказал: «Расстрелять», и гауптман с председателем зашли за сцену. Послышалась короткая очередь из автомата, и гауптман подошел к майору и рявкнул: «Яволь, герр майор». Затем майор обратился к институтскому руководителю с тем же вопросом. У того уже брюки были мокрые и он начал юлить и плакать, что он не коммунист и ненавидит коммунистов со страшной силой. 

Гуд, – сказал майор, – шрайбен. 

Майор согласен с вами, коммунистов нужно ненавидеть, ви будете это сейчас писайт, – сделал, по своему, перевод Сашка и подал члену бюро института лист бумаги. 

Шрайбен, шнеллер! – опять коротко буркнул майор. 

Институтский Казанова схватил ручку и написал следующее: 

« Я Лизоблюдов Михаил Макарович, по собственной воле выхожу из КПСС, и никогда больше, не вступлю в партию коммунистов, потому что я их ненавижу».  

Окончив писать, Лизоблюдов поставил свою подпись. Александр взял эту бумагу и вручил её майору. Майор опять выдал длинную фразу по-немецки, которую Сашка перевел чтобы господин Лизоблюдов помнил, что эта бумага может в любой момент очутиться у его институтского начальства. Затем майор подошел к Лизоблюдову и плюнул на него, а тот валялся в пыли и пытался целовать сапоги майора, всё ещё не веря, что его оставили в живых.  

Близнецы развернулись и вошли в аппарат, Павел, резко, поднял его в воздух, затем включил автопилот, который и завел аппарат в подземный ангар. Затем, они переоделись, смыли с себя грим и направились к своим девочкам. По дороге, Пашка спросил, что Саша сказал председателю. Санька, вспомнив об этом начал смеяться, и сквозь смех рассказал, что сказал председателю что я зверь а он добрый, и что он его отпускает, только нужно проползти метров сто, чтобы майор не заметил, и потом пустил очередь в воздух. Ты бы посмотрел, как быстро он полз, невзирая на огромное пивное брюхо. 

Ну что ж, – задумчево сказал Пашка, – будем считать, что операция по воспитанию похотливого козла удалась без жертв и на славу. Сейчас, нужно нам решить, что нашим девчонкам рассказать. Интересно узнали они нас или нет? 

Вот сейчас это и узнаем, – сказал Саша, подходя к дому девчонок. Они постучали в двери и, получив разрешение, вошли. 

Ну где же вы были, – увидав ребят зачастила Ленка, – у нас тут такой случай был , кому не расскажешь, никто не поверит. Нашего Лизоблюдова, этого козла, так опустили, буквально, ниже плинтуса. Он на виду у всех отрёкся от КПСС и написал об этом бумагу. 

Погоди, Лен, не тараторь. Может кто-нибудь толком объяснить, что у вас произошло – спокойно спросил Павел, – может ты, Ирина, попробуешь? 

Дело было так, – начала Ирина, – собрание только началось, успели проголосовать за повестку дня, как сзади нас приземлилась летающая тарелка. 

И оттуда вышли инопланетяне, – перебил её Сашка. 

Да нет, никаких инопланетян, – продолжала Ирина, – на кабине этой тарелки был нарисован фашистский знак, затем снизу опустилась лестница, как в аэропортах к самолету подают. А сейчас держитесь за что-то. По этой лестнице спустились два фашистских офицера, майор и гауптман. А по обе стороны лестницы сидели с десяток фашистских солдат. Их фельдфебель похож на головореза, они тут же взяли нас на мушку. 

Люди, когда пришли в себя хотели удрать, но они пустили очередь над головами из автоматов. Ну, все и сели, где стояли. Потом этот майор сказал, что немецкая армия вернулась, чтобы сделать новый порядок и потребовал показать коммунистов и партизан. 

Я сейчас вам это рассказываю и сама в это не верю, прямо бред какой-то. Так, все-таки, нашелся предатель и показал коммунистов. Ими оказались наш председатель и Лизоблюдов. Председателя расстреляли сразу, а с Лизоблюдова взяли бумагу, в которой он отрёкся от КПСС. Затем фашисты сели в свою летающую тарелку и улетели. Сейчас, все ищут труп председателя и не могут его найти. Наверное, фашисты забрали его с собой. 

Нужен он нам, – пробурчал Сашка. В это время в комнату ворвалась ещё одна девочка, и прямо с порога начала: «Председатель то наш нашелся, его, оказывается, капитан немецкий отпустил, а нашего Лизоблюдова забрала скорая помощь. У него крыша поехала, а может, придуривается. Все видали, как он бумагу писал, что отрекается от КПСС, что ненавидит коммунистов. 

Вы девки чего, белены что ли все объелись, – бубнил Пашка, – какие фашисты, война закончилась в мае сорок пятого года, Германия капитулировала, и каждый год мы празднуем один из самых светлых праздников – День Победы. 

Я же говорила, что нам никто не поверит, а будем доказывать, загремим в психушку, – резюмировала Ирина и продолжила, думая о своём, – мне бы эта бумага, в которой он отрекается от КПСС, очень бы пригодилась. А вы тоже хороши, обещали прийти и помочь, а сами где-то пропали. Скажите мне, как на вас можно надеяться? 

Ну, извини нас Ира, – виновато проговорил Павел и подойдя к Ирине, обнял её и тихонько сказал ей на ухо, – проводи эту Вашу подружку, нам нужно поговорить по секрету. Александр сел рядом с Леной и они о чем-то тихонечко говорили. Вновь пришедшая девочка поняла, что она здесь лишняя, и собралась уходить, её никто не задерживал, и она вышла из комнаты. 

Так, что ты хотел сказать, Паша? – спросила Ирина, сейчас нам никто не мешает. 

Девчонки, пойдем, погуляем, как я понял, сегодня у вас танцев не будет, – предложил Саша. 

А куда пойдем, – с интересом спросила Лена. 

У меня есть предложение, – поглядев на брата, сказал Паша, – давайте пройдёмся вдоль берега лимана в сторону нашей Новой Эметовки и обратно. Вечер теплый, дождя не предвидится, потом зайдем в вашу чайную и вместе поужинаем. Как вам такое предложение? 

У нас есть бутылка вина «Изабелла», это очень хорошее полусладкое вино, вот мы и отпразднуем избавление от этого похотливого козла, – мечтательно предложила Лена. 

Тогда в чайную не пойдём, сейчас, зайдём в магазин и купим хлеба, колбаски, помидорки, сладкую водичку, какие-нибудь рыбные консервочки, чтобы хватило покушать на четверых, – сразу начал планировать Сашка, – и возьмите какое-нибудь покрывало, чтобы его можно было использовать вместо скатерти. 

Девочки собрались за минуту, и они все, гурьбой, вышли из общежития и направились к берегу лимана. По дороге, зашли в магазин и купили всё, что запланировали. Дойдя до мурены, они спустились прямо к воде и устроили пикник. Закончив кушать, они расстелили покрывало и валялись на нём до захода солнца. Несколько раз Павел порывался рассказать девчонкам все, но в последний момент его что-то останавливало. Даже тогда, когда они возвращались назад в Эметовку, уже были сумерки, Саша с Леной ушли метров на пятьдесят вперёд и Павел открыл рот, как из-за ближайшей хаты вышла девочка, которая забегала в комнату с сообщением о том что Лизоблюдова забрала скорая, и увидав парочки с радостью сказала: «Ой, девочки, хорошо, что я вас встретила, в село понаехало военных, милиции и много людей в штатском. Они вызывают каждого, кто там был, когда фашисты прилетели, и каждого допрашивают. Мне поручили разыскать вас и привести к ним. Они в клубе». 

Ладно, пошли девочки, – согласилась Ирина, – ребята, а вы с нами? 

Конечно Ирочка, мы вас подождем возле клуба, – бодренько сказал Павел. 

Они дошли до клуба, и подруги вошли внутрь, а ребята сели на скамейку у клуба. Тут напротив них остановился мужик, который был в последней стадии опьянения, то есть, передвигался вдоль улицы, держась за забор. Когда забор, по какой-нибудь причине, заканчивался, он останавливался, определял, где начинается новый участок забора, прицеливался и делал перебежку. На последних метрах, чтобы не упасть, хватался за новый участок забора и продолжал своё движение. Так этот мужик, в стельку пьяный стоял и таращился на братьев, а потом покрутил руками и сказал загадочную фразу: «Ты дывы, як ци хлопци похожи на цих фашистов. Диты их, чи шо?» Затем, он определился с началом следующего участка забора, который начинался метров через шестьдесят, и ринулся в пробежку. Но, сил преодолеть этот участок не хватило, его занесло, и он рухнул, не добежав, до забора метров пять. Минуты три повозился, потом затих и ещё через минуту оттуда донёсся богатырский храп. 

Саша, под впечатлением увиденного, с гордостью, произнёс: «Что не говори, наш народ непобедим, он все может пережить и всё помнит». 

Обидно блин, – поддержал его Паша, – единственный человек, который нас узнал, так и тот пьяница». 

В этот момент из клуба вышли их девочки и на вопрос о чём их спрашивали, они рассказали, что видели и, что происходило. Но, самое характерное это то, что никто не выдал мужика, который показал коммунистов, даже сам председатель колхоза ничего про него не сказал, а вот о том, как Лизобдюдов писал бумагу, что он ненавидит коммунистов, это рассказали все, даже Юлька Мительман.  

Ну, теперь, этому козлу хана, его из института выпрут, как пить дать, – с удовольствием сказал Пашка.  

Они с девочками пошли и погуляли еще часа два и разошлись по домам, договорившись встретиться утром и пойти на лиман загорать, пока солнышко ещё грело. 

По дороге домой, Павел был молчалив и постоянно хмурился. Сашка заметил такое состояние брата и спросил Пашу, что с ним происходит? 

Понимаешь Сань, кошки у меня на душе скребут, – со злостью отвечал Павел, – то, что мы упекли непорядочного человека в психушку, – неплохо, то, что помогли своим девушкам, – тоже неплохо, но то, что напугали хороших людей, а этому мужику, который показал нам коммунистов, вообще жизнь испортили. Ты думаешь, чего он напился?  

Напился он потому, что, как сельчане его и не покрывали, в своих глазах он останется предателем. А с этим жить, особенно в деревне, очень тяжело. Поэтому и не радует меня всё, что мы натворили. Ты согласен со мной? 

Конечно Паша, у меня точно такое же мнение, но что сейчас уже сделаешь, – с вздохом согласился Саша, – может, пройдет время, всё уляжется и забудется, мы приедем сюда и всё этому мужику расскажем и, попросим у него прощения. 

Да. Санька, другого выхода нет, – согласился Павел. Я, поэтому, и девчонкам ничего не рассказал, хотя меня подмывало это сделать. И я считаю, что бумагу, которую написал Лизоблюдов нужно немедленно спрятать на объекте, а не таскать её с собой. 

Встанем завтра пораньше, и перед тем, как встретится с девочками, занесём бумагу на объект, – предложил Саша, – в кабинете Хельмута положим её в сейф, так будет сохраннее. Они зашли в своё общежитие и, взяв ведро воды, слили друг другу, помывшись, легли в постель. Каждому из них казалось, что длительнее дня у них в жизни не было. 

Утром они проснулись очень рано и уже в семь утра были в столовой, уговорив поварих, быстро позавтракали и через сорок минут были на объекте. Положили бумагу с отречением от КПСС ловеласа Лизоблюдова в сейф оберста Хельмута Отто фон Парлезака. В пол девятого встретились со своими подругами и прекрасно провели день, накупались и назагорались а в шесть вечера расстались с подругами, договорившись, встретится в следующую пятницу и, пойти вместе на танцы. 

Надеюсь, немцы, больше, не прилетят и повода отменить танцы не будет, -съязвил Сашка. 

Мы тоже надеемся, – сказала Ира, – но даже если они и прилетят, всё равно приходите, мы будем вас ждать. 

Помахав друг другу руками, они разошлись. 

У нас осталось два вылета и две посадки, – грустно произнес Саша, – жаль будет расстаться с таким чудом техники. 

Я где-то читал, не помню только где, что немцы достигли больших успехов в проектировании и строительстве аппаратов, подобных нашему, но им не хватило времени. 

Там писалось, – продолжал Павел, – что они перевезли производство летающих тарелок, станки, материалы, учёных в какое-то место в Антарктиде. И многие видали летающие тарелки в Антарктиде, вылетающие, прямо, из-под воды. Американцы, даже, гоняли один из своих флотов в Антарктиду с целью отловить эти тарелки, но что им удалось сделать, сведений об этом нет, а может быть, и есть, только они засекречены. Ведь, холодная война между США и СССР, длится до сих пор. Обладая, хоть одна из этих стран такими аппаратами, как у нас на объекте, она уже давно была бы победителем и диктовала свою волю всему миру. Я хочу посмотреть на то, чего достигли те немцы, которые работали в Антарктиде. Какие аппараты лучше, тот, что построил и оснастил Хельмут или те, что построили и оснастили в Антарктиде. И если нам удастся встретить такую тарелку, в которой настоящие фашисты, я имею желание завалить её насмерть. Нельзя давать агрессивным странам преимущества. Ты будешь со мной Саша? 

А куда же я денусь из подводной лодки, я твой брат и буду с тобой всегда, – буднично подтвердил Саша. 

Тогда, отпрашиваемся у нашего старшего на понедельник и вторник, закупаем продукты на два дня и, в Антарктиду. А сейчас давай зайдем к нашему бригадиру, – закончил дебаты Павел. 

Бригадир жил недалеко от их общежития, поэтому близнецы зашли, сперва, к нему. 

Наврав с три короба, что им нужно быть в Одессе в понедельник и вторник по очень важным обстоятельствам, они попросили предоставить им отгул на эти дни. Бригадир сказал, что очень доволен их работой и разрешил отсутствовать до утра среды. Просил его не подвести. Близнецы поклялись, что утром в среду будут на работе, как из пушки. 

Затем они пришли в общежитие, помылись и легли спать. А на следующее утро, случайно, проплывающий мимо рыбак на резиновой лодке, наблюдал такую картину. В дымке над водой, в предрассветных сумерках, вдруг, бесшумно, часть каменной стены высокого берега лимана, отошла внутрь и, оттуда вылетела серебристая птица и в течении секунды, исчезла в начинающем синеть небе. Он посмотрел на каменную стену берега, все было как всегда, серебристой птицы не было, и рыбак списал это видение на полтора лишних стакана водки, выпитых им с его кумом вчера. 

АНТАРКТИДА, материк в центре Антарктики. 13975 тыс. км2 (в т. ч. 1582 тыс. км2 — шельфовые ледники и острова, причлененные к Антарктиде ледниками). Постоянное население отсутствует. Средние высоты 2040 м (самый высокий материк на Земле), наибольшая — 5140 м (массив Винсон в горах Элсуорт). Восточная и большая часть Зап. Антарктиды — докембрийская Антарктическая платформа, окаймленная более поздними складчатыми сооружениями. Территорию Зап. Антарктиды занимают каледонская плита и андийский складчатый пояс Св. 99% территории покрыто льдом (средняя мощность 1720 м, наибольшая — св. 4300 м; объем 24 млн. км3); свободные ото льда участки встречаются в виде оазисов, горных массивов, нунатаков. 

В Вост. Антарктиде полюс холода Земли (-89,2 °С на станции «Восток»); средние температуры зимних месяцев от -60 до -70 °С, летних от -30 до -50 °С; на побережье зимой от -8 до -35 °С, летом 0-5 °С. Часты очень сильные ветры. 

Из растений встречаются цветковые, папоротниковые (на Антарктическом п-ове), лишайники, грибы, бактерии, водоросли (в оазисах). На побережье обитают тюлени, пингвины. 

Полезные ископаемые: каменный уголь, железная руда, слюда, медь, свинец, цинк, графит и др. Антарктида открыта в январе 1820 российской экспедицией Ф. Ф. Беллинсгаузена — М. П. Лазарева. В нач. 20 в. в Антарктиде побывали Р. Скотт, Э. Шеклтон, Р. Амундсен, Д. Моусон и др. В 1911 экспедиция Р. Амундсена и в 1912 Р. Скотта достигли Южного полюса. В связи с Международным геофизическим годом (1957-58) и в последующий период созданы полярные научные станции различных стран мира; 48 станций в 1991г. 

В то время, как рыбак решал для себя, что же явилось причиной его видения, близнецы пересекли Черное море, Турцию и находились на подлёте к Красному морю держа курс строго на Юг. Павел на автопилоте выставил точку зависания на высоте два километра у антарктического побережья моря Беллинсгаузена. Он планировал там осмотреться, а затем перебазироваться на побережье моря Росса между зонами притязания Австралии и Новой Зеландии между семидесятой и восьмидесятой параллелями, невдалике от Итальянской исследовательской станции Terra Nova. На востоке от этих мест, находилось одно из самых больших ледяных полей, мощность льда там составляла 

две тысячи восемьсот метров. Большой интерес так же представлял Bentley Subglacial Trench, глубина этого провала достигала двух тысяч пятисот сорока метров.  

Полёт протекал нормально, аппарат работал прекрасно. Скорость полёта составляла около трёх километров в секунду, увеличивать Павел не хотел, так как при большей скорости ничего внизу рассмотреть было невозможно, а так, хоть, очертания материков можно было узнать. Павел выбрал высоту полёта в пятнадцать километров, полагая, что гражданская и военная авиация на такую высоту не полезут. Только, специальные самолеты могли достигать этого потолка, кроме того, оказалось, что полковник оснастил аппарат радаром, который находил и опознавал объект, находящийся в воздухе на любой высоте на расстоянии в сто, а может и более, километров. Когда Павел это узнал, он ещё раз, мысленно, назвал полковника величайшим изобретателем. 

В кабине была тишина, нарушаемая только тонким жужжанием гирокомпаса, да лёгкий запах ацетона щекотал ноздри. Утром, когда они с Сашкой закрашивали свастику на кабине, они забыли закрыть дверь в аппарат, а краску развели ацетоном, чтобы высохла побыстрее. Вот запах и остался, деваться ему некуда, кабина закрывалась герметично. 

Ничего в Антарктиде проветрим, – подумал Павел, – там, пока, самый чистый воздух на планете. Он посмотрел на брата, тот, сидя в кресле второго пилота задремал, и так сладко посапывал во сне, что Павел захотел, тоже, поспать часок. А лететь им до точки зависания необходимо, ещё, чуть более двух часов. 

Саша подьём, – разбудил брата Павел, – смена караула, я часок посплю а ты, внимательно, следи за экраном радара, если что, постарайся избежать неприятностей. 

Передаю управление. Паша включил тумблер и его джойстик, сразу, стал как влитый, застыв в одном положении. 

Есть командир, принимаю управление аппаратом на себя, – отрапортовал Сашка, – а чего у нас в кабине ацетоном воняет. 

Ты что, забыл, что мы с утра с тобой делали, чем мы фашистские знаки закрасили, – напомнил Сашке Павел, – прилетим в Антарктиду, зависнем над точкой и проветрим помещение. 

А что, тут нет вентиляции, – с сомнением покрутил головой Сашка, – наверное, есть, только, мы не знаем, как она включается. А может, она работает автоматически? 

Всё может быть, прилетим, разберёмся, – полусонным голосом ответил Павел, - 

нам, всё равно, в режиме ожидания придется провести много времени. Павел зевнул и замолчал. Сашка промолчал тоже, а аппарат пожирал пространство со скоростью десять тысяч восемьсот километров в час. Радар, исправно, фиксировал воздушные цели на высоте то восемь километров, то десять, и на других высотах так же, но, на их высоте, ни одно воздушное судно не пересекло их маршрут. 

Ровно через час Павел проснулся, аппарат всё так же пожирал пространство, по Пашиным расчетам они находились над Индийским океаном. 

Что нового Сань? – потянувшись, спросил Павел. 

Всё в порядке, командир, как отдохнул? – бодро ответил Саша. 

Отдохнул, просто, отлично. Мне кажется, что запах ацетона исчез, – принюхиваясь, заметил Павел, – мы, ещё, не над расчетной точкой? 

Пока нет, но, судя по наличию в океане айсбергов, уже на подходе, – предположил Саша. 

Тогда беру управление на себя, – приказал Павел, и подключил джойстк управления аппаратом, на своей панели. В тот же момент аппарат начал подчиняться любому движению рычага джойстика Павла.  

Как ты думаешь, Саш, – предложил Павел, – давай испробуем лучевые пушки, о которых писал Хельмут, а то, вдруг, нам нужно будет защищаться, а способности нашего  

вооружения мы не знаем. Есть предложение, расстрелять первый встреченный нами айсберг, всё равно, от них в океане одни неприятности, и история гибели «Титаника» яркое тому подтверждение. 

Я двумя руками за, – загорелся Александр, – только стрелять буду я. Ты выведешь 

аппарат на цель, а я пальну. 

Договорились, – сказал Павел и выключил автопилот. Затем, он опустился на высоту пятьсот метров и уменьшил скорость в десять раз. Через несколько минут, Павел увидал крупный айсберг, которого господствующие в этом районе океана ветра гнали на север, в места оживлённых морских дорог. Павел направил аппарат прямо на айсберг. Когда расстояние между айсбергом и аппаратом сократилось до километра, Павел скомандовал «Огонь». Сашка поднял защитный кожушок над кнопкой пушечного залпа, и нажал на кнопку. В тот же момент, расположенные справа и слева от кабины пилотов лучевые пушки произвели залп. Две багрово красные молнии, по ионизированному воздуху, как по двум туго натянутым нитям, которые сделали прицелы пушек, ринулись и ударили по айсбергу. На глазах у парней, огромная глыба льда, большая часть которой находилась под водой, в течение нескольких долей секунды, разлетелась на мелкие осколки льда. 

Вот это да, – протянул ошарашенный Саша, – не хотел бы я попасть под такой залп. 

Мощность пушечек, впечатляет – поддержал брата Павел. А затем продолжил, – ложимся на наш курс, включаю автопилот и подтверждаю все предыдущие параметры движения. 

Минут через тридцать, аппарат снизил скорость, почти, до нуля, а затем, и вовсе завис. Паша посмотрел на экран компаса и увидал, что координаты точки зависания соответствуют заданным автопилоту. 

Теперь можно расслабиться и перекусить. Они достали из холодильной камеры свои продукты, сделали себе чай и плотно поели. Затем Паша распределил часы вахт и цель их экспедиции. Они должны были в этой точке продежурить не менее двенадцати часов, фиксируя на радаре всякий неопознанный летающий объект. Если таковой появится, необходимо разбудить напарника и проследить откуда он пришёл и куда удалился. 

Понимаешь Санёк, – вспоминал Павел прочитанные им сведения об летающих дисках в Антарктиде, – по моему, сразу после войны эскадра адмирала Бёрда, которая искала Немецкую базу строительства и доводки летающих дисков, подверглась нападению этими дисками. Я не помню, какие потери понесла эскадра, но потрепали её здорово. Адмирал Бёрд предполагал, что Антарктический портал летающих дисков находится в районе Южная Георгия. Последний раз, летающий диск видели в том районе в 1979 году, то есть год назад. А в 1976 году девятнадцать летающих дисков спикировали на Антарктиду. Кстати, в 1947 году летающие диски видели вылетающими из-под воды в  

Районе островов Южная Георгия. Мы с тобой понаблюдаем здесь до утра, затем зависнем над итальянской исследовательской станцией «Терра нова», а к вечеру переместимся к Островам Южная Георгия, погрузимся в Океан и под водой обойдем остров вокруг. Сань, посмотри в тетради Хельмута, на какую глубину может погрузиться аппарат, там ещё схема вхождения в воду нарисована, параметры движения указаны и угол, под которым нужно входить в воду. Александр достал из сейфа кожаную тетрадь Хельмута. Они с Павлом, внимательно, изучили и запомнили все инструкции по вхождению в воду, которые написал полковник в своей тетрадке. Оказалось, что аппарат свободно может погрузиться на глубину не более двухсот метров, свободно передвигаться под водой со скоростью не более восьмидесяти километров в час. Эта скорость, была намного больше, чем у любой, самой современной подводной лодки, правда, от торпеды, если она по ним будет пущена, удрать будет сложно. 

Я всё понял, – доложил Саша, – и поскольку первая вахта твоя, я с часок посплю, а потом, приготовлю нам поужинать. 

Саша откинул своё кресло, сложил руки на груди и через некоторое время уснул. 

Павел, устроился поудобнее в кресле, и внимательно, следил за экраном радара. Минут через сорок на экране радара появилась ярко светящаяся точка, которая появилась, явно, из космоса, и шла направлением на Южный полюс. Эта цель шла с очень большой скоростью, внезапно, она резко изменила направление и начала двигается по направлению к ним. Павел разбудил Александра и сказал приготовиться к атаке. Александр мгновенно сообразил, что нужно делать. Не доходя, до точки зависания аппарата парней, летающий диск резко ушёл вверх и исчез с экрана радара. 

Как ты думаешь Паш, что это было, – сказал Сашка после исчезновения летающего диска. 

В той же статье было написано, что некоторые ученые выдвинули гипотезу, – спокойно начал говорить Паша, – что полюса земли являются входом и выходом космических червячных туннелей ведущих в разные звёздные системы. Причём, если лететь по прямой, то для того, чтобы долететь до какой-нибудь звезды нужно затратить сотни световых лет, а если по червячному переходу, то, совсем, немного времени. Мне кажется, что этот аппарат рассмотрел нас и полетел докладывать своему начальству, что земляне владеют летающими дисками. 

Я его тоже рассмотрел, – сказал Саша, – правда, в прорези прицела лучевой пушки, но их аппарат , конечно, похож на наш, только раз в десять больше, и более красив. 

Кому, что нравиться, – буркнул Паша, – мне больше наш по нраву. 

Даже, с серебристыми кляксами на месте закрашенных свастик, – съехидничал Саша. 

Даже с ними, – упрямился Павел, – иди, готовь ужин, тебе заступать на вахту через полчаса. 

Саша сделал по бутерброду с колбасой и сыром, достал пару помидор и они сели ужинать. Пока они справлялись с бутербродами, закипела вода для чая и они, приготовив себе по чашке чая, принялись чаёвничать, не отрывая глаз от экрана радара. Они несколько раз сменяли друг друга, но экран был пуст, никто в Антарктиде больше не летал. 

Утром они поменяли место и передвинулись, как и планировали, в точку над итальянской исследовательской станцией «Терра нова». 

За двенадцать часов дежурства у моря Росса, между зонами притязаний Новой Зеландии и Австралии, над ледяным плато земли Виктории и Земли Королевы Мод, братья не встретили ни одного летающего предмета, за исключением метеорологического зонда. К шести часам вечера они решили переместиться в район острова Южная Георгия и, сбросив скорость до тридцати километров в час, под углом в двадцать один градус к горизонтали, они вошли в воду океана и погрузились на сорок метров. Аппарат вёл себя под водой, так же, легко и свободно, как и в воздухе. Пространство внутри аппарата было герметично, автоматическая система регулировки состава воздуха работала отменно. Время от времени раздавался щелчок реле включения подпитки кислородом, углекислый газ впитывался специальными поглотителями. Согласно, инструкциям полковника, они могли находиться под водой беспрерывно в течение сорока суток, затем, необходимо было заменить элементы поглощения в углекислотных поглотителях. 

Метров за триста до береговой линии острова они увидали дно океана, опустившись на него, глубиномер зафиксировал глубину в сто десять метров. Продвинувшись к острову на расстояние ста пятидесяти метров, где глубина была восемьдесят метров, они начали движение вокруг острова. Братья смотрели на дно океана с восторгом. Тут кипела жизнь, камни на дне были покрыты водорослями, над дном плавала рыба и какие-то крупные животные. Саша высказал предположение, что это могли быть морские киты, которых всегда в антарктических водах полно. Неожиданно, радар показал на дне крупное скопление металла. Павел убавил скорость до минимума, и повел аппарат к этому скоплению металла. Вода была довольно прозрачная и вскоре близнецы увидали лежащую на дне большую подводную лодку. Павел подвёл аппарат совсем близко и на малой скорости они начали обходить лодку вокруг. Обогнув нос лежащей подводной лодки, они увидали на правой скуле лодки огромную пробоину, и огромная трещина струилась по корпусу лодки, заходя за боевую рубку. 

Сдаётся мне, – произнёс Александр, – эти ребята в лодке напоролись на мину,  

причём, наверное, свою же мину, поставленную для того, чтобы никто чужой не мог здесь пройти. Может быть шторм или айсберг, подводная часть которого втрое больше надводной, сорвали мину с талрепа, и она свободно передвигаясь, налетела на эту подводную лодку. Взрыв был настолько мощным, что лодка лопнула, начиная от носа до кормы, не говоря, уже, об этой огромной пробоине. Значит, тут могут болтаться на талрепах такие же мины. Нужно быть очень осторожными в этом месте. 

Полностью с тобой согласен Санёк, – задумчиво проговорил Павел, – но из этой ситуации следует ещё один вывод. Что тут делала немецкая подводная лодка с обозначением на рубке ХР-45? Посмотри в тетради полковника, какой у них был номер подразделения? 

ХР-45, – потухшим голосом ответил Саша. 

А теперь посмотри что написано на рубке под свастикой? – наседал Павел 

ХР-45, – как заведенный повторил Саша. 

А что из этого следует? – задорно спрашивал Павел. 

Понял, – я всё понял! Лодка шла на свою базу, которая находится на этом острове, - 

лихорадочно проговорил Саня, – нам нужно туда, куда направлен её нос. 

Правильно братан, – уверенно заявил Павел, – но чуть – чуть правее, взрыв повернул налево её нос. Согласен? 

Меньше слов, больше дела, – поговоркой ответил Саша и сел в кресло второго пилота. 

Санёк, учитывая тот факт, что у тебя зрение лучше, – предложил Павел, – возьми управление на себя. 

Переключай на меня, и включи, заодно, передние прожекторы, – с азартом проговорил Саша. 

Бери точно по курсу подлодки, – посоветовал Павел , – а метров через семьдесят на два градуса вправо по компасу. 

Аппарат малым ходом пошел по курсу подводной лодки. Стоп, по курсу мина. 

Справа, тоже, мина и слева тоже, – разговаривал сам с собой Александр.  

Ты знаешь Паша, – виноватым голосом произнёс Сашка, – я, наверное, вернусь к лодке и там, сразу, возьму курс на два градуса правее, судя по всему, существует коридор, по которому можно пройти. 

Так Саша и сделал, он вернулся к лодке, взял на два градуса по компасу правее курса лодки, и действительно, попал в коридор. С двух сторон были мины, по курсу мин не было. Они прошли метров сто по коридору, мины кончились, но глубина не уменьшалась, мало того она увеличивалась. Саша вёл аппарат параллельно уровню дна, и метров через пятьдесят, перед ними в скале, они увидали подводный туннель, ведущий внутрь острова. 

Саша аккуратно ввёл аппарат в туннель, продвигаясь по туннелю, очень, медленно, он увидал впереди ворота, открывающиеся внутрь. 

Ну, вот и всё, приехали, – пробубнил Саша, – что будем делать? 

Павел задумался, затем, достал пульт, которым открывался вход на их объект, направив его на ворота, он нажал кнопку «Открыть». Минуты две ничего не происходило, затем раздался скрежет, и створки ворот начали поворачиваться внутрь. Открыв проход достаточный для аппарата, ворота остановились, по-видимому, заклинили. Саша, потихоньку, двинул аппарат вперёд. Проплыв ещё метров сто они попали в бетонное корыто, дальше хода не было. Саша поднял аппарат из воды и завис над водой метрах в трёх. Передние прожекторы осветили огромную пещеру подо льдом. Бетонный пирс для подводной лодки был главным сооружением этой пещеры. Из неё вел туннель внутрь, посреди пола туннеля были рельсовые пути. Саша с Павлом, посовещавшись, решили взять пистолеты и, оставив аппарат, пойти на разведку. Они хотели приземлить аппарат на пирсе, но вспомнив, что у них останется только одна посадка, оставили его зависшим над пирсом на высоте одного метра. Они взяли пистолеты, фонари и спрыгнули на пирс. Внимательно оглядев пирс, они пошли по туннелю внутрь. Система была та же что и на их объекте. У них над головой загорался светильник, как только они проходили он гас, загорался следующий. По двум сторонам туннеля были двери, заглянув в первую они увидали большой механический цех с токарными, фрезерными, сверлильными и другими металлообрабатывающими станками. В следующем помещении располагался литейный цех и кузница. Ещё в одном помещении была химическая лаборатория, затем в следующем, судя по наличию ЭВМ, информационно вычислительный центр. Затем шли бытовые помещения, столовая прачечная, кинотеатр. А дальше, в самом конце, точно такой же циркульный зал, как и тот, в котором близнецы нашли свой аппарат. В нём стояло два аппарата, чем-то похожие и одновременно не похожие на тот аппарат, на котором, они прилетели. Нигде не было ни одного человека, и печать запустения стояла на всём. Павел подошёл к аппаратам стоящим на опорных треногах. По форме они были похожи, но принцип их работы отличался в корне. В качестве движителя использовались вентиляторы, что-то похожее на суда на воздушной подушке, зато свастика на кабине была, точно, такая же, как та, которую братья замазали серебрином. Судя по всему, эти аппараты были недоработаны. Далее, братья зашли в дверь, ведущую в глубь острова и, все поняли. Здесь находились, как в холодильнике, человек сто пятьдесят, может быть больше, но если основная масса умерших были измождены и умерли явно от голода, то часть других трупов была застрелена, то есть приняли насильственную смерть. Был там и человек в генеральской форме с пистолетом в руках, который сам себе пустил пулю в лоб. 

Он сидел за столом, лицом к горе трупов на леднике, температура в этом помещении была минус двадцать градусов по Цельсию. Под левой рукой у него был конверт, правая рука с пистолетом «Парабеллум» отброшена выстрелом и свисает вниз, голова откинута, глаза смотрят в ледяной потолок. Саша, осторожно, вытянул из-под руки генерала конверт, открыл его и попытался прочесть, но ничего не понял и передал письмо Павлу. 

Тот, так же, пытался прочитать и сказал Саше: «Я не всё понял, что этот генерал написал, но общий смысл сводится к тому, что почему-то не пришла лодка с продуктами, у них началось людоедство, все ловили друг друга и пытались убить, чтобы съесть, он лично расстреливал этих людей. Потом, все начали умирать от голода, а лодки с продовольствием всё не было, наконец, он остался один и покончил жизнь самоубийством. 

И что меня удивило больше всего, в конце письма он приписал: «Хайль Гитлер!» 

Какая гадость, как пауки в банке перегрызть друг другу глотки готовы были за жратву, – сказал Саша, кидая письмо генерала на его труп, – фашист он и в Антарктиде фашист. 

Идем дальше, надо поискать конструкторскую документацию, – предложил Павел, и они направились в комнату, расположенную рядом с информационно- вычислительным центром. Это было конструкторское бюро. Там, они нашли несколько томов конструкторской документации, связали её в стопки и направились к своему аппарату. Он висел на высоте в один метр, ни на сантиметр, не сдвинувшись с заданной точки. Братья погрузили документацию, сели сами в аппарат, и, погрузившись, вышли по подводному туннелю в открытое море. Чтобы не рисковать, они не пошли подводным коридором между минами, а, поднявшись над водой на сто метров, расстреляли все мины, 

изрядно напугав живущих на острове Императорских пингвинов. 

Ну, что Паш, домой? – спросил повеселевший Сашка. 

Домой, конечно, домой, – ответил Павел и безотносительно ко всему, вдруг, добавил, – он был величайший изобретатель в мире. 

Затем, Павел выставил координаты объекта, параметры полёта и включил автопилот. 

Спустя два с половиной часа они были на объекте. Полёт домой контролировал Саша, Пашка в это время просматривал конструкторскую документацию. Из этих бумаг он выяснил, что немцы занимались летающими дисками с 1919 года. В 1922 году они создали первый диск, который изменял вокруг себя ход времени. Но вся работа тормозилась отсутствием хорошего компактного двигателя. Это яркий пример того, как новаторские идеи обгоняли существующую технологию. Пришедший к власти в Германии Гитлер понимал, какое преимущество он будет иметь, если его ученые создадут машину времени и летающие диски. Он создает специальное подразделение, которое занимается только этими вопросами, оно называлось NNRB. В 1935 году они привлекли для совместной работы инженера Виктора Шауберга, изобретателя двигателя использовавшего для работы механизм взрыва, и в 1935 году был испытан первый диск с двигателем Шауберга.В 1942 году немцы выпускают семнадцать аппаратов маркиVRIL-1 Ягер. Но война стремительно катилась к краху гитлеровской Германии. Инженерам и техникам не хватало времени доработать эти аппараты. Тогда в Антарктиде создаётся предприятие по производству и доработке летающих дисков названное в документах Новая Швабия, подобные предприятия создаются так же в районе реки Амазонка, в скалах и шхерах Норвегии. Но ни у кого кроме полковника Хельмута Отто фон Парлезак, ничего не получилось, то над чем работали более ста пятидесяти ученых, техников и рабочих в Новой Швабии, и близко, не отвечали параметрам аппарата Хельмута. Хотя в Антарктиду перевезли весь цвет инженерной мысли Германии того времени. 

Теперь, в этом убедился и Павел, который боялся, что в Антарктиде, подо льдом, готовится новое оружие. А оно было сделано гением-одиночкой на территории Украины, недалеко от Одессы. 

Нет, – ходил кругами возле аппарата Пашка, – нельзя потерять такой аппарат, и сделать, мы ничего не сможем. Он же гений, этот полковник. Мы весь мир облетели на этом аппарате, он даже не чихнул, работал как швейцарские часы. И если он написал, что в нём заложен взрывной механизм, значит, он заложен. Начнём ковыряться, искать и запустим механизм раньше. Не знаю, что делать. Думал, что конструкторская документация, которую мы вывезли из Антарктиды, поможет, но, фиг вам, те аппараты как телега по сравнению с нашим аппаратом. Что же делать? 

Может привлечь учёных, взрывников, пусть ищут, – осторожно предложил Сашка. 

В этом и гениальность Хельмута, для того чтобы искать, нужно что-то вскрыть, куда-то заглянуть и в тот же момент включается механизм самоуничтожения, – возразил Павел. 

А если попробовать имперически, ничего не трогая, работает только мысль, – следующий вариант предложил Сашка. 

Это идея, давай с тобой рассуждать, – загорелся Павел, – Он сказал, пять взлетов и пять посадок. Как их посчитать? Посадки – четыре раза создавая нагрузку на посадочные аутригеры какой-то датчик пропускает соединение контактов взрывного механизма, пятый раз нагрузка на аутригеры и, механизм включается. Тогда, каким образом включается механизм, когда человек начинает его искать. Человек начинает откручивать винты крепления панелей управления и других технологических люков. Значит к одному из винтов или панелей подсоединён датчик, включающий механизм. К какой? Мы не знаем. А, не сняв ни одной панели и не вскрыв ни одного лючка, мы не заблокируем датчики. Так что, имперически, тоже, не подходит. 

Ладно, хватит мозги сушить, – сказал Сашка, – пойдем, доложим бригадиру, что мы вернулись, утро вечера мудренее. 

Пошли, – уныло согласился Паша. 

У меня предложение, – сказал Сашка, – устроить весёлые похороны аппарату, но предварительно, пригласить наших подруг, покатать их к звёздам, потом, посадив аппарат в ангаре объекта, самим выйти и, через пол часа, взрыв. Он сам взорвётся, и сам себя и похоронит. 

Я думаю, что так и нужно будет сделать, – согласился Павел и добавил, – это же черт знает что!  

Все последующие дни, до пятницы, Пашка ходил мрачнее тучи, от назойливых сокурсников выражавших ему своё участие, отмахивался как от мух. В пятницу после работы, помывшись и переодевшись, братья направились в Эметовку к своим подругам. 

Был уже конец сентября, солнышко светило ещё ярко, но уже грело не так, как летом. Деревья в посадках, рощицы в балочках меняли свой зелёный цвет на багряно золотой. Поля в основном были убраны, заканчивалась уборка бахчёвых культур и винограда. Студенты чувствовали, что скоро они сядут за столы в аудитории и, будут слушать лекции. И начнётся студенческая жизнь в полном её объёме и разнообразии. Прошел слух, что третьего октября они будут уезжать, по этому поводу второго октября, в воскресение, будет торжественное собрание, где руководство колхоза объявит результаты социалистического соревнования среди студентов. Будет зачитана ведомость с указанием заработков студентов. 

Сегодня, же, была пятница, и парни, встретив своих девочек, предложили им после танцев прогуляться вместе вдоль берега лимана. Танцы закончились без четверти одиннадцать и молодые люди гурьбой разбрелись кто, куда. 

Близнецы, вместе с Ириной и Леной, спустились к самой воде и медленно пошли по берегу лимана по направлению к Новой Эметовке. Они шли парами, первыми Паша с Ирой, шагах в десяти, сзади, Саша с Леной. Когда они дошли до каменной мурены, Паша остановился, дождался брата с Леной и задал девушкам вопрос о том, имеют ли они часа два времени, и смогут, ли, хранить тайну, причём, хранить эту тайну необходимо всю оставшуюся жизнь. 

После этих слов Павла на лицах девчонок появилось выражение, что им показали торт, рассказали кокой он вкусный, а попробовать не дают. Они дружно закивали головами, обещая хранить тайну до смерти. Тогда Павел, подойдя к стенке берега, легко стукнул кулаком по торчащему из стенки камню окатышу. Раздался щелчек, и верхняя часть камня откинулась, как крышка. Павел нажал на красную кнопку, которая была в глубине окатыша под крышкой, и часть стены, бесшумно, отошла внутрь, открыв туннель, ведущий внутрь берега. У девчонок лица вытянулись, и они, с испугом, заглядывали в этот коридор. Парни взяли девочек за руки и повели внутрь этого коридора. Каждая из них, вцепившись в руку своего кавалера и прижавшись к нему, безмолвно, следовали с братьями. И парни почувствовали, как трепетали их сердца, и зауважали девчонок, которые преодолевали свой страх и, полагаясь на своих кавалеров, следовали с ними. Они прошли лабораторию, арсенал, с муляжами солдат вермахта молча, только, Лена пискнула с испугу один раз, когда увидала, как у фельдфебеля блестят его глаза. Сашка для усиления эффекта подошёл к Фельдфебелю и включил тумблер у него между лопаток. 

Фельдфебель поднял автомат на уровень прицела и рявкнул: «Хальт! Хенде Хох!!!» 

Тут, Ирина не выдержала и, глядя на парней, начала: «Так это Вы были…» Не закончив, она замолчала. Когда они пришли в циркульный зал, и остановились на верхней площадке лестницы, девчата от удивления совсем речь потеряли и остановились как истуканы. 

Ребята, – наконец прорвалось у Ирины, – или вы нам всё рассказываете, или если нет, то дальше мы с Вами не пойдём. Может быть, вы, действительно, фашисты или инопланетяне, или , не дай бог, маньяки, насильники. 

Согласен, – ответил Павел и рассказал им все, начиная с его падения в лабораторию, всё, кроме полёта в Антарктиду. 

Подруги смотрели на братьев с немым обожанием, и спустились к аппарату. 

Заходите девочки, милости просим в летающую тарелку, и проводив их в кабину пилотов, усадил в кресла, Ирину за спиной Павла, Лену за своей спиной. Затем парни сели в свои кресла и начали подготовку к полёту. Павел спросил у девочек, куда бы они хотели полететь. 

А куда можно успеть за два, три часа? – спросила Лена. 

На полюс и обратно, – серьёзно ответил Александр. 

А можно на остров Пасхи? – робко спросила Ирина. 

Все хотят на остров Пасхи? – спросил Павел, – других пожеланий нет? 

Аппетит приходит во время еды, – с вызовом ответила Ирина, – давайте начнём кушать, а там видно будет. 

Хорошо, нажмите зелёные кнопки на правом поручне ваших кресел, – скомандовал Павел и слегка поднял аппарат над местом его стоянки. 

Когда упругие и прочные лямки прижали девочек к их креслам, Павел нажал на пульте кнопку « открыть». Сразу, погас свет и стена циркульного зала, бесшумно, пошла внутрь и вправо, заняв своё место в нише. 

Павел подал рычаг джойстика вперёд, аппарат, плавно вылетел из своего ангара и завис над лиманом на высоте метров десять. Павел оглянулся, и девочки посмотрели назад и увидали, как стена мурены становиться на место, закрывая проём. Затем, Павел поднял рычаг джойстика наверх, и аппарат рванулся к звёздам с нарастающей скоростью. На высоте в двести пятьдесят километров, он остановил подъём аппарата и девочки залюбовались звездами, которые засверкали как бриллианты на чёрном бархате ночного неба. Павел видел на экране радара, что к ним приближается международная космическая станция «МИР», она прошла в метрах трёхстах от висевшего, неподвижно, аппарата. Было четко видно, как к иллюминаторам станции прильнули космонавты, стараясь, получше, рассмотреть их аппарат, и их удивлению не было предела, когда они увидали двух парней и двух девушек махавших им руками и посылавших воздушные поцелуи. Поцелуи посылали девчонки и Сашка, не выдержав, рявкнул на девиц: «Кончайте посылать поцелуйчики чужим мужикам, мы с Пашкой, ревнуем.» 

А потом долго бурчал себе под нос, – тоже мне , космонавты, а чем мы хуже, тоже в космосе. 

Павел начал осторожно спускать аппарат к земле, памятуя инструкции полковника, о входе аппарата в воду. Он вошёл под углом в атмосферу земли и с малой скоростью, а потом, сообразил, что плотность воды отличается от плотности воздуха многократно, а вот плотность атмосферы не так сильно отличается от плотности космического вакуума, причём аппарату, абсолютно, необязательно входить в атмосферу на большой скорости. Перегрева оболочки аппарата не будет, если войти в атмосферу с нормальной, крейсерской скоростью. Когда они уже были на высоте в пятнадцать километров, Павел выставил на автопилоте координаты и параметры полёта к острову Пасхи, и спустя минут тридцать они зависли на высоте в триста метров над островом Пасхи. Затем Павел на малой скорости начал облет острова, рассматривая с верху установленных на берегу острова то в одном, то в другом месте, каменных идолов, с красным головным убором и вытянутыми вниз ушами, тысячелетиями, с одинаковыми выражениями лиц, они смотрят в океан. Что они видели за эти годы, кто их установил и для чего, – это великая загадка. 

Павел не обращая внимания на огромную толпу туристов, которые заметили их аппарат, и показывали друг другу на них руками, закончил облет острова, а затем он нырнул в воду и под водой обошел остров Пасхи еще раз. Оказалось, что каменные идолы есть и под водой на наклонном шельфе острова, плавно спускавшегося в глубину океана. 

Так как остров Пасхи является островом вулканического происхождения, то много веков назад, когда вулканическая деятельность в районе острова была активна, остров начал погружаться в океан, жители вырубали из базальта идолов и устанавливали их на берегу лицом к океану. Выражение лиц у идолов было устрашающим. Этим, островитяне пытались остановить погружение острова в океан. На голову идолу водружали глыбу красного базальта, которая изображала высокий головной убор. Этой глыбой, островитяне подчёркивали высокий статус идола. 

Рассказывая всё это, Павел, почти, вплотную подвёл аппарат к одному, опустившемуся под воду идолу, остановив аппарат в пяти метрах от него. Нижняя часть идола обросла густыми и длинными водорослями, зато его головной убор горел красным в бликах солнца пробивающегося на эту глубину. Создавалось впечатление, что свирепый, бородатый великан с угрозой смотрит в океан, и время от времени его шапка полыхает огнём. Девицы, засмотревшись на этого идола, аж рты пооткрывали. 

Павел посмотрел на часы, было без четверти двенадцать, через пятнадцать минут наступали новые сутки. 

Ну что девчата, домой? – спросил, зевнув, он, – а то рискуете не выспаться. 

К черту сон, выспимся тогда, когда у нас не будет этого аппарата, – задорно заявила Ирина, – теперь, Ленка, пусть, закажет, куда она хочет. 

Парни с интересом уставились на Лену.  

Ребята, а можно на западный Тибет, много читала про священную гору Кайлас, хотелось бы посмотреть, – робко, поглядывая на всех, попросила Лена. 

Почему же нет, – ответил Павел, – можно, конечно, но до западного Тибета лететь может час, может полтора. Прилетим глубокой ночью, темно, ничего не увидим. Придётся зависнуть и дожидаться утра. Если вы согласны, то полетели. 

Девчонки согласились, а Сашка пробурчал что-то о голодных, которым трудно жить в этом состоянии. 

Лена обняла Сашку за шею и начала просить его потерпеть таким нежным голосочком, что Сашино сердце растаяло, и он согласился.  

Павел выставил координаты точки зависания в двух тысячах метрах над горой Кайлас, затем ввел параметры полёта и они полетели. 

Павел остался на вахте, а всем разрешил спать, сказав, что утром разбудит всех, а Саша сменит его через два часа. 

Коллектив, сразу же, откинул свои кресла и через пару минут Павел услыхал могучий храп Александра. Девочки, с ужасом, смотрели на Сашку и, заснуть не могли. 

Тогда Паша разбудил Сашку и сказал, чтобы он принял вахту и через два часа разбудил Павла, а то он, что-то на ходу засыпает. Санька принял Вахту, Павел откинул своё кресло и приготовился заснуть. Девчонки, наградив благодарным взглядом Павла, последовали его примеру. 

Саша, полностью отойдя от сна, внимательно следил за экраном радара. Аппарат работал великолепно и через час с четвертью аппарат завис в чернильной темноте. Всё небо было заложено, плотно, тучами, и ни одна звезда не могла пролить свой мерцающий свет на землю. 

В это время на экране локатора засветились три точки, Александр разбудил Павла и показал, что к ним движутся гости. Поглядев на экран радара, Павел определил что это звено из трёх самолётов Китайских ВВС. 

Паш, что будем делать? – спросил Саша. 

Говори тише, а то разбудишь девочек, – ответил Павел, – как обычно, удерём. 

Но они не дадут посмотреть весь комплекс сооружений священной горы Кайлас, – засомневался Саша. 

Не будешь же ты сбивать китайцев за то, что они защищают свои границы, – полувопросительно, полуутвердительно сказал Павел, – мы останемся на месте, если они атакуют нас, то мы собьём их ракеты, их трогать не будем. Ну, а если будут нарываться, предупредим их, что с нами шутить опасно. 

Ладно, – сказал Саша, усаживаясь в кресло второго пилота, – я готов. 

Минут через пять звено истребителей перехватчиков МИГ-17, вооруженных ракетами класса «воздух-воздух» появились в зоне видимости аппарата, который неподвижно висел в воздухе. Самолеты, идя курсом, прямо, на аппарат сделали залп из двух ракет, каждый. 

Уничтожь ракеты, – сказал Павел. 

Сашка, поймав все четыре ракеты в перекрестье прицела лучевой пушки, нажал на гашетку. Все четыре ракеты, наткнувшись на невидимую преграду, взорвались одновременно. 

Истребители перехватчики, резко, взяли вверх и прошли над, неподвижно, висевшим аппаратом, набирая высоту. 

Павел, мгновенно, догнал их и пристроившись между ними, уровнял скорость. 

Секунд тридцать он летел между МИГами, затем рванул вверх и облетел самолёты вокруг, как бы рассматривая их, затем помахав корпусом аппарата как крыльями, резко рванул вниз и, пройдя слой туч завис у большой скалы, которая в результате землетрясения, а может быть по другой причине, рухнула на дорогу и перекрыла её. 

Как только истребители появились, вылетев из-за облаков, он выстрелил из лучевой пушки в эту скалу. 

Огромная скала в результате прямого попадания в неё разлетелась на тысячи мелких обломков, открыв движение по дороге, на которой она лежала. После выстрела, Павел резко повернул аппарат в сторону приближающихся самолётов и затаился, как бы прицеливаясь. Самолёты, сделав резкий вираж, ушли на восток, а Павел опять вернулся и завис над священным комплексом горы Кайлас. 

Пока они с Александром пугали китайцев, над горами рассвело, и перед глазами парней открылась панорама этой священной горы. 

Они разбудили девушек, и в этот момент тучи, как по заказу, разошлись, и вершина Кайласа засверкала белизной, подчёркивая величавость этой горы. Её высота составляет шесть тысяч семьсот четырнадцать метров, и они зависли над вершиной Кайласа на высоте двести метров.  

А почему эта гора так знаменита, – простодушно спросила Ирина. 

Я, увлекался изотерической литературой, – ответил Павел и сейчас расскажу что я знаю, – во первых, Индия, Непал и Тибет – это центры мировой духовной науки. На Тибете существует самая большая группа пирамид в мире. Они связаны строгой математической закономерностью с Египетскими и Мексиканскими пирамидами. Более ста пирамид составляет комплекс священной горы Кайлас. Вон, посмотрите, как на его фоне выделяется Малый Кайлас. В этот комплекс входят изготовленные людьми древней цивилизации Атлантов огромные каменные зеркала. Согласно древней тибетской легенде, которая, кстати, согласуется с Ветхим заветом, до Всемирного потопа полюс земли находился в районе Тибета, где сыны богов с помощью пяти элементов построили город, оказавший огромное влияние на жизнь людей. Пять элементов – это вода, воздух, земля, ветер, огонь. Тибетские ламы расшифровывают пять элементов, как тонкую психическую энергию человека. Весь комплекс пирамид, окружающий Кайлас, охраняют тантрические силы. Четверо альпинистов поднялись на какую-то гору в этом комплексе, после чего все четверо умерли, постарев за один, два года. Все жители Тибета считают обязательным для себя обойти хотя бы раз вокруг горы, и с него снимаются все грехи. Если он обойдет Кайлас сто восемь раз, то станет святым.  

На вершине одной из пирамид установлен монолит в виде человека сидящего в позе Будды и читающего то ли книгу, то ли табличку. Высота монолита более сорока метров, сидит он лицом на юго-восток, где в Тихом океане располагалась легендарная Лемурия, цивилизация, существовавшая на земле до цивилизации атлантов. Предполагают, что в монументе «Читающего человека» находятся золотые таблички, на которых записаны знания лемурийцев и атлантов, которые находились на прямой связи с всемирным информационным полем. 

К сожалению, добраться до них, сейчас нельзя, монумент находится в зоне действия одного из каменных зеркал. 

Слушая Павла, ребята любовались этим комплексом пирамид, освещённых утренним солнцем, покрытых снегом который придавал ещё больше величия этим гигантским сооружениям людей древней цивилизации. 

В это время Саша показал на экран локатора, на котором было более двадцати светящихся точек. 

Не хотят китайцы успокаиваться, – заметил Саша. 

Пора сваливать, – поддержал его Павел. 

Он ввел в автопилот все необходимые данные и аппарат в течении секунды исчез с экранов всех китайских радаров. 

Как впечатление, Леночка? – спросил Саша. 

Изумительно, жалко, что нельзя никому рассказать, что я видела, – чистосердечно призналась Лена. 

Главное это то, что ты это всё видела своими глазами, – сказал Саша, – и никто, и никогда у тебя этого не отнимет. 

Обратная дорога заняла у них около часа с четвертью, они открыли ангар и опустили аппарат на треногу аутригеров и Павел, открыв двери, повёл их на выход. Он засек время, когда аппарат оперся корпусом на аутригеры. Было одиннадцать часов пять минут. Когда они вышли из-под земли, было одиннадцать двадцать пять. Они потратили ещё пять минут, чтобы отойти подальше, потом они повернулись к тому месту, где находился объект и начали ждать. 

Ровно в одиннадцать тридцать пять раздался глухой удар из-под земли, почва закачалась и провалилась внутрь, со всех сторон в образовавшуюся воронку посыпалась почва, камни, насыпав сверху слой не в одну сотню тонн. Мурена, служившая своей скалистой частью, берегом лимана, так же, провалилась в землю, и берег лимана в этом месте, сразу, стал пологим, сходящим на нет у самой воды. 

В течении минуты, ландшафт этого места изменился полностью. И близнецы со своими девочками направились в Эметовку, обходя место, где был подземный объект. 

Они шли молча, у всех было такое чувство, будто они потеряли что-то очень дорогое для себя, потеряли навеки без шанса найти. И чувство горечи и безвозвратной потери захватило их так мощно и одновременно, что Павел не выдержав, поднял вверх обе руки и закричал во весь голос: «Это же чёрт знает что такое!!!» 

Конец. 

Название населённого пункта Тетюши (сами жители этого пункта ставят ударение на «ю», все прочие – на «и") используется в русском языке как нарицательное, глухомань. Пенсионер Борис Николаевич Л., какую-то часть своей (несомненно, героической) молодости проживший в этом населённом пункте, о втором значении названия не догадывался, поэтому сильно оскорбился, прочитав в городской газете фразу вроде "у нас наукоград, а не деревня Тетюши». Позвонив в редакцию, выразив своё возмущение и получив обещание опровержения на гербовой бумаге со всеми возможными печатями (дело было как раз по весне, уставший от общения с сильно слабонервными гражданами, коих, как известно, хлебом не корми – дай пробиться на страницы газет, ответсекр никому ни в чём не перечил и по возможности всех успокаивал), энергичный дедуля не успокоился. Он читал все выпуски газеты и искал там это опровержение, а через месяц позвонил ещё раз. Каждому подходящему к телефону он настойчиво объяснял, что Тетюши не деревня, а райцентр, там во время войны кормили молочной лапшой, есть электричество, раз в неделю ходят автобусы до Москвы и вообще. 

Поняв, что так просто Борис Николаевич не отстанет, зам редактора решила поручить написание статьи о нём обозревателю Нине. Та, в свою очередь, спихнула это дело на младшего корреспондента Ирину, которая, злоупотребив служебным положением, подкинула тему мне. Возможности спихнуть задание дальше уже не было. Пришлось посадить дедулю напротив себя, включить диктофон и попросить рассказать. Глуховатый Борис Николаевич полтора часа размахивал перед моим бедным носом пожелтевшими до совершенно нечитабельного состояния вырезками из каких-то Тетюшанских газет сороковых годов, громогласно травил байки из своей (несомненно, героической) молодости и обвинял автора, употребившего оборот «деревня Тетюши» в великодержавном шовинизме (письмо с этим обвинением он послал и главе города). Кроме того, дедок был одинок и явно стосковался по человеческому общению, поэтому выспрашивал у вашей покорной слуги всё. От нюансов политической обстановки в стране до того, почему в номере от тридцатого августа позапрошлого года в кроссворде был вопрос «кубинский танец», а ответ на него был «хабанера», в то время как хабанера – это испанский танец, а не кубинский. Ошизев вконец (громкость у моего собеседника не регулировалась вообще) и кое-как выдворив Бориса Николаевича за пределы кабинета, я схватилась за голову и стала отгонять витавшее в воздухе чеховское "когда приезжие в губернский город С. жаловались на скуку, местные жители говорили, что, напротив, в С. очень хорошо"… 

Не увидев конспекта своих речей в газете через неделю, тетюшанский дедуля перешёл в следующую фазу атаки. Он привёл с собой своего ровесника, имя которого я забыла, тоже уроженца злосчастной татарской глубинки, в качестве, так сказать, моральной поддержки. Ответсекр не хотел отдавать меня в их лапы, но сил общаться с ними самостоятельно у него не было… И было бы мне совсем плохо, если бы не начавшаяся между дедами склока, кто из них истинный тетюшанин, а кто так, погулять вышел. Выяснить этот вопрос они не могли долго, поэтому ещё неделю атаковали редакцию по отдельности. Морально изнасиловав весь авторский коллектив, они переключились на мой домашний телефон. Неделю мне могли позвонить как в полвосьмого ура, так и в двенадцать ночи, а потом была всё-таки написана заметочка в двадцать строчек на тему того, что в Тетюшах всё просто супер. После правки дедовским редакторским коллективом строчек стало сорок: помимо упомянутого мной, в Тетюшах имелось электричество, асфальт и доильные аппараты. 

Из гневных писем Бориса Николаевича в редакцию мы с коллегой Мишей потом жгли «костёр радости», об который было очень приятно греть руки в холодную погоду. А в приёмной главы города они, наверное, до сих пор лежат. Кстати, в Тетюшах я была, асфальт и электричество там и в самом деле есть. Доильных аппаратов и автобусов до Москвы не видела, врать не буду. 

Настя так бравирует своим цинизмом, что я уже практически не сомневаюсь: по ночам она тайком рыдает над поэмой Шиллера «Разбойники». Я чувствую себя пожилой занудой, хотя на самом деле на два года младше, и ещё год назад, когда она была уже студенткой, а я ещё одиннадцатиклассницей, это было огромной разницей. 

Его жену, конечно же, в расчёт можно не принимать. Какая, в самом деле, соперница из дряхлой старухи. Кем она может быть, кроме старухи, если у неё дочь почти совершеннолетняя. Вина осталось совсем на донышке, и мне уже трудно заставить себя не говорить, что и он, в общем-то, не юноша: это ведь и его дочь тоже. Я всё равно знаю, что она с этим не согласится. Но как быть с тем, что он игриво улыбается, но никаких действий не предпринимает? 

Она сама задаёт себе вопросы от моего имени (и, кстати, точно угадывает, что я хочу спросить – репетировала, что ли?) и сама на них отвечает, а я сейчас – второй необходимый элемент театра одного актёра, помимо самого актёра: зритель.  

Пустая бутылка отправляется в помойное ведро: мы ведь уже большие девочки и можно не шифроваться от её родителей, запихивая освободившуюся тару ко мне в сумочку, а потом выкидывая по пути домой, да следя, чтоб не в ближайшую помойку, а в ту, которой не видно с балкона. Настя рассуждает о том, можно ли построить своё счастье на чужом несчастье, и будет ли несчастьем, если он уйдёт от старой жены. Такое ощущение, что она уже всё придумала и ждёт подтверждения своих слов для очистки совести. Если ей верить, получается, единственное, что мешает наступлению всеобщего благоденствия – его нежелание на что-либо решаться. 

…До по-домашнему тихой (как же иначе, невеста на шестом месяце, поэтому ни танцев, ни вина рекой) свадьбы Насти с однокурсником Костей – хорошим парнем с гитарой и большим опытом байдарочных походов, остаётся день в день год. Преподаватель Алексей Алексеевич, смутивший ни одно девичье сердце обаянием зрелого мужчины, дочитает семестр и подастся в бизнес. Что, в самом деле, за работа для мужчины в самом расцвете сил – объяснять студентам прописные истины. 

Б. Д. С П О Д Ы Н Ю К . 

Охота пуще неволи. 

Рассказ.  

Огромная жизненная трагедия обрушилась на Бориса в мае 1972 года. Умер отец, человек который всегда и во всём являлся опорой для всей семьи, и в один день они, – это мать Бориса, его сестра Тамара сам Борис ,его жена, дочка, то же чувствовали муж и сыновья сестры, как по мановению волшебной палочки, оказались голыми и не приспособленными к жизни, они не имели четкой программы действий в жизни какую имел их отец, и никому не навязывая своего мнения умел убедить всех в правильности тех или иных шагов. 

Теперь, после похорон, все начали осознавать какую потерю они понесли, и осознав это начали методом проб и ошибок налаживать свою жизнь и жизнь своих семей. Хотя мать и не хотела после смерти отца жить с кем-то из детей, однако её здоровье вынудило Бориса переселиться в отцовскую квартиру, освободив комнату в коммунальной квартире, которую они занимали на Спиридоновской улице в Одессе, где они, втроём, проживали до переселения. Не сделать этого было нельзя, так как у матери развивался жесточайший склероз, она могла выйти на улицу в магазин и начисто забыть где она живет, и затем Борис с сестрой сутками разыскивали её по всему городу, и были счастливы когда находили её, невзирая на её вид и состояние в каком её находили. Слава богу, мать их узнавала, затем неделями её отмывали, лечили от всяких болячек, которые она подхватывала в своих путешествиях, и только только, приведя её в нормальное состояние, чуть-чуть расслаблялись, теряя бдительность, как она опять уходила и все начиналось заново. Поэтому Борис и переселил свою семью в отцовские пенаты, что положительно сказалось на мамином здоровье, она, регулярно, принимала медикаменты приписанные ей врачами, гуляла либо с Борисом либо с его женой и даже маленькая Наташка присматривала за бабушкой, то есть этот кошмар, который был до переселения Бориса, закончился сам собой, хотя, никогда не бывает чтобы все было хорошо, теперь, начались склоки между женой Бориса и его матерью. Ситуация – две женщины на одной кухне, причём одна отягощённая склерозом . Борис оказался прокладкой между женой и мамой куда они обе сливали жалобы одна на другую. Время шло и Борис понимал, что если ничего не менять, то его ждет психушка, а эти милые дамы, которые его до этого доведут, даже не заметят куда он делся в пылу своих принцыпиальных споров, – нужно или нет оставлять тряпочку на краю раковины после того, как ею помыли посуду. 

Однажды, в пятницу, к Борису на работу заехал его хороший друг Вячеслав Вуськов, капитан милиции, инспектор ОРЭО ОблГАИ, высокий симпатяга с синими глазами, с фонтанирующем из него юмором, носившим форму капитана милиции с таким шиком с которым некоторые генералы не носят свою форму. Славка никогда не унывал, всегда был рад поделиться с другом и последней копейкой и последней шуткой или анекдотом, а знал он их хренову гору( гору из хрена, просьба не путать ни с чем другим). И вот около двенадцати дня Славка прибывает на базу СУ-51 где Борис работает в то время в должности Главного механика, обняв Бориса открыл свой портфель, где лежало две бутылки водки «Пшеничная» по 0,75 литра каждая, показал Борису их, тут же попросил найти кое –какую закуску и поехать где нибудь на травку. 

База СУ-51 была расположена на Шкодовой горе за Крекинг заводом, а под горой с Южной стороны было озеро которое за лето заростало ряской а берега камышом, на этих же берегах была масса уютных полянок, покрытых шелковистой зеленой травкой которые ни с одной из сторон не просматривались. 

Борис вызвал водителя дежурного автобуса, который и отвез их на одну из этих полянок, расположившись и нарезав колбаску которую Вуськов предусмотрительно прихватил с собой, и развернув Борькины бутерброды они налили и выпили по первой за встречу, кинув в рот по кусочку колбасы и грызанув зеленого лучка они налили по второй и выпили по второй закусив её уже более основательно, и тут Славка наливает третью и предлагает выпить за тех кто в море, дороге, за тех, кого мы любим, но их нет с нами. Выпили по третьей, хорошо закусили и закурили задумавшись. Вот тут Борис и поплакался Славке в жилетку о своём житье, о непрекращающемся разборе полётов между женой и мамой, родными ему людьми, которые достали его до печёнок. Славка ,как высоко мудрый человек, не стал давать каких то советов, а спросил правда ли, что от отца у Бориса осталось охотничье ружье. Славка ! –воскликнул Борис, – таки да, осталось, я недавно смотрел его, классное ружьишко, «Винчестер» 1937 года выпуска, 12ый калибр, очень красивое ружье сделано в Америке, отец в Торгау поменялся с американцем когда они встретились на Эльбе во время войны. Они здорово с тем американцем подружились, меня даже в честь него назвали БоБ, Борис по нашему, я же родился в конце марта, за полтора месяца до конца войны, капитуляции фашистов, а папаня в то время был в действующих войсках в Германии, потом он там еще до 1948 года находился, ну и привез как трофеи автомобиль «Опель-кадет» и это ружье. Вячеслав внимательно выслушал все это и как бы невзначай сказал, что через две недели открывается охота на косулю, кабана, зайца, лису и прочую красную дичь, чтобы Борис был готов( что одеть, что взять с собой, и т.д.) и в ночь с пятницы на субботу он заедет за Борисом и они поедут вместе на охоту. 

Ты, Бобчик не волнуйся, – продолжал Славка,- все вопросы которые у тебя возникнут будем решать по мере их поступления, договорились? 

На этом они свернули междусобойчик, сели в Борькин дежурный автобус марки «Кубань»,Борис вернулся на работу а Славка поехал домой на Черёмушки. Новострой в любом городе в то время называли «Черемушки» по аналогии с Москвой. 

Время бежало в работе и домашних заботах и две недели потихоньку подходили к концу, Борис, за это время, раздобыл себе рюкзак, болотные сапоги, старые свободные на нем штаны и лёгкую армейскую курточку на вате, типа армейского бушлата, затем покопался в папином охотничьем ящике где нашёл десятка два патронов с дробью от 1го до 3го калибра. Так же нашёл отцовский патронташ, куда уложил все патроны. В пятницу позвонил Вуськов и сказал, чтобы Борис был готов к 3-м часам ночи с пятницы на субботу. Ровно в назначенное время Борис вышел во двор и увидал Славкин «Запорожец», эта модель «Запорожца» имела по бокам воздухозаборники, поэтому в народе имела кличку – «Ушастый», они поздоровались и Славик открыл багажник «Ушастого» куда Борис погрузил свой рюкзак, в котором была провизия на время его отсутствия дома, кинул тёплую курточку, и сверху положил ружьё в футляре. Футляр был сделан как длинный чемоданчик, оббитый чёрным дерматином сверху и обшитый зелёным сукном изнутри. Там имелось три отделения, одно для стволов с цевьём , второе для приклада со спусковым механизмом и замком, третье предназначалось для шанцевого инструмента, которым чистилось ружьё, там же находились и баночки с ружейным маслом для смазки вычищенного ружья. В закрытом состоянии этот чемоданчик напоминал футляр для скрипки, о чем не задержавшись ни минуты не преминул заметить Вячеслав, – ну посмотрим, как эта скрипка заиграет на охоте и каков будет скрипач? 

Скрипач, скажем прямо, хреноватый, – буркнул Борис, – первый раз в жизни возьмет в руки эту скрипку, но стараться будет со всех сил. 

Посмотрим, – продолжил Славка, – вскрытие покажет, а сейчас прошу в экипаж, дорога у нас долгая, едем в Балту к тамошнему леснику, где нас будут ждать наши ребята. 

И ты думаешь нас « Ушастик» дотащит до Балты и привезет назад, – удивился Борис, – это же более 200 км. 

Не переживай,- хохотнул Славка,- у меня машина – зверь. 

Заводи зверя и погнали, -лихо подначил Борис. 

Двигатель запорожца взревел не тише чем у реактивного истребителя СУ-7Б, Борис на 100% был уверен, что десятка два соседей, обязательно, при встрече поинтересуются на чём таком шумном ездит его приятель, Вуськов тут же, словно услыхал мысли Бориса, спросил у него какой, по его мнению , самый бесшумный автомобиль в СССР и когда Борис затруднился дать ответ на этот вопрос, ответил сам сказав, что самым бесшумным автомобилем в СССР является «Запорожец» потому, что когда ты в нем сидишь, то твои колени закрывают твои же уши, соответственно, ты никаких звуков и не слышишь. И вот так, под легкий трёп, они со Славкой вылетели за городскую черту на трассу Одесса-Киев и Славик нажал на акселератор полностью. Двигатель засвистел и зачирикал как стая жаворонков на летнем поле и Борис, с удивлением увидал, что стрелка спидометра легла на цифру 110км/ час и слезать с неё не намерена, «Ушастик» глотал километры как голодный пес котлетки, впереди идущие машины в ужасе прижимались к обочине когда слышали этот душераздирающий вой с которым «Ушастик» к ним приближался. 

Славка спокойно покуривал свои папироски, Борис потихоньку начал дремать Около шести утра они выехали на Любашевский клеверный лист, от него ушли налево и через час пролетели Котовск, еще полчаса понадобилось чтобы доехать до Балты и к восьми утра они въехали во двор лесника, где их уже ждали сослуживцы Славика по ГАИ, местный военный начальник и еще несколько человек которые приехали из Котовска. Всего было одиннадцать человек, Все друг друга знали, кроме Бориса, поэтому ему пришлось пожать десяток рук прежде чем он смог достать свои вещи из багажника машины. Все собирались как раз приступить к завтраку, после него на военном ГАЗ-66 Петр (так звали лесника) должен был развести их на номера и расставить загонщиков, собирались охотится на кабана, косулю. Невзирая на то, что все были настроены друг к другу доброжелательно, завтрак закончили быстро, чувствовалось напряжение и возбуждение. 

Поступила команда на выход и лесник попросил встать вокруг него, он начал нас инструктировать о правилах охоты, особо нацеливая всех не стрелять на звук, а стрелять только по хорошо видимой цели, затем зачитал кто на каком номере будет стоять и все дружно залезли в кузов ГАЗ-66, Петр сел в кабину и мы поехали по лесу. Если бы вы знали какое количество оттенков только желтого цвета на листьях деревьев показал нам лес, такое буйство красок на листьях деревьев, кустов, и высокого бурьяна Борис наверное видел в первый раз, воздух в лесу был так свеж что, казалось, его можно пить.  

Параллельно их курсу летела сорока и трещала без умолку, предупреждая лесной народ о появлении в лесу незваных гостей. Настроение Бориса было приподнятое, какая-то радость распирала его грудь, все вокруг были милые и симпатичные люди, от избытка чувств он обнял Славку, который сидел справа от Бориса у самого заднего борта, и когда Борис обнял его, дурашливо сделал вид, что выпадает из кузова, сидевший слева от Бориса Гриша, а напротив Славки Женя, подигрывая Вуськову, схватили Бориса и Славку и толкнули их внутрь кузова, где они попадали на остальных ребят и началась весёлая возьня со смехом и беззлобными матюками, и тут машина остановилась, открыв дверь Петр попросил на выход №1, пару минут что-то ему рассказывал и машина двинулась дальше, и с интервалом в шесть, семь минут была остановка и очередной номер вылезал из кузова. У Бориса был №6, у Славки №7, и перед самым выходом Бориса Славик ему сказал, что учитывая тот факт, что Борис первый раз на охоте, его поставили на номер в таком месте, куда дичь никогда не пойдет, но ты, все-таки присматривайся и прислушивайся, продолжал бубнеть Борису в ухо Вячеслав, – я буду ниже тебя в балочке приблизительно метров на сто, в этот момент машина остановилась и лесник вызвал номер шесть. Борис спрыгнул из кузова и подошел к кабине. Петр показал где ему встать, показал его сектор обстрела и откуда будут идти загонщики. 

В лесу определить расстояние до загонщиков по голосу невозможно,- наставлял Петр, – поэтому как только услышишь загонщиков в сторону загона не стреляй, пропусти дичь и стреляй ей вслед, все будет хорошо , не волнуйся, даже если ты и промажешь ничего страшного не случится, ты же первый раз. Сказав это, Петр захлопнул дверку машины и они поехали дальше. 

Борис подошел к месту на которое ему указал лесник, вытоптал ногами траву диаметром в пол метра перед толстым деревом, обломил нижние ветки дерева которые мешали обзору, переломил ружьё и начал думать, что зарядить в стволы. Узнав, что охота предпологается на кабана, Вуськов просмотрел боеприпасы Бориса дал ему две пули Полева, и два патрона картечи, Борис решил зарядить в правый ствол(это первый курок) –патрон с пулей, а в левый ствол (это второй курок) – патрон с картечью. Затем Борис обошел в пределах двадцати метров свой сектор обстрела. Прямо перед ним была полянка окаймлённая редкими кустами бузины которая отлого спускалась в балочку заросшую густым бурьяном, которая огибала его сектор обстрела. Если зверь пойдет по балочке, он тогда пройдет в пятидесяти метрах от меня и я его,даже, не увижу, огорчился Борис, ну ничего, ведь там внизу в балочке номер Славика, вот он то не упустит дичь. Когда он стал у облюбованного дерева он увидал что от дерева вниз, до самого дна балочки ,идет тропка, видимо, натоптанная зверем, которую он сразу и не заметил. Слева полянку закрывали от леса два куста боярышника, покрытых красной ягодой и как огромный костёр отсвечивали красным пламенем когда на них падал луч солнца, которое потихоньку вставало над лесом. В лесу было очень тихо, слышно было даже как капли тумана, сконденсировавшегося на тонких ветвях деревьев и кустов, падали на прошлогоднюю листву, где-то очень далеко послышался звук охотничьего рога, это означало что охота началась и загонщики свим ,-ХОП, ХЕЙ-ХОП, хлопками в ладоши, громкими разговорами погнали зверя на стрелков притаившихся на своих номерах расставленных на звериных тропах, заросших бурьяном балочках и оврагах у краев густого терновника пройти через который может только зверь и охотничая собака. Началось охотничье веселье. Борис стоял у дерева на своём номере судорожно прижимая к себе ружьё и вертел головой как ветряная мельница крыльями, но вокруг все было тихо и мирно, загонщики были ещё далеко. Так прошло еще минут пять, и вдруг со стороны Славкиного номера раздался крик: «Боря Пошел на тебя!!!» 

Кто пошел, куда пошел, со скоростью света мелькнуло в голове Бориса и тут он посмотрел направо на тропку которую ранее приметил, он увидел как по этой тропке прямо на него подымается огромный кабан – секач, и Борису видно огромная голова кабана, под головой две коротенькие ножки, посредине головы черный блестящий пятак его носа. Борис посадил пятак кабана на мушку и выстрелил, при выстреле ружьё чуть подкинуло вверх и пуля попала кабану прямо в лоб, причем не пробила лобную кость а пропоров шкуру кабана на лбу отрекошетила в лес, из разодранной шкуры ручьем хлынула кровь заливая зверю глаза. 

Сила удара пули была такова, что протянула кабана на его коротеньких ножках как на лыжах метра на полтора назад, но зверь стоял на ногах, затем, как бы нехотя , очень плавно он начал разворачиваться и в этот момент Борис выстрелил из второго ствола ему в бок. Попал или не попал он вторым зарядом в кабана он не понял, кабан побежал вниз в балку. Борис, дрожащими руками, перезарядил ружье, правый ствол пуля, левый ствол картечь, как мимо него с визгом пронеслась по следу кабана Женина собака по кличке «Думчик», и начала повизгивать где-то внизу, в балке, послышались голоса мужиков и Славка позвал его. Борис прошел вниз метров семьдесят и увидал кабана, который лежал на левом боку, вблизи он был еще огромнее и страшнее, около кабана стояли парни а Славка махал Борису что-бы он быстрее подходил к ним, тут же подтянулся лесник, осмотрел секача, покачал головой и протянул руку чтобы поздравить Славку, но Вуськов со словами , – Это его работа, -показал на Бориса. 

А ну глянь Петь, -продолжал Славка, -прикусил он язык? Лесник ножом приподнял верхнюю губу кабана и все увидали, что кабан прикусил свой язык. 

Борька, -взвыл Славка, – доставай водку, наливай в стаканы будем праздновать рождение охотника, за охотника БОРОДУ. К этому времени коллектив подтянулся весь и все по очереди поздравляли Бориса и выпивали с ним. Затем Петр послал за машиной и начал вырезать у кабана онный отпрыск отечества, эту процедуру охотники делают сразу же как убивают секача, если этого не сделать то жидкость из семенников испортит мясо так, что его потом в рот взять не возможно. Вырезав это хозяйство Петр повесил его на ветку дерева где-то на уровне головного убора человека среднего роста, и один из военных, которые участвовали в охоте вместе с нами, не заметил этого хозяйства, висящего на дереве и проходя мимо приклеил всё это дело сверху своей шапки, что дало повод для шуток и подколов на всю обратную дорогу. 

Наконец-то прибыла машина, открыли задний борт кузова и четверо мужиков попытались погрузить зверя в машину, но это им оказалось не под силу, кабан весил около 350кг, тогда нашли в лесу три жердины по метра три каждая, поставили края жердин на край кузова другие концы уперли в землю, волоком подтянули кабана к краям жердин укрепленных на земле и по четыре человека с каждого бока начали перекатывать по жердям тушу кабана в кузов автомашины, как только кабана погрузили , все залезли в кузов и уселись вдоль боковых бортов, Петя –лесник сел в кабину, и машина тронулась. Борис понял, что они едут к домику лесника, который находился на северном краю леса.  

Только сейчас, Борис рассмотрел зверя которого он подстрелил, длиной кабан был около двух метров, треть всей туши составляла голова покрытая не густой черной шерстью, из пасти кабана торчали два трёхгранных клыка, Борис провел пальцем по грани клыка и порезался, клык был острый как бритва. 

Хорошее вооружение у тебя было, – подумал Борис, – если Бы я промазал или тебя подранил, ты бы дружек, раскромсал меня на части, опасное это дело охота. И словно услышав мысли Бориса, вояка из Балтской команды которая охотилась вместе с ними, начал рассказ о том как его сослуживцы обложили кабана, который был меньше этого( он ткнул сапогом в брюхо туши), раза в два и когда его подранил ихний замполит, кабан кинулся на офицера и как всем показалось слегка прикоснулся своим хрюкальником к ноге упавшего замполита, как тот взвыл как резанный, а кабан разворачивался для повторной атаки, и в этот момент один из их команды выстрелил в кабана и попал, но кабан всё равно пошел в атаку и не добежав до офицера метра полтора упал и издох. Когда его свежевали то выяснили, что пуля второго стрелка попала прямо кабану в сердце и зверь, с дырой в сердце, пробежал ещё метров двадцать. 

Когда подошли к замполиту то оказалось, что кабан пропорол своим клыком ватные штаны, шерстяное форменное галифе, тёплые кальсоны, и мышцу ноги до кости, и кровища хлестала из ноги как на бойне, мы еле-еле её остановили. 

Вам сегодня повезло, -сказал вояка обращаясь к Борису, – но на будущее помните, что кабан – это самый мощный зверь в лесу, только кабан и медведь подраненные нападают на человека, мало того кабан лесной интеллектуал, он различает более 1000 запахов и почувствует Вас за километр, и сообразит как с вами не встретится обойти вас и увести свою подругу с детворой, и даже когда его обложили со всех сторон, как в нашем случае, сегодня, он до последней возможности будет стараться уйти без конфликта. В кузове сидело много опытных охотников и они покачивая головами выразили свою солидарность с рассказчиком.  

Машина остановилась, они прибыли, открыли задний борт, по спрыгивали на землю и волоком скинули тушу кабана, подошедший лесник назначил ребят, которые умеют освежевать тушу, сказал что-бы из филейной части вырезали кусок мяса колограмма в три и отнесли на кухню для поджарки, как только поджарка из кабана будет готова все сядем за стол в доме лесника, а пока он всем роздал задания, что и кому делать, за исключением Бориса, -сказав что Борис и так всех тут кормит. Борис нашел пенек у сарая, присев на него разобрал и почистил ружьё, оглянувшись, увидел, что никто на него не смотрит, поцеловал стволы и уложил все в футляр. 

В это время четверо ребят разделывали тушу кабана, поделив её на четырнадцать частей, по количеству охотников плюс лесник с помощником плюс водитель автомобиля. Эти четырнадцать кучек мяса, каждая примерно по пятнадцать килограмм, были разложены на брезенте, после этого пригласили всех подойти к этому месту, одного охотника поставили спиной к брезенту, где было разложено мясо, другой стал лицом к этому брезенту и взял в руки длинную палочку. По команде , – Начали! Он указывал палочкой на какую нибудь кучку с мясом и кричал: «КОМУ?», тот, который стоял спиной к кучкам с мясом и не видел какую кучку показывает первый отвечал : «СЛАВИКУ», подходил Славик и забирал свою кучку мяса, затем процедура повторялась до тех пор пока каждый не получил свою долю. 

Борису очень понравилась эта процедура дележа добычи, затем лесник попросил всех построиться, вывел Бориса перед строем и поблагодарил за прекрасные выстрелы принесшие добычу коллективу, затем отломил от елки маленькую веточку, намочил краешки еловой лапы кровью кабана, ещё раз поздравил Бориса с удачной охотой и воткнул эту еловую ветку в шапку Бориса, провозгласив что Борис как добытчик ещё имеет право на шкуру, сердце, печень, почки и легкие кабана, что было тут же уложено в пакет и вручено Борису. Подошел Славка и посоветовал оставить шкуру леснику, так как в условиях города её негде выделать, а Пете она пригодится, Борис это тут же и сделал. У Бориса авторитет Вуськова всегда был на высоте, а после того как он доставил возможность поучаствовать Борису в такой охоте, познакомиться с такими интересными людьми, его авторитет взлетел до заоблачных высот, Славка был парень очень простой, добрый и хороший друг, никогда не задавался, но видимо и он понял состояние Бориса, наклонился к его уху и тихонечко сказал, что как он понимает, то, что сейчас происходит нравится Борису больше, чем участвовать в разборках между женой и матерью. Борис, вместо ответа, благодарно обнял Славика. Как только все разобрали и разложили по рюкзакам свои доли с мясом, Петр пригласил всех мыть руки и заходить в дом, где был накрыт стол, Борис видел как в дом занесли два Ящика водки и с ужасом думал, что такое количество водки вряд ли выпьют пятнадцать человек – это все кого раньше перечислили плюс жена лесника. Об этом он, тут же, поделился с Вуськовым а Славка, как обычно, не задумываясь доказал Борису, что лучше иметь излишек, чем потом когда не хватит бежать в магазин, а отсюда побежать довольно проблематично, и как оказалось потом, был прав на все сто процентов.  

Борис со Славкой вымыв руки вошли в дом, там в большой комнате был накрыт стол за которым уместилось бы человек тридцать, посредине стола с интервалом в пол метра стояли бутылки с водкой, около каждой бутылки стояла мисочка с бочковыми огурцами и мисочка с помидорами, затем на том же столе находились четыре огромных блюда с кабаньей поджаркой, а рядом стояли четыре казана с варенной картошечкой, заправленных жаренным луком на сале, было несколько пиалок с маринованными грибочками, стояли баночки золотистых шпрот, стол был накрыт на пятнадцать кувертов, т.е. стояла тарелочка, рядом с ней нож и вилка и граненный стакан, на столе, так же, было бутылок десять Березовской минеральной водички, все бутылки с водкой, поскольку их внесли с улицы, были запотевшие с так называемой росиночкой, которую так любят гурманы. 

У Бориса при виде этого стола желудочный сок начал выделяться водопадом, все другие были в том же состоянии, наконец то все расселись, и тут не выдержал Вуськов и аж завыл от нетерпения, – Наливайте ребята, побыстрее, и выпьем за охоту и за удачу. 

Граненные стаканы доверху наполненные водкой сошлись с глухим стуком морской гальки, проглотив водку Борис взял бочковой соленый огурец и впился в него зубами, огурчик весело захрустел распространяя во рту привкус свежести пахнущей вишней дубом и полынью, затем Борис из казана деревянной ложкой положил себе в тарелку картошечки намятой с салом и сдобренной жаренным лучком, а из блюда добавил кусочков пять поджарочки и взял соленую бочковую помидорку, и тут же увидал что стараниями соседа по столу его гранчак опять полон и кто-то предложил тост за здоровье и благополучие нашего хозяина Петра, и все с удовольствием опрокинули в себя по второму стакану водки и принялись интенсивно и плотно закусывть. Вот тут Борис и понял правоту Славика, они за столом всего минут двадцать а пятнадцати бутылок водки как и не бывало, а застолье только набирало обороты, тост произносился за тостом, закуска была настолько вкусная, что можно было съесть хоть быка, поджарка, которую приготовила жена лесника, была настолько нежной и вкусной что наесться ей было просто невозможно, и всё-таки, когда был утолен первый голод, да и водочка развязала языки, коллектив начал общаться. Славка сидел рядом с Борисом и на его вопрос часто ли они организуют такие вылазки рассказал, что не часто, но и не реже, чем раз в год, Борис посетовал, что этого мало, на что Славка сказал, что охота открывается в нашей местности в середине августа на пернатую водоплавающую и пернатую полевую дичь, через месяц можно охотиться на куропатку, фазана, в начале ноября разрешена охота на зайца, косулю, кабана и другого красного зверя и аж до первого февраля следующего года. Так что не волнуйся, -продолжал он, – было бы желание и мы с тобой ещё наездимся. 

Дай то БОГ, -подумал Борис, -со Славкой здорово, классный парень наш Славик, но додумать эту мысль он не успел, был провозглашен гусарский тост «ЗА БАБс», все дружно выпили за самый традиционный тост Одесситов когда они пьяны уже основательно. Славка взял Бориса за рукав и вытащил из-за стола и они пошли погулять до ветру, заодно и поговорить, сели они возле сарайчика во дворе лесника и говорили очень долго, Борис помнил, что говорили они о чем то очень важном, но о чем он так и не смог вспомнить потом, судя по всему этот разговор не запомнил и Славка, но Борис знал всегда, что этот разговор был о чем то очень хорошем, что им двоим было необходимо для их дружбы. 

Часам к семи вечера пришла машина за ребятами из Балты, мы все собрались за столом что бы выпить на посошок и проводить ребят, уезжало трое военных и один штатский, всего покидало наш дружный коллектив четыре человека, остальные же оставались на ночь в доме лесника до утра, а утром на газоне всех отвезут в Балту а оттуда все разъедутся по домам на своих автомашинах. Мы подняли тост за здоровье отъезжающих, затем за знакомство и последующую дружбу, и последний тост на посошок, наскоро закусив все вышли во двор обняться на прощание, ребята сели в свою машину и отъехали а мы махали им руками, пока машина не скрылась за поворотом, всем стало немного грустно потому, что расстались с хорошими компанейскими ребятами, решили вернуться за стол и поправить настроение. Борис не переставал удивляться ни себе ни всем остальным, ведь выпито было столько, что если бы это происходило в городской квартире все бы валялись пьяными вусмерть, а здесь, в лесу, да с такой закуской ко всем без исключения приходило второе дыхание, все были выпившие, весёлые доброжелательные, восприимчивые для юмора, рассказов, охотничьих баек и даже песен. Никому не становилось плохо, любой тост вызывал желание выпить, закусить и опять повторить, но как не странно,только тот факт, что водка закончилась (было 2ящика по 20 бутылок в каждом) заставило оставшийся коллектив располагаться на ночь в комнате в которой стояла большая русская печь. Семеро охотников и водитель ГАЗ-66 легли на свои спальные мешки вокруг двух стен печки, которые выходили в эту комнату, лесник со своей женой легли в своей спальне. Было уже около десяти часов вечера, когда Борис отключился, хотя сквозь сон он слыхал что кто-то пытался ещё рассказывать анекдоты, и под журчание чьего-то голоса он крепко уснул. 

Подъем сыграли в шесть часов утра, все встали со светлой головой, как будто и не было вчерашней пьянки и гулек до десяти часов вечера, умывались по очереди у дворового умывальника, куда хозяйка налила теплую водичку, затем Петр пригласил всех за стол, его жена подала на стол две шкворчащие салом огромные сковороды с яичницей, каждая на двадцать яиц с мисками бочковых остреньких помидорок, и с пиалками с маринованными грибочками, стояли на столе две плетённые корзинки с крупно нарезанным, домашнего приготовления хлебом, для желающих поправить здоровье, стояло два графинчика с самогоном приправленным смородиной и ещё какими то травами, придающими ему приятный запах. Славка пить отказался, ему нужно было за руль «Ушастика», который должен был привезти их обратно в Одессу, а Борис с удовольствием выпил 100гр самогоночки, которая легла на благодатную почву и Борис испытал настоящую эйфорию от этого раннего утра, от людей сидящих рядом, от этого старого деревянного дома и этой комнаты где они сидели, и в какой то момент ему показалось что они на старинном корабле типа испанской каравеллы, легкая волна качает их корабль на могучей груди океана, и , они несутся сквозь время, впитывая в себя необыкновенное чувство сопричастности с судьбами сидящих рядом людей, и любя их такими как они есть, и Борису хотелось как можно дольше быть рядом с этими людьми, говорить с ними и он подумал что нет ничего прекраснее как иметь много друзей, а такого друга как Вуськов ему просто бог послал, и на ум пришли строки Пушкина : 

«Друзья!!! Прекрасен наш союз, 

Он как душа неразделим и вечен, 

Сростался он под сенью дружных муз 

Красив, свободен, и беспечен. 

Однако, все что имеет начало, имеет и конец и мужики встали из-за стола и начали прощаться с хозяевами, Петр и его жена Галя понравились абсолютно всем и им было сказано много теплых слов, в ответ они пригласили приезжать к ним в любое время как нам захочется. Борис со Славиком обняли Петра и уселись в машину, ещё минут десять прощались с лесником остальные ребята, и как только последний запрыгнул в кузов, машина тронулась и мы потихоньку поехали в Балту. Петр и Галина махали им руками до тех пор пока они не скрылись за поворотом, и через минут сорок они были около ГАИ города Балта где Славка оставил своего «Запорожца». Погрузили наши вещи и добытое мясо в багажник, Славка запустил двигатель «Ушастого», пока двигатель прогревался, мы попрощались с ребятами и стартанули в сторону Одессы. Мы вылетели из Балты, проскочили Котовск, на одном дыхании проехали Любашевку, после неё Бориса начало клонить в сон, он спросил Вячеслава как тот относится к тому что он чуть-чуть вздремнет, на что Славик дал разрешение и Борис впал в приятную истому, какое-то блаженное состояние дремоты когда ты всё чувствуешь, но эти ощущения накладываются на те образы, которые появляются у тебя во сне .Это было классно. Когда они проезжали Краснознаменку Борис проснулся окончательно, предложил Славику подменить его за рулем, но он отказался и они до самого дома Бориса обсуждали проведенное вместе время на охоте, обменялись мнениями о людях повстречавшихся им, и договорились, обоюдно, стараться в дальнейшем проводить побольше времени на охоте, ибо сказано, что время проведенное на охоте в кругу хороших друзей в общий стаж жизни человека Богом не защитывается.