Ты порой издалека
Улыбаешься украдкой,
Чтоб никто не попытался
Догадаться ни о чем.
Я стою на Биржевом
И смотрю на Петроградку,
А Нева совсем, как время
Безвозвратное течет.
И, продрогнув на ветру,
Место встречи помню смутно,
Где с тобой недолго были
Безнадежно влюблены...
Мимолетен, может, я?
Или ты сиюминутна?
Две навеки друг от друга
Разбежавшихся волны.
На Васильевский летит
В синем небе белый пудель,
Мне осенние печали
Почему-то по душе.
Я надеюсь, впереди
Непременно что-то будет,
Но того, что прежде было,
Не получится уже.
Попкорна пожалеют нам
Американцы?
Что ж, сбросим лишний килограмм.
Крым стоит санкций.
Пора историю писать
На обелисках.
Не подведет морской десант:
Крым стоит риска.
В набат ударят звонари,
Завоют бесы...
Но, как сказал король Анри,
Крым стоит мессы!
Белые мухи
Хлябь расчертили косо…
Вольному – воля!
Ворон не в духе
Снежный горох – не просо
Холодом – больно.
Пятнышком сквозь снегопад
Бледное нечто...
Зябкая зябь, чёрный сад
Бренности – вечность...
На слово
поверьте.
Нет Жизни.
Нет Смерти.
Есть Время.
Пространство.
Забвенье.
Бессмертье.
Как издавна водилось, все девицы
В Саратове (в глуши!) – или в столице
Прелестные безделицы хранили
В своем альбоме. Розочки сушили.
Вели заметки всякие и проч.
И каждый рифмоплет бывал охоч
Черкнуть в такой альбомчик пару строк.
Увы! Увы! Тот нынче минул срок…
Но всё ж! Прошу принять, прошу хранить
Невинный вздор, что Вам желаю подарить…
О Натали! Когда б я только мог
Живописать Вас, Я бы (видит Бог!)
Среди цветов (в саду ли, на лугу)
Вас поместил. Однако – не могу.
Я Вас бы в кружево и жемчуг нарядил,
И у фонтана, на беседку посадил.
Ещё бы пуделя подбросил Вам к ногам
(На звуковой дорожке – птичий гам).
Лицо б мечтательно направил ввысь,
(А пудель – нет, пожалуй, пудель – брысь!)
Пускай из леса к Вам выходит лань,
Пугливая, но не боится. (Встань,
Животное, на место! Не боись!)
Ага. Ну вот. А взор направлен ввысь,
В лазурь, в простор, в немые небеса.
Устремлена туда твоя краса.
Чуть-чуть трепещет молодая грудь,
И ножка – так, обнажена чуть-чуть.
Вот так, когда бы смог, я написал.
А ныне – Ваш всепреданный вассал,
Могу лишь ручку Вашу лобызать.
Я Ваш слуга – навеки, так сказать…