Париж промок, в Париже сыро,
Париж стекает с карты мира,
такси, метро, велосипеды,
я так устала, где ты?
Тут с неба дождь как душ в квартире,
я коротаю время в мире,
двенадцать дня, журнал, газеты,
вода из Сены, воды Леты.
Двенадцать дня, еще так рано,
погода хлещет в барабаны,
озон, неон, зонты, береты,
я забываю где ты.
Перетекает вторник в среду,
я не звоню, я не приеду,
хотя сижу на чемодане.
А ты, наверно, в Амстердаме,
там тоже дождь и та же сырость,
и ожидание – на вырост,
как дождевик с плеча чужого,
да только мне уже лилово.
Подайте счет! Чужая поза,
усилий требовала проза,
Петрарка в дождь писал сонеты,
потом сошел с планеты.
Стекает время по каналу,
букет намокший, я устала,
привычный сюр, без дна, без цели...
да что ж я плачу в самом деле?
Пока, Париж, мой милый друг,
а я, пожалуй, в Петербург,
потом в Москву, а после в Пензу,
где в огороде Марсельезу
играет пьяный баянист.
Передо мной тетрадный лист,
из Пензы видно карту мира
и я пишу: в Париже сыро...