|
Где-то там есть ты, Где-то здесь есть я. У одной черты Будем мы – друзья.
Не в один ли миг Суждено нам петь, В той стране,где жить Означает смерть.
из рассказа экскурсовода на Соловках: капитан Матвеев лично за неделю расстрелял больше тысячи заключённых Гулага...
По двести в день. По сотне до обеда. По сотке водки после каждых тридцати. А вечером давиться пьяным бредом… За что всё это? Господи, прости…
По двести в день становится привычкой… По сотне до обеда – то пустяк… Работу выполняя на отлично, Он не задумался ни разу – что не так?
Уже ГУЛАГ – история и память, И лишь в музее смерть на Соловках, По двести в день – понять мы сможем с вами, Лишь только если вместо сердца прах.
Уже на небе души заключённых, Уже в аду мучители горят… А я всё жду ответа обречённо. За что всё это – пусть мне обьяснят…
И первые уже таили яд… А нынче все, полны отравы сладкой, Заманчиво на дереве висят, И мы опять срываем их украдкой…
Неутомимо жизни круговерть Проводит первородное решенье: Пусть в каждом наша маленькая смерть… Но там же ожидает возрожденье…
Живёт в соблазне таинство греха… Лишь надкусив, познаем мы секреты… Вот так и строки нового стиха Рождаются под сердцем у поэта.
Мы рвём слова, на радость и беду, Как яблоки в отравленном саду…
Тихий город, мокрый август, Я скучаю по апрелю, Птиц весенних хороводу И журчанию капели.
Нынче желтый лист осенний Упадет на землю рано, И холодной саблей древней Солнца луч пронзит туманы.
Дождь, что ситец, чист и тонок Молча капает на землю, Лес послушно, как ребенок, Дуновенью ветра внемлет.
Вновь в осеннем небе ломком Журавлиный клин растает… О, апрель, мой месяц звонкий, Как тебя мне не хватает!
Уверовав когда-то в идеалы, Любви божественной слагала песни, слёз стихотворных пролила немало, когда от чувств в груди мне было тесно.
Эмоции выплескивая часто, не думала, что, отпустив, остыну, ждала не пониманья, не участья, а бурь, которые затем настигнут,
останутся в душе, теплом согреют… так отчего молчу я, отчего же и пальцы рук, и сердце так немеют? 19.02.2010
Ну что, февраль, закусим удила? Мы снова вместе и в одной упряжке, Все чаще говорю себе – была, все чаще утром просыпаться тяжко…
Но я люблю твой бешеный порыв, Простор ветров и день, холодно – жгучий, Сердечным пламенем мороз смирив, Иду гулять под снегопад колючий.
Ты весь – движенье, скорость и полет Ты свет, что прирастает солнцем рьяно. Тот, кто тебя по-доброму поймет, Узнает, что живешь ты без обмана. 13.02.2010
Ты ждёшь меня под одеялом, как ждут ребёнка, чуда, счастья. Мы – человек сорокопалый, нас разорвать нельзя на части.
Нас разделить нельзя на страны, на времена и параллели, на жизнь и смерть, на боль и раны, мы будем жить в едином теле
с одним большим бессмертным сердцем, быть может, слепленным из хлеба. Давай сейчас любить и греться под одеялом, как под небом.
Сколь дивен предрассветный час В краю сосновом Не выразит ни пламень глаз, Ни меткость слова.
Живые зеркала озёр Росистым утром Одели хмурый лес в убор Из перламутра.
Здесь кроны в лёгкой седине От злого зноя Качают в сонной тишине Пьянящей хвоей.
Настоян воздух на смоле И пряных травах, В озерном синем хрустале Молчат купавы…
И, ясные раскрыв уста, Мир улыбнётся, Когда пришествием Христа Родится Солнце.
Остановка!.. платформа: «Детство»! – Голоса… голоса… голоса… И куда же от счастья деться… – И смотрю я на небеса!
Остановка!.. платформа: «Зрелость»! Тишина. Тишина. Тишина… Обнаглевшая озверелость! Оголённая боль – сильна!
Остановка!.. платформа: «Старость?..» Я б – с тобою. Ты – не со мной! Остаётся… да-да… усталость. Оставляю покой земной.
Остановка!.. платформа: «ТРАУР»! – Оглянулся: всё – позади! Приближается «скорый» справа. Останавливается… в груди.
Как-то снова к нам на цыпочках весна приближается… Опухшим ото сна, под метельку, посерёдке февраля, о глобальном потеплении вранья, Олимпийских, мимо нас летящих, игр, меж дубленок Танек, Олек, Светок, Ир и т.д…. (и их разгневанных мужей), средь засыпанных по крышу гаражей, дач, заводов, городов и южных стран, где толкает с полки Библию Коран, в «кризис-шмизис», в эру доллара-рубля, где не первые мы крысы с корабля, среди выборов двух пальцев на руке, коим тыкать на заплаты в потолке на окраине растерзанной Руси, чу!.. – услышу, как по-мартовски хрустит снег, давно уже уставший снегом быть, под сапожком, коим скоро и ходить по весенним, неприрученным ручьям, как с зачёткою по злым учителям, чу!... – услышу вздох и выдохну – я здесь!.. пред тобой, пишу-дописываю песнь, я взволнован, о! Божественно, сама, ты в мои идёшь объятия, весна…
Наиграюсь, отпущу, неисправим, мной натешилась, – иди теперь к другим! И – тепла, и сокровенна, и влажна рассмеётся на прощание Весна!..
Ты весну свою, гляди, не проворонь, ты в преддверии восторга захолонь, откопайся из сугроба всех сует, душу вытащи обрюзгшую на свет и глазенками, опухшими от сна, разгляди – ведь две недели и - она!
А февраль уже… как в тот Басманный суд, под микитки, …охреневшего, ведут…
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...270... ...280... ...290... ...300... ...310... 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 ...330... ...340... ...350... ...360... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|