Не написалось. Не случилось.
Во мне тревожно затаилось.
И эхом не отозвалось.
Еще напишется, авось…
А для чего, скажи на милость?
Не израсходовал. Осталось.
Я сберегу в себе усталость.
Она понадобится мне
В последнем, самом верном сне.
Устал, скажу. Какая жалость.
Осталось. И не отлюбилось.
Случится. Иль уже случилось?
И болью отзовется вдруг
Обычное касанье рук,
Как наказанье или милость.
Ты ведь не знаешь, зачем я бываю
лживостью ласк, обещаний, разладов...
Ты ведь не знаешь, зачем обрываю
венчики связей бесстыдностью взглядов...
И, отрицая объятья соитий,
книгу поваренных буден листаю,
чтобы смешать соль от терпких наитий
с пресными днями и выкормить стаю
самых пылающих, чудных пожарищ,
что выжигают круги среди жизни
и рассыпаются звездами...
Знаешь,
как это страшно, когда –
лишь бы, лишь бы...
Строю свою пирамиду.
Каменотёс и раб.
Это я только с виду
Слаб.
Камень кладу на камень.
Много и много лет.
Моя пирамида – память.
След.
Скажет один – гордыня.
Скажет другой – чудак.
Третий увидит имя.
Знак.
Не думай о плохом. Не навлекай беду.
Все будет хорошо. Все будет хорошо.
Вот только жаль, что завтра не приду,
Как и вчера я тоже не пришел.
Не потому, что так хочу, и так хотел.
Не потому, что слишком много дел.
А потому, что много миль и много лье
По небесам. И по воде. И по земле.
Не думай о плохом. Плохое тут как тут –
Ему лишь только приоткроешь дверь.
Всего лишь несколько доверчивых минут –
Не сосчитать тогда лишений и потерь.
Ты не впускай беду на свой порог.
Все будет хорошо. Все будет хорошо.
И сколько будет впереди еще дорог.
Ты не жалей, что я сегодня не пришел.
Не потому, что так хочу, и так хотел.
Не потому, что слишком много дел.
А потому, что много миль и много лье
По небесам. И по воде. И по земле.
Море, как море, поход, как поход.
Причал за спиною растает вот-вот.
Всё круче вздымает,
угрюм и упрям,
огромный свой лоб
океан.
Уже разделились незримой чертой
Земля впереди и Земля за кормой,
а чтобы они хоть когда-то сошлись
нас море швыряет,
то – вверх,
а то – вниз...
Курсантское...
.
( Из стихов Иоганна-Георга Фауста [1490—1532] )
* * *
...И золотой закат, и голос друга,
И снегом занесенная округа,
И ранние — сквозь сон — колокола —
Всё, из чего жизнь соткана была —
И теплый свет зеркального овала —
Всё блекло, ускользало, уплывало —
Огонь в камине, музыка в ночи,
И плач ее... — о, сердце, замолчи! —
И боль, и дрожь, и в поле стог белёсый,
И эта ночь, бессонница, и слезы...
...................................................
...Но успокаивал вид рощи заозерной,
И усыпляли маковые зерна...
.
I
Деревья не умеют падать,
Словно они никогда не умели летать.
Но это неправда.
А если это было так,
То никогда
Стрела не достигла бы цели,
Копье не обрушило б жертву,
Не был бы построен первый самолет.
Деревья не умеют плакать,
И жалобы их не слышны.
И это правда.
А если бы это было не так,
То сердца людей
В тот же миг разорвались бы
От невыносимой боли.
А может,
Они нас просто жалеют
И потому молчат? –
И это молчанье
Зовется
Последней любовью.
II
Я всего лишь лист
В материнской руке дерева.
Сорванный ветром предзимья,
Лунному навстречу лучу улечу я.
Дерево молча вздохнет
И одной морщиной
Станет больше на его челе.
Глаза закроешь – ночь, откроешь – день.
Моргая дурнем, время нарушая,
Очнешься, побежишь, а следом – тень
Безумного, как из кино, трамвая
Не спрятаться, не крикнуть – ни души.
Столица тонет в невозможных блестках,
Пьют пиво и едят карандаши
Стальные роботы на перекрестках.
Двадцать лет, как тебя уже нет…
Двадцать первое чуя столетье,
ты в двадцатом остался навек,
в самом главном, что было в поэте.
Но клонируют Песни твои,
но скулят, суетятся, елозят,
врут слова и мотивы любви,
унижая поэзию в прозу.
Те, о ком никогда б ты не пел,
сахарят тебя, нежат и лижут
на заросшей, на волчьей тропе,
суетясь меж Москвой и Парижем.
Та, что ты больше жизни любил,
так, что всех от волненья знобило,
доживает остатки судьбы,
где волною к другому прибило.
Да и Слово больное твоё,
обронённое глупо и горько,
не подняло над Смертью литьё,
недостойное Жизни нисколько.
То ли мальчик, а то ли журавль,
неумело стояще-летящий…
Даже камень надгробный не прав,
всё – не памятник твой настоящий.
Только Песня, как рана в душе,
только Слово, что в горле клокочет,
- обелиск твой, отлитый уже
твоей жизнью, разодранной в клочья.
Двадцать лет, как не с нами живёшь,
как не нам свои песни слагаешь,
как не знаешь, где правда, где ложь,
как вообще – ничего ты не знаешь...
2001 г.
У замков песочных замки из песка,
Рассыпчатый нрав их подводит,
Воздушные – заперты на облака,
Надёжная крепость не в моде.
В трефовые окна казённых домов
Пиковым сквозит интересом,
Бубновые хлопоты стёртых полов,
Червивая жизнь под навесом
Из фени и волчьих законов на всё
В осаде тупого смиренья.
Сдаёшься без боя – склюёт вороньё.
Воюй, коли хватит терпенья...
У мира и мира названье одно,
В конечном – и смысл одинаков.
Отец Бондарчук, пропиши нам кино
Со светлым концом после мрака,
С войной без гламура, с любовью навек,
Красивой, как чудо без грима.
Где просто судьба, а за ней человек
Обычный и неповторимый.
Ты помнишь, снимался на «Тасме» Мосфильм,
Её не в Тасмании брали.
На лучших рядах не иконы и стиль,
А зритель, что плакал в финале...