.
* * *
В 1989 году с меня взяли «подписку о невыезде». Дав эту самую «подписку», я тут же зашел в ОВИР, находившийся в одном здании с моим «родным» 10-м о/м (около Белорусского вокзала), и оформил себе «выездную визу» по приглашению в Германию. Милицейские компы и сейчас-то фурычат через пень-колоду, а тогда ничего подобного просто не существовало. Перестукнуться же через стенку с соседями никто не догадался, и мне, к моему удивлению, без проблем проставили в паспорт визу.
«Вывозил» меня мой друг, Вадик, театральный режиссер, он-то мне и привез приглашение от незнакомых мне немцев.
Всю дорогу я ожидал, что вот-вот в купе войдут и спросят: «Гражданин, а куда это Вы собрались, нас не спросяся?..» – и только когда поезд прогромыхал через реку Буг и я увидел польских погранцов, я, наконец, поверил в реальность происходящего и на радостях, на полях «Таможенной декларации» написал:
«На границе тучи ходят хмуро:
Перешли границу Вадик с Юрой!..»
Прошел год или два (к тому времени мы с Вадиком уже освоились в Европе), и в городе Биаррице (Франция), я получаю весточку от Вадика. Надо сказать, что Вадик никогда никому не может ни в чем отказать – помочь построить дачу, взять на себя хлопоты по переезду на другую хату, пререгнать машину из Германии, напр., в Свердловск и т.п. – все обращаются к нему. Вот и в этот раз, его попросили перегнать откуда-то куда-то один подержанный «оппель», что он и сделал, и где-то на юге Франции его остановила полиция. Оказалось, что этот «оппель» в розыске, что в нем был кто-то убит, и в багажнике нашли пятна крови, а весь «оппель», включая злополучный багажник – в «пальцах» Вадика… И вот, он мне и послал призыв, что, мол, он нуждается в помощи, и чтобы я срочно мчался в Ниццу, где с ним разбиралась полиция, и как-то помогал ему выкручиваться из истории.
Но загвоздка была в том, что я и сам, по какому-то сомнительному поводу, был задержан на несколько дней полицией в г. Биарриц (недалеко, кстати, от Вадика). Полиция, тщательно перетряхивавшая мои вещи, нашла забившуюся в какой-то угол, в сумке, скомканную (ту самую) «Таможенную декларацию» и срочно позвала переводчика с русского перевести содержание нацарапанных мной когда-то и давно забытых строк.
Вспомнив те, двухлетней давности, «мрачные тучи на границе», и нашу радость при переезде через Буг, я в тот же день, с оказией, переслал Вадику записку:
«Интерпол разгладит хмурый лоб границы:
В Ницце пойман Вадик, Юра – в Биаррице…»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Все тогда обошлось – и у Вадика, и у меня, и уже через пару месяцев, Вадик срежиссировал масштабный концерт для русскоязычной публики в Мюнхене, в котором участвовали Юлиан Панич, Александр Зиновьев, Владимир Войнович, Юлия Вознесенская, Нина фон Кикодзе, Людмила Кравчук и другие достойнейшие люди, и я, завершая первое отделение этого вечера, впервые спел там свою песню, посвященную Вадику и нашей с ним «пограничной» истории:
БЕЛОРУССКИЙ ВОКЗАЛ
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . Вадиму М.
Небо затянуто серою коркою...
Прожито. Пройдено. Крест.
Вот и кончается улица Горького –
Ночь... Барановичи... Брест...
«Ловится», помни, – в купе, или в номере –
Каждое слово и звук...
Входишь в ОВИР, чтобы выйти в Ганновере
И оглядеться вокруг...
Поезд отправится дальше, до Кёльна,
И – закружит карусель...
Быстро привыкнешь, и будет не больно:
Вена... Лозанна... Брюссель...
Что же терять мне, колымскому школьнику? –
Нет, ничего мне не жаль.
Катится глобус по полю футбольному –
Бостон, Мадрид, Монреаль...
В этом таланте есть что-то порочное –
Всюду быть – в меру – своим...
Вот и кончается повесть о Родине –
Мюнхен... Иерусалим.
Небо закатное, серое, мутное,
Вот – обагрились края...
...Дай задержаться же, хоть на минуту мне,
Господи, воля Твоя...
.
ответить