---

Работы вне циклов:

Всякая ерунда:

просто цикл

---

Зима в природе:

уже лучше

---

Биомеханоиды:

старые работы, фантазии на тему кибернетики

---

Коты в городе:

Совсем ранние работы

---

портреты:

Портреты по фотографиям.
Размер А4,гелевые ручки(гуашь),бумага(картон)

---

Индейские мотивы:

---

Иронические миниатюры:

---

Лирические миниатюры:

---

Альтернативная история:

---

Черно-белое:

---

Кофейный цикл:

---

Алфавит:

---

Открытки:

---

Фотографии и фотообработки:

---

Расписные бутылки:

---

«Петербургу и поэту»:

---

«Из начертанного вымыслом»:

---

Суперские СКАЗКИ Сестры РИММОВНЫ:

---

косые взгляды:

---

формат:

---

Мир вокруг нас:

Воображаемые животные встречаются по всему миру в мифах и фальклоре как символ сверхъестественных сил и плод человеской фантазии, проекция человеческой психики. Они дают нам возможность четко охарактеризовать явления, обозначить, которые иным способом было бы трудно.

---

МиниПоэмы Сестры Риммовны:

---

Медвежье время:

---

:

---

Хочешь, я расскажу...:

Сборник лирических стихотворений

---

Рассветная страна:

Сборник лирических стихотворений

---

Сказки - подсказки:

Сказки для младшего и среднего взрослого возраста

---

Горошина для принцессы (роман):

…Еще вчера юная Снежана была полна надежд, верила в дружбу и любовь. И мир казался ей светлым и прекрасным…
Как внезапно все переменилось!..
Ее отец, видный военачальник, арестован по ложному обвинению, а она в одночасье выброшена на улицу, исключена из комсомола и отчислена из института. Все друзья и знакомые отворачиваются от нее. А тот, о ком она мечтала долгими ночами, навязывает ей фиктивный брак…
Что же еще должно произойти, прежде чем Снежана начнет понимать, что ее несчастья не случайны, что их направляет чья-то зловещая воля?..

---

Философские миниатюры:

---

Березовые белые стихи:

Сборник лирических стихотворений

---

«Страницы писем»:

---

Лаборатория неоабсурда:

---

Петербург . Чухонский берег.:

Художественное фото, ноябрь 2007г.

---

Батик:

Батик – роспись по ткани. Занимаюсь батиком серьезно и с полной самоотдачей.

---

Хочется солененького?:

Все предсатавленные изделия созданы из соли и муки .

---

камень, ножницы, бумага...:

Мои открыточки, точнее, они уже не мои...

---

Добрые существа:

Здесь собраны сувениры, игрушки и разные-разности для души.

---

Божья кровка:

---

Пастель:

Казалось бы простые мелки, но что с ними можно вытворять!

---

Акрил:

Акрил спасает меня, когда по каким-либо причинам я не могу заниматься батиком.

---

Холст/масло:

Будвянский залив. Автопортрет в возрасте 24 лет. Ожидание осени. Натюрморт с арбузом. Наташа. Старая улочка. Дорога к цирку.Каменная гора. Любимая собака Леди. Старое бистро. Натюрморт. Портрет дочери.

---

Портрет:

Uchilka.Клеопатра. НЮ-2. «Arifis.Гербера». Поляк. YUCCA. «Арифис.Свет.» YUORI (Юрий Юрченко)Антей.
CHELESTA. JINOK.

---

Ностальжи:

Киевские каштаны.Одна из маминых сестер. Фронтовичка Анна, моя тетя.

---

Хохмоскоп:

---

Енот Баскервилей:

Сер Артур Конан Дойл в вольном переводе одной программы-переводчика

---

Поэт в России больше чем...:

Йаду мне, йаду!

---

О любви пару слов:

---

Ах, любовь - царица мира...:

---

Философская лирика:

---

Пародийная солянка:

---

Юмористические рассказы:

---

Иронические стихотворения:

---

Родственные души:

У всех есть родственники...

---

Имена и люди:

---

Apple Pie:

попытки портретной съемки

---

Гравюры:

Печатная графика

---

открытки:

---

:

---

авторские украшения :

работы продаются!

---

вторая жизнь...:

---

декорации:

---

бутылки:

---

Авторские куклы и игрушки...:

---

кошачьи истории:

---

Миледи Грусть:

Сборник лирических стихотворений

---

Было дело:

Байки и былички

---

Философские стихи:

Размышления обо всём

---

бумажная эра:

---

Панно Батик:

Панно на натуральном шёлке.

---

Автописьмо:

Работы, появивишиеся в самый напряженный момент жизни. Написаны за считанные минуты без «правки» так, как вышли из-под карандаша.Карандашь, тушь.1995-96 г.г.

---

Если бы я был не я, а лучше...:

Сборник лирических стихотворений и песен

---

Алтай:

Природа. Созерцание.

---

коллекция "Кукольное сердце":

брелки-подвески из полимерной глины ручной работы.
сувениры и авторские подарки.

---

И на вражьей земле мы врага разгромим (роман):

…Жаркое лето тридцать девятого года… Советско-монгольские войска окружили и разгромили крупную группировку японских войск в районе реки Халхин-Гол…
Преподав самураям кровавый урок и укрепив восточные границы, советское руководство обратило все свое внимание на западные…
Так было.
А что было бы, если бы войска Забайкальского и Дальневосточного фронтов, воспользовавшись благоприятной военно-политической ситуацией и своим подавляющим преимуществом в живой силе и технике, развили Халхин-Гольский успех и нанесли удар в Маньчжурии и Северо-Восточном Китае? И разгромили Квантунскую армию Японии не осенью сорок пятого, а осенью тридцать девятого?..
А, ведь, все могло случиться именно так…

---

Пьесы в стихах:

---

Уроки Домоводства Сестры Риммовны:

---

Пластика:

все изделия из пластики

---

Иронические стихи:

---

Компьютерная графика:

осваиваю

---

Наедине с осенью:

*
Осень выдалась тихой и нежной,

Удивляя неверным теплом,

Рассыпалась легко и небрежно

На асфальте желтеющим сном.

Пробрела по безмолвной аллее

И устало чуть-чуть задержалась,

В октябре постепенно седея,

Отдавала нам все, что осталось...


*

На Проспекте, как правило, Ленина

Восемь тридцать – горят часы

Вечереет, смотрю рассеяно,

Гороскоп заступил в весы...

Где-то в сумерках тянется прошлое

Свет в окошках, горят фонари,

Но оно удивительно дошлое,

Прицепилось к чему-то внутри.

Ночь холодная с ветром северным

За окном разбросало осень,

Желтый лист, по проспекту веером,

А мы в сумерках – прошлое носим.

Продолжается бег стремительный,

Вьются листья, идут часы,

Память чутко услышит бдительно

Эталонных часов бубенцы...

Говорят, что мы превращаемся,

От несбыточных грез в приведенья,

Верить глупо, но лучше маяться,

Продолжая мечты плетения.

Пусть нельзя не забыть, не избавиться,

От цветных перекрёстков, дорог,

Переплавится всё, переправится

Только этот звенит вечерок...



*

Осень ступала кошкой

На место тёплого лета,

С грустью глядела в окошко

Глазами жёлтого цвета.


Осень горела кострами,

Терпким тревожа дымом,

Читаю опять Мураками,

Вновь становлюсь нелюдимым.


Осень, а мы знакомы...

Не понаслышке знаю,

Прекрасная грустью весомой

Послушно её принимаю.

*

Слабевшим взглядом выжженного света

Висело солнце в небе – изваянием,

А за окном гуляло бабье лето,

Тепло давало желтым подаянием.

Притихший парк, скамейкам одиноко,

Они ловили павшую листву.

Дышала осень нежно и глубОко

Смотрела в небо – желтым в синеву...

***

---

Занимательная антропология:

---

Another Present Perfect Hero:

---

Another Present Perfect Hero:

Сон в летнюю ночь

Намедни,накануне неомений -
и ночь как ночь, и, в общем, сон как сон -
под утро мне явился Саргедон
Золотопятов! Ну, ей богу – он!
(Я вспомнил габариты, вес и рост,
прочитанные на заморском сайте.
Изящно перевел их в дюймы, фунты -
поскольку в самой старой из колоний,
растерянных владычицей морей
в могильщике империй – прошлом веке -
не меряют в кило и сантиметрах).
Проверил – нет сомнений – Ахиллесыч!

Я ныне был хозяином отеля
на дивном океанском побережье -
десяток свежих новеньких бунгало,
аппартаменты, пальмы – все удобства.
Таверна с поваром из Нгоро-Нгоро,
танцпол, бильярд и полный бар у пляжа,
да холл с роскошным Синемаксом в стену...
(я в этот сон ныряю очень часто.)

Так вот, уже и в «Рунгве Оушеник»,
усердно колотя по кнопкам клавы,
легко найти, как заработать денег,
и отдохнуть, и причаститься славы.
И звонкий вирш, и едкую сатиру
(последними так славен Саргедон).
И о себе шепнуть тихонько миру,
в котором много дорогих имён...

Давно проник повсюду интернет.
Прогресс неумолим, а -надцать лет
назад тому здесь русским экипажем
досуг культурный был сведён к одним
маневрам между баром, сном и пляжем.
И часть пути ползком через кусты
с особами изысканного пола,
барьер языковой смыв литроболом,
иль просто одолев в подводном поло,
трофеи сдёрнув, оба вдрободан...
Ах, молодость! Эх, были времена!..
Вдали от постиндустриальных стран,
и захолустье почитая раем,
и запивая лобстера вином
и пивом пенным. На краю земли...

Что ж, мы теперь не далее окраин
Лазурных Берегов или Бердянска -
в сетях мобильных, в паутине Гейтса,
тарелок тьма и не проблема факсы
(на слух воспринимают англо-саксы
такую фразу чопорно весьма -
как анекдот известный про ирландца,
искавшего публичные дома
под надписью пивнушек public house.
Или то был бухой студент Тореза?..)

Не важно, словом, руки в кровь изрезав,
разделывая к ужину ежа
морского, и кляня всё злей
почти площадной португальской бранью
любителей си-фуда и пеле,
болевших в холле за Хуана Пабло...
А не за Барикелло или Масса!
(Я сам обычно выбирал улов
из невода масайского баркаса.)

Вдруг яхта между волн и облаков
в причал уткнулась через четверть часа.
Достойный господин – бриони, кейс
(из кожи сенегальского варана) -
достал «картье» из узкого кармана
и две сигары «Эстуаре Эйс».
Он бегло на приличном суахили
спросил о том, доходен ль ныне лов,
в цене ли так же лобстеры и крили.
Пасс о погоде – после этих слов
беседа наша завязалась вроде.
Предложенную раскурив сигару,
узнав учтиво, кто сей важный сэр
(медовый месяц, молодая пара -
cruise на двоих, романтика, пленэр).
Почтительно признал, что в синем море
и в лунный штиль для сладостных утех
с избранницей, счастливейшей из всех -
особый шарм.
"Достойнейшей, заметьте!-
добавил горделиво собеседник.-
Весьма примерный случай: добродетель
удачно вышла замуж за успех!"

Осведомился, где пристойней стать
на якорь на денёк-другой. Последней
была стоянка возле мыса Ять,
трехдневный переход из зоны летней,
из тёплых Красных и иных морей,
Рог Африканский обогнув местами
и оказавшись в нашем феврале
(зима стоит под южными крестами).

Хотя на то и Южное оно -
другое полушарие земное,
что вряд ли в нем замёрзнуть суждено
зимой. Вдвоем, в любовном греясь зное,
безмерно наслаждаясь сладким мёдом,
который нам наградой послан свыше
(и слава богу, дразнит год за годом,
лишая сил(на миг), срывая крыши
(бывает, навсегда). Подарок Змея -
волшебный яблок, как не откусить!..
Когда мы влюблены, молясь и млея -
друг друга в радость на руках носить.
И быть как прежде: Евой и Адамом,
скрепляя свой союз на небесах.

Марьяж, марьяж!
И вот, с прекрасной дамой
приплыл наш Саргедон на парусах
любви, к тому упроченной расчётом.
И менее подверженной штормам.
Истомой ласк насытившись весьма,
дрейфуя в этих водах незнакомых,
решили отдохнуть молодожены,
воздав Нептуну и его наядам
за лёгкость перехода в Тропик Знака.
Уже манила суша, не вода.
Надумали они пристать сюда.
Я был польщен. Сочту за честь. Всегда.

Борт свежей краской отливал однако.
И золотом сверкнуло: ЭЛЛА-ДА


Летняя бессонница

Ночь. Пятница – не время для бессониц,
тринадцатое, стало быть – суббота,
а утром в выходные сладко спится,
всем – после жатвы, пьянки, дискотеки...
Отметив в бане день воздушных конниц,
отмыв конец недели от работы,
ползу домой, на CNN – аврал :
поэт Жар-птицын (признанный светило,
фантазий чужд, ревнитель реализма)
в прямом эфире или в интернете,
а может быть по «Эху» – ну, неважно,
достаточно что есть в строке бегущей -
официально сделал заявление.
Как будто где-то между Барселоной
и барами Салоников дрейфуя,
на связь не вышла яхта Саргедона,
потерян след, общественность рискует
наверняка остаться без Сатира.

И Эллочки!
Я знал, что на обед
не ждали людоеды эту пару.
Что пару дней назад большой фуршет
в торгпредстве, в самом центре Занзибара,
почтили наши гости из России,
всё так же отмечая honeymoon,
блистая шутками, брильянтами – носили
каратов на себе они изрядно,
и украшая островной beau-monde,
исчезнуть вдруг бесследно?..Что вы! Ладно,
прекрасно понимая беспокойство
тех на далёкой родине кругов,
что не простят неразвитому миру
пропажу двух влиятельных особ,
несущих гордо пламенную лиру.
К тому же не лишённых состояния!

А что фискалам VIP на расстоянии?
Ни 20000 лье, ни под водой,
ни с метриками подданных Бурунди,
с хоромами в Марбелье и Вест-Энде,
ни с ВВП «на черный день"в карманах
(в Чесс-Сити, в казино и на Кайманах) -
найдут, не сомневайтесь – с маскарадом.
Почётный караул, эскорты, встреча.
А дальше – только ставка на "зеро":
сжав зубки – либо путы, либо сеча.
Кто знает прикуп – как обычно, в Сочи
(а кто банкует – можно в Энфилд Роуд...).
Поскольку Саргедон свои дублоны
давно задекларировал, где надо,
имел на Старой площади знакомства
и был отмечен Орденом Подвязки,
ему ли петь балладу о "Варяге"
тихонечко, на кухне, после оргий
(ах, я забыл про маритальный статус!
Нечаянно сорвалось, por favor)?

Так вот, служа на пенсии завхозом
(или дворецким – при капреализме),
по случаю пристроившись в торгпредстве,
детишек наклепав с моей малайкой,
лишь иногда по случаю с друзьями
в бильярд на интерес(налить и выпить),
в рабочий день – ни-ни, ни боже мой!
Так жил, лет семь назад благополучно
зелёный паспорт справив как активный
борец с демографической проблемой
(а почему бы нет – комфортно, сухо,
тепло, приятно, лето – круглый год!),
вполне благонадёжен, одним словом.
Соседским виллам(самых новых русских),
неся как бывший офицер охрану,
на рауты и ланчи приглашаем,
в тот вечер(фрак, манишка)был представлен
чете Золотопятовых, средь прочих.

Взаправду остроумен и блестящ
был Саргедон, немногословна Элла,
и всех вокруг экспромтами(по делу)
заворожив – в вопросах территорий,
финансов или спорных акваторий,
войны и мира, шансов президентов
на новый срок, торговли, дивидендов -
от ловли жемчуга в прибрежных водах
до рейтинга Сбербанка у народа,
в делах амурных и системах йогов -
звезда!Талант! Да что там – дар от бога!..

И я запомнил этот перл про яйца -
боюсь приврать, но – не в пример китайцам
(потеют!)или чукчам(быстро мёрзнут),
у новых русских – сварены вкрутую !
(мне так перевела одна графиня,
на острове с семнадцатого года,
а гимназисткой выглядит и ныне!).
Она и пригласила погостить
к себе великолепную чету -
виндсерфинг, сад гигантских черепах,
деликатесы и бассейны в спальных.
Растаяв, Элла прошептала: "Ах!-
и, мужа взяв за руку,- Капитально!!"

...Итак, не сплю, иду в radioshack,
включил свой "Айкон» на коротких волнах,
чтоб успокоить мир, минфин, Стихиру,
Жар-птицына и всех, кто не уснёт :
в порядке Саргедон и его дама,
здоровы-живы-веселы-бодры!
Нагрелся передатчик от жары.
Не спит ли друг на Северном Кавказе,
что из эфира ночью не вылазит,
общаясь предпочтительно на русском
и «морзе», точно пианистка Кэт?
Петрович. Он и выйдет в интернет,
и Центру передаст...Вот,позывные -
лети:"Ульяна, Фёдор, Сэвен, Жук"...

Хмурое утро в треугольнике
Реализма


...But I remebered a voice from the past:
" Gambling only plays when You're winning"

"I Know What I Like(In Your Wardrobe)"
Selling England by the Pound(c)Genesis,1973



Раскупая Африку по пунктам,
раззадорившись, как в «монопольке»,
пожалев, что Англию по фунтам
распродали – нет уже ни дольки:
ни в парламент, ни в палату лордов
места не купить, ни нефти в море,
ни бесценных битловских аккордов,
ни билет бессрочный в клубы тори,
ни роскошный особняк на Стрэнде,
ни гитару Нопфлера в Вест-Энде,
ни овечек, ни дорог железных,
ни газет, свободных и полезных,
ни кусочка брайтонской ривьеры,
ни озёр, где Лох, ни клуб Премьеры
(после"Челси" кто же вам продаст!..)

Ободрав сундук о вертикали,
без которых деньги отдыхали,
уплатив трёхкратные поборы -
взятки, штраф, откат, налоги, сборы -
хочется потратиться порою
(даже кости на сукне, не скроем,
иногда ведут себя честнее,
чем вчерашних новостей герои -
мэрт, минфин, премьер и прокуроры).

Словом, однорукие бандиты
отдыхают, коль с тоски и скуки
начинают русские играть
в разные азартные игрушки.
Например, к очам своей подружки
изумруд по цвету подобрать,
скажем так, каратов в сорок пять.
Если нет – мы скупим целый прииск,
будем просто терпеливо ждать,
помня о(с пра-дедовских традиций)
пользе долгосрочных инвестиций.
Зная, что за тройкой ждёт семёрка
и в рукав запрятан нужный туз -

...кофе, бивни, слитки, сок медуз,
чай высокогорный, мех ангорный,
баобабы, крокодильи кожи,
маски, статуэтки, самогон -
из батат, папайи и арбузов -
мелочи двенадцать сухогрузов,
в раж войдя, таинственный мужчина
покупал который день подряд.

Потекли рекой в пустые банки
метикалы, доллары и франки,
ранды, евро, чеки, слитки, боны
и из чиста золота...дублоны!
Пару лучших пляжей в Иньямбане,
у Мандел – урановые шахты,
три горы с бериллом в Свазиленде,
озеро с плантацией бананов
и поля для гольфа близ Хараре,
новенький яхт-клуб с отелем в Бейре,
самолёт в Мапуту для прогулок...
Мамонта в запасниках музея -
в дар стране, пиар и ротозеям :
это вам не яйца Фаберже!

Через пару-тройку дней уже
миру дав понять, что наши круче
и варёных, и иных других,
вдруг вчера...инвестор наш притих.
Заключил немыслимо контрактов,
палубы трещат от артефактов,
и уже от шоппинга икая,
(Эллочка по-прежнему сверкает,
под руку – любовь и бриллианты,
кама-сутра, прочие таланты!)
с благодушной грустью вдоль забора,
глядя на прекрасные граффити,
детский Реализм а-ля-Сикейрос,
вышел прогуляться Саргедон.
Это был, друзья, конечно, он!


...зная,что красавец реактивный,
под которым ползал я часами,
продан нынче был седым голландцем
знатному приезжему сеньору,
я его надраивал до блеска -
люки и биде, шасси и кресла,
втайне предвкушая нашу встречу,
и надеясь не без оснований,
что возьмёт мосье Золотопятов,
рвение отметив, на работу
(нужен этой ласточке механик,
как жене – мужчина безотказный!).
Кстати, мне уже давно охота
новых лиц, и мест, и перемен.
Что ж, готов, заправлен до Парижа,
пять часов – Монмартр Фонтанки ближе.
Jet, сразивший всех и в прошлом веке -
забираясь в стратосферу гордо,
обгоняя «лиры» и конкорды -
сразу же понравился ему...

Саргедон грустил лишь потому,
что всегда податлив и любезен,
он забыл, рыбача на Замбези,
открывая бюсты Бармалею
по местам, описанным Корнеем,
с русским айболитом из Лишинги,
спиртом излечившим две страны
от амебиоза и озноба,
малярии, бодуна и стрессов -
пропустил, что во Дворце Конгрессов
был аукцион в Йоханнесбурге,
или в Питер-боже!)Маритцбурге.
Без него(!) продали с молотка
томик самых свежих переводов
с русского на языки народов,
обитавших к югу от Лимпопо -
(Раритет ушел – какая ж...алость!)-
несравненной Ленки Воробей...

Так он шёл, ни на кого не глядя,
от досады что какой-то дядя
взял и самой пишущей из наций
вдруг нанёс чувствительный удар.
Ахиллесыч пнул огрызок манго:
"Надо выпить!" – глядь, а рядом – бар!
Древний переводчик возле бара
славного отеля «MILITAR"а
что-то там мурлыкал под гитару,
невпопад срывая флажолет.
Двое думцев с фигами в кармане,
сапоги – в Индийском океане -
наши, словом, Вовы или Вани -
обмывали две статьи в бюджет.

Скотч – себе, текилу с ромом – Элле,
отлегло на сердце еле-еле,
и слегка повеселел магнат.
Может, к лучшему – алмазы, кубки,
деньги, кимберлитовые трубки -
всё осталось целым.На хрена
нам нужны в чучмекском изложении
дивные её стихосложения?
И припомнив классика, что все
"переводы – это акт неправды»,
жахнул он вторую – за Соснору,
третью – за жену, потом – что скоро,
выложив по доллару за слово,
издавая Ленин ПСС,
выручит немалый интерес...

Мысли, как непрошенные гости,
звали в замок из слоновой кости.
Стал он весел вновь, непобедим!
"Купим и дороже продадим..."-
напевая бодро этот тезис
под рефрен любимого «Genesis»,
крепко обнял Саргедон супругу:
"Едем!"
Сели в «Майбах» и – вперёд.
Отдал честь подтянутый пилот,
трап отъехал, разрешили взлёт.

Кстати, наливая по пути,
Саргедон придумал той же ночью
на футболе душу отвести,
поболеть за наших – не в Париже,
и не в Риге, а гораздо ближе -
помахать российским триколором
на трибуне князя Лихтенштейн!
Сделал ставку на ничью словаков
вопреки прогнозам Саргедон!
Видно, не один тотализатор
разорится за ночь по Европе,
сторицей вернув ему дублоны,
вложенные в чёрный континент.

В этот знаменательный момент
снова затрезвонил чемоданчик
с аппаратом спутниковой связи,
с яхты привезённый накануне,
мне вручённый вместе с пистолетом -
буду охранять теперь их я.
Голосом жены автоответчик
мило прожурчал: «Хамишь,парниша!"
Кто-то вдалеке ответ услышал
и повесил трубку...


Случайный ужин близ Парижа

Сбежав из шумного Парижа,
от раутов, галантерей,
гастрономических излишеств,
отлюбленных булонских "пышек"
(в тени лесов и галерей) -
чудесным средством от отрыжек
нашёл диету и режим
в давно любимом пансионе,
в предместье.

Тишь и стеллажи
любимых книг со словарями
здесь столько раз мне отворяли
грехов девятые врата,
ступени божьи лестниц в небо,
грёз лабиринт – где суета
и тщетность отступают в небыль,
доктрин харонствующих броды,
романтиков святой тупик,
пещеры полные свободы,
пласты нетронутых улик.
И вздох, и выспренное слово,
и хлыст бича, и приговор -
и тонны шихты языковой,
и жемчуга – сквозь коленкор.
И унося быстрей, чем опий,
и дальше, чем крутая хмарь,
порой среди бесценных копей
мне древний царь читал букварь,
а всеми признанный светило -
пророчил адские круги...
Вдруг Слово обретало силу
деяний и времён других .
Не только свергнутые троны,
страстей исторгнутые стоны,
но...будущих веков законы
выглядывали из строки!..

Я отключил все телефоны,
друзьям шепнув, что маклер книжный
хоть иногда читает сам.
Вновь слушал птичьи голоса,
на десять дней сбежав от ближних -
подальше, в чащи Иль-де-Франс.
Там, наслаждаясь отчужденьем
от прессы, скачек и ТВ,
навёл порядок в голове
и теле – ранним пробужденьем,
ходьбой(как в юности, в Филях),
зелёным чаем, хатха-йогой,
читая вволю и немного
записывая на полях.
Так, эмигрировав от мира
в который раз, в соседстве книг
я молча постигал кумиров
(вы тоже постигали их).

Как вдруг, нечаянно, во вторник
под радостную песнь лягух,
глядь – на крыльце – ещё затворник
(по габаритам стоит двух!).
Представился степенно он:
- Золотопятов. Саргедон.

Во фраке(с корабля иль бала,
или премьеры в "Опера» ?),
распорядившись чтоб с утра
подали просто гоголь-моголь,
гость через час в богатой тоге
и в сандалетах из сандала
(ручной работы, вам замечу),
спустился с пинтой виски в залу,
чтобы отметить нашу встречу.

Болтали мы о том, о сём.
О климатических напастях,
терзающих два этих Света,
о наступившем женском счастье
(ах, Элла ? – да, читал в газетах!),
о Фаулзе, о новом Папе,
о Джеке Стро, с которым дважды -
его – в британской гравицаппе,
меня в Уэльсе, в клубе важных
персон – на миг судьба свела.
Теперь министр он – вот дела!
А мы здесь спорим – об Адане,
о Балабанове и БАБе,
о показухе в честь Казани -
тысячелетней, по указу...
И о манёврах по-китайски,
о засухе по-эфиопски,
о баньке русской, ласках тайских,
о пользе водки (но – московской!)...

Я, понимая,что недавно
с красивой молодой женой
Золотопятов обручился
и целый месяц (!)был с одной(!)
прекрасной дамой – приключился,
видать, переизбыток мёда
(молодожёнам он знаком),
и Ахиллесыча свобода
взроптала вдруг под каблуком.
Изящным, ласковым,не спорю,
но...кто ж не взбрыкивал из нас?
Жену доверив «Каррефуру"
иль "Лафайету» хоть на час -
спровадить на день иль неделю
(всех женщин – умную и дуру,
снабдив кредитками, умели
занять надолго наши братья
в роскошный сплавив shopping-tour),
чтоб хоть чуть-чуть уединиться
иль отдохнуть в других объятьях
от маритальных уз до гроба...

...Изрядно балуя утробу -
вот, балычок-с!(марлин с Мальдивов,
изловленный собственноручно!),
нежнейших мидий и оливок
букет. Бургонь. Анжу. Кларет.
С огня – затихшие ягнята
(да нет – они шипят с огня-то!)-
вели беседы не о глупом.
Грешно о глупом – под шофе!
Знакомый мой весьма был сведущ
во многих знаний областях,
библиотекой обольстясь,
он выбрал томик старых виршей:
"Ну, вот – ваш соплеменник бывший,
к тому же знающий Париж!"

Розовокожий Вознесенский,
давно нечитанный, в пыли,
раскрылся в месте, где про чурки
(их битой вдребезги Ильич
крушил – как в будущем Россию -
здесь, по соседству, в Лонжюмо).
- Эх, чурки, чурки! Вверх-тормашки!-
Вдруг, взгляд остановив в трюмо,
безмолвно замер Ахиллесыч.
- Да, чур меня и мир – от беса!-
он прошептал, кладя кресты
усердных на себя знамений.
Я глянул в зеркало – там ... Ленин
притворно пальчиком грозил.
А миг спустя возник ... Грузин,
в суровой складке хмуря брови...

Гость хлопнул книжкой:
- Хватит крови!
Сто лет мучений...Настрадались!
Волхвы! Вольтеры! Нострадамус!
Эгалите-фратерните!
Идеи, батенька, не те
смутили цвет французских вольниц!
Мне всё же ближе «Капитал»,
свобода рук Адама Смита,
предпринимательский оскал -
Чукотка, Челси, нефть, элита,
без потрясений, путчей, смуты.
Чтоб тихо капала валюта,
и не перекрывали кран...-

Мурлыкая «ланфрен-ланфран»,
мой гость пошел в опочивальню,
заказывая на ходу
два люкса на экспресс Ла-Маншем,
на утро, к лондонским туманам...


Осенний брудершафт дождя и сплина

В голубиных метках Трафальгара,
палец выгнув голубым у бара
(и не потому, что нетерпимо -
просто подразнить цветной народ),
медленно выгуливая радость
(ни кота, ни пса не надо рядом),
издавна излюбленным маршрутом
по безлюдной Тоттенхэм-Корт-роуд.
С томиком любимого Шекспира
(в пику лингвофилу из «стихиры"),
наслаждаясь древних окончаний
музыкой под вечный рэп дождя.

...каплям в такт неслышно проходя
мимо стен, где клятву Гиппократа
в бочке с пивом утопив когда-то,
причастились бакалавреата
всех наук – о теле и душе.
Заблуждаясь, что диплом уже
открывает нам дороги мира.
Попирая ближних и кумиров,
рвались вверх, в тщеславие признаний...
Степенью – грехов, побед и знаний,
верности венцом, измен, терзаний
нимбом из терновника – надолго
награждает жизнь уже потом.
И когда-то – камнем и крестом...

Впрочем, хватит аглицкого сплина.
В колледже Святой Екатерины,
балуя сестёр, чрез душ сестриный,
часто после шумных вечеринок,
из вагантов – разом в будуар.
Страсти потушив вдвоем пожар,
скальпелем себя пронзив сонеты,
выпорхнув из кельи от джульетты,
в порт – таскать мешки, тюки, брикеты,
за гинею – вместо ранних пар.
Чтоб потом, с другой – в ночные бары,
слушать в мире лучшие гитары,
млеть и веселиться под "Police»,
панков, и других звездатых лиц,
хором воя песнь"Бездомных Кошек",
в «лодке» на полу, в обьятьях крошек
или напиваясь из туфли...
Эх, как жаль, что эти дни прошли!...
Лондон, Лондон – молодые годы!
Сладкое предчувствие свободы
от отцовских займов и от мамы
с лекцией про связи и про СПИД.
(...Рядом Сохо, где порок не спит...)

...башня Би-Би-Си по курсу дальше,
столп морали, гонорары фальши,
запах тиражей и лёгких денег,
их транжирить – сущее добро!
На винил, на книги и на грог.
На залог за братьев-клептоманов,
пойманных в буржуйской лавке спьяну -
то ли на спор, то ль подвёл азарт -
сунувших в карман колоду карт,
с голым принцем крови и Камиллой
(при святой супруге – очень мило!) -
впору выкуп с прикупом, однако!..

...мрачный Кэмден – логово маньяков,
шерлоков и записных злодеев,
беличий Хайгейт, где Маркс энд Спенсер
рядом спят под плитами идей,
в мраморе кладбищенского парка...
Супермаркеты с торговой маркой
из фамилий их – всё процветают,
с прибылью соседствуя давно...

Так бреду...Из сумерек окно
поманило гулом и попойкой.
Захожу, смотрю – над барной стойкой
грузный, габаритный силуэт
сочно, звонко дожевал сонет -
и запил его стаканом виски!
Надо вам сказать, не по-английски
выглядела очень эта сцена...
Шляпу приподняв, я подошёл.
Справился о муторной погоде.
Дань отдал талантливой природе,
щедро одарившей господина
(ей рукоплескал вечерний паб),
предложил компанию без баб,
пул в бильярд и столик у камина.
Сели, дружно выпили за встречу.
Познакомились. Мой гость в тот вечер
оказался подданным России
и ещё десятка разных стран.
Он с обеда пил, но был не пьян -
отмечал здесь то ли бабье лето,
то ли honeymoon – да важно ль это?
Всё проходит, лишь надгробий камни
на века неразлучимы с нами.
Впрочем, слава тоже им под стать.

Пить – так пить, читать – ну что ж, читать...

И читали мы под звон бокалов
из поэм, сонетов, мадригалов
самые любимые места -
вольнодумство лорда-забияки,
родников целебных чистота
Бёрнса, гимны Мильтона и Донна,
саги Киплинга и Теннисона,
Шелли изумительные стансы,
Браунинга томные романсы,
ласковые волны Джона Китса,
проповеди Мильтона и Йейтса,
блажь викторианских суфражисток,
Лира беспощадную сатиру,
мудрую иронию Шекспира,
опыты невинности от Блэйка...
и иных, чья золотая лира
многим поколениям потомков
в смоге жизни освещает путь...

- А ещё, дружище, не забудь -
любят их не только в Альбионах! -
scotch блестел во взгляде Саргедона.
- Как, простите, титул – сэр Гедон?
Не о Вас ли у Оскара Уайльда
Дориану говорил сэр Генри?
Помните, о Вас и Гюисмансе,
увлекая юного повесу
в таинства «Поэмы о камнях"?
Зря я впал в геральдику – и ах! -
Саргедон потупил скромно взор,
вздох многозначительный – и молча
вышел к "ягуару» через двор.
Чисто по-английски,
не прощаясь...


Московский глобус

Нахлобучив на лицо глаза,
мятой кожей тренируя «браун»,
душ холодный вместо душных саун,
кекс без секса, чай, потом – в спортзал.
Пляжный волейбол на чьи-то ставки,
включенный во всё кефир – и в лавке
почитать и радио послушать:
сколько стоят баррель, фунт и бушель.
Из газет себе свернув панаму,
и панамцев приводя в экстаз
непечатных и изящных фраз
все, как полагается – про даму -
знанием на разных диалектах,
провожал я это бабье лето.

На пустом канарском берегу
в бархате лучей, песка и неги,
к зависти наследников Норьеги,
сеньорит смущая на бегу
беглым разговорным дон-жуанским
и здоровой бронзой мышц бедра.
Эх, ещё б роман! Увы – финансы
спели мне finale не вчера!
А без нефтедоллара в кармане -
ни в шалаш молодку не заманишь,
ни любви налить вдове("Клико"),
словом, стало отдыхать легко
через восемь дней, как я приехал,
разгрузив багаж и портмоне,
пару сити-банковских кредиток -
у рулеток и на пляжах диких,
парусник арендовав с русалкой,
накачав по-русски целый бар...
Дискотеки, веники и пар -
в бане, после дансинга, на пару
(уж не помню,сколько было пар)...

Но теперь, спокоен и поджар,
огибая всё, что шевелилось,
отдаваясь солнцу и волне,
победив в очередной войне
разума и утомлённой плоти,
пару раз подумал о работе,
тут же отмахнувшись – ну уж, нет!
За четыре года отпуск мне
был как шанс «последнему герою» -
в песне, а не в шоу – уцелеть.
Биржи – как откроют, так закроют :
с ЮКОСом, лежащим на нуле...
Только я-то знал за столько лет:
деньги не обманешь президентом
(даже тем, который на купюре -
номинал читай), и ждал момента,
покупая не по конъюнктуре,
акции компаний МБХ.
Брокеры крутили у виска -
мол, собрат поехал головою.
Риск немалый, блефовал – не скрою.
Но ведь и шампанское в сочах -
не фантазии пенсионеров!
И тому немерено примеров,
как взлетали бизнесы за час,
разорив одних, других – на нары,
третьим – на Мальдивы и Канары
принося, при прочих мелочах.
(замки, яхты с видами на Канны,
зелени гектары и карманы
милых побрякушек от Cartier
и девиц с показа мод Готье -
с подиума, маршем Мендельсона...)

В эти дни под первые аккорды
как всегда грядущих сделок года,
встретил я на пляже то ли лорда,
то ли звонких жемчугов ловца,
то ли губернатора из вечных,
то ль многопартийного дельца,
выгодно сменявшего «качалку"
в истинно медвежьем уголке
(может в ханты, может в мухосранске)
на большое кресло модной кожи
с видом на Кутафью или Спас.
(Пусть нескоро выборы, но всё же
лучше подле президентской ложи,
чем на потной шконке гдё-то лёжа
олицетворять иконостас.)

Так считал случайный мой знакомый,
как и все случайные – из "новых» -
всё прошёл : огонь и медь, и воду,
пылко воспевал в речах свободу
и ...Россию, чей особый путь
отыскал давно в своих дублонах,
точно зная – при любых законах
слитки станут пропуском и мерой
в сэры и в парламенты, и в мэры.
- Мир у нас в руках, пока мы с верой -
к власти, ставшей дойною коровой
(рейтинги удвоенного снова
ввергли в спячку зимнюю страну),-
незнакомец мой ушёл в волну...

Но возможно всё в подлунном мире,
не всегда и дважды-два-четыре,
и любой не вечен капитал
(разве только тот, что Тот нам дал),
я тихонько хмыкнул о своём: c верой -
власть мы сами подберём,
а без веры – бряк, одни дублёры...

- Мир в руках,- в усы я напевал,
через день уже вокруг – Москва.
Весело включился ноутбук.
Глобус старый выронив из рук,
подошёл к столу двухлетний внук.
Радостно нажал на кнопку Enter.
Биржевые сводки быстрой лентой
подтвердили : всюду конкуренты
бешено скупали мой запас.
Став чуть-чуть богаче через час,
я уже прикинул, сколько книжек
встанет по шкафам для ребятишек -
в детской, в кабинете, в общей зале.
Мальчик с восхищенными глазами
дёргал за рукав: «Цитать... цитать!.."

Да, малыш, весь мир легко обнять...
(Все же виртуальные игрушки -
голубые фишки, побрякушки,
деньги, пулы, рейтинги, посты -
не заменят радостей простых.)
Мальчуган, притихший на диване,
слушал "Сказку о Царе Салтане».
В этот час на голубом экране
мягко о бессмертном и нетленном
говорил Гандлевский...
Мой Татаня
к Пушкину придвинулся поближе,
старый глобус – в крошечных руках...


2005

---

Анне Ахматовой:

тексты, посвященные А.Ахматовой, навеянные её стихами

---

Избранное из сборника "Ты и Я" :

Избранное из сборника «Ты и Я»

Павел Иванов-Остославский

* * * *
Ты светла и лебедина,
Потому-то не шутя
Я влюблён в тебя, Марина,
Как наивное дитя.

От любви чуть ни растая,
Пригвоздясь к твоей руке,
За тобой хожу, родная,
Словно пёс на поводке.

Только ведьме вдохновлённой
Лишь возможно так легко
Завладеть моей персоной,
Как Марине Головко.

О, Марина! Ты сирена,
И, конечно, не одну
Душу с тверди постепенно
Ты свела к морскому дну!

Но, поскольку лебедина,
Хороша ты и легка,
То влюблён в тебя, Марина,
Я, пожалуй, на века...


" « "
Веселились и играли
Три наяды у реки
И соцветия вплетали
В изумрудные венки.

Не печального, ни злого
В душах не было у них,
Лишь веселья озорного
В каждой было на троих.

Ах была бы мне отрада
Веселиться в их кругу,
Но увы, я не наяда –
С ними быть я не могу.

Человек я, и конечно
У меня другой удел:
Зевс судил мне время грешно
Проводить средь мелких дел.

Я живу в плену сомнений,
И конечно же меня
После смерти гнев Эрений
Ждет средь адова огня.

* * * *
Минуты бегут, минуты спешат,
Минутам не сложим счёт.
Им нету, конечно, пути назад,
А только пути вперет.

Живя, ты греши или не греши,
А только ведь всё одно:
Умрёшь – и осколки твоей души
Увидят Вселенной дно…
……………………………
……………………………





Посвящается моей жене.
Не грусти, не печалься, родная.
Что невзгоды тебе? Посмотри,
Как восток несказанно сияет
Светом утренней, юной зари!

Тёплым заревом спальня залита,
И в окне сноп лучей золотой –
Это Солнце свернуло с орбиты,
Захотев повстречаться с тобой.

Все житейские страсти и муки
Ты забудь, бросив вызов судьбе.
Посмотри как горячие руки
Солнце дружески тянет к тебе.

Вся природа так преобразилась,
За окном зацветает сирень.
Ну зачем же, скажи мне на милость,
Быть мрачней, чем полночная

* * * * * * * * * * * * * * * *



Гонимый высшим светом.
Имел немалый дар:
Талантливым поэтом
Был Жан де ля Нуар.

Известный, но опальный
Поэт и джентльмен,
Нуар мой предок дальний
Во множестве колен.

О нём – о человеке
Известно мало мне:
Рождён в 17 веке
В Нуаре, близь Шале,

Он был отважный воин,
Наездник был лихой,
За что был удостоен
Монаршей похвалой.

Военную карьеру
Нуар бы сделать мог,
Да чина офицера
Лишён за пару строк.

Разжалован за дело
Мой предок был не зря:
В строках он этих смело
Обидел короля.

Такую вот проказу
Он совершил, ему
Возможно было сразу
Отправиться в тюрьму.

Но прозевали власти:
Не долго думав, он
От эдакой напасти
Ушёл на Альбион.

С отечеством проститься
Ему пришлось тогда.
Он знал: не возвратиться
Ему уж некогда

Во Францию родную.
А в Англии ж Нуар
Вёл жизнь весьма простую:
Писал, имея дар.

И именно за это
Выл уважаем он,
И в Англии поэтом
Известным стал сэр Джон.

Его стихотвореньям
Недавно, в Новый Год,
На зле моим сомненьям
Я сделал перевод

И пусть русскоязычный
Читатель мой прочтёт
С английского отличный,
Изрядный перевод.
Р.S.
Он короля обидел
По молодости лет.
Едва ль Нуар предвидел
Такой вот камуфлет.

И хоть он к англичанам
Ушел за сотни лье,
Все ж не был он смутьяном.
Он – просто шевалье.

* * * *
В тебе, кто так прекрасна,
Как ясная звезда,
Таинственно и страстно
Живёт одна мечта.

Ты дышишь той мечтою,
Ты ей живёшь, томясь.
Твоя душа покоя
Не знала отродясь.

Когда же спишь, средь ночи
Мечта твоей души
Острей, и видят очи
Виденья-миражи.

В ночи к тебе туманный
Льнёт светлый сон, и ты
Вдруг узнаёшь нежданно
Любимые черты.

Вот он – вот твой родимый
Вдруг пред тобой возник,
Чей светел лик немнимый,
Чей чуден тонкий лик.

Чиста его улыбка,
Горда его глава.
Он в лунном свете зыбком
Твердит тебе слова:

«О как ты совершенна,
Прекрасна и чиста!
Мне целовать блаженно
Во век твои уста».

Ты счастлива, но тает
Твой сон, его гоня,
Над миром свет взлетает
Родившегося дня.



Ольге Павелковской

* * * *
Твоя необычна природа-
С собою живешь ты в борьбе,
Ведь души двух разных народов
Слились во едино в тебе.

Кто опытен в плане житейском,
Заметит, уж как не скажи,
Под лоском твоим европейским
Восточные грани души.

Такие породы и масти
На свете престранные есть:
Вот слиты две разные части –
Дракона с русалкою смесь.

Как кара небес, неминучий,
Для недругов храбрый дракон –
Китая защитник могучий,
И ты – это вылитый он.

Русалка ж – славянская дева
(Коварство и блеск воплоти),
Мурлыкает нежно напевы:
Услышишь – собьешься в пути.

Владея убийственным даром,
Лукаво приманит, и вот
Поверив магическим чарам,
Прельщён ею целый народ.

И движутся люди за нею,
Влечет их таинственный рок –
Скорее-скорее-скорее
К Нептуну в заветный чертог.

Спешат все, предчувствия полны,
Что счастьем их кончится путь;
Плывут, и ныряют сквозь волны,
Желая быстрей утонуть.

Вот так же и ты: ты пленяешь,
Ввергая в погибель людей;
Ты в омут губительный манишь
Души океанской своей.

Бывает, не спя среди ночи
Я фото твоё достаю,
И смотрят русалочьи очи
В погибшую душу мою.

И я засыпаю, желая
С тобой повстречаться во сне.
Прейди же – пусть капелька, рая
Подарена будет и мне.
22-23.03.2001.



Павел Иванов-Остославский.
4*4
Еду я в широком поле:
Все дороги замело;
На заснеженном просторе
Вижу милое село.
Там живёт моя родная
Во бревенчатой избе,
Где печурка расписная
И наличники в резьбе.
Встретит милая солдата
И обнимет посильней.-
Уж она то будет рада,
Что живым вернулся к ней!
Расскажу я ей про битвы,
Про сражений чёрный дым
И про скорбные молитвы
По товарищам моим,
И про дальние походы,
И про бранное житьё,
И про то, как эти годы
Коротал я без неё.
Вот знакомая избушка.
Спрыгнул я с коня, стучу.
Заглянул в окно: старушка
В полутьме зажгла свечу;
Дверь тихонько отворила?
"Что тебе, Ты кто такой?"-
У меня она спросила,-
«Что, солдатик, на постой?»
"Нет, ночлега мне не надо,
Я совсем не на постой.
Здесь живёт моя отрада,
Я приехал к ней, домой!»
Тут старушка побледнела
И сказала вдруг она:
"Тут, уж, вот какое дело-
Умерла твоя жена..."
Ю.10-31«10.1998.


Эпиграмма на Александра Бутузова.
Та зловещая старуха,
Чьи уродливы красы,
Вам пыталась врезать в ухо
Рукояткою косы.

Но коварный вектор силы
Вдруг пошёл наискосок,
И она Вас угостила
Не по уху, а в висок.

Не была б она так скверна
На мозги и на лицо,
То взмахнула бы, наверно,
Металлическим концом.

И с тех пор, Бутузов Саша,
Вы, множа сваи грехи,
Всё юродствуете, даже
Измышляете стихи.
23.Ш2.2004.





Катерине. К.
Лик твой мил, горда осанка,
От того ли, не пойму,
Что ты южная славянка
По рожденью своему.
От того ль я в восхищенье
На твои гляжу черты,
Что от сербов при рожденье
Их заимствовала ты.
Ну, я думаю, пристало
Уж и тем гордиться мне,
Что украинцев ни мало
Всё же есть в твоей родне.
И затем так лебедина
И светла моя душа,
Что я знаю, Катерина,
Как ты чудно хороша!

* * * *

Одни – невежи и смутьяны,
Вселенной неизбывный стыд:
Потомки древней обезьяны,
Что из семейства «Гоминид».
Другие – одухотворенны,
В них ум, в них созиданья пыл.
Они венец и честь Вселенной,
И порожденье высших сил.
Но люди все, конечно братья,
В них вера – общая черта.
Лишь свято для одних распятье,
А для других , увы, звезда.



Павел Иванов-Остославский,
Предо мною жизнь лежит большая,
Но её невзгоды велики.
Жизнь меня изводит, удушая
В цепких лапах бешенной тоски,
И, судьбе не смея покориться,
Но не в силах победить тоску,
Я мечтаю в небо взмыть, как птица,
И упасть на дальнем берегу...
Но теперь мне кажется – я знаю,
Что тоски мне бремя по плечу,
И теперь в цепи крылатой стаи
Быть звеном я вовсе не хочу.
Вас узнал я, были Вы, как фея.
Вы своей уверенной рукой
Злой тоски моей убили змея,
Возвратив мне радость и покой.
Вновь во мне бушуют жизни силы,
И, конечно, просветлён уже
Незабвенной девы образ милый,
Что всегда живёт в моей душе.



Павел Иванов-Остославский



У нашего котищи
Огромные усищи,
Огромный чёрный хвост.
И он не для забавы
Вышагивает браво
Из зала на помост.
За кафедру заходит
И речи он заводит,
Усами шевеля,
Про синхрофазотроны,
Про атомы-нейтроны,
Магнитные поля.
Рисует карты-схемы,
Приводит теоремы
И дефиниций строй,
А мы ему внимаем
И всё запоминаем,
Качая головой.
Но завывает вздорный
Звонок наш коридорный.
Он требует, чтоб нас
Уж с пары отпускали
И больше не держали
Во внеурочный час.
Уж мы шумим изрядно.
Кот говорит нам: «Ладно
Подведена черта
Под нынешним занятьем,
Его след чётко знать Вам.
Спасибо, господа».
Всё приведя к порядку,
Взяв книжки и тетрадку,
Идёт он в деканат.
И там за кружкой чая
С коллегами болтая,
Ест чёрный шоколад.
Ну, а его коллеги –
Хвостами светлопеги
/Стать лучшей из пород/,
Сливаясь в общем хоре,
Шумя и тараторя,
Травили анекдот.
Но тут звонок гнусавит
И всех нас призывает
Идти на пару в срок.
И кот, усы пригладив,
Пенсне на нос приладив,
Идёт уж на урок.
У нашего котищи
Огромные усищи,
Огромный чёрный хвост.
И он не для забавы
Вышагивает браво
Из зала на помост.



Павел Иванов-Остославский.



Когда душа поэта
Тонка и влюблена,
То все пороки света
Простить спешит она,
Но нежное созданье –
Соблазн для подлеца
Подвергнуть линчеванью
Без меры и конца.
И смерть идёт к поэту,
Твердя ему: «Ну что ж,
В святую душу эту
Мы всадим острый нож».
И, видя как увечье
Терзает грудь его,
Уж подлость человечья
Справляет торжество.
О сломанные крылья!
О раненная грудь!-
Поэт, своё бессилье
Тебе не обмануть!
Уж скорбной круговерти
Тебе не превозмог –
Гляди, как ангел смерти
Тебя ввергает в ночь!
И я был бит когда-то,
Всех возлюбить спеша..
Почти что как средь ада
Жила моя душа.
И я страдал когда-то,
И смерть меня пырнуть
Была безмерно рада
Клинком зубчатым в грудь,
И, может быть, до срока
Пришла пора уже
В чертог небесный Бога
Лететь моей душе...

---

Стихотворения не вошедшие в сборники:

Павел Иванов-Остославский
По мотивам Мыколы Братана."Дожинок."

Часовые

Станция. Буря.
Ночь. Зима.
-Братцы, закурим?
-Что? Нема...

-Все околеем
Без огня.
-Узкоколейку
Охраняй!

Ветер-бродяга,
Весел, груб,
Комкает стяга
Мокрый чуб.

Конницы топот...
-Юнкера,
Выживет кто тут
До утра!..

Выстрелы. Крики.
Кровь. Штыки.
Звёзды безлики
И близки...

23.01.2006.

Павел Иванов-Остославский
По мотивам Мыколы Братана «Дожинок».

Артиллеристы

Танки – наши мишени.
Степь черна от брони.
В недорытой траншее
Мы е сержантом одни.

И орудие наше
На пшеничной меже
Бес снарядов, и даже
Без затвора уже.

Среди тел и пожарищ
В смерть войдём мы, как в бой,
Но пока что, товарищ,
Мы живые с тобой.

И сержант виновато
Мне сказал:"Старшина,
Дай-ка, братец, гранату,
Смерть, как жизнь, ведь – одна"...

Пламя жаркое люто
Жгло жнивьё средь равнин,
В миг, когда обсалютно
Я остался один...
23.01.2006.

Павел Иванов-Остославский

Люди-лохи
Людей на земле не мало,
И значит наверняка
Планета от нас устала
На многие на века.

Мы страшно грязним планету,
Хотя и живём на ней,
И даже, пожалуй, где-то
Имеем в родне свиней.

Но будет большая лажа
И страшный переполох,
Когда нас планета наша
Стряхнёт, как собака блох.

Дела наши будут плохи,
И вот, в неземной дали,
Поймём мы, что люди-лохи,
Раз Землю не сберегли.
25.12.2005.

* * * *
Глазами тысяч лун из мрака бытия
Вселенная глядит на нас со всех сторон.
Что для неё наш мир – далёкая Земля?-
Микроскопично малый электрон,
Кружащийся по эллипсам орбит
В свечении холодных тусклых глаз.
Вселенная на нас из тьмы глядит,
Едва ли в безднах замечая нас...
04.06.2000.

Павел Иванов-Остославский

Перевод из Володымыра Сосюры,

Романс
Мне всю ночь не давали заснуть соловьи –
Вспоминал я далёкие годы,
Когда молодость мне отдавала свои
Дорогие дары и щедроты.

Хоть и бьюсь я со временем люто,
Всё равно становлюсь я седым.
Мне на ум всё идут почему-то
Те года, когда, был молодым.

Сын проснулся – шаги зазвучали.
Улыбнулся я мысли простой:
Ведь таким же и я был в начале,
Он теперь – это я молодой.

Припев
Как время ни цени,
Как юность ни отрадна,
А всё ж уходят дни
Куда-то безвозвратно.
23.01.2006.


Павел Иванов-Остославский

* * * *

Как часто ночью на кровать прилёгши
Я не могу уснуть –
Дневные мысли потускнев, поблёкши,
Стучатся в грудь.
Не видя, чую я во тьме свинцовой
Пустые сны:
Как день сверкает юною авророй
В цвету весны.
Любовью дышит светлое пространство
Над головой.
Оно одело в белое убранство
И нас с тобой.
Случилось потрясающе и странно,
Как в сказке той,
Где Золушка вдруг феею нежданно
Одарена фатой.
Где благородный принц –он франт из франтов,
Творец побед –
Сверкает в блеске аксельбантов
И эполет.
Где чудо всё же изредка бывает –
И подлецов,
И подлость благородство побеждает
В конце концов,
Где ум, где честь, где дышат красотою
Цветы весны,
Но полноте, ведь всё это пустое –
Пустые сны.


Павел Иванов-Остославский
По мотивам Мыколы Братана «Дожинок».


Укор
Шарадами читателя сражаем,
Гордыню выставляем напоказ,
А край родной, живя неурожаем,
Не понимает и не слышит нас.

С природою в полях кипит сраженье,
За урожай, за хлеб, за жизнь саму,
А графоман глядит с пренебреженьем
На всю эту «пустую кутерьму».

Привык над землепашцами смеяться
Наш модный стихотворный ротозей,
Хоть род ведёт, как можно догадаться,
Совсем не от маркизов и князей...

Хоть эта мысль мне может не проститься,
Но я её от Вас не утаю:
Как вышло так, что эдакая птица
Чужою родилась в родном краю!?
13.03.2006.

Павел Иванов-Остославский

* * * *
На проспектах демонстраций рой,
И мальчишек грязные ватаги;
Реют, вьются, бьются над страной
В небе желто-голубые флаги.

Строй идёт. Сегодня, как всегда,
Лапая визжащую гармошку,
Всё вопит: «Ура! Ура! Ура!"
Многоротая сороконожка.

Замирают серые ряды,
Дружно ложат пестрые букеты -
Малость попривядшие цветы
На могилу скучного поэта.

А потом опять идут, опять.
Славят президента и советы,
Вновь куда-то рвутся возлагать
Не совсем увядшие букеты.

По домам лишь к ночи разойдясь,
Выпивши, в запале вакханальства
Выливают матерную грязь
На соседей, москалей, начальство.

Дни проходят серой чередой.
Что оставим мы потомкам, Сагги?
Сказки? Нет – лишь только над страной,
В небе желто-голубые флаги.








Павел Иванов-Остославский

* * * *

Смотрите ж – вот какая я,
На мне ведь держится игра!
Я королевская ладья,
А в просторечии – тура.

Мне первым руку жмёт король,
Ферзь, заприметив вдалеке,
Приветствует – большая роль
Отведена мне на доске!

Я пешки вражеские бью,
Да и свои, коль есть резон.
Меня боятся как ладью
Не только пешки: конь и слон.

Чтоб враг боялся, бей своих!
Так что пусть знают, так-то вот,
Ведь для меня любой из них
Ничтожество, холоп, илот!

Но сделан ход: какая роль,
Какой трагический момент –
Все живы – пешки, конь, король…
Ладьёй сыграли ж на обмен!










Павел Иванов-Остославский по мотивам Мыколы Братана. "Дожинок».

Слухи о старости преувеличены

Лысина уже и седина,
Внуки у меня уже не дети,
Только не исчезла ни одна
Из тревог моих на белом свете.

Но не буду хмурым, как сова, -
В стих волью я счастья молодого -
Пусть возникнет привкус волшебства
У людей, влюбляющихся в слово.

Жизнь всегда люблю. Я в этом прав.
Мне б предаться летнему раздолью:
Чуден шепот полуночных трав
Вперемежку с девичьей любовью...

Мне бы горизонт пешком пройти,
А не только степи и полесья,
И ковшом у Млечного Пути
Звёзды зачерпнуть из поднебесья.

Я не стар, и буду, несомненно
Сочинять и выступать публично.
Я переиначу Марка Твена:
Слух, что я старик – преувеличен.
12.03.2006.











Павел Иванов-Остославский

* * * *

В небесах – застыл ледяной свинец,
В море – континент, что суров и бел…
Здесь для всех судов лишь один конец,
Лишь один печальный удел.

Белой бурей примчится полярный мистраль,
Подкрадётся твердь всё одно,
И сомкнутся льды, и раздавят сталь,
И корабль пойдёт на дно.

Моряки, увы, страшный жребий вам
Всё же выпадет: навсегда
Перейдёте вы к дальним берегам,
Где лишь ил, песок и вода.

Но идёте вы всё равно в поход –
Долг нельзя не исполнить свой.
Возвращайтесь же хоть и через год
Из метелей и льдов домой.















Павел Иванов-Остославский

Родила мне женушка,
Как сама, точ-в-точ,
Маленькое Солнышко-
Александру-дочь.

Хоть и к маме ближе
По чертам лица,
Норовом, предвижу,
Дочь пойдет в отца.

Смотрит дочь часами
На портрет, где в ряд
Бравые, с усами
Прадеды стоят.

От хандры и стрессов
Средства лучше нет,
Чем краса эфесов,
Шпор и эполет.

Но от мамы, все же,
Дочь возьмет сполна:
Нежной будет тоже,
Тонкой, как она.

Дочку мать прилежно
Выучит всему -
Много знать полезно
Женскому уму.

Зная мира тайны,
Страсти и грехи,
Будет ни случайно
Сочинять стихи. 02.-03.09.2006.

---

Стихотворения разных лет:

Стихотворения разных лет



Уж ни болен ли я – неужели
Всё мне чудится чудо кругом,
Будто одушевлён, в самом деле,
Заколдованный, древний мой дом.

Как-то в тёмном углу, у портьеры
Наяву мне привиделся сон:
Загораются две полусферы
Светом месяца, будто планктон.

Ну а в холле, в близи колоннады,
Где старинная мебель стоит,
Как-то видел я тёмные латы,
Поддержавшие рыцарский щит.

Эти латы, мерцая чуть видно,
В коридор с громыханием шли
И исчезли, уйдя, очевидно,
Вниз, в подвал, ближе к центру земли.

Чуть придёт ко мне сладкая дрёма,
Чуть заблещет на небе роса,
Снова чувствую я, как средь дома
Чьи-то бродят во тьме голоса.

Повинуясь неведомой силе,
Нынче предки мои в старый дом
Возвращаются – здесь они жили,
Здесь им всем каждый камень знаком.


А ещё в моём доме такое
Я недавно увидел во тьме:
Ночью дева во всё золотое
Облачённая грезилась мне.

И горела звезда, пламенея,
И дорожкой стелилась луна.
Я спросил: «Кто Вы, Девушка, Фея?»
Но тот час растворилась она...

В моём доме живут наважденья,
Что увидишь едва ль и во сне.
Я не болен, а просто виденья
Чудотворные грезятся мне.

* *

Море шумит,
Гонит волну,
Море блестит,
Видя луну,
В даль за собой
Море манит,
С нежной тоской
Мне говорит:
«Милый солдат,
Вмести пойдём
В царство наяд,
Веющих сном.
Слышишь ли? Их
Говор шумит -
Этих морских
Океанид.
Видешь ли? Вон
Смотрит на нас
Блеклый планктон
Тысячью глаз,
Что в глубине,
Будто угли,
Тускло во тьме
Воды зажгли.
Ну-ка, сюда,
Краток твой путь,
Близко вода -
Землю забудь!
Если пойдёшь,
Милый, за мной,
То обретёшь
Мир и покой».
«Нет, не лукавь
Мне на беду,
Лучше оставь,
Я не пойду
В царство наяд -
Вслед за тобой,
Я ведь солдат,
Я ведь живой.
Хватит во тьме
Море шуметь,
Ведь не по мне,
Так умереть».
Полк мой убит
В этой стране,
В море он спит
На глубине.
Все полегли,
Я здесь один
Дальней земли
Брошенный сын.
Море манит
На глубину,
Море мне мстит -
Мстит за войну.
Море – солдат,
Море – убьёт
В мире наяд
Вражеских вод.
В этой стране
Злая вода -
Лягу на дне
Я навсегда».
Море шумит,
Гонит волну,
Море блестит,
Видя луну.
Мерный прибой
Бьёт о гранит,
В даль за собой
Море манит…

* *


Увы, я рыцарь бедный,
Ни князь я и не граф,
И у меня наследных
Весьма не много прав.

Сражаться за державу
Средь крови и огня -
Такое только право
И есть лишь у меня.

Свой меч прославил честно
Я до конца времён,
Не раз, тяжеловесный,
Он в битвах закалён.

Хоть я солдат, я всё же
Не пал до грабежа -
Мне золота дороже
Бессмертная душа.

Во мне живёт прекрасный,
Священный образ той,
Кого любил я страстно,
Кто был моей мечтой.

И кто, неся страданья
Свои через года,
Ушла из мирозданья
Неведомо куда.

* *


Ивану Ивановичу Остославскому


Мерцает тусклый свет свечи,
Огонь фитиль колит.
Тут свет и тень, и мрак ночи
Особый колорит.

И полумрак, и полусвет
Слились в один узор,
Создав престранный силуэт
Моих вчерашних снов.

И тот узор объял меня,
Заполнил всё вокруг,
И странной комната моя
Мне показалась вдруг.

А на стене висит портрет.
Глядит из темноты
С него далёкий мой прадед -
Герой моей мечты.

Он был блестящий офицер,
Полковник, дворянин,
Он благородностью манер
Полсвета покорил.

В Маньчжурских сопках воевал
С японцами не раз,
Потом от турок защищал
Он Северный Кавказ.

Мой прадед честно жизнь свою
Не долгую прожил,
Был предан Родине, Царю,
Присяге верен был.

Свидетель стародавних лет,
Глядит из темноты
С портрета дальний мой прадед -
Герой моей мечты.

Мерцает тусклый свет свечи -
Огонь фитиль калит,
Тут свет и тень и мрак ночи -
Особый колорит…

* *

Принцессе Диане Уэльской

Тусклая свеча мерцает.
Пламень жёлтый в полутьме
Бледным светом освещает
Ваше фото на стене.

Я готов хоть до рассвета
Ваши лицезреть черты:
Сколько в них тепла и света,
Лучезарной доброты.

Почему же слишком рано
Вы ушли во цвете лет
В мир, откуда уж, Диана,
Никому возврата нет.

Но из душ людей Вселенной
Вам не суждено уйти -
Память образ сокровенный
Сохранит принцессы Ди.

* *

Не тронь меня, не тронь -
Я ядовит, опасен.
Что станется с тобой
(Ответ конечно ясен),
Когда я укушу?
Укус – и ты мертвец.
Ты лучше отойди -
Не приближай конец.
Отравлен мой язык -
Мне ядом служит слово,
Как яд не расточай,
Но он возникнет снова.
Источник полон мой,
На всех в нём хватит слов.
Один укус – и ты во власти вечных снов.

* *

Светлоокая девица,
Круглолицая луна.
В облаках тебе не спится -
Бродишь по небу одна.
Грустно смотришь ты в пучину
Мирно спящего Днепра,
Тиховодную равнину
Взглядом щупаешь до дна.
Степи без конца и края,
Приднепровские холмы
Взглядом добрым освещаешь,
Навевая людям сны.
Ты медлительно ступаешь
От восхода на закат
И к рассвету исчезаешь,
Облаков одев наряд.
Ты откройся мне, родная
В чём, скажи твоя печаль,
От чего ты, сна не зная,
Бродишь, вглядываясь в даль.
Но молчит Луна-девица,
Грустно смотрит на меня,
А восход уже денница
Возвестила светом дня.

* *

Не радуйтесь ведьмы и черти,
Что я к вам в геенну иду:
Стихи мне писать и по смерти -
В кровавом, кипящем аду!
Меня вы по ветру развейте,
Пытайте меня за грехи,
Но только не смейте, не смейте
Мои уничтожить стихи!
О, Муза, о, дева святая,
Ко мне ты приди, вдохнови!
Пусть будет твоя золотая
Тиара залогом любви!
Хоть я изничтожен страданьем
И пыткой недобытия,
Я жив, ведь среди Мирозданья
Живёт где-то Муза моя!

* *

Уходя всё далее и далее
По тропинкам сладостного сна,
Я мечтаю о тебе, Италия,
Чудная прекрасная страна.

И пока ночное вдохновение
Не ушло со светом первым дня,
Все мои мечты и сновидения
Этой ночью только про тебя.

Проплывают предо мной ваяния
Толи городов, а толи стран,
Веющих своим очарованием,
Рим, Милан, Палермо, Ватикан.

Пользуясь своей ночной свободою,
Сохраняя видимый покой,
Чудной Аппенинскою природою
Я любуюсь, словно сам ни свой.

Навевая вдохновенье верное,
И блестя луной средь тихих вод,
Плещущее море Средиземное
О тебе, Италия поёт.


Всё объято здесь очарованием,
Тут свобода, тут душе простор
От Сицилии и до Катании,
И до самых до Альпийских гор.


Я люблю, люблю тебя, Италия,
Чудная, прекрасная страна.
Я иду всё далее и далее
По тропинкам сладостного сна.

* *

Годен к походу я снова -
Я не боюсь никого.
Дайте коня мне лихого:
Я оседлаю его.

Дайте мне звонкие латы,
Дайте послушливый меч,
Пусть крестоносный, крылатый
Плащ мой взлетает от плеч.

И на восходе любого,
Светом крещённого дня,
Дайте мне верное слово -
Благословите меня.

И лишь восход обагрится,
В точный, назначенный срок,
Волен и смел, словно птица,
Я полечу на восток.

Латной махнувши перчаткой,
Поворочу я коня,
Вы тогда трижды украдкой
Благословите меня.

* *

Месяца серп в колыбели туманной
Тихо висит над землей.
Дымкой укутался он златотканой -
Дремлет, овеянный тьмой.

Тёплая мгла недвижима повсюду,
Ветер уснул за рекой,
В предощущении светлого чуда
Сон отгоняю я свой.

В сердце моём вдруг зажегся украдкой
Отблеск лучей золотых.
Ночь дышит чудной, прекрасной загадкой
И навевает мне стих.

* *
Стихи пишу я всюду,
По многу, без конца,
Но только почему-то
От третьего лица.

В манере очень лестной
Слагаются вирши
От имени безвестной,
Неведомой души.

Кто скажет, не болтая
В пустую и не лжа,
Что это за такая
Безвестная душа,

Что шлёт мне из далёка
В прозрачной тьме ночи
От Божьего чертога
Заветные ключи.

Души переселенье –
Не враки чудака:
Писал я, без сомненья,
И в прошлые века.

Мне вручена награда -
Свет Божьего огня
От древнего, когда-то
Убитого меня.

* * * *

Ночь темна. На небе тучи,
Будто из свинца.
Сын зимы – мороз колючий
Кожу жжёт лица.
А с Днепра доходят звуки:
Зверь-мотор ревёт -
Миноносец в адской муке
Носом ломит лёд.
Вдруг турбины замолкают,
Миноносец встал.
С борта лестницы бросают
Вниз на снежный вал.
А внизу, как будто в латах
Из снегов и тьмы,
Люди в странных маскхалатах
Движутся из мглы.
И за лестницы цепляясь,
На высокий борт поднимаются. Кусаясь
Острый ветер Норд
Жалит снежною крупою
Лица тех людей.
Воет он, шакалом воет
Страшный гимн смертей.
Вновь заводятся турбины,
Слышен треск: кормой
Миноносец ломит спины
Тверди ледяной
И уходит в хаос снежный,
В мглу ночных теней,
В мир кошмарный и кромешный -
Смерти мавзолей.
Ночь темна. На небе тучи.
Будто из свинца,
Сын зимы – мороз колючий -
Кожу жжет лица.
Пляшут дико на равнине
Вьюга с чёрной мглой -
Две зловещи княгини
Тверди снеговой.

* *
Пророчество музы

В печали кроткой, вдохновенной
Я прибывал, когда она
Ко мне пришла из недр Вселенной,
Сияньем звёзд озарена.

Она пришла ко мне, с собою
Ведя могучего коня
Дорогой звёздно-золотою,
И этот конь был – для меня.

Огромный лебединнокрылый,
Он мне подставил свой хребет
И поднял, и понёс к светилам
На сумрачный далёкий свет.

Она во след не прошептала:
«Лети, мой друг, лети, лети,
Тебя ждёт светлое начало
Большого нового пути.

Оставь все горести земные
Земле остывшей и пустой -
Ты встретишь бездны голубые
За расступающейся мглой.

Забудь печальные мгновенья,
Мечтою новою гори,
Живи, исполнись вдохновенья,
Познай все таинства любви».

И я летел средь тьмы небесной
На быстром сказочном коне
И мчались голубые бездны
Из сумрака на встречу мне.

* * * * * * * * *

Освещая хвойный лес,
Что лежит до моря,
Смотрит вниз Луна с небес,
Блещет в звёздном хоре.

Ели в снег облачены
В праздник новогодний,
Их мороз – дитя зимы
Нарядил сегодня.

И играя свой мотив
На лесной свирели,
Ветер, весел и игрив,
Кружится меж елей.

Круглолицая луна
Серебром одета,
В праздник шлёт с небес она
Лучик до рассвета.

Всё объято здесь зимой,
Тайной колдовскою,
Здесь стою я сам не свой,
Изумлён зимою.

* * * * * * * * * * * * * *


Ты отблеск солнцеликого заката,
Ты чудный свет вселенского огня,
Ты дух сосновый, милая дриада,
В лесу вечернем ждущая меня.

Пройдя холмов Таврических ступени,
К тебе приду. Растаяв в царстве снов,
Гулять мы будем, две туманных тени,
Средь изумрудных сказочных шатров.

Когда земли коснётся сумрак ночи
И месяц заблестит, как позумент,
Увидим тайны леса мы воочью,
Услышим шёпот сказок и легенд.

Мы станем древним мифам сопричастны,
Волшебствам, что живут под сенью крон -
Мы станем лучезарны и прекрасны
И каждый будет в этот мир влюблён.

Пусть утром солнца блики золотые
Нас разлучат, но всё же я и ты
Запомним ночь и чудеса лесные,
И сказочные грёзы красоты.

* *


Вновь к нам вернулись военные дни,
Вновь мы узрели ада картины -
В пламени гибнут селенья Чечни,
Дымом объяты Нью-Йорка руины.

Планета расколота вечной враждой,
Весь мир разбит на два вражьих стана.
Ислам и Христианство – меж вами бой
Кипит на просторах Афганистана.

Восток и Запад сошлись опять
И вновь они в борьбе непреклонны,
И снова гибнут всего за пять
Родной земли чуть ли не миллионы.

Россия, ты первой вступила в бой,
Россия, таков твой удел ( приемли!)
Столетиями закрывать собой
От орд восточных Европы земли.

Солдаты Европы идут опять
Сражаться с Исламом за честь и веру,
Они – почти крестоносцев рать,
Они – бес пяти минут тамплиеры.

Но на Балканах исламский стан
Новые уж захватил просторы,
И никнут стяги бойцов-славян
И трупы их покрывают горы.

И я прокричу во всё горло, чтобы
Всяк слышал мой голос, подобный стону:
«Объединитесь, сыны Европы
От Закавказья до Альбиона!»

Сила в единстве – лишь в это верьте!
Каждый пусть знает, и жнец, и витязь:
Скоро вас стиснут объятья смерти,
Если вы все не объединитесь!

* *

Скифия
(Поэма)

Пролог
Настанет ночь, усну я в тихой зале
Под мерный шепот золотой луны,
Поющей сказку из небесной дали
Про чудеса таинственной страны.

И этот полуночный нежный шёпот
Навеет мне забытый древний сон:
Услышу я наречий странных рокот
Далёких и неведомых племён.

Я стану соучастником событий,
Кипевших до меня за сотни лет:
Ужасных битв, больших кровопролитий,
Жестоких поражений и побед.

Услышу я Таврийские напевы
Приданий про богов и про царей,
Поведают мне их морские девы,
Блестя на солнце чешуёй своей.

И если скифианка молодая
Меня любовным заколдует сном,
Старинной ворожбой к себе прельщая,
Я всё же возвращусь в родимый дом.

И для чужого древнего народа
Родной народ не позабуду свой.
И сохранивши волю и свободу,
Из дальних странствий я вернусь домой.

Теперь я вам поведаю приданье -
Мой странный и загадочный рассказ,
Который в наши частые свиданья
Луна пересказала мне не раз.

1

Велик и славен Скифии народ:
Он мощную державу основал,
Лежащую между дунайских вод,
Донских степей и древних крымских скал.

2

Был завоёван скифами склавин
И тавр был безраздельно покорён,
Народ им подчинился не один -
Их соблюдали многие закон.

3

Настал великий час для всех племён -
Опередив соперников – князей,
Один владетель занял царский трон,
То был великий, мудрый царь Атей.

4

Создав страну, невидану досель,
Захватнической страстью обуян,
Он много ближних захватил земель,
Он покорил немало дальних стран.

5

И, может, скифы захватили б Рим,
Но Македонский царь Филипп Второй
На них напал – Атей убит, и с ним
Погибла слава Скифии родной.

6

А после свой воинственный народ
Скилур возглавил – мудрый сын богов.
Опять повёл он армию в поход
На полчища недремлющих врагов.

7

И он, по милосердию небес
От караванных отстранив путей,
Ограбил Ольвию, ограбил Херсонес
(Скилур ни чуть не хуже, чем Атей.)
8

Но, ах – ничто не вечно под луной:
В упадке Скифия и с севера идёт
Неаполь Скифский истребить войной
Опасный враг – бесчинствующий гот.

9
Увы, пришли иные времена,
И третий век для скифов стал концом:
Разорена их слабая страна,
Остгот устроил варварский погром.

10

И растворились скифы в племенах,
В славянах, готах, таврах и других,
Погиб народ, чей безымянный прах
Остался навсегда в степях родных.

11

Они ушли, как в реках, иногда
(Бегущих по равнинам жарких стран)
Уходит испареньями вода,
Так и не встретив дальний океан.

12

Да, скифы нынче вымерший народ,
Они лишь факт истории страны,
Но всё ж они уже который год
Из тьмы веков мне навевают сны.

* *



Подражание японскому.

В сад цветущий забрела дремота,
Сумерки. Вглядевшись в полутьму,
Он стоит, и сказочное что-то
Меж деревьев чудится ему...

Смертному оказывая милость,
Одухотворённа и бледна,
Из-за туч неспешно появилась
Серебром одетая луна.

Он уходит прочь, объят печалью,
И из-за его могучих плеч
Тускло блещет смертоносной сталью
Темноватый самурайский меч.

---

Стихи о Чеченской войне:

Стихи о Чеченской войне


Тихо ночь опускается в горы,
Солнцу месяц выходит вослед.
Покидает гранитные норы
В это время чечен-маджахет.

Притаится в ночи за скалою,
Средь знакомых, изведанных гор,
И готовясь к смертельному бою,
Передернет упругий затвор.

И начнётся в ущелье потеха.
Что ж солдат, выпал жребий тебе:
Вдруг зальётся кавказское эхо,
Вторя в такт автоматной стрельбе.

Затрещит вскоре дробь пулемёта,
Смерть взметнётся в подлунную муть,
И из наших конечно кого-то
Пуля тронет в славянскую грудь.

После в общем успешного боя
(Враг отбит и почти без потерь)
В гроб уложат солдата- героя,
Чтоб отправить куда-нибудь в Тверь.

Похоронку семейству солдата
Военком перешлёт, что родной
Был убит мол тогда-то, тогда-то,
Мол погиб, как боец и герой…

А солдата схоронят, как многих,
Уж солдат схоронили окрест:
Водрузят средь крестов одиноких
На кладбище ещё один крест.

А потом и другие, другие
Так же примут в кровавом бою
Смерть за родину – смерть за Россию -
За Россию святую свою!

* * *

Ночь. В дали темнеют пики
Поднебесных скал,
Звёзды блещут, лунолики,
Очертив астрал.

И дорога змейкой вьётся -
Горный серпантин,
Упадёт и вознесётся
Чуть не до вершин.

Эхо где-то рядом дышит,
Прячется во тьму.
Крикнешь, и оно услышит,
Повторив: «Ау!».

Но кричать нельзя, опасно,
Будь ты тих и нем.
Кто здесь, что в ночи – не ясно
Ничего совсем.

Ни одни услышат души
Гор твой смелый крик,
Ведь и враг имеет уши -
Местный боевик.

Может рядом за скалою,
Здесь средь этих гор
Он нас ждёт, готовясь к бою,
Дергая затвор.

Эхо вдруг с вершин сорвётся,
Прокричав назад,
Но во тьме уж засмеется
Хриплый автомат.

Засверкает красной точкой
Где-то в темноте,
Трассеры пойдут цепочкой
По тебе и мне.

И огнём во тьме кромешной
Наш ответит взвод,
То есть те, кому конечно
В этом повезёт.

Но живыми мы из боя
Всем врагам назло
Выйдем, чтоб и нам с тобою
Тоже повезло.

* *

Как жутко ночью здесь, средь этих скал
Заглянешь в бездну: «Стой, кто там идёт»,
И волчий вдруг почудится оскал,
И затрещит надсадно пулемёт.

И трассеры ужалить норовят,
И эхо бьёт с вершин по голове,
Как будто бы попал ты прямо в ад:
При жизни, но уже в кромешной тьме.

Почувствуешь в душе невидимый надрыв,
И кинешь связку в никуда гранат.
Секунда… Три… Четыре… Вспышка…Взрыв…
И ты, как будто, даже чем-то рад…

И тишина… И больше никого…
И только серп луны над головой… »
«Ну что ж, на этот раз как-будто ничего… »
«Скажи спасибо, что ещё живой… »

---

Стихи о котах:

Стихотворения о котах


Коту Маркизу

Явились игроки, теперь игра
Начнётся интереснейшая в мире:
Расставлены фигуры, что ж, пора -
Вот сделан ход – «е два» на «е четыре».

Вот шахматные движутся полки
Вперёд, на параллелях гибнут пешки.
Врагов ища, маячат средь доски
Разноцветные кони вперемежку.

Грозится ферзь, идущий по тылам
Противника, игру закончить матом,
И, кажется, что скоро пополам
Сраженья поле треснет по квадратам.

Кипит военный, доблестный поход,
Трещат и пламенеют амбразуры,
Но вдруг зачем-то чёрно-белый кот
На доску прыгнул, разбросав фигуры.

Ведь он двухцветный, и ему вражда
Меж белыми и чёрными так дика.
Игрок его хозяин, и сюда
Пришёл еду выпрашивать мурлыка.

* * * *

Здравствуй, Цезарь, мой котище!
Дай же лапу! Как дела?
Для тебя стоит уж пища
На скамейке у стола.
Был ты рядом, в околотке,
Но домой не заходил,
Дравшись на кошачьей сходке
С парой уличных верзил.
Дух весенний – дух свободы
В первый раз почуял ты:
Что тебе мордовороты -
Рассвирепые коты!
По шеям им всем – амбалам,
Да и всё – и кончен спор!
С ними нянькаться ль пристало,
Ты ведь всё-таки ангор!
Ты так мил, ну просто чудо!
Лапу дай пожать твою,
Ты ведь первый кот повсюду -
За обедом и в бою.
Пусть тебе побольше фарта
И хмельного куража
В дни разгульнейшего марта
Бог пошлёт, моя душа!

* * *


Коту Барсу


Прекрати, не мяукай истошно,
Не буди ты меня средь ночи!
Мне от криков твоих уже тошно -
Замолчи, замолчи, замолчи!

Ты белеешь во тьме у кровати,
Смотришь взглядом полночных огней.
Ну уж ладно, спокойствия ради
Отпущу я тебя, прохиндей!

Пусть хоть ты в ночь весенних идиллий
Обретёшь свой потерянный рай.
Дверь открыта: ну, кот Баскервилей,
Поохоться на кошек, ступай!

* * *

Маркизу

Вот он: усат, свиреп, когтист,
Гроза мышей и крыс -
Кот по прозванью шахматист,
По имени – Маркиз.

Когда-то он ввязался в бой
Средь шахматных застав:
На доску прыг, само собой
Фигуры разбросав.

У одного из игроков
Из рук вдруг выпал лист,
Где запись партии: каков
Котище-шахматист!

И вот с тех пор о нём молва
Живёт в семье моей,
Что он Каспарова едва
Гроссмейстер ни сильней.

К тому ж, и по окрасу он
Бывалый шахматист:
В нём цвета два – хвост причернён,
Живот же бел и чист.

Как видите имеет он
Все данные, чтобы
Завоевать двухцветный трон
Средь шахматной борьбы.

---

Юмористические стихотворения:

Павел Иванов-Остославский
Юмористические стихотворения

* * * *

Когда-то я был на охоте
Среди непролазной тайги,
И там повстречалось мне, вроде,
Жилище старухи Яги.

Стоял вдалеке от дороги
Тот дом, грубоват, нелюдим,
И были куриные ноги
Огромных размеров под ним.

А дело-то было зимою,
И вечером, кроме того,
Уж слились снега с полутьмою -
Не видно почти ничего.

Подумал: «Зайду-ка в избушку.
Хоть в окнах не видно огня,
Но, может быть, дома старушка
И, может быть, впустит меня.»

Я в дверь постучался: ни звука,
Ни что не нарушало тьму.
«Ну что ж, коль такая вот штука,
Придётся зайти самому».

Вошёл я, свечу зажигая.
Яги дома нет, лишь сова -
Помощница ведьмы седая
В нечистых делах колдовства.

Откинувши все суеверья,
Сжав крепче двустволки приклад,
Я сел на скамью. В печке зелья
И снадобья тихо кипят.


Подумал я: «Выпью-ка чарку,
Согреюсь морозу назло -
На улице очень не жарко
И в доме весьма не тепло».

Я выпил какое-то зелье,
Почувствовал, что от питья
Такого в пучину веселья
Душа устремилась моя.

Но в печке вдруг что-то завыло
И кровля качнулась над ней -
В дом ведьма с неистовой силой
Влетела на ступе своей.

Старуха безумно вскричала:
«Негодник! Что делаешь ты!
Я издали дух твой узнала
За три непролазных версты.

Не трогай питьё колдовское,
Отваров волшебных не пей,
Ни-то погоню я метлою
Тебя из избушки взашей!»

Как близок я был от могилы,
Страх стиснул вдруг сердце моё!
Но я всё ж нашёл в себе силы
Поднять на колдунью ружьё.

И тут приключилось такое!
Вдруг злоба нашла на Ягу:
Она, размахнувшись метлою,
Мне врезала прямо по лбу.

С оружия не было толку.-
Схватившись руками за стол,
Сознанье теряя, двустволку
Я выронил прямо на пол.

Что дальше в избушке той стало
Со мною, я помню едва,
Что Баба Яга вытворяла
И чем занималась сова.

Очнулся я вскоре в больнице.
И, бабу лихую кляня,
Я думал: «Зачем же явиться
Сподобило к ведьме меня»?..

Заштопали лоб мой отменно.
Мне лучше – спасибо врачам.
Вот выпишусь, и непременно
В стихах похвалу им воздам.

И в церковь отправлюсь я, чтобы
Поклясться крестом и рукой,
Что к ведьмам в лесные чащобы
Я впредь не пойду – ни ногой.

* * *

Гимн любви

Живи в веках, моя любовь,
Меж наций и народов:
Люблю я сладкую морковь -
Царицу огородов.

Царица, о послушай ты:
К тебе я страсть питаю,
Ты дух вселенской красоты,
Явившийся из рая.

О, ты меня не отвергай,
Ни в будущем, ни ныне -
Твой красноватый горностай
Мне вечная святыня.

Я на часах безмерно рад
Стоять на огороде,
Как гвардии твоей солдат -
Дворцовой стражи вроде.

Пусть нежная моя любовь
К тебе веками длится!
Не отвергай же о, Морковь,
Меня, моя царица!

* * * *

Пришёл мороз декабрьских дней,
И в жилах стынет кровь -
О, где же ты, дитя полей,
Моя любовь-Морковь!

О, повелительница грёз,
На век расстались мы:
Тебя убил седой мороз -
Посланник злой зимы.

О, где твой красноватый стан,
Неужто в плен оков
Он угодил, попав в туман
Декабрьских злых снегов.

О, как же я его любил
Твой нежный стан, но ах
Его объял, запорошил
Холодный белый прах.


Ты умерла, увы, Морковь,
Ты сгинула во тьме,
Но ты на век, моя любовь,
Любезна будешь мне.

* * *

Эпиграмма

Она по десятку раз на дню
Без страха и сожаленья
Надменно меня придаёт огню -
Огню своего презренья.

А что же я? Ну а мне плевать!-
Я в ненависти упрямый:
Как встарь я буду ей посвящать
Воинственные эпиграммы.

Пусть не покидает меня пока
Поэзии Бог – Наитий!
Пусть будет слово острей штыка,
Тарантула ядовитей!

* * * *


Лев
(Басня)

В лесу, как раз под новый год,
Лесной парламент заседал:
Там были: Вепрь, Лис, Волк и Кот,
А председателем Шакал.

И я там тоже побывал
Как журналист и рифмоплёт,
И вот я обо всём в журнал
Пишу подробнейший отчёт.

Признаюсь честно, что сперва
Весь зал ревел, гудел, шумел -
Вопрос решался, как бы Льва
Нам отстранить от царских дел.

Шакал кричал: «Лев- дармоед!
Его от власти отрешить!»
И вторил спикеру совет:
«Льва отрешить! Льва низложить!»

Кот выл: «Он предал свой народ,
Он болен так, что жив едва!
Как честный депутат, как Кот
Я требую: гоните Льва!»

И Волк, избранник от волков,
Кричал с трибуны: «Как он смел!
Он бьёт нас, как трусливых псов!
Вот произвол! Вот беспредел!

Меня он в яме продержал
(Я вам открыто говорю)
Всего за то, что я задрал
Осла, двух Зайцев и Свинью!»

Козёл кричал: «Да нет делов -
Наш Лев – отъявленнейший гад!
Зачем не любит он козлов.
Ух тоже мне – аристократ!

Он мне испортил кровь и мех,
Лишил дохода он меня,
Русалок разогнавши всех,
С которых так кормился я.

Меня назвал он «сутенёр»
И посадить хотел на кол!
Позор ему! Позор! Позор!
Я вам ни кто-нибудь: КОЗЁЛ!»

Царя решили отрешить
От власти, выгнав тут же вон.
Ну что же, так тому и быть -
Закон суров, а всё ж закон.

Шакал другой ещё потом
Закон издал, что так вот мол
Теперь не гоже Льву быть Львом,
Теперь пусть будет Лев – Осёл.

И, вскоре лес покинув сам,
И с новью сжиться не хотев,
Лев жил, не кланяясь Козлам,
Всегда он помнил: Лев есть Лев.

У Льва по-прежнему дела
Идут обычным чередом.-
Не превратился он в Осла,
Оставшись благородным Львом.

Лев, как и встарь, и горд, и прям,
Он помнит, что такое честь
На зло Шакалам и Козлам,
Которых и не перечесть.

Вот, господа, мораль для Вас:
Осла из истинного Льва
Не может сделать, ни указ,
Ни окруженье, ни молва.

Коль ты на свет рождён был Львом,
Так помни свой священный сан,
Чтоб ни узнать тебе потом,
Что ты не Лев, а так… Баран.

Где б Львов подобных раздобыть,
Но нет их, нам же на беду.
Их всех успели перебить
Ещё в семнадцатом году.

* * * *

В Воробьёве я пример нашёл
Исполина иль богатыря:
Он высок, силён, плечист – орёл,
Хоть произошёл от воробья.

* * * * *


О столица великой Европы,
О блестящий и гордый Париж!
Я б к тебе прибежал антилопой,
Я б к тебе прилетел, словно стриж!

Я б тебя полюбил без сомненья
И остался б с тобою на век,
Но увы, о Париж, к сожаленью
Я всего лишь, всего человек.

Я не стриж, да и не антилопа,
Я из дальней и бедной страны,
И до вас мне, Париж и Европа,
Так примерно, как и до Луны.

Но на грёзы запрет не наложишь:
От чего же нельзя помечтать.
О, Париж, каждой ночью тревожишь
Ты мне душу опять и опять.

Я тебя вижу в чудных виденьях.
Ришелье, Людовик и Версаль
Воскресают, как духи-виденья,
И уходят в прекрасную даль.

И, блаженствуя в мягкой постели,
Перенесшийся в сказочный сон,
Я сражаюсь в огне Ла-Рошели.
Защищая её бастион.

И, объятый иллюзией странной,
Я воочью вдруг вижу потом
Сам себя вмести с девою Жанной
В страшной сечи с мечём и щитом.

Я рублюсь, словно рыцарь в сраженье,
Но во мне зазвенела стрела:
Я погиб – я проснулся: виденье
Ночь на крыльях своих унесла.

Белым утром исчезла Европа
И растаял далекий Париж.
Ах зачем же я не антилопа,
Почему ж я хотя бы не стриж…

---

Философская поэзия:

Философская поэзия

Шумя, о берег бьются волны,
И ветер воет и свистит,
Висит над морем месяц полный
И грустно на берег глядит.

Быть может желтыми глазами
Увидеть хочется ему
Корабль с тугими парусами,
Идущий сквозь ночную тьму,

Иль силуэт морской девицы,
Полускрываемый волной,
Чей стан изящный серебрится
Своей блестящей чешуёй.

А может он туда взирает,
Где мир миллиардов светолет,
Где бездну бездна продолжает,
Комет и солнц глотая свет.

Где правит миром бесконечность,
Где бытия пути темны,
Где вечность переходит в вечность
Под звуки мёртвой тишины.

* * * *

День погас, и нет сомнений,
Что теперь уж до утра
Странных перевоплощений
На земле пришла пора.

Зеркало стоит у двери,
Посмотрюсь, чертям на зло,
Вот он я, в огромной мере
Перешедший за стекло.

И, обратно отраженный,
Наяву вдруг вижу сон:
За спиной моей червленый
Появляется дракой.

Он летит во мраке ночи,
Крылья пламени красней
Средь зеркальных средоточий
Отраженных плоскостей.

Подлетел ко мне он сзади,
И во тьме взметнулась жуть,
И волос бесцветных пряди
На мою упали грудь.

Вдруг проснулся: солнце блещет,
Ярок молодой рассвет…
Глядь, а в зеркале трепещет
Трещиной разъятый свет.

* * * *

Мой идеал человека – не жнец,
Не учитель и не инженер,
Мой идеал- это храбрый борец,
Борец – для меня пример!

Для воспитанья и для жнивья
Не время – наш век суров.
Ты требуешь ныне, Отчизна моя,
Не учителей – борцов.

Не время блуждать в мире высших сфер:
Эфиров, кислот, эпиграмм,
Ведь не учитель и не инженер -
Борец очень нужен нам.

Чтоб драться за правду, за честь и чтоб
Врагам на погибель всем
Отчизну спасти, иль питекантроп
Её разорит совсем.

Так пусть же быстрее настанет час
Борьбы не на жизнь – на смерть:
Раздавим мы иго животных рас,
Гееннову свергнем черть!

Пусть кончится век наш.- О, Антропоген,
Проклятье от нас прими!
Мы сбросим твой жуткий, кровавый плен,
Чтоб стать наконец людьми!

* * * *
Ах, какое же это блаженство
Проникать в тот загадочный мир,
Где извечно живут совершенства,
Где свобода единый кумир.

Чуть засну я, и образом странным
Попадаю туда, сам не свой
Облачён в сумрак ночи туманный,
Освещён безымянной звездой.

Я брожу там, и даже летаю,
И меняю по прихоти стать,
То вдруг в облике снега растаю,
То в людском появляюсь опять.

Я могу умереть и родиться
Каждый раз в виде новом, ином,
И могучею белою птицей,
И звездою, и тучей- слоном.

Не подвластен я смерти и тленью -
Дух мой вечен средь мира прикрас,
И на крыльях лечу вдохновенья
Я, как древний крылатый Пегас.

Я забыл все личины и маски -
Мне они тут совсем не нужны,
Ведь живу я в пленительной сказке
Среди сонной и светлой страны.

Здесь действительность чудно прекрасна,
Здесь блаженство приходит ко мне,
Не будите ж меня понапрасну -
Пусть ещё я побуду во сне.

* * * *


Здесь золотом блещет прохладный рассвет,
Деревьев горит изумруд,
И всё неизменно на тысячи лет
В саду моём сказочном – тут.

Над садом неспешно летят облака -
Летят в голубой вышине.
И кажется, что человечья рука
Достать их способна вполне.

И звери живут среди тёмных дерев
В прекрасном саду у меня:
Грифоны и тигры, и сказочный лев,
Что с гривой из тьмы и огня,

Пространство и время тут изменены,
Тут физики призрачна власть;
И всем катастрофам и бедам страны
В мой сад ни за что не попасть.

И люди сюда никогда не придут -
Ведь время их призрачный враг.
Затерян мой сад средь веков и минут,
Бегущих из мрака во мрак.

Останусь в саду я своём навсегда
Средь мира волшебных прикрас,
И чудных видений пройдёт череда
Ещё предо мною не раз.

* * * *

Я отказался от своей природы,
И впредь не homo sapiens – теперь
Я существо неведомой породы -
Доселе неоткрытый, странный зверь.

Я от людей ушёл в глухие дебри -
В леса, в тайгу, в непроходимость чащ,
Туда, где обитают злые вепри,
Где волчий вой до смерти леденящ.

Людей презрел я, в них увидя злое,
Хоть сам был человеком я – но вот,
Стал зверем – так пускай лесная хвоя
Меня от них навеки сбережет.

И я живу в лесу: звероподобен,
Клыкаст, горбат, с рогатой головой
И рык мой ненасытен и утробен,
Как у чудовищ эры Мезозой.

Пусть в облике живу я монстра злого
И пусть мой вид вперёд на сотни дней
Отпугивает от меня такого
Моих давнишних родичей – людей.

Но облик мой, свирепый и кошмарный,
Утрачиваться будет и придет
Ему на смену светло-лучезарный
Один лишь раз в году: под Новый год.

И совершится в дебрях наважденье,
Там будет бал предвечной красоты:
Заблещут чудно дикие растенья,
Дурманящие травы и цветы.

И древни свои покинув схроны,
В сообществе волков, оленей, лис
Ко мне на бал вдруг явятся Грифоны
И с ними светозарный Василиск.

Они возьмут серебряную лиру,
И дрогнет струн певучих череда
И, слушая, возрадуюсь я миру
Так, как пожалуй больше никогда.

* * * *

Однажды днём ненастным
Взлечу я, словно птица,
Чтобы в закате красном
Неслышно раствориться.

И солнце тускло тлея
У мира в изголовье,
Вдруг ярче и краснея
Моей зажжётся кровью.

Подернется золою
Сгущающийся тучи
Оно, съедаясь тьмою,
Седой и неминучей.

Сгоревшему до срока,
Ему мне стать могилой,
Лишь ночь придёт с востока,
Темнея с новой силой.

Утративши телесность,
Уйду из мирозданья
Туда, где безызвестность
И несуществованье.

* * *
Гелиос

Глубь леса уж просветлена до дна,
Мир леса будто зеленей и чище,
И он уж бодр: стряхнув объятья сна,
Он вышел прочь из своего жилища.

Он вышел из-за гор, из-за морей,
И небо вдруг забрезжило денницей,
Запряг крылатых золотых коней
В старинную литую колесницу.

Залез в неё, поводья взял и вскачь
Понёсся по прозрачному эфиру:
Он – сказочный косматый бородач,
Царь всех царей, бог над богами мира!

Волшебник он, дающий людям свет
И делающий мир миллионоликим,
Он повелитель девяти планет
И поводырь их в сумраке великом.

Известен верный путь лишь одному -
Ему, чья светозарность несомненна,
Он нас ведёт, превозмогая тьму,
Безвестными дорогами Вселенной.

* * * * *

Выйти бы за жизненные грани,
Раствориться б в бездне голубой,
Так как растворяется в тумане
Грусть моя над тихою рекой.

Или убежать туда, где чудно
Веет духом ели и сосны,
Где стоят деревья, изумрудны,
Где живут загадочные сны.

Там, в лесу я, окружен повсюду
Чарами дриад – прекрасных дев -
Буду жить и свято верить в чудо,
Что всегда таится средь дерев.

В отдаленье от людского мира,
Одухотворённостью красив,
Буду слушать, как играет лира
Апполона сладостный мотив

Буду жить я по лесным законам -
По законам вечной красоты
И с кентавром – с мудрецом Хироном -
Собирать коренья и цветы.

* * * *


Когда по веленью жестокого рока,
Диск Солнца исчезнет за краем земли,
И месяц рогатый, поднявшись с востока,
Прольётся на твердь из небесной дали.

Когда над Землёю, идя по орбите,
Взойдет над крестами он тёмных церквей,
Во тьме, человеки, давно уж вы спите,
Объяты кошмарами мира теней.

У ада в плену человечье сознанье:
Вдруг образы в нём восстают, исказясь.
Двурогий во тьме покорил мирозданье,
Он в мире до света владетельный князь.

И в полночь придут неизвестно откуда
(Им власть приходить преисподней дана),
Рождённые небытием чуда-юда,
Ужасные, мерзкие, как Сатана.

На славу удастся у бесов потеха:
И лая, и воя, над миром кружа,
Найдут человека, иль духа, иль эхо
И, в ярости дикой об твердь размозжа,

Вонзят в мертвецов они когти и зубы,
Они растерзают останки их враз,
Потом, залетая под стрехи и в трубы,
Залают, завоют, усиля экстаз.

Но, если же день не придёт почему-то
И свет не вернётся на землю дневной,
То эти ужаснейшие чуда- юда
Устроят ещё беспредел не такой.

От ужаса лопнет небесная сфера:
Их сущности вдруг превратятся в людей,
Исполнив приказ Сатаны-Люцифера,
Построят они сотни концлагерей.

И кончится век человечьих законов,
Земля вдруг забудет орбиту свою
И души миллионов, миллионов, миллионов
Сгорят, перешедшие к небытию.

В безумии тяжком исчезнет планета,
Возрадуется Люциферовый бес,
Луч чистого, яркого, доброго света
На землю едва ль возвратится с небес.

Земля станет облаком пыли и щепок.
Придёт апокалипсис в будущий век,
Но, чтоб не случилось такого, будь крепок,
Будь духом ты крепок, мой брат – Человек!

* * * *

В бою кровавом сломан мой эсток,
Я окружён врагом со всех сторон -
Моей безумной жизни вышел срок,
Увы, коротким оказался он.

Своих врагов я ни боюсь не чуть,
Смерть для меня ничтожнейший пустяк.-
Пусть недруги мою отметят грудь,
Хоть тысячью своих подлейших шпаг.

Что мне борьба – я дьявольски устал,
Мне безразличны долг, отвага, месть:
Я пренебрег началом всех начал,
Я позабыл про родовую честь!

Я соучастник авантюрных дел:
Дуэлей, кутежей, побоищ, драк,
Я совершал ужасный беспредел,
Быв главарём разбойничьих ватаг.

Не раз клинок я обнажал за трон,
В бою был безрассуден и жесток,
Так что и люди будущих времён
Едва ль забудут грозный мой эсток.

Отмечен разным мой кровавый путь:
Я мятежей участник, и не зря
Соперников хотел я оттолкнуть,
Чтоб самому влиять на короля.

Меж нами шла упорная борьба.
Коварством часто разрешал я спор
И древний щит фамильного герба
Не раз мог треснуть, не снеся позор.

Но всё, же не всегда таким я был,
Ведь и любовь жила в душе моей.
Когда-то в детстве нежно я любил,
Я всех людей любил, любил людей…

Во цвете нежных отроческих дней
Был ни солдат я, а творец, поэт,
Я благородство воспевал Вандей,
Которых ненавидел целый свет.

Я упивался благодатью муз,
Я укреплял всегда, как только мог,
С посланницами бога свой союз,
Пока не вышел срок, не вышел срок…

Но вышел срок: в стране переворот -
Разбит в осколки королевский трон
И мой несчастный, обедневший род
Был тут же новой властью истреблён.

Увы, из рода ни одна семья
Не выжила, но я лишь выжить смог.
Смерть, голод и войну изведал я,
И ненавистью горькой я истёк.

Я взял фамильный дедовский клинок
И дом покинул. Ненависть свою
Уже тогда я обуздать не мог,
И я её растрачивал в бою.

Я разрушал деревни, города,
Мои бойцы рекою лили кровь.
С тех пор не вспоминал я никогда,
Ни дом, ни муз, ни детскую любовь,

Я полюбил войну, привык к войне,
И, хоть был всё же восстановлен трон,
Считал я, что король никто: в стране
Установился только мой закон.

Я жил, как герцог, как владетель жил.
Чего ни делал только я – бог весть,
Но я забыл, о главном я забыл,
Что у меня есть родовая честь.

Но вот возмездье – есть на свете Бог:
Для глаз моих Господин свет померк,
Я в западне, изломан мой эсток,
И в грудь мне смотрит вражеский фламберг.

Насквозь вошёл извилистый клинок.
Остановилась жизни круговерть.
Меня неслышно призывает Бог,
Даруя мне спасительную смерть…

* * * *

Не грусти в минуты трудные -
Знай и помни: всё пройдёт,
Верь, что скоро чудо чудное
Для тебя произойдёт.

Знай, куда б твои туманные
Тропы жизни не вели,
Чудо вдруг придёт, нежданное,
Словно бы из-под земли.

Горести забудь случайные,
Миру посмотри в глаза -
Он свои откроет тайные
Пред тобою чудеса.

Он, скрывавшийся под масками
Пошлых и простых вещей,
На тебя повеет сказками
Сквозь туманы древних дней.

Сбросив путы неизбывные
Жизни, сотни голосов
Ты услышишь, то старинные
Духи гор, степей, лесов;

Ты услышишь вдруг наречия
(К ним чужда душа твоя) -
Это души человечии
Шепчут из небытия.

Ты не бойся их: туманные
Души эти позови -
Им известны тайны странные
Благородства и любви.

Ты загадки Мироздания
Вдруг познаешь, и тогда
Ты поймёшь, что все желания
Исполняются всегда.

Не грусти в минуты трудные:
Знай и помни – всё пройдёт,
Верь, что скоро чудо чудное
Для тебя произойдёт.

* * * *

Широкий, как небо, как ветер свободный,
Едва ль я кому покорюсь.
Я дух твой могучий, я дух твой природный,
Святая, Великая Русь.

Лечу я, где выси, плыву я, где скалы,
Я мчусь, где равнина и лес -
Пространства мне мало, и света мне мало,
И даже волшебств и чудес.

Уж вряд ли устану во век повторять я,
Как ты мне безумно нужна!
Тебя заключу я в тугие объятья,
Родная моя сторона!

---

Стихи о Белой Гвардии:

Белый клинок
(Стихи о Белой Гвардии)


Врангелевцы
Умирала старая Европа,
Постепенно превращаясь в прах
На соленых топях Перекопа,
Под водой кровавой в Сивашах.

Катастрофа совершалась зримо,
Смерть была единой госпожой
На просторах выжженного Крыма -
На земле и нашей, и чужой.

И под вопли разъяренной стали,
Под ужасный орудийный вой
Воины, сражаясь, умирали
За Россию на передовой.

Шли вперед, исполненные веры,
Шли на смерть под громкое «Ура»,
И князья, и просто офицеры,
И солдатский люд, и юнкера.

Царствовала смерть по белу свету,
Кровью наполнялись Сиваши,
И, конечно, там – средь павших где-то -
Затерялась часть моей души…

* * * *

Белый воин
Я лишь отзвук пройденных столетий.
Я погиб, и вот моя душа
Вдруг воскресла в белизне соцветий
Пышных трав у края Сиваша.

Я погиб под звуки канонады,
Грудь мою насквозь пронзил металл
В миг, когда поднялись в бой солдаты,
Защищая наш Турецкий вал.

И теперь здесь – на краю планеты-
Я лежу средь девственных степей,
Видя сны в ночной тиши до света,
Вспоминая были прошлых дней.

Вижу ночи черные глазницы,
Что латышской мушкой сверлят лоб,
Вижу будто бы горят зарницы,
Светом обозначив Перекоп.

Вижу неба черные просторы,
И, как будто даже наяву,
Полосы родного треколора -
Русский флаг, несущийся во тьму.

Слышу, будто ветра литургии,
Что летят из мутной темноты,
Все поют и плачут о России
У последней столбовой версты.

* * *

Марине Цветаевой
(На сборник «Лебединый стан»).

Вечер. Книгу я Вашу читаю:
Предо мной реет облако птиц,
Верно то лебединая стая,
Что слетела вдруг с ваших страниц.

Вы писали о них, белоснежных,
Вы желали им счастья в пути,
Чтоб когда-нибудь в мире безбрежном
Им победу в сраженьях найти.

Но напрасны их были усилья -
Умереть им ужасный удел:
Разбросал лебединые клинья
Вихрь красных взметнувшихся стрел.

И развеялись перья по свету,
Прах тела поглотил этих птиц,
Только души их всё-таки где-то
Обитают средь Ваших страниц.

Я последую Вашей тропою -
Стан лебяжий в стихах воспою:
Им, погибшим средь смертного боя,
Я печаль посвящаю свою…

* * *
На смерть Марины Цветаевой

Смерть её – Дьявола чёрное дело!
Песнь её – жизни предсмертный стон!
Ах, почему же она посмела
Гордо воспеть Лебединый Дон!

Впрочем, во смерти ведь нет наказанья,
Да для неё ведь и смерти нет -
Души такие среди мирозданья
Не умирают миллиарды лет!

Вот ей такая теперь расплата, -
Что бы стихи её впредь не лились,
В латах стальных и, как ангел крылата,
Тихо она воспарила ввысь.

Крест на плаще её белом тает,
В небе другие зажглись кресты,-
Как лебедей белоснежных стая,
Рыцарей белых парят ряды.

Меркнут кресты их в сеянье млечном,
Тают полки их, за строем строй.
В божий чертог перешедши, вечно
Будут они её звать сестрой.

* * * *

Страшный сон ко мне приходит ночью
Призраком схороненных времен,
Будто вижу, вижу я воочью
Странный и пугающий вагон.

И, в холодном сумраке бледнея,
Тускловато светится окно -
Где я оказался? Где я… Где я…
Это Дно… Конечно это Дно!

Страшным и расплывчатым виденьем
Снова Он в окне передо мной -
Вижу: ставит Он под отреченьем:
«Божьей волей Николай Второй…»

Но сменились вдруг картины ада,
Я в последний перешел предел:
Гулко бьёт в подвале канонада
И в крови лежит десяток тел.

В этом жутком, адовом подвале
Растерзали их ещё живых:
На штыках убийцы распинали,
Как Иисуса распинали их.

И, сокрыты темнотой ночною,
Их убийцы к шахтам повезли,
А потом облили кислотою,
Известью облили и сожгли.

Надругавшись с счастием звериным
Над телами мёртвых жертв своих,
Палачи, пречистых и невинных,
Бросили в глубины шахты их.

Через мрак времён, ушедших в лету,
Через боль и кровь минувших дней,
Рвутся, рвутся сквозь меня ко свету
Несколько поруганных теней.

До меня и из пределов рая
Долетел их не умолкший стон,
Стонут души их, ко мне взывая,
Превозмогши череду времён.

Души их, невинно убиенных,
С новой силой навевают мне
Боль немых, погаснувших Вселенных,
Сгинувших в холодной вечной тьме…

Часто вижу, вижу я воочью,
Призраки схороненных времен,
Призраки, что, появляясь ночью,
Мне приносят мой кошмарный сон.

* * * *


Входим в разрушенный город ночной.
Нет ни людей в нем, ни даже собак,
Вьюга лишь воем тревожит покой
Вымерших улиц, закованных в мрак.

Наших коней топот в черных стенах
Эхом зловещим и жутким звучит,
В такт дребезжат ему окна в домах,
Вьюга- волчица зловеще скулит.

Скоро покинем мы город ночной,
Скоро уйдём мы отсюда туда,
Где предстоит нам упорнейший бой,
Где кровь польётся рекой, как вода.

Труден наш путь, но из нас ни один
Не задрожит перед смерти лицом -
Каждый из нас офицер, дворянин,
Каждый из нас не бывал подлецом.

За православие, Русь и царя
Смело и гордо пойдём мы на смерть -
Нас упокоит родная земля,
Пухом нам станет родимая твердь.

Мы покидаем обугленный мглой
Город, где нет ни людей, ни собак,
Где только ветер тревожит покой
Вымерших улиц, закованных в мрак.

* * * *

Письмо с фронта

Приветствую тебя письмом, родная!
Прости, что не писал, моя душа,-
Всё некогда. Моя передовая
Теперь лежит у края Сиваша.

В Турецкий вал вцепились мы и терцы.-
Он будет белым век, покуда есть
Ещё в живом, ещё в горячем сердце
У нас святая воинская честь!

Я – белый офицер, я – зол и молод!
Что тягость мне военных наших дней!
Готов я жизнь отдать, чтоб серп и молот
Не правили Россиею моей!

А впрочем, этот пафос тут излишен:
Тебе хочу писать я о другом -
О нежном цвете белоснежных вишен,
Что окружали наш старинный дом.

Хочу домой! Хочу в твои объятья!
Хочу дарить стихи тебе, цветы!
Мечтаю раз хоть триста повторять я,
Что прелесть замечательная ты!

Ах, милая, да если бы ты знала
Как я живу, тоскуя и любя!
Увы, тебя всегда мне не хватало,
И я всегда домысливал тебя.

Я вспоминал тебя, твою улыбку,
На шее блеск цепочки золотой,
И возникал в моём сознанье зыбком
Прекрасный и печальный образ твой.

Любимая, ведь я тебя уж ради
Оставил бы все битвы и бои,
Чтоб видеть лишь каштановые пряди
И очи изумрудные твои.

Я уходил на фронт ещё в пятнадцатом-
И вот уже пять лет я на войне.
Ты знаешь, наше фронтовое братство
Теперь изрядно надоело мне.

Но долг священен! Долг Я не нарушу!-
К тебе с передовой я не вернусь,
Пусть даже и дано мне скоро душу
Отдать за белокаменную Русь.

Писать кончаю: уж артподготовка
По нашим бьёт, окопы не щадя.
Ручаюсь трёхлинейною винтовкой,
Что больше жизни я люблю тебя!!!

* * *
По мотивам романа Михаила Булгакова
«Белая Гвардия». Написано от имени Турбинных.

Январь приходил белоснежный,
В ночь хлопья крутил на ветру.
Наш город был чёрный и грешный,
Но белым оделся к утру.

И пушки уже не гремели
На улицах и площадях,
Уже пулеметные трели
В цвет крови не красили прах.

Горели рассветные зори,
Пурпурный объяв небосвод.
Мы думали счастие вскоре
В наш дом непременно придёт.

Но снова на улицах стоны
И трупы в сугробах опять -
К нам красных пришли батальоны,
Сражаясь за каждую пядь.

Помчалась ужасная слава
Об обысках-казнях окрест,
И к нам как-то ночью облава
Вломилась содеять арест.

В луне снег мерцал перламутром,
Солдаты вели нас во тьму,
И встретить ближайшее утро
Уже не пришлось никому…

* * *
Лики степей

Здесь край земного мирозданья -
Здесь грани стёрты: явь иль сон?
Здесь древние живут преданья
Забытых кочевых племён.

Здесь всё не просто, не случайно -
Проснётся лишь заря едва,
И вот о чём-то древнем, тайном
С курганом шепчется трава.

Тут ветер грёзы навевает,
Загадок и поверий полн,
Тут ночь и день согласно тают,
Как тени черноморских волн.

Тут к путникам приходят силы
И тут им часто суждено
Увидеть старые могилы,
С крестами павшими давно.

Могилы – храмы наваждений,
В них отзвуки молитв и снов,
В них офицеров белых тени
И души белых юнкеров.

Те души – всё ещё живые
И тени – всё ещё черны.
Они в степи в часы ночные
Блуждают, как немые сны.

С природой воедино слившись,
И превозмогши смерть и прах,
Живут, то в ветер превратившись,
Грустящий по ночам в степях,

А то, вдруг расчехливши стяги,
Сверкая золотом погон,
Они идут в туманном мраке,
Преодолевши грань времён.

Они теперь, как прежде вместе.
И в тусклом зареве луны
Они несут знамёна чести -
Знамёна призрачной страны.

Спокойны, благородны лица,
Фигуры, статны и стройны:
Они, как стража на границе,
Как в ночь желаннейшие сны.

Но лишь в степи засеребрится
Восток, они уходят прочь,
Уходят, чтобы возвратиться
На землю в будущую ночь.

---

Стихи о любви:

Стихи о любви


Ты для меня теперь явилась
Любимой, Музой и Сестрой -
О, сколько душ соединилось
В твоем лице, в тебе одной!

Веленью Божьему подвластна,
Всегда любить обречена,
Ты утонченна и прекрасна,
Как византийская княжна.

В тебе заложена троичность,
И тут уж как ни посмотри,
Хотя одна ты только личность,
Но для меня ты – целых три.

Когда твой взгляд, умен и тонок,
Улыбкой нежной просветлен,
Я весь ликую, как ребенок,
Я трижды счастлив и влюблен.

Я становлюсь, с тобой повздоря,
Мрачнее, чем затменье дня,
Как будто бы тройное горе
Случилось в жизни у меня.

Я, от стыда изнемогая,
Себя раскаяньем душу,
Затем, что я тобой, родная
Теперь уж трижды дорожу!

* * * *


Когда я в ночи засыпаю,
Ко мне из небесной страны
Слетаются птичьею стаей
Прекрасные, добрые сны.

Садятся они в изголовье
Кровати моей, и вокруг
Безбрежной, вселенской любовью
Весь мир наполняется вдруг.

И кажется, что во Вселенной
Царит благородство одно,
Оно лишь во веки нетленно,
Оно лишь нам свыше дано.

И мне открывается тайна:
Изящна и утончена,
Мне встретится скоро случайно
Прекрасная дама – она,

Чьим образом грежу я нынче.
Она так мила и умна,
Что даже и кистью б да Винчи
Могла быть изображена.

Но время проходит, и стая
Срывается прочь от меня,
В предутренних сумерках тая
И в бледности нового дня.

И я просыпаюсь, жалея,
Что бодрствовать должен весь день,
Ах, если б на землю скорее
Сошла полуночная тень!

* * * * *

Живу я среди белых льдин
И средь холодных вод
Совсем один, увы, один -
Никто ко мне не йдет.

Обходит мой убогий кров
Кузнец и китобой,
И даже чукча-рыболов
Не в дружестве со мной.

Метут студеные ветра,
Свирепы и лихи,
А я в яранге у костра
Пишу мои стихи.

Над пламенем по три часа
Сижу я в забытьи,
И мне мерещатся глаза
Зеленые твои.

Не скрою я: приятно мне,
Грустя, в огонь смотреть -
Твоих волос цветет в огне
Каштановая медь.

В костре я видеть очень рад
Хоть до конца времен
Твой несказанный, светлый взгляд,
Что одухотворен.

Что мне кузнец и китобой -
Гореть им всем в огне!
Я буду жить, коль образ твой
Являться будет мне!

* * * *


Марии Плошихиной
Как жутко тошно на душе:
Я дням веду свой счет,
Тоска меня давно уже
Ужасная грызет.

И гонит прочь тоска меня
Быстрей, быстрей, быстрей
Из мира света и огня
В мир сумрачных теней.

Она со мной везде, кругом,
Среди пиров и месс,
Она, как вездесущий гром,
Карающих небес.

Но исчезает вдруг тоска
В забвения реке,
Лишь друга чуткая рука
Прильнет к моей руке.

Лишь я услышу голос той,
Чей лик так чудно мил,
Чей крест мерцает золотой
Сеянием светил,

Чей локон, как волна завит,
Чей взор яснее дня…
Ах, Маша, лишь один твой вид
Уж исцелил меня!

* * * *
Ночь, снова не сплю, вижу глубь темноты,
Тебя вспоминаю не смело…
Тебе все на свете отдам я, лишь ты,
Лишь этого б ты захотела.

О, ради тебя я пошел бы на все,
Ах, милая, в рай иль в геенну -
Живу я любовью, и сердце мое
Не знает ни страха, ни тлена.

Избавлю себя от материи пут,
Пожертвую телом и кровью,
И в то перейду, что любовью зовут -
Блаженной, Вселенской любовью.

Не стану писать я, как прежде стишки,
Покой я ничей не нарушу -
Среди Серебристой Полночной Реки
Мою ты увидишь вдруг душу.

Я стану глядеть кругловат, желтоват
Средь всплесков серебряных ночи
Из дальних, космических, темных палат
В твои изумрудные очи.

Пусть время погаснуть последней звезде,
Пусть небо затянет туманом,
Но я буду вечно с тобою везде -
Я буду твоим талисманом.

Ты станешь ли бодрствовать, станешь ли спать,
Но я – вечно зрячее око -
Над крышами буду тебя охранять,
Блуждая на запад с востока.

И пусть пробегают неслышно года -
Мне вечно лететь над тобою,
Тебя охранять и лелеять всегда
И быть талисманом-Луною.

* * * *

Квазимодо
Когда-то, в век странный и темный,
Собор был в Париже. Он встарь
Стоял среди улиц, огромный,
А жил в нем – церковный звонарь.

Звонарь тот хромой, безобразный,
Для многих урод и фигляр,
Натурой был тонкой и страстной -
Имел благородства он дар.

Он крепок был в чувстве и в вере,
Но разве обманешь судьбу -
Открыл он церковные двери,
Впустив внутрь храма толпу.

Толпа в миг безумств и свободы,
Под действием внутренней ржи,
Вошла под церковные своды,
И кровью зажглись витражи.

Он, грех совершивший, ранимый,
Вины своей не перенес,
И умер он рядом с любимой,
Как друг, иль как преданный пес.

* * * *

Ты меня так искренно любила.
Что же я? Увы, в моей душе
Не любовь – совсем другая сила
Возникала исподволь уже.

В мир душа захлопнула оконце,
И сгустилась в ней седая мгла -
Мне казалось я сокрыт от солнца
Тенью Люциферова крыла.

Нежное, пресветлое созданье,
Ты была печальна от того,
Что, увы, не обратил вниманья
Я на грезы сердца твоего.

Я, тобою восхищаясь, все же
Не тобой, а болью жил своей -
Для меня зачем-то стал дороже
Страшный мир уродливых теней.

И душа моя и даже тело
Оказались в адовом плену -
Я ушел за чуждые пределы,
В темную и дальнюю страну.

Ты мою лишь душу приоткрыла,
И конечно сразу поняла -
Буйствует во мне слепая сила,
Сила разрушения и зла.

Ты переменилась постепенно.
Мысли о прощении гоня,
Стала ты печальна и надменна,
И, конечно, бросила меня.

И, хоть мы с тобой теперь в разлуке,
И меж нами горы и леса,
Я в мечтах твои целую руки
И во снах смотрю в твои глаза.

* * * *


Приди, хоть в сеянье денницы,
Хоть в блеске полночной звезды,
Ко мне, Поднебесья Царица,-
Космический дух красоты!

Меня покидает сознанье,
Все руки слабей и слабей,
Я чую – из тьмы мирозданья
Летит огнедышащий змей.

Тот змей многоглавый, крылатый,
С когтями, что кровью горят,
На нем чешуя, словно латы,
И в ней отразившийся ад.

Он смерти извечный предтеча,
Ему нами править дано;
Он душу мою человечью
Хотел погубить уж давно.

Меня из волшебного сада,
От муз, опьяненного сном,
Возьмет он, и ужасы ада
Узнаю я в царстве ином.

Я сгину в ужасной геенне,
Средь крови, средь тьмы и огня,
И мертвых прискорбные тени
В свой круг скоро примут меня,

Их воющих, исчерно-красных
Пройдет предо мной череда,
И я среди этих ужасных
Теней растворюсь навсегда.

Но я среди крови и ночи
В миг смерти увижу пускай
Любовью горящие очи
И царственный твой горностай.

И пусть суждено раствориться
Мне в адском кровавом огне,
Тебя я увижу Царица,-
Я знаю – придешь ты ко мне.

* * * *

Смейтесь ангелы Господни,
Плачьте, бесы Сатаны,-
Я ушел из преисподни-
Люциферовой страны.

Долго пробыл я в геенне,
Там не сладко было мне -
Жгли меня там злые тени
В вечном адовом огне.

Снова я живу на свете,
Только вот средь бела дня
Встретив, женщины и дети
Сторонятся все ж меня.

И за мною тени взглядов
Их летят. Как им претит,
Как страшит их жудкий, адов
Мой потусторонний вид!

Но, любовь взвалив на плечи,
Одолев законы зла,
Ты одна со мною встречи
Ищешь, дивна и светла.

От тебя едва ли скрою,
Что дела мои и сны
Дышат лишь одной тобою,
Лишь тобой вдохновлены.

Ты, толпе не веря странной,
На нее уж не греши.
Ей – толпе – моей туманной
Не понять во век души…

* * * *

Много странного в женщине скрыто:
До конца никогда не поймешь,
Весела ли она, иль сердита,
Говорит она правду, иль ложь.

Но мои «доброхоты», ощерясь
И сгущая в душе моей мрак,
Скажут мне: «Что за глупая ересь!
Раз не понял ты, значит дурак!»

И, на очи навеяв туманность,
Сделав вид, что не слышу хамья,
Я скажу: «Все же в женщине странность
И загадочность чувствую я»…

И, конечно, безумно ликуя,
И светясь, как сеяние дня,
Я припомню мою дорогую-
Ту одну, что любила меня.

Воспевать ее будет напрасно -
Мне не хватит ума моего,
Чтоб сказать, как же было прекрасно
И чудесно мое божество!

Но, увы, – все поэты беспечны,
Ну а музы – влюбленно-легки,
И они улетают навечно,
Лишь другого услышат шаги...

(Прямодушие в них и обманность,
Ужас ночи и прелесть зари…
Музы, Музы, какая же странность
Обуяла вас, черт подери!)

И моя от меня улетела.
Я любил ее. Что же она?
До меня никакого ей дела -
Муза мне ведь совсем не жена.

Но события жизни так скоры -
Время мчит неизвестно куда,
И уносит с собою раздоры
И мечты, и любовь навсегда.

Я теперь совершенно здоровый,
Нет в глазах уж безумья огня,
Открывается светлый и новый
Неразгаданный мир для меня.

Но сомненье одно, так тревожа
Весь досуг мой, не властно уму:
Почему улетела ты все же,
Муза, дай мне ответ – почему!

* * * * * * * * * * * *

За окнами движутся тени,
Горит золотая луна.-
В моря неземных сновидений
Вхожу с головою, до дна…

И гаснет во тьме Мирозданье,
И меркнут его рубежи-
Всё реже вещей очертанья,
Всё ярче чудес миражи…

Полночным укутанный мраком,
За явь принимаю я сон,
И вижу, что тайным я знаком
За кем-то идти приглашен.

Вот тени нечёткая кромка,
Вот стан, что из тьмы и огня -
Смотрите ж: сама Незнакомка
К себе призывает меня.

Движенья – изяществу верность-
По-блоковски чудно легки,
Поверий знакомая древность,
Знакомая узость руки…

Она меня кличет и манит
В зарю золотистой луны,
Где тучи едва закрывают
Границы далёкой страны.

Страны, где личины и маски
Нужны мне не будут ни дня,
Где добрые древние сказки
На век околдуют меня.

* * *
Ольге Ивановне Остославской

Уж в меня нынче демон вселился:
Все предметы мне странно чудны,
Я теперь понимать разучился
Совершенно, где явь, а где сны.

Целый день я слоняюсь по дому:
То пройдусь, то, шальной, пробегу,
Мне ведь издревле всё здесь знакомо,
Хоть узнать ничего не могу.

И когда прохожу по гостиной,
Становлюсь вдруг я сам, как ни свой,-
Снова вижу я в раме старинной
Чудный лик госпожи молодой.

И с портрета взирают их милость:
Десять рыцарей – десять вельмож.
Как же мило она поместилась
На холсте среди сталей и кож!

Стану их имена прославлять я
Поэтически хоть до одра:
Это предки мои – это братья
Меж собою и с ними сестра.

О, прабабушка! В Вас воспитали
Грациозную стать лебедей.
Вы, как фея из сказочной дали,
Как принцесса из рыцарских дней.

Восхищаться я снова и снова
Буду Вами не дни, а века -
Вот моё Вам приветное слово,
Что восславит Вас наверняка.

---

чб:

старое

---

Пишите, Шура, пишите:

---

Кобелизмы:

---

Севастопольская осень:

Стихи, написанные в Севастополе осенью 2009 г.

Холодное купанье ноября

Холодное купанье ноября.
Студеный ветер – северный, могучий...
В тот серый день не родилась заря,
Не в силах просочиться через тучи.

И падали увядшие листы
На море, на песок и на одежду...
Зачем оно, купанье без надежды?
Когда померкли краски и цветы,

Когда пустынным стал осенний пляж,
Кафе позакрывались и палатки.
Когда растаял солнечный мираж,
А на деревьях – жалкие облатки...

Давным-давно закончился сезон
И разошлись-разъехались туристы.
Но были волны изумрудно-чисты.
И не хотелось прятаться под зонт,

Пусть даже капал временами дождь.
Но под зонтом – согреешься едва ли...
И на сыром песке – следы подошв
Прохожие порою оставляли.

И кто-то молвил: «Зря полезла, зря,
Ведь можно ненароком простудиться».
Но так свежа была холодная водица
Под Севастополем, в гостях у ноября!

---

Родник в ладонях:

сборник стихов

---

Поэзия.:

Лёгкие стихотворения и загадки в виде стихотворений.

---

Настроения плохой девочки:

---

Зарисовки:

---

Любовь побайтно:

---

Не моя война:

---

Экспромты стиховые ответы обратки:

---

Между Сциллой и Харибдой:

---

Одежда и аксесуары:

---

МОЯ МОСКОВСКАЯ ЛЮБОВЬ...:

И вот я снова в Москве. После долгих, тоскливых, тягучих, как резина, лет в Норвегии.. В Москве, которую всегда не любил за суетность, временность, равнодушие да безразличие. А теперь.. Теперь она для меня – просто сказочное место, место, где появился Дом – Наш дом, где я жду ту, дороже которой нет, ту, которой дышу – и не могу надышаться ею, которую ждал всю свою безалаберную жизнь..

Прилетел, как всегда, на рассвете – удачный рейс через Хельсинки – самолет ныряет в первые лучи московского утра – до боли ставшая родной «однушка» во дворах ленинградки встретила тепло – потому что давно уже и до краёв была переполнена нежным теплом – Её теплом. Балконную дверь – как душу – нараспашку, Останкинской башне – приветливый кивок, птицам орущим – привет+ В рассвет розово-дымный – с головой+ Розы красные – в вазу, чайник, свежей водой залитый, пнуть – заработало! Диск с Менсоном в пасть дивидюшную закинуть – и на «мах». Очень с утра «Nobodys» способствует+ Рекомендую.
В жарень самую московскую, в дым и гарь, когда ночами было спать невозможно и вентиляторы не спасали, выходил на балкон в липкую ночь покурить, часика в три; музон орал на полную, а тут сосед вывалился на соседнюю голубятню, нос к носу. Увидел меня, кашлянул смущённо: «Здрасьте+». И я – «Здрасьте+ Ничего, что музыка? Я вам не мешаю?». «Нет-нет, что вы+"+ Так что теперь орут у меня дни и ночи напролёт и "Раммштайн», и «Марсы», и «Битлз» с «Роллингами», и «Пёрпл» с «Флойдами», и все-все-все совершенно безболезненно..
А я – жду.. Полы протёрты начисто – не признаёт она тапки, всегда босая ходит – ногами стройнющими с умопомрачительно длинными пальцами, я такие до сих пор лицезрел только на ножках античных женских скульптур в Эрмитаже. Аристократка, ёжкин кот+ И я рядом – небрито-лохматый, с помятой кривой рожей. Обалдеть+
Я прожил свою разновсякую жизнь ожиданием Чуда. Не верил по большому счёту – но ждал. И я – дождался, добрёл до того дня, когда мучительно-волшебные сны, после которых весь день так щемит сердце сладкой печалью, вдруг стали реальностью. Через такие страхи я к Ней шёл, душу свою и тело в кровавые лоскуты драл, но – дошёл, дотащился, и утонул в ней – с головой. Я не знаю, что будет дальше. Я не знаю, что будет завтра. Но я твёрдо знаю, что будет сейчас, вот совсем уже скоро+
Булькнет смс-кой телефон – и замрёт моё сердце, когда стану читать её суховато-деловитое письмо: «Я прилетела. Еду домой. Что купить? Или – вместе?». И я отвечу – конечно, вместе+ А потом буду курить, и пить кофе, и снова ждать – ждать, когда во дворе под окном рыкнет раскалённым движком её аспидно-чёрный «Денди», как она его называет, хлопнет дверца, дробно простучат каблуки до подъездной двери, заскрипит привычно-устало лифт и резкий дверной звонок пронзит душу. И я выскочу в «тамбур», и увижу за мутным рифлёным стеклом то, отчего неизменно бросает в дрожь счастливую. Торопливо и растерянно – как ни готовлюсь всегда, не могу привыкнуть, никогда уже не привыкну – открою дверь и тут же на пороге буду распят её холодноватыми с дороги, пронзительно-голубыми и не совсем человечьими глазами, в которых увижу всё сразу: изучающий взгляд, немного вопросительный – ждал ли? Скучал ли? Любишь ли? И эти глаза – знаете, так немного внешними уголками приподняты, очень волчьи напоминают – пропихнут меня вместе с сумкой её походно-полевой назад в квартиру.
Пробежит по кухне, на ходу верхнюю одёжку скидывая не глядя, пальцами своими невозможными лепестки роз ласково переберёт, полыхнёт глазищами через плечо – «Спасибо+», подойдёт стремительно ко мне, шпильки свои километровые уверенно так в пол всаживая, наш третий камушек от солнца попутно вращая – для себя, для меня, для нас+ Закинет сильные руки мне на плечи, и – в глаза, в самую душу – загораживайся – не загораживайся+ Пальцами прохладными по лицу пробежится, губами теплеющими растерянную мою рожу всю исследует, и только потом уже, губами к моим прижавшись нежно, выдохнет неповторимо – «Здравствуй+"+
Вот так я теперь, ребята, и живу – ожиданием волшебных московских встреч, ожиданием родных волчьих глаз, из которых свет пролился – и льется – в мою одинокую до сих пор душу. И льдинки, в синеве глаз её бездонных ещё позвякивающие, тают. Пусть медленно, но – тают. А свет её – чистый, ослепительно-яркий – отогревает меня, совсем уж было заиндивевшего, коматозного. И, верите ли – сам чище становлюсь, и крылья перья меняют – на новые, белые, сильные.
А ещё+ Ещё я увидел своего ангела-хранителя, сразу как прилетел, перед самым её приходом. Только на кухню зашёл, дверь балконную отворил – а он сидит. Первый раз его так близко и увидел, оторопел даже+
Сидел он на перилах балконных, ногами, обтянутыми некогда чёрными кожаными штанами, согнутыми в коленях, упирался в бетонную перегородку, и курил, и на меня смотрел – молча. Ноги босые – чёрные, грязные, все исцарапанные, в синяках каких-то да кровоподтёках, штаны истёрты добела, изорваны, дыры скотчем залеплены наспех. Майка на нём была интересная+ Линялая, ветхая, но я смог прочесть, хоть и не до того вроде было. Да и по-аглицки, который я "проходил-проходил» в школах да институтах, да так мимо и прошёл+ Вот что там было: «Ты живёшь только раз, но если ты живёшь правильно – одного раза достаточно+». У меня аж сигаретка изо рта выпала, да так и осталась тлеть на линолеуме, который давно надо было поменять+
А он сидел, смотрел на меня, курил – и молчал. Длинные белесые его волосы давно свалялись, засалились и потемнели. Лицо, ими обрамлённое – узкое, длинное, не очень-то и на ангельское похожее – всё глубокими морщинами прорезано, небритое, измождённое.
Очень я растерялся, задёргался+ Хочу что-то сказать, и не знаю – что+ Протянул ему сдуру пачку сигарет своих – по инерции. Посмотрел он на меня пристально – глазами, до боли знакомыми, родными, немного наискосок расположенными, рассмеялся хрипловато-тихо, но сигаретку взял – пальцами длинными, чистыми – и за ухо её себе засунул. Потом ещё раз посмотрел – и увидел я в его глазах такую бескрайнюю любовь, и такую боль вечную – что затрясло меня всего. Уцепился я за косяки дверные, чтобы не сверзиться в постыдный гимназистский обморок. А он подмигнул неожиданно, улыбнулся снова губами потрескавшимися да запёкшимися, и опрокинулся резко назад, камнем вниз+ Я к перилам бросился, вслед глянул. Летит мой ангел вниз головой, крылья за спиной сложены, майка пузырём. А под самым балконом нагло-жирный кот, паскудно-радостный, тащит в зубах несчастного отловленного воробья, непроснувшегося ещё и так бездарно попавшегося в пасть смердящую. Но – не в этот раз, не в этот+ Перед самой землёй гулко лопнул горб за спиной ангельской, расправились крылья огромные – истёртые, опалённые по краям, и оттого кажущиеся ещё белее, ослепительнее, чем самый яркий свет, и в невообразимом пируэте, в лучших традициях воздушного боя, задев левым крылом грязный асфальт, вышел мой ангел из смертельного пике, и на вираже, чертя крылом грешную землю, изящно вытянув длинную ногу, так мой небесный странник от души и с удовольствием пнул кота, что тот пузырём пролетел метров пять, и, жирно шмякнувшись о тополь, свалился на газон ошарашенным комком. Воробей же, вырвавшись из кошачьей пасти, заполошно вопя ринулся в небо. Прямо за моим хранителем, который тем временем, наискосок и вверх, прошил ветви деревьев и истаял в чистом утреннем небе. Падали сбитые с тополей листья, внизу на заднице сидел совершенно обалделый кот с растопыренными задними лапами, между которыми трясся в священном ужасе его толстый хвост, и тщетно пытался навести резкость+
А я стоял на балконе, впившись побелевшими пальцами в перила, и смотрел в бездонное небо, в котором парила моя душа, и ждал, и знал – она обязательно вернётся...

---

Времена года:

ВСТУПЛЕНИЕ

Вызрело слово пшеницей
В колосе мыслей моих,
Вновь на страницу струится
Памятной россыпью стих.

Крепче вина огневого,
Ярче ликующих глаз
Славлю граненое Слово –
Сердца незримый запас, -

Чтобы летела сквозь годы
Вровень с крылом журавля
Гимном российской природы
Звонкая песня моя.

Каждый из месяцев года,
Даром своим наделён,
Словно держась хоровода,
Следует кругом времён.

В каждом – особая благость,
Мудрая стать и краса,
Каждым – особую радость
Дарят сердцам небеса.


ЯНВАРЬ

Зима распахнула ресницы,
Дохнула на мир серебром,
И мехом полярной лисицы
Окутала дали кругом.

Блестят драгоценные шали
Из северных дивных земель,
Полощет на соснах вуали
Лихая певунья-метель.

Играет щемящее и звонко
Оркестр виртуозов-ветров,
Вальсирует в поле позёмка
Над белой периной снегов.

Алмазы горят на берёзе
И, словно убранство князей,
Алеют на лютом морозе
Кафтаны мальцов-снегирей.


ФЕВРАЛЬ

Плещут ветра круговертью,
Воет разбойник Февраль,
Ветра студеною плетью
Хлещет морозную даль.

Поутру вровень с Луною,
В россыпи звёзд голубой
Солнце над ширью земною
Тает слезой ледяной.

Утро румяное рдеет
И в бирюзовой дали
Стынь облаков пламенеет
Отсветом юной зари.

Голос зимы на излёте,
Прежняя мощь не слышна,
Скоро на радостной ноте
Песню подхватит весна.


МАРТ

Снова сердце разбужено звоном капели,
Отступила надолго седая пурга,
Обнажились вершины холмов, словно мели,
И живою водой задышали снега.

Пахнет мартовский воздух арбузом незрелым,
День-другой – и растает его аромат,
И равнины расстанутся с бархатом белым,
Как из чаши разбитой ручьи зажурчат.

Долгожданное, шалое, славное время!
Солнца выше сияние день ото дня,
Словно всадник, стопою налегший на стремя,
В поднебесные горы направил коня.

Щедро оземь охапки лучей рассыпая,
Благодать пробужденья природе даря,
Всех и вся без разбору собой согревая,
Алой птицей парит молодая заря.

Март – янтарный, живительный, радостный лучик,
Ты пробился сквозь толпы неласковых туч,
И ворота весне заревой и могучей
Отомкнул виртуозно, как сказочный ключ.

Боже, дай мне уменье певца-златоуста,
Чтоб весенним потоком струились слова,
Чтобы в сердце, как в горне, очистились чувства,
Без которых строка, словно камень, мертва,

Чтобы мог я излить красоту совершенно,
Как корону златую творит ювелир,
И сумел до сердец донести неизменно,
Как прекрасен глаза открывающий мир.


АПРЕЛЬ

Снега с холмов звенят ручьями,
Лазурью светят небеса,
И безмятежно над полями
Щебечут птичьи голоса.

Вновь после зимних сновидений
В душе безумствует свирель,
Когда грядёт посол весенний,
Хрустальный колокол – Апрель.

И под его стопою нежной,
Когда лесами держит путь,
Вздымает голову подснежник,
Спеша бутончик развернуть.

Под солнечным лучистым взором
Парит ожившая земля,
Над утренним её убором
Ликует песня журавля.

Былые чувства снова живы,
Как песня вешняя жива.
Да обретут леса и нивы
Сыновней нежности слова!


МАЙ

Зима ушла на льдинах к северу,
К тяжелым, хмурым небесам,
И вновь луга вздохнули клевером.
Какое пиршество глазам!

Лучами тёплыми обласканы,
Умыты первою росой,
Сады полны чудесной сказкою
И несказанною красой.

От ледяного сна разбужены
Потоком солнечных услад,
Раскрыли яблони жемчужины,
Даря медвяный аромат.

Люблю тебя, пора отрадная,
Медовый месяц для сердец!
К лицу вам, яблони нарядные,
Шелками вышитый венец!

Пусть кружева нерукотворные
Из белокипенных цветов
Чаруют радостью узорною,
Живой картиною из снов.

Дух светел благостью нездешнею,
Познав Прекрасного исток.
Душа, запомни сказку вешнюю,
Что сердцу дарит май-цветок.


ИЮНЬ

Средь пьянящего цветенья
Загустели краски мая,
Ароматные сирени
Звёзды нежные роняют.

В небе синевы раздолье
От лазури до индиго,
Душу манит на приволье
Лета сказочная книга.

Зазвучали в пышных кронах
Переливчатые трели –
Гимном всем сердцам влюблённым
Птичьи свадьбы зазвенели.

И, лишённая покоя,
Память птицей встрепенулась –
Клён точёною рукою
Отворил калитку в юность.


ИЮЛЬ

Сколь дивен предрассветный час
В краю сосновом
Не выразит ни пламень глаз,
Ни меткость слова.

Живые зеркала озёр
Росистым утром
Одели хмурый лес в убор
Из перламутра.

Здесь кроны в лёгкой седине
От злого зноя
Качают в сонной тишине
Пьянящей хвоей.

Настоян воздух на смоле
И пряных травах,
В озерном синем хрустале
Молчат купавы…

И, ясные раскрыв уста,
Мир улыбнётся,
Когда пришествием Христа
Родится Солнце.


АВГУСТ

Тихий город, мокрый август,
Я скучаю по апрелю,
Птиц весенних хороводу
И журчанию капели.

Нынче желтый лист осенний
Упадет на землю рано,
И холодной саблей древней
Солнца луч пронзит туманы.

Дождь, что ситец, чист и тонок
Молча капает на землю,
Лес послушно, как ребенок,
Дуновенью ветра внемлет.

Вновь в осеннем небе ломком
Журавлиный клин растает…
О, апрель, мой месяц звонкий,
Как тебя мне не хватает!


СЕНТЯБРЬ

Поднимается дым над костром,
Вижу в небе гусиный косяк…
Давно не было так хорошо
В повседневности передряг.

Здесь, от грохота вдалеке,
В тишине полей и лесов,
Забываешь о суете,
О бездушии городов.

Словно не было ничего,
Кроме милых русских берёз,
Но уже за моря, далеко,
Лето жаркое унеслось.

К побелевшим от грусти стволам
Припаду на мгновенье щекой.
В них Россия течет по ветвям,
Значит, с ними мы плоти одной.

Оттого ль неизбывно жаль,
Что желтеют родные леса
И летит в голубую даль
На могучих крыльях душа.


ОКТЯБРЬ

Убор роняя золотой,
Вздыхает роща с грустью нежной -
Ей долгий грезится покой
Под дивным покрывалом снежным.

Душа берёз обнажена -
Наряды ситцевые пали…
И только юная весна
Напоит жизнью эти дали.

Так мы, уставшие душой,
Как отлетевший лист, печальны,
Мечтаем встретиться с весной,
Как с неразгаданною тайной.

А счастье ищем вне себя,
И жизнь за лето проживаем:
Весной – рождаемся, любя,
А в осень – душу провожаем.


НОЯБРЬ

Листопады отшумели,
Задышали ветры вьюгой
Холода поля одели
Богатырскою кольчугой.

Ночь прозрачною рукою
Над лугами веет ситом –
Словно белою мукою
Травы инеем покрыты.

Стали гулкими просторы,
Терем леса тих и светел –
Чем удержат птичьи хоры
Голых рощ пустые сети? -

Их небесная дорога
Увлекла к теплу чужбины…
А у зимнего порога
Дремлют алые рябины.


ДЕКАБРЬ

В сахарном инее гроздья рябинушки –
В золоте белом рубины румяные.
Здравствуй, морозная звонкая зимушка,
Русской природы краса долгожданная!

Ёлочки, пышной парчой разодетые,
Дремлют в тиши на полянках завьюженных.
Во поле, всеми ветрами воспетая,
Веет позёмка танцующим кружевом.

Скачет по крышам ночами трескучими
С гиком и посвистом вьюга косматая,
Стаи снежинок крупою колючею
Наземь сметая хрустальной лопатою.

В кронах дрожащих на шубах из соболя
Плачут метели цыганскими струнами,
А в поднебесье, заснеженном добела,
Звёзды сияют над радугой лунною.

---

:

---

Не Остер.Сыну.:

письма в будущее

---

Русская рулетка:

О выборах, ставках, рисках, результатах и последствиях разной степени сложности, ну и, конечно, о любви, как без нее)

---

Уроки каллиграфии:

---

scherzo:

---

Шаривари*:

«В сумерки приходи в мою хижину – сверчки споют тебе серенаду и я познакомлю тебя с лесом в лунном свете."
(?)


Корыто.

У самого синего моря cидит над корытом старуха.
Рыдает, бедняжка, от горя.
Хоть ветер (всегда – он!) попутен.

Чего не хватает старухе?
Жива, разодета, желанна.
Завидуют нощно подруги: эх, нам бы подобную манну!

У самого синего моря
Есть озеро, дом, полнолунье. Ей надо – туда...
Кто поспорит с желаньями вздорной старухи?


По душам.

Вкушаем удила по самые пределы.
А, может быть, ждала...
А, может быть, хотела...

Скупое слово «быть»
Переполняло души.
Вчерашние пути насквозь пронзили уши.

И – некуда идти.
И – не за что бороться.
Страдай, душа, боли по голым граммам солнца.


Налегке.

Надо побольше ходить, ходить.
Выхода жизням – искать, искать.
Может быть, снова желать любви и перехочется им тогда.

Месяц повесился над горой – у новолуний свои черты.
Бито корыто. Тоска, постой!
Пахнет весной подвенечный мир.

Принаряжается март. Ручьи
Серых сугробов – текут, текут в толпы дорожек –
Сплошная жизнь! Снова по ней налегке иду.


Чудеса.

Куда он девался?
Зияет дыра –
На месте которой вчера был февраль.

Проточные воды сквозь лёд и мороз
Струятся. Опять не хватило волос, чтоб –
Плакать по ним.

Тысчеглавый Дракон, чихнув на законы,
Врывается в дом, как...Феникс из пепла?
Эклектика здесь давно прижилась талой сворой чудес!


Оптимизация.

Не запомнить снов – захлестнула жизнь!
Новое «потом»...
Вечное «держись»...

"Завтра» – за окном.
Полнокровный март просит об одном:
Не крапи ты карт!

Было и прошло. Будет –
Впереди. Выбирай весло,
Воды и – ходи!


Куча-мала.

А слов такая куча-мала...В который раз – начнём сначала?
А почему б и нет? Пожалуй. Опять «не наше» – пропадёт!
Цыплят по осени считают.

А осень всё не наступает. (Скорее, мы – не замечаем:
Чарует жизнь, дряхлеет плот.) Давно сошлись цыплята в стаи
И – улетели. Снег растаял. Весна цунами нарастает,

У мыслей отнимая гнёт. Гормоны бесятся в угаре.
И коломбина «шари-вари» душе на ушко напевает.
Пускай приходит, что придёт.


*"шаривари" – «кошачья музыка» арлекина (усл.фр.)

---

Рунические мистерии:

(*"Воля это не желание, а само действие в момент его совершения".
Из Рунического.(


*

"испытание активным наступлением на препятствия."

Храм разрушен ненароком, недосмотром, невзначай.
Значит, жизни вышли сроки, сок истёк...
Пора начал

Неизбежно наступает. Что посеял, то пожнёшь.
Поле собственных желаний (знать бы!) -
Правда или ложь?

Новолунье, Новогодье пусть кружат наперекор
Даже собственной природе.
Соулу* на разговор

Вызывает. Без сомнений.
Всё и так горит огнём: храм разрушен...
Искра тлеет: будет Завтра – не помрём!

*

"не надо строить иллюзий по поводу полного избавления от иллюзий."

На чудо мало уповать, ему положено молиться.
Дано: февраль, очаг, тетрадь;
Задача: мёртвую водицу

В Живую претворить. А там...
Уж на весну силёнок хватит!
Ввязаться бы...пусть рукава под горло магия закатит

Сама собой.
Предугадать, чем в марте слово отзовётся, попробуешь и -
Уповай на чудо руны в книге лоций.


*

"Ищите среди того, что обращается в пепел"

Потоки хаоса слоняются
(плюс минус тяга к бесконечности)
По незабвенным знакам равенства на уровне зловеще клеточном.

Катастрофически епархия чужда собранием параметров -
Количество без знака качества
Вдруг к исполненью обязательно.

Зря Прозерпина, что ли, выдалась
Сегодняшними поступленьями Уруз?
Хель*магией бессилие употребляет в знаки действия!

Потоки хаоса?
Раскрутятся инерцией центростремительной
За время, нижущее функции на кольца бега событийного.

Руна трансформации, куколка накануне бабочки.
Один из символов.
*** Скандинавское воплощение Бабы-Яги – владычицы пограничья между земным и подземным царствами.

---

Новый год:

Новый год у нас традиционно начинается за месяц-два до 31 декабря и заканчивается глубоко в марте.
До ноября ещё удаётся сдержать неотвратимый приход Нового года, ибо до ноября мы ждём другой важный праздник. Отмечаем в календаре каждый прожитый день, считаем оставшиеся дни, иногда всплакнём по причине, что «долго осталось».
В начале ноября у Ванюшки День рождения и уже не следующий день он начинает конючить: «А скоро новый год? А когда будем наряжать ёлку?» Никакие уговоры и аргументы не могут сдержать желание приблизить событие. Пару дней ребёнок всё-таки согласен подождать. Этот срок нужен на написание послания главному новогоднему волшебнику современности – Деду Морозу. Написание послания – ответственное занятие. Ребёнок долго обдумывает «заказ», а затем приступает к его оформлению. А именно: ежедневно ходит по пятам всех домашних и просит: «Напишите мне: Дедушка мороз! Я хочу …» (тут каждый день следует новый заказ).
Рейтинг заказов представляет собой довольно обширный список, на первых позициях которого по популярности следуют: планшет (потому что у папы есть), мобильный телефон (потому что у мальчика-школьника на улице видел), настоящий глобус на подставке (потому что видел по телевизору), игрушечный автомат с пульками (потому что в садик один мальчик приносил) и так далее до бесконечности. Когда кто-нибудь из домашних не выдерживает целеустремлённости младшего сибилинга, на клочке бумаги появляется текст примерно следующего содержания: «Дедушка мороз! Меня зовут Ваня (это правда). Я слушался родителей весь год (это почти правда). Подари мне планшет (это фантастика).» Ребёнок хватает листочек бумаги и мчится в детскую переписывать текст своей рукой. Минут на двадцать наступает тишина.
Вскоре он появляется с рукописным текстом, где половина букв написаны в обратную сторону, и гордо демонстрирует послание расслабившимся было взрослым. Затем следует настоятельная просьба подать конверт и адрес Деда Мороза. Папе, находящемуся в командировке в Интернете, срочно телеграфирует с кухни мамаша с просьбой найти адрес Деда Мороза. Ванёк в это время терпеливо поедает ужин, который в других обстоятельствах был бы отвергнут. Наконец, адрес волшебного Деда найден. Но нет конверта. Упрямый малыш берёт с родителей троекратное обещание купить завтра конверт. Измученный титаническим трудом и ожиданием Ваня засыпает.
На следующий день по дороге в садик ребёнок сто четырнадцать раз напоминает взрослым о данном обещании. Неотвратимый приход Нового года наконец-то откладывается до вечера.
Вечером первым делом малыш осведомляется: куплен ли конверт. Конверт ждёт на столике. В противном случае, наше семейство ожидал бы иск соседей снизу, затопленных потоками слёз Ванька. Весь вечер «младшенький» старательно переписывает адрес Деда Мороза на конверт под контролем мамы. Упрямый малыш опять берёт с родителей троекратное обещание отправить письмо. Утомлённый трудами ложится в кроватку.
Вечер следующего дня не сулит ничего хорошего, так как Неотвратимый Новый год уже на пороге. Ваня первым делом проверяет почтовый ящик (нет ли ответа на отправленное утром письмо?). И переходит к подготовке встречи Главного Детского Волшебника. Родители вынуждены позволить ему достать из шкафа синтетическую ель, коробку с игрушками. Малыш самостоятельно наряжает ёлку. За этим занятием его застаёт другой детский волшебник – сон. Юного креатора уносят в кроватку.
Утром следующего дня (а это 15 ноября) мальчик первым делом отправляется под ёлку смотреть: что принёс ночью Дедушка Мороз. Слёзы разочарования у ребёнка не высыхают до самого вливания в дружную семью детсадовцев. Маме предстоит быстренько разобрать ёлку до ухода на работу.
Вечером Ваня продолжает свой сизифов труд по созданию праздничного настроения у всего нашего семейства и соседей. Ёлке суждено дней пять ковать вечером в детскую а утром – в шкаф. К шестому дню малыш понимает, что подарка не дождёшься. И оставляет попытки «заманить» Деда Мороза таким способом. Бедняге остаётся только ждать письменного ответа от равнодушного Детского Волшебника. В томительном ожидании проходит остаток ноября и большая половина декабря. Числа двадцать пятого начинаются новогодние праздники. Сначала в саду, у мамы и папы на работе, а затем и у себя дома малышу удаётся видеться с Главным Детским Волшебником. Ванёк всякий раз при встрече задаёт один и тот ж вопрос: «Дедушка, а ты письмо моё получил?» Дед Мороз утвердительно кивает головой.
И всё же ребёнка ожидает разочарование: скупой Дедуля дарит ему конфеты, новый набор карандашей и даже игрушечный автоматик, что стреляет пульками. Но просьбу, изложенную в послании, не выполняет. И тогда в голове Ванька рождается страшная догадка: «Дед Мороз не умеет читать!».
Ёлку мы оставляет по просьбе Вани до марта. А вдруг Новый год всё-таки одумается и вернётся?

---

Будильник.:

Случилась эта история в те времена, когда мобильные телефоны были достоянием только представителей очень состоятельных слоёв общества.
А, возможно, и не было ничего, а история эта приснилась измученному пьянками и излишними интеллектуальными усилиями студенту.
***
Кто бы сказал, что серое утро будет таким весёлым и интересным, я бы, наверное, встал бодренько, почистил зубки, сделал несколько физических упражнений или побегал один-другой кружок по соседнему стадиону. Но прорицателей таких в общаге не водилось и проснулся я, как обычно, без энтузиазма, потому как «с бодуна». Уличил минутку между хлопаньем дверей в комнатах соседей и махнул в туалет, прихватив с собой вчерашний «Прессбол». После проигрыша «наших» он только на это и годился. Щетина уже начала кустится, и пришлось двадцать минут выскребать её тупым лезвием около умывальника. Мимо меня с одобрительным видом прошлёпал Димон с электрочайником. Животик у Димона был примерно на шестой-седьмой месяц беременности, и он всем девицам великодушно объяснял что это оттого, что он якобы занимался бодибилдингом, и тренер заставлял принимать его специальные препараты. По задумке самого Димона эта деталь придавала антуражу в его мужественный образ. Близкие друзья Димона точно знали, что в школе, где учился Димон, не то что бодибилдингом, даже приличным футболом не пахло. Зато от физрука вечно пахло перегаром.
Димон набрал воды в чайник и одобрительно похлопал меня по плечу: «На занятия? Молодец!». Он всегда разговаривал с видом явного превосходства, так если бы он был «дед», а ты – «салага» в армии, хотя я точно знаю, что Димон «откосил».
Я кивнул молча и продолжил мазохистские манипуляции на лице. Сегодня первая пара у Василия Ильича, надо быть. Он хоть и не скажет на лекции ничего по теме, проговорит два часа, брызгая слюной на первые парты, обо всём на свете, а в конце – отметит присутствующих.
Наскоро пожевав бутерброд, выпрыгнул из общаги и влился я в плотный поток студентов, направляющихся к Alma Mater. Шмякая по мокрому асфальту шёл, вспоминая кадры из старого советского фильма, где поток серых и безликих рабочих направляется к заводу, точь-в-точь как мы. И работа там тоже – по звонку. Утро располагало к таких ассоциациям. Серая осень, слякотно и сумрачно. Очередь у гардероба была нестерпимо длинной, в три ряда. Но я увидел Серёжку из моей группы почти у окошечка и рванул к нему с деланной радостью от встречи на лице. Серёга понял мой манёвр и нарочито громко закричал: «А я тебе и очередь занял!» В результате манёвра, долго стоять не пришлось: я сдал куртку следом за Серёгой, минуя человек сорок. Ещё «курнуть» в туалете время осталось. Курнули.
Пришли в аудиторию рано, до звонка минут десять. Приготовились к шоу. Так мало, признаться, развлечений у студента. Василий Ильич и есть это самое редкое развлечение, ну, не считая девок, конечно.
Я огляделся, «дал краба» ближайшим соседям по парте и сделал вид, что углубился в изучение оставшейся от посещения туалета половинки «Прессбола». На самом деле я наблюдаю за одногрупниками. Мне интересны люди. Увлекательно наблюдать, догадываться о мотивах поведения, опираясь на опыт общения. Попадаются и интересные типажи. Вон две подружки Наташа и Жанна делятся впечатлениями или любовными переживаниями, кто знает. Но разговор идёт секретный. Жанна грудь выпятила, нога за ногу, бровью подведённой и выщипанной водит, пухлые губы (в народе говорят: «такими б медка сербануть») трубочкой сложила, родинка над губой дёргается вверх-вниз: повествует. Интересно: каждый день вырывает она волос, что из родинки на лице растёт, или через день? В средневековье быстро бы диагноз поставили: ведьма. Хотя, ведьмы были красивыми. А эта красотка похожа на карикатуру с модели из «мужского» журнала.
Вон – Стелик царапает на парте очередной антисемитский лозунг или скабрезные стишки про «преподов». Это он мастер. Частенько меняя места в аудитории, я на них натыкался. И всё не мог вычислить: кто. Из спортивного интереса задался целью вычислить «вредителя». Очевидно, что кто-то с моей специальности. Об этом свидетельствует специфическая лексика, но кто? Первоначально я думал на Санька. Это он, нахватавшись всякой рязанской уличной «блататы», не раз в горячих спорах на переменах (а уж спорить горазд) высказывал радикальные «идейки». Но потом методом всё того же наблюдения вычислил, а точнее – увидел: Стелик самореализуется. Ну пусть себе. Другой сферы у него нет, видать.
У окна пристроилась парочка влюблённых. Юра и Оля. Модно сейчас играть во влюблённых. Это вроде как статус твой поднимает в глазах друзей. Он усадил её себе на колени и, отвернувшись к окну, целует её то в щёку, то в ушко, то рукой под юбку лезет. Такое вот понятие о нежных чувствах.
Ричи пришёл. Надушенный, наглаженный. Небрежно упал на первую парту. Колхозная показуха. Не парень – баба, хоть и «понты» гнёт. Из деревни со всеми вытекающими комплексами и «закидонами». Сеструха старшая, переехав в город, его приучила тряпьё перебирать, по магазинам шастать, да по рынкам в поисках «эксклюзивной» вещи. Нацепит её на себя, вот и счастлив человек. Себя ценит высоко, людей встречает по одёжке, да и провожает тоже. Хвалится «нужными» знакомствами. Типичный представитель категории «из грязи в князи», определённо, такого ждёт успех в жизни. Потому как не обременён моральными категориями и эгоист.
А вот и звонок на «пару». Начали подгребать опаздывающие. Им раздеться уже времени нет. Василий Ильич после звонка не пускает в аудиторию. Сгрузили одежду на последней парте, что у стены. Некоторые туда же и сумки поставили, прихватив только конспекты и ручки. Есть особенность такая у этого «препода» – не любит он когда сумки на партах стоят, хотя, у него вообще много «особенностей».
Вошёл. Вижу, вижу: настрой боевой. Сейчас начнётся «шоу». Так, так, так. Провокационный вопросик, брошенный в аудиторию. Сам же на него и отвечает. Поехали… Разошёлся. Мыслью по древу. Ни о чём и обо всём сразу. Первые ряды делают вид, что вдохновенно слушают и внимают. Задние ряды традиционно прячутся за чужими спинами и кто чем попало развлекаются. Вот уже впереди сидящие девушки уже заботливо и, как им кажется, незаметно, вытирают разбрызганную слюну оратора со столов.
А как говорит, как говорит! Одно загляденье! Привстаёт на носочки, перекатывается с носка на пятку, всем торсом тянется вверх, вслед за своей «высокой» мыслью! Хохолок из трёх волос на макушке лысеющей головы покачивается в такт экспромту. А что это экспромт, никто не сомневается, ибо – не по теме. Впрочем, какая тема? За семестр лекций мне в конспект удалось записать только две темы и две книги в список рекомендуемой литературы, а текста лекций как не было, так и нет. Не писать же этот бред о важной роли женщины в семье (это он, вероятно, о своей жене) и о его индивидуальных патриотических порывах.
Определённо, талантлив Василий Ильич, талантлив. Но это особого рода талант. Талант «пудрить мозг», говорить ни о чём и долго, вдохновенно и брызгая слюной. Есть и ещё талант у этого человека: он тонко и раньше других улавливает куда дует ветер всеобщих настроений. Быть впереди общественного мнения. А там глядишь – прямо пророком и новатором выступает. Да, определённо, видать советская «парт. школа», даром что же был комсомольским вожаком на закате коммунизма ?!
А оратор взлетает мыслью под потолок и стремительно падает вниз, к нам, грешным. Как виртуозный сноубордист мчится, набирая скорость и огибая опасные места. Очередной поворот («кидая» вопрос в аудиторию никогда не дожидается ответа и отвечает сам), и новый вираж мысли. Новый взлёт фантазии смешанный с отрывочными сведениями из СМИ. Крутое пике мышления… И…
В аудитории громко звенит звонок. Речь обрывается на полуслове. Недоумённый взгляд оратора. Недоумённые взгляды слушателей. Даже смеха нет. Оторопели все. Явный звук механического будильника с последней парты, с характерным скрежетанием и тиканьем, сопровождающим работу этого архаичного механизма. Звенит. Завод будильника постепенно заканчивается и наступает тишина. В тишине слышно как шумит кровь, приливая к голове лектора, который багровеет, приобретая цвет овоща для борща. Он воспринимает это как провокацию.
Звенит уже настоящий звонок с занятия. Лектор наскоро кидает прощальное и растерянное: «Всего доброго» и уходит. Не ожидал такого от «благодарных» слушателей.
Группа в недоумении. Народ переглядывается, вопросительно пожимая плечами. Наконец, встаёт наша Людочка. Да, да та самая Людочка, у которой прочная слава местной «дурочки» за нетактичные вопросы в отношении сотоварищей и откровенные повествования о себе. К примеру, она на всю аудиторию, звонко и непосредственно (в присутствии представителей обоих полов) может сообщить: «А у меня сегодня начались месячные». И искренне не понимает неуместности заявления. Я не говорю уже о её нетактичных вопросах подружкам. Так вот, эта самая Людочка с невинным видом подходит к своей сумочке, покоящейся на последней парте, вынимает старый советских времён механический будильник, типа «ночной кошмар трудяги» и сообщает: «Наручные часы сломались, вот взяла, что бы время знать…»
Спасибо, Людочка, классный финал для «шоу».

---

Портрет:

---

Натюрморт:

---

Пейзаж:

---

Городской пейзаж:

---

Иллюстрации:

---

Мишки, зайки, ёжики, куклы:

---

Рспись:

---

Живые цветы:

---

11 The Garden of Earthly Delights 1:

---

Art Mysterium by Konstantin Skoptsov:

---

Акулька (цикл Имена):

Колыбель люльки
Под боком у мамки.
Снятся Акульке
Пряники-жамки.

Февраль 2006

---

Барышня Настя (цикл Имена):

Россыпь алмазов по снежному насту,
Звёздным сияньем красуется вечер.
Спит безмятежно барышня Настя,
В пух домотканный кутая плечи.

Горкой у печки сохнут поленья.
Спит, улыбаясь, в вольтеровском кресле.
Боем часов убаюкана. Ленью.
Прялки жужжаньем под нянину песню.

Россыпь алмазов по снежному насту.
Месяц в серпе золотистого цвета.
Спит безмятежно барышня Настя.
Фея из сказки... Было ли это?

21 сентября 2002

---

Цыганка Тома (цикл Имена):

Нагадала мне цыганка
Тома ярмарочным днём:
- У тебя в душе истома.
Не топи её вином.

Не горюй, родной, не сетуй.
(Изогнула ломко бровь).
Дама чЕрвей, в ней спасенье
Обретёшь ты и любовь.-

Я ушёл, довольный встречей,
С Томой жгучей, ворожбой.
Проведу желанный вечер
Дома, милая с тобой.

Февраль-март 2003

---

Брашка:

Солодарь Яшка, рваная рубашка,
Соседке Малашке:"Кипит, кипит брашка.
Заходи «на чашку»."

Соседка Малашка зашла «на чашку»,
Отведала брашку, осталась у Яшки,
Зашила рубашку.

Собрался раз Яшка в город Осташков,
Повёз быка, хмеля три мешка -
В Осташкове ярмарка.

Как уехал Яшка, тотчас Малашка
Соседу Ивашке:"Кипит, кипит брашка.
Заходи «на чашку»..."

30 июля 2006

---

Капкан (цикл Имена):

Тридцать лет бьюсь в капкане
У жены своей, Тани.
Вспоминаю волю – соседку Олю.

2 ноября 2015

---

Девушка Даша (цикл Имена):

Девушка Даша – (полная чаша
Спелой черешни) шестнадцати лет.
Собрано в талии лёгкое платье
Лентой-гирляндой в пышный букет.

Шляпа из газа вышита гладью.
По листопаду бульвара из вязов
Мир открывала, шагала беспечно
Будто бы в вечность.

Боты ладьями, носками вовнутрь
Загнуты круто.
Счастьем дышала юная грудь.
Доброе утро!

Томик Цветаевой в замше перчатки.
Шея охвачена змейкою-бусами.
Млела мужская публика встречная,
Ждущая вечера, усо-безусая.

В нишах скамеек взглядами мрачными
Стрелы пускали – взоры с укором.
Женщины в клетчатом едко судачили,
Шикали хором.

В окна карет глазели нахально,
Нагло в лорнет.
В мыслях ласкали, сжимали тисками
Хлыщи-сутенёры.

Время прекрасное мчит по наклонной.
Взвод юнкеров. На смерть обречённый,
Щёлкнул с поклоном юный корнет
Девушке Даше шестнадцати лет.

Весна 2001

---

Девичьи имена (цикл - Имена):

Оттого, что месяц над рекой,
С вечерами шепчется весенними,
Потерял я, девочки, покой:
Таня, Надя, Вера, Ира, Ксения.

1 октября 2012

---

Девушка, которую зовут (цикл - Имена):

Никаких надежд не оставляя,
Мчится скорый поезд в темноту.
Отгремели гулко грозы мая –
Месяца, в котором встретил ту:

С русыми, как рожь, короткой чёлкой,
Локонами-прядями до плеч.
Кроткую и скромную девчонку,
О которой память мне сберечь,

Завещала трепетная ива
На рдяном закате у пруда.
Скорый поезд мчится торопливо...
На всю жизнь запомню, навсегда.

В лунном свете утопает вечер.
Лунным светом серебрится пруд.
Буду помнить сказочные встречи
С девушкой, которую зовут ...

18 июня 2012

---

Дилемма (цикл - Луна):

Ум размышляет, как бы день прожить.
И день готов идти рассвета следом.
Вопрос решаем, быть или не быть
Постылой тьмой или желанным светом
Для той, одной, которая живёт
С недавних пор в знакомом переулке,
Когда ”в сердцах“ ушёл за поворот,
Захлопнув дверь родного дома гулко.

Орёл и решка. Решка... не пойду.
В ”своём саду“ уютней и спокойней.
Идти и снова ворошить беду?
Виновником себя считать невольно?
Взойдёт Луна на тусклый небосвод
И как всегда начнёт меня морочить:
– То, дверь захлопни–. То, наоборот:
Вернись и пожелай спокойной ночи.

Ум размышляет, как бы день прожить.
Шекспиром полон: ”Быть или не быть“.

30 сентября 2005

---

Дыхание весны (цикл - Луна):

В зимней угрюмости сумерек
Скрыто не только печальное.
Зыбкость Луны изначальная,
Глянцем отсвечена рек.

В плавного света мерцании
Первой звезды восхождения –
Жизни исток? Возрождение?
Стылой зимы отрицание?

Кончится ночь необъятная.
Над горизонтом свечение.
Свежестью дышит весеннею -
Оттепель свежая, мятная.

18 июня 2005

---

Мечты вдвоём (цикл - Луна):

Когда мечтаем мы вдвоём
В час долгожданного свидания,
Я слышу в голосе твоём
Богини древней заклинания.

Под сладкозвучие речей
Я с упоеньем представляю,
Как вседозволенность ночей
Пьянит меня, подобно маю.

Как в мире красочных картин,
Под переливы златоструя
Желанных губ твоих рубин
Утонет в бездне поцелуя.
...

Так отчего тогда грустны
Свидетели твоей награды:
На небе бледный диск Луны;
В ночной тиши фальцет цикады.

Крым. Пансионат ”Таврида“,
1-2 августа 1996

---

Зоя (цикл - Имена):

От запаха старых тяжёлых драпри
В комнате душно и тучно.
Зоя, прошу, о любви мне не ври.
Скучно.

---

Моника (цикл - Имена):

Сыпь тальянка! Жарь гармоника!
... Насыщайся Биллом, Моника.

---

Бабочки (цикл - Имена):

Бабочки парно кружат над землёй –
В бабочках уже лето.
Летом... ночами... мы с тобой...
Помнишь, Света?

2005

---

"Любви"... слова (цикл - Луна):

Под грустным ликом полнолуния
Моргала в зарослях сова.
Смеясь, нашёптывала лгунья,
"Любви" беспечные слова.

Февраль 2006

---

Я - обладатель (цикл - Луна):

В мире безмолвия лунного света
Я – обладатель собственной тени.
Собственник собственных изобретений -
Лунных стихов накануне рассвета.

Сентябрь 2006

---

Статуя (цикл - Имена):

(Из наблюдений в музее)

Девушка cерьёзная на вид,
Долго перед статуей стояла.
Восхищалась? Грезила?! Желала?!!
... Называлась статуя: ”Давид“.

20 июля 2006

---