- Закончим на сегодня, Семен! Прибери тут, завтра князь быть обещал!
- Сделаю, боярин!
Боярин Михаил, десница князя, глаза его и уши, припадая на правую ногу, вышел из пыточной на весенний подталый снег. Седьмица уж, как взяли по его слову колдуна-знахаря, что пришел в городок по последнему морозу почти месяц назад. Седьмица с тех пор, как дознаются они с Семеном, откуда старик явился, кто прислал его, зачем у детинца крутился, дружинников княжеских, людишек не из последних, серебришко имеющих, лечил без корысти, как нищих. Семен все уменье свое на знахаре испробовал: замучать не замучал, жил не порвал, костей не поломал, но пытки деял самые страшные болью своей, страхом и безысходностью. Все старик принял. Не молчал, но и дела не сказал. А чуть за огонь Семен брался – замертво оседал под ноги. Огонь боярин запретил.
Каждый вечер князь боярина своего выслушивал, кивал молча, а вчера сказал, что через день сам придет, быть того не может, чтобы человек, через такие муки пройдя, утаил что! Но боярин был стар и мудр. Многолетний опыт службы князю, заслуги воинские и по тайной службе давали ему право, слушая князя – делать свое дело, как сам мыслил. И никогда еще не подводили его ум и осторожность, неспешность и терпение.
К старику этому с первых дней он присматривался, но ничего путного сказать не мог ни сам он, ни людишки его тайные. Никто к старику со стороны не наведывался, дальше княжеских рощиц тот не ходил, сам грамоток по реке не спускал.... Только за месяц старик непонятым остался, ведовство ли, знахарство ли свое не таил, да никто толком объяснить не мог, что делал колдун, чем лечил, потому что ни наговоров к травам не добавлял, ни ладанок не давал, ни молитв не творил. А не только легкие хвори, раны залечивал, не только суставы вправлял, роды принимал, но и ....
Гридень княжеский с конем под весенний лед провалился: конь утоп, а гридень, на лед еле выбравшись, ночь в лесу провел, обморозился, помирал, когда нашли – теперь опять князю служит, в колдуне души не чает..., после него и другие служивые князя только к колдуну и идут. А служба – не мед: дружина мала и ран у людишек изрядно, и хворей не ратных. Смерды колдуну снедь свою нехитрую несут – старик лишнего не возьмет – то понять можно, но у служилых княжеских, у купчишек заезжих чего ж не взять?
Князь с утра самого пожаловал. На лавку грузно опустился, боярину старика вести велел. Старика при пыточной же держали, скоро Семен его приволок. На князя правда старался Семен, старик и сам шел бы бодро, но князь Семена, может, тогда в старании бы пыточном попрекнул.
- Звать как? – голос князя низок, негромок, но князь – он князь и есть: его все слышать должны.
- Как назовешь, княже, так и ладно, по-разному меня кличут: стариком, колдуном, лекарем. Имени же не помню.
- Откуда к нам?
- Многие земли прошел от моря восточного до северного, в южных землях жил, уменье лекарское постигал у многих народов. Жил и в горах восточных, тамошние монахи в искусстве этом горазды. Жил в пустынях аравийских. Жил…
- Что у нас ищешь?
- Мудрости ищу, как и везде, знаний. Людям помогаю. Нет зла от меня, княже, за что пытаешь, не таю ничего?!
- В нехорошее время пришел к нам! Соседи допекают! – буркнул боярин Михаил, но князь брови на него сдвинул – боярин глаза отвел.
- Что умеешь?
- Раны лечу, суставы ломаные складываю. Еще болезни пользую всякие. Вот ты, князь, головой маешься – помочь могу!
- Почем про голову знаешь, кто сказывал?
- Сам вижу, княже!
- Что же видно по мне?
- В глазах муть, княже, ликом красен… да много еще чего…
Князь, сутки не спав, объезд засек, крепостцей малых у границы с литвинами сделав, правда головой мучался – взвары не помогали.
- Дозволь, княже, одесную встану, помогу тебе!
По слову княжескому Семен подвел старика, поставил справа от князя. Старик правую руку на чело княжеское возложив, левой шею ему от затылка стал сперва поглаживать, потом трепать, как блудливому псу, потом двумя перстами под затылок надавив, подержал так. Потом виски мять начал…
Боярин это время рядом же стоял, готовый меч вынуть или, по крайности, старика от князя откинуть.
Так время прошло. Наконец старик от князя шаг сделал.
- Все, княже! Мед сегодня не пей, а корень я тебе дам – ты его истолки, да водой вареной залей, а как остынет – малую чарку выпей. А еще писано в лечебнике: цветок безременника если нюхать, то поможет при холодной форме головной боли и выведет густую слизь из мозга. Он помогает и при заложенности груди.
- Чем еще лечишь? Чар каких не напускаешь ли?
- Лечу по книгам старым, иноземным. Но трав многих не растет у нас, иных снадобий не достать. Потому у старух учусь, коих за колдовок, за ведуний знают. В католических землях таких на кострах палят. В разных землях хвори одинаковые разным лечить могут. У нас вот и жиром лечат. Свиной жир по силе близок к оливковому маслу. Но в отношении теплоты уступает жиру козы. Помогает при опухолях и язвах кишечника. Помогает при звериных укусах. Медвежий жир помогает при лисьей болезни. А если смазать при трещинах, образовавшихся от холода, то также поможет. А если смазать свищи, то вылечит. Жир морской рыбы обострит зрение. Змеиный жир помогает при звериных укусах. Но он вреден для сердца. А его вред лечит морской лук. Лисий жир успокаивает ушную боль. Если растопить с маслом лилии и кусочек жира положить в ухо, то успокоит также и зубную боль, А если смазать им кусочек дерева или щепку и положить в каком-нибудь углу дома, то все блохи соберутся там…
- Хватит! – князь поморщился, не любил многословия, – Почто у детинца крутишься?
- Травы там…
Но тут боярин, на князя коротко глянув, встрял:
- Рановатенько бродишь, стража в тот час ненадежна быть может, то любой служивый знает…
- Прав боярин, отвечай, старик!
- Так травы только перед росой утренней силу имеют наибольшую.
- А платы почто с людишек моих не берешь? К чему привечаешь людей воинских?
- Много ли надо старику? Хлеба корку, да воды глоток.
Князь Семену глазами на туес березовый, с которым колдун не расставался, показал, чтобы подвинул поближе, начал по вещице из него доставать, рядом с туесом класть. Травы подсохшие, в пучки увязанные, мало его интересовали. Глиняные кувшинчики все открывал, принюхивался, к носу, однако, близко не поднося. Наконец достал что-то, в кожу завернутое.
- Это что?
Старик с готовностью руку к свертку протянул, но боярин наготове был, руку, к столу протянутую, ловко к столешнице прижал. Другой рукой сверток за уголок дернул. На столешню выпало дюжины полторы длинных иголок. Брови князя вздернулись удивленно, губы дрогнули в еле заметной усмешке.
- Небось, и ядом мазнуты?!
- Нечто можно, княже? Знахарству этому я долго учился, у нас не знают его. Иглы эти в разные части тела втыкая на нужную глубину, можно хвори лечить, с коими травами не справиться. Разрешишь – покажу! Вот хоть на Семене. Сделаю, чтобы плечи не болели, спину не тянуло….
- Ну, давай!
Старик подтянул руку ката, другой взял иглу и, пронеся ее над пламенем свечи, ловко воткнул ее неглубоко под кожу. Семен дернулся было, но боли не было. Старик иглу выдернул, лавку от стола двинул.
- Вреда не сделаю, в том клятву даю. Да и боярин не даст!
Потом старик стащил с Семена рубаху, уложил вниз лицом на лавку, взял в руку свечу, а иглы губами прихватил. Такими же ловкими движеньями по одной стал иглы другою рукой, над свечой пронося, втыкать в плечи, шею и спину лежащего. У Семена только кожа слегка подрагивала. Боярин же и тут к старику так близко стал, чтобы только не мешать.
Закончил старик, и боярин с удивлением увидел на губах Семена расслабленную улыбку, услышал его сонное сопение. Колдун шагнул к столу, глянул просительно на князя и стал собирать травы обратно в туес. Но туес опрокинулся на бок, травы снова рассыпались.
Что-то не глянулось боярину. Что – то вызвало у него интерес, смутное подозрение. Это выдали напрягшийся взгляд, непроизвольно дрогнувшая рука.
Колдун же огорченно поморщился, бросил в туес пару пучков, третий осмотрел сокрушенно, бормоча под нос об упущенной правильной сушке, и кинул на тлеющие угли в подготовленную на всякий случай для пыточного железа жаровню. Трава не вспыхнула, а мягко затлела, задымила. Боярин вдруг почувствовал головокружение, все поплыло перед глазами, переворачиваясь и отдаляясь…
Во рту было сладковато и вязко. Столешница покачивалась перед глазами. Боярин понял, что лежит на полу, ощутил слабый сквознячок из неплотно прикрытой двери. Неплотно прикрытой… неплотно…. Где старик?! Что с князем?!
Князь лежал головой на столе… Боярин схватил его безвольно опущенную руку.
- Ах, не доглядел! Погубил, вражина! Князя погубил! Семен! Сенька, вставай, беда!!!
У князя слабо дрогнули веки. Боярин стал аккуратно тормошить князя, охая и причитая:
- Княже, княже, очнись, князюшка…!
Наконец князь приоткрыл мутноватые глаза, потом затряс головой, отгоняя морок…
Боярин метнулся к Семену, стремясь растолкать и его, но Семен только сполз с лавки на земляной пол, сопя и причмокивая.
А боярин уже был у двери. Все у него получалось быстро, но без суеты, сказывалась воинская выучка…
За дверью лежал отрок, оставленный сторожить княжеского коня. Голова у отрока была безжизненно запрокинута. Ни коня, ни старика…! Сколько же времени прошло?
А боярин уже снова был рядом с князем.
- Как ты, княже? Ушел ведь старик! Я сейчас за ним …
- Подожди…! Подожди…! Его не догонишь: коня такого, как мой, нет и не будет уже! Что ж так испугало колдуна? Все к тому шло, что отпустили бы мы его, как безвинного…
Боярин замер на миг, потом, вспомнив свою тревогу, туес стариковский, будто нарочно оставленный, взял в руку и поднес к свече боком, чтобы пламя на донце только краем отблескивало… Так и есть! За казалось бы случайными царапинами угадывались очертания детинца, игольчатые проколы на бересте показывали колодцы, крючки и черточки, по – видимому, обозначали бочажки и ключи, а бороздка, тянувшаяся до края, повторяла секретный ход до речного обрыва… Но и это еще не все: узорчатых резов по краю донца было полторы дюжины крупных, да в половину того – помельче. Боярину мига единого хватило догадаться, что так вся дружина пересчитана, крупные резы – по дюжине же человек, мелкие – по единому.
- Княже, разреши сторожу подниму! Уйдет – не уйдет, то как Бог захочет, а перехватить попробовать нужно!
Князь сидел не шелохнувшись, глядя себе под ноги. Долго сидел… думал!
- Пусть себе бежит! Умен он, все – равно уйдет! Видишь, и туес оставил, чтобы ежели что – чисту быть...!А ты вот что, боярин: людишек заставь на всякий случай пару колодцев вычистить, что в прошлом году обвалили, …. да подбери-ка молодцов, ремеслам гораздых, без уз семейных, что поверней, попроворней и статью в глаза не бросаются, есть думка…, мы их по соседним княжествам поселим. Семен проспится – в дорогу собирай в Галич: пусть по торжищу походит, посетует, что князь, мол, за нерадение со службы гнал и его и тебя, что вины за собой не знаете никакой. К дядьке моему, Изяславу, гонца собирай: грамотку пошлю, чтобы помощи готов был дать. Заставы усилить потребно. … И коня мне, коня найди! С купцами поговори, пусть поприглядываются у соседей наших, где конь – там и человек будет! А найдем старика – скрадем, поговорим с ним внове!
ответить