Цветы подарил, а они уже некрасивы
Два дня тому, а они уже отвернулись
Прячут лица, только худые спины -
И те согнулись
Два дня прошло – вот и жена некрасива
И характер уже не вынь-да-положь, а кроткий
Причесала старательно подошедшего сына
Разговор обо всем короткий
Был бы длинный, была бы – жила беседа
Только дни прошли, а будущее – смерклось
Как грустны цветы, а разве цветы – не все мы
Все мы смертны
Выйду в поле, где белый гуляет ветер
А земля полна цветов, оттого бессмертна
По траве мой старинный друг идет, и красив и весел
В чистом поле света
Причал стрелой уходит в море.
С причалом пляж по соседству.
Вспомнился город Евпатория –
Один из городов моего детства.
Город тихий, курортный, в зелени,
С домами на улицах одноэтажными.
Достопримечательности есть, музеи,
Главная достопримечательность –
Море и пляжи.
Трамвай старенький, дореволюционный
С остановками ежеминутными
Следует к парку с аттракционами,
Со скамейками в аллеях уютными.
” У моря, … у синего моря...“ –
На пляже песня часто звучала.
И город, как чайка на просторе,
Купался в жизни без конца и начала.
Обитатели моря: крабы, креветки,
Иглы, коники – всё словно в сказке.
Медуз причудливые розетки –
И я под водой в ластах, и в маске.
Незабываемая Евпатория...
Рядом с пляжами по соседству
Причал стрелой уходит в море.
... Не в море уходит – в моё детство.
10-12 февраля 2014
В серый день, к полудню ближе
Ничего когда в окне
Вспоминаю я все тише
Лес, что ночью снился мне
Птицы были, были звери
Полинялый жалкий вид,
Но огонь по крайней мере
В глубине вещей горит.
Пели что-то вроде гимна
А затем объявлен был
Заунывно, даже гибло –
Пленум. Волк его открыл.
Кто-то молоточком стукал
Кто-то горестно мычал
Кто-то, нагоняя скуку
Слово брал и час молчал
А с рядов последних, дальних
Что-то двигалось, росло
Город рос в глазах печальных
И рубили лес назло
Дальше где-то загремело
Будто с лестницы ведро
Птица всхлипнула, пропела,
И на том оборвало…
И теперь, в другом столетьи
Иль тысячелетии
Я сижу, один на свете
Я один на свете и…
Восьмое марта – два кольца
ну и на этом точка.
Аврал – и мужа, и отца,
за мать, жену и дочку.
А кто не ведает того
по недоразуменью, -
пускай таскает целый год
цветы и поздравленья!..
))
Целую всех женщин – С Праздником!..
Белое, нежное, тихое утро.
Хлопьями падает снег.
Ежеминутно, ежесекундно
Жизнь ускоряет бег.
Вот уже небо преобразилось:
В небе плывут облака.
Вот моё сердце сладко забилось –
Девичья машет рука.
Видно не зря в песне поётся,
Видно не зря вижу во сне:
”Вот она мне, как ребёнок смеётся“, –
... Это я всё о весне.
28 ноября 2014
* * *
Ревут на пашне тяжко тракторы,
Стальные кони наших дней,
И жарко курицы кудахтают
Под петухами по весне.
Такой Содом стоит, что ахнете,
И стонут сонмы от утех...
Лишь пастушок коровий в ауте -
Ну, не из этих, а из тех...
Он для селян другой традиции,
Седьмой водой на киселе...
Эх, угораздило родиться
С талантом парню на селе.
С кудрями, голосом, ресницами...
Брезглив до дикости народ!
"В Москву! В Москву..."
А здесь, в провинции,
Он ни за доллар пропадёт.
Вечный, но непостоянный
Желтый, белый, голубой
Близкий, дальний, чужестранный
Знак луны над головой
Зайчик, знак – и что, что вечный
Нелтый, нелый, нелубой
И вообще небезупречный
Стань уже самим собой
Ну, положим, стал – нужна ли
В небе жуткая луна,
Этот страшный шар из стали,
И висит как смерть она.
Тихий, задумчивый солнечный вечер.
Бабьего лета янтарные листья.
В дымке загара хрупкие плечи.
Шея лебяжья в нитке мониста.
Шёлковый локон сквозит паутиной.
Гребень причудливый из черепахи.
Вы мне казались тайной былинной,
Имя шепнув в девичьем страхе.
Вечер задумчивый память лелеет
В листьях янтарных бабьего лета.
Девушка стройная шла по аллее.
... Локон Мальвины.
...Молодость, где ты?
6 августа 2000
Над осенью, над павшею листвой,
Вздымаются заборы и ограды...
Страна моя, сегодня я с тобой,
Мне лучшего отечества не надо...
В неистовой печали и тоске,
В жестокой бесконечной лихорадке,
Мы вскормлены на кислом молоке,
Мы шьем лохмотья и кроим заплатки.
По всей земле, куда достанет взгляд,
Теснятся в ряд унылые землянки,
И люди с облаками говорят,
Устав от мордобития и пьянки.
Тогда мы встанем и пойдем к реке
С последними убогими дарами,
Зажатыми в дрожащем кулаке,
И гордо захлебнемся в иордани.
Но черствый мир не обратится в слух,
Не вздрогнет, и никто на целом свете,
Ни бог, ни дьявол, ни вселенский дух,
Дурацкой этой жертвы не заметит.
Сохранилось только это фото:
Пышная карета, скакуны,
Кучер в страстном неживом движенье.
Бабушка рассказывала как
Бабушка еë, простой девицей,
А поди ж ты – поблистать смогла
(Между тем накладывая рыбу).
Мы молчали, слушали еë.
А вчера, на кладбище холодном
Бабушка опущена была
В ледяную землю. Мать отца.
Мы отца не ведали, не знаем.
На поминках фото обошло
Вкруговую стол. Каждый гость о чëм-то
Будто вспоминал. Музейная карета,
Кучер, будто при монокле (блик случайный?),
Кнут, ливрея: голубой? cалатный?
Можно лишь гадать.
Выпили немного, закусили.
Праправнуки той тени, что в окне
Изысканного, чуть нелепого экипажа -
- Какого-никакого семейного предания:
Крысы, мыши, тыква.
Водочка, салат.