Никогда и нигде, ни в одной стране и ни в какие времена в области искусства и культуры не было принято писать, петь или говорить со сцены матерным языком. Назывался он нецензурным. Цензура на мат была во все времена и во всех цивилизованных обществах. Россия не была исключением. В 90-е годы в ажиотаже была сметена и цензура. Первыми ухватили немалый куш на этом лимоновы. Так называемая литература, откровенно попахивающая, извините, дерьмом, подавалась как свежатинка. Это было ново, неожиданно, шокирующее и вызывало интерес, у кого-то восторженный, у кого-то – брезгливый, – но интерес! За полтора десятка лет этот аромат сильно поднадоел. Грязный язык «с улицы» звучит в книгах, песнях, выступлениях политиков и в театрах. Запах подвалов и тюремных камер перекочевал в литературу и искусство. А уже очень хочется свежего воздуха.
Ссылки на Пушкина? Помилуйте, не надо лукавить. Пушкин славен и чтим не за фривольные стишки из приватных писем! И сколько не позируй перед фотокамерой с высунутым языком – Эйнштейном от этого не станешь!
«Дама, умеющая материться по делу, а не для связки слов – это пикантно и соблазнительно.»
Когда с плеча невзначай сползает бретелька – это очаровательно, но если бретельки спущены все время – это просто неряшливо.
Моя позиция – на фоне великого множества литературно-художественных электронных сайтов, загаженных жаргоном, матом, похабщиной и пр., сделать наш журнал уникальным по чистоте языка. Чтобы Арифис был местом, где звучит прекрасный литературный язык. Чтобы мы могли гордиться своим журналом.
Я понимаю, что все мы – живые и непосредственные, и в обмене репликами и комментариями допустимо расслабиться, похохмить, подурачиться, «помять» язык, – это не страшно, это бывает здорово и смешно. Но литература, друзья, – это показатель культуры, это искусство, это высокое мастерство. Давайте будем уважать то место, где мы собираемся, и пусть здесть будет чисто.
ответить