Кому-то жаль, кому-то по*уй.
Вчера он был, сегодня нет.
Ушел поэт, увел эпоху
И погасил в пустыне свет.
Смешной пришелец из «когда-то»,
Засланец ветхой старины.
Полузабытый агитатор
Несуществующей страны.
Старик больной и бесполезный,
Мафусаил, едва живой...
Все это так. Но если честно,
Мир стал никчемней без него.
* * *
Пускай с тобою мы во многом схожи,
И бьются в унисон у нас сердца,
Взираем часто на одно и то же,
А видим разное и спорим без конца.
Над головой поток лучей
Блуждал по белой пене,
Слегка приоткрывая суть
Невидимых вещей.
И ангел медленно летел
По небу, подбоченясь,
В кавалерийских сапогах,
При шпаге и в плаще.
Сияли окна синевы
За ангелом парящим.
Не доводилось прежде мне
Там находить святынь.
Вернется скоро за душой
И в небеса утащит…
А я всю прожитую жизнь
Боялся высоты.
Твоя улыбка – маленькая ложь.
Глазищи – снисходительное небо.
Пойду направо, сразу и найдешь,
а и убьешь, когда пойду налево.
Когда я выбираю – напролом,
и по своим дела иду, рискую,
ты на молчанье закрываешь дом,
который я когда-то дорисую.
Довоевав, добив, и всех дожав,
и, нежностью стараясь не пролиться,
спешу опять во мглу своих держав,
где именем твоим у них столица.
Подруга, предадимся блуду?
Но, перво-наперво, налей!
Сегодня Бахусом я буду,
А ты Бахинею моей.
Открыла тайну мне кухарка,
Усвоив ленинский завет:
"Учиться управлять поджаркой
Обязан истинный поэт!
Спешить не надо. Врежь рюмашку.
Колдуй умело, словно маг.
Почти готовую вкусняшку
Ты поверни и так, и сяк.
Покатит дело, как по рельсам.
Твой ход не пешкой, а конем!
Пока шампур не перегрелся,
Крути смелей филей на нем."
А в очаге жара всё круче,
Темнеет взгляд, светлеет лик...
Ильич плохому не научит,
Умел готовить он шашлык!
Один единственный фонарь
Вонзает жало в темноту
И наполняет пустоту
Фантомом линий.
Остановила время хмарь,
Дождём качая ореол,
И даже сам лихой Эол
В плену Эриний.
Родить Вселенную легко:
Бог светом чиркнул, и лови –
Без жизни нечто, без любви,
Туманом звёздным.
И этот мир ни для кого,
Ни чьим-то чувствам, ни уму,
С вопросом Богу самому:
Зачем он создан!?
05.10.13
Он поднял на крыло мою самую давнюю слабость
и накрыл ее болью, чтоб с ней каяться в скорбные дни.
Для меня оставалась одна лишь глупейшая малость:
обретение тела молитвы из злой болтовни,
из слов недостойных, неверных, лишенных достатка
расстроенных чувств на границе ума и любви.
Мне хотелось свободы, но получалось ехидно и гадко,
будто я как палач зло командую: «Пли!»