Посветлела сирень, этот призрачный цвет
Наполняет надеждой печаль.
Словно памяти нашей воздушный букет
Опустился на куст. И причал
Опустел, только тихо ласкает волна
Лодку старую, брошенный трап.
Я держу полотенце из грубого льна,
Ты склонился как преданный раб.
Отцветает сирень , терпко пахнет она,
Как случайного прошлого тень.
Я плыву по реке, глядь, а лодка полна
Темных вод.. и закончился день.
По мне табун девчонок сох!
Я кайф ловил от жизни вольной.
Потом попался, словно лох,
И в секту вляпался по полной.
К святому клеясь дохляку,
Тут Машка, блин, кудахчет курой.
Я тоже Гуру делал «ку»,
Как отмороженный придурок.
Был Ванька мачо и качком,
Теперь стал доходягой бледным.
У Петьки дрогнуло очко,
Но не сбежал. Пацан конкретный!
Пророк лапши навешал – жуть.
Как разобраться в этом бреде?
Пойду в психушку заложу...
Скажу, что дядя крышей едет.
И нафига непруха мне
Опять попасть в шизу такую?
Нет, впредь я буду поумней:
С братвой реально забыкую!
Крыш ряды — острые словно зубы,
Башни в дымный купол вонзились прочно,
То чувствительным кажется он, то грубым —
Город-притча — пряничный, полуночный.
В водах Пегнца белые хлопья тонут,
Пестрой птицей встал из огня и пепла
Старый фахверк на крепких ногах бетонных,
Воля к жизни, раненая, окрепла.
Путь к покою извилистым был и длинным,
Заяц Дюрера око возвел к зениту —
Что ты видишь там? — полет цеппелинов
Или крылья ангелов здесь убитых.
Что за дух с декабрьской зарей воспрянет,
Победит ли рыцарь в себе дракона —
Не узнать. И мы покупаем пряник
И медведя в шапке с большим помпоном.
Правдорубы-нелеталики
Вновь городят огород.
Их теперь заводит маленький
Марсианский вертолет.
Атмосфера Марса хлипкая,
Жиже нашей в тыщу крат.
В ней накрыться должен пипкою
Винтокрылый аппарат.
Это знают даже шизики,
Не попавшие впросак,
Уяснив из курса физики,
То что геем был Люссак.
На экране (прочь сомнения)
Воспарил над Марсом дрон…
И опять от NASA премию
Получает Камерон.
Нелеталики – интернациональная секта мракобесов, истерично верящих, что американцы никогда не летали на Луну.
Агрессивны. При общении соблюдать дистанцию!)
* * *
Крушит каноны поколенье next,
Обрывки слов сливая без остатка.
Ему до фонаря заумный текст,
С любовью зарифмованный в тетрадку.
Кончается рискованный полёт,
И под крылом уже мелькают титры,
Но молча держит курс автопилот,
Не подводивший даже после литра.
Ещё загашник далеко не пуст,
Но песенка моя, как видно, спета.
Отцвёл последний хризантемный куст,
И нет удела мирному поэту.
Тут, сколько ни глазей по сторонам,
Повсюду только козни камарильи.
Хотелось сказку сделать былью нам,
А мы все были в сказки превратили.
На небольшой горе утёс торчал отвесно.
Площадка наверху не всем была известна.
Однако, знающие всё аборигены,
Площадкой пользовались этой вместо сцены,
Гадюка, Уж, Червяк и бабка Черепаха
Смотрели вниз в долину с выступа без страха.
Собравшись вместе, чтоб посплетничать от скуки,
Внимали дружно рассуждениям Гадюки:
"Фи, как презренны, как малы все те, кто ниже,
Я среди них достойных особей не вижу,
Им на такую высоту попасть охота,
Да только крылышек для взлёта нету что-то.
Здесь, на Олимпе, только мы имеем право
Всех свысока судить!" Червяк провякал: "Браво!"
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . .
Считать Олимпом горки выступ так приятно!
Но, что они – не Боги, божьим тварям непонятно...
23.05.2008г.
Эти двое не знают сомнений,
Не страшатся ни гор, ни пучин.
Две зловещие черные тени -
Словно ужас, летящий в ночи!
Удивлять вездесущие вправе:
Их и там обнаружишь, и тут.
Скрипалей повстречают – отравят,
Склад военный увидят – взорвут.
Европейские стонут сатрапы,
И в Госдепе трясется братва.
Перепуганный Байден на трапе
Трижды падал от их колдовства.
Помни, нацик свидомый и щирый,
Наломавший по дурости дров:
Немезидой нагрянет Боширов,
Словно фатум ударит Петров.
Вырвут с корнем у гадины жало
И отключат навек Интернет...
Для героев плаща и кинжала
Ничего невозможного нет!
Вырван глаз чистоплюя необглоданной кляксой.
Вышло пугало клоуна – ряд неулыбчивых лиц.
Вопиют оплеушины из-под вырванного клоками мяса
лопаток, затылков, промежностей и ягодиц.
И да будет ломоть ограненного жадного солнца
над пиратскими пальмами с огурцами светить,
омолаживать рожи из больного в окурках оконца,
чтобы им здороветь, облажаться покоем и жить!
