Счастье приходит неожиданно. Но с неприятностями по своей неожиданности оно сравниться не может. И даже такое вполне прогнозируемое явление как струя воды, бьющая в раковину при повороте ручки крана, оборачивается фуком.
Еще дремлющий мозг, получив с утра такой пинок, мгновенно просыпается и, сориентировавшись в эмоциональных посылах организма, быстренько выдает «на-гора» нужное слово. Поморщившись, она вздыхает.
- Ста-ас! – раздался вопль под окном. – Ста-а-а-ас!!!
Она живет на втором этаже старой пятиэтажки, и пронзительный вопль проникает через полуоткрытую дверь в ванную. Ее раздражение усиливается, но, помня, что сегодня ее день рождения и нервы ей еще понадобятся, она, найдя мобильник, набирает номер.
- Ста-ас! У меня телефон не работает! – словно подсмотрев, продолжает надрываться голос под окном.
Она выходит на балкон. Внизу с огромным веником из ромашек и прочей «флористики» стоит Настя.
- Стасик, с юбилеем тебя!!! – радостно вопит он.
«Вот идиот!» – она жестом показывает ему на подъезд и идет открывать дверь.
Вообще-то, Настя – это Станислав, а она – Анастасия. Ровно пятьдесят лет назад они познакомились на пеленальном столе в роддоме Октябрьского района, где две совсем молодые мамаши растерянно глядели на своих шевелящихся и орущих чад, пока не вмешалась опытная акушерка. Сдвинув мамаш в сторонку акушерским плечом, она быстро и ловко свернула два тугих одинаковых кулька и раздала их мамашам. При следующем пеленании обнаружилось, что каждая накормила не своего ребенка. На этой почве, как ни странно, мамаши подружились, к тому же выяснилось, что младенцы с большим аппетитом сосут чужую грудь, а не родную родительскую. И, утверждая равенство полов, мама Станислава, глядя на причмокивающую Анастасию, баюкала ласково: Стасик… И вторая мамаша, кормя крепенького Станислава, приговаривала: Ах ты, Настёныш!... Так и пошло с тех пор – Стасик и Настя.
- Настька, ты идиот! – хмуро сообщила Стас, открыв ему дверь. – Ты чего орешь с утра пораньше?
- Что же мне, с утра попозже орать? – удивился Настя и, шурша луговым веником, сдавил ее в объятиях, намереваясь, кажется, целовать все пятьдесят раз. – Стаськин, с юбилеем нас!
- Ага, с юбилеем, – вяло отозвалась Стас и отпихнула композицию с натюрмортом. – Не целуй, я еще не умывалась и зубы не чистила.
- Какие проблемы, мать? Иди умывайся, я пока фикаёчку сварганю… А, может, чего покрепче? Ведь сто лет на двоих!
Настя улыбался всем своим круглым лицом, круглым животом – да, «полтинник» не шутка! – и, казалось, ничто не свете не могло омрачить ему хорошее настроение.
Сколько Стас помнила, чем сквернее было ее собственное настроение, тем активнее суетился рядом Настя, словно пытаясь пригасить своей жизнерадостной энергией ее раздражение; он как будто окружал ее – голосом, смехом, словами и движениями, одновременно огораживая, защищая и подбадривая.
- Можешь ржать сколько угодно, но умыться нечем. Давай свои хаммомильки – сказала она, взяла ромашки и, оглядевшись, положила на пол.
- В смысле? Воды, что ли, нет? В комнате темно, в комнате беда, кончилось вино, кончилась вода, – пропел он, засмеявшись, но увидел дрогнувший Стаськин подбородок. – Ух ты, и в чайнике нет?
- В унитазе есть, – съязвила Стас, – можешь взять на кофе, потом поделишься ощущениями.
- Понял, не дурак. Минералка пойдет? Ты дверь не закрывай, я щас! – он чмокнул ее в щеку и выскочил из квартиры.
Стас опять вздохнула и пошла в ванную, надеясь на чудо. Чуда не было. Внутри крана, в его глубинных корнях, хрипло что-то всхлипнуло и, поднатужившись, он выплюнул несколько микроскопических брызг.
- «Слеза сантехника». Если я когда-нибудь все-таки умоюсь, я нарисую картину под таким названием, – злобно подумала Стас, глядя на одинокую мутную каплю, сползающую по склону раковины.
Из зеркала на нее смотрело неприветливое отражение. «Н-да, мать, неумытая ты еще хуже, чем голодная…». Она приблизила лицо к зеркалу и попыталась найти что-нибудь, что отличало бы ее сегодняшнюю от той, что была вчера, до пятидесяти.
От этого занятия ее оторвал телефонный звонок.
- Стасечка, дорогая моя, поздравляю! – услышала она мамин голос.
- Спасибо, ма.
- Стася, ты уже приготовила все? Кого ты пригласила? Я вчера встретила Татьяну Петровну, ну ты помнишь, Леночкину маму, так она сказала, что Леночка с Витей обязательно заедут… А Настя у тебя? Я не могу ему дозвониться! Слушай, тебе обязательно надо будет надеть то платье, которое тетя Лида привезла из Японии. Анастасия, ты меня слышишь, не вздумай встречать гостей в своих ужасных джинсах, я тебя умоляю, тебе так хорошо в платье!.. Алло, Стасенька, если хочешь, я приеду помогу тебе…
- Спасибо, ма, все в порядке. Не нужно ничего, я…я только встала, еще не очень проснулась… Ма, я перезвоню тебе, хорошо? Всё, целую. Ага..да…Целую, всё, пока.
Она закурила сигарету и, чувствуя, что еще немного и она разревётся без чашки кофе, вышла на балкон.
Стас не любила отмечать свои дни рождения и самым удачным считала год, когда ей удавалось этого избежать. Она не могла объяснить самой себе, отчего у нее еще накануне начинает портиться настроение, она становится раздражительной, обидчивой, все валится из рук и ни-че-го не хочется. Хочется только одного – забиться под крыльцо и не мяукать. А вот Настя – у того всё наоборот. Не говоря о том, что он и так всегда дружелюбен и энергичен, в день рождения Настя просто искрится и излучает. Стас усмехнулась. Настя…
Чуть ли не с детского сада все вокруг были уверены, что они поженятся и что иного просто быть не может. Но Настя женился первый, совершенно неожиданно для всех и, кажется, для самого себя. Его жена была медсестрой в больнице, куда он попал за два дня до Нового Года с почечной коликой и новогоднюю ночь Стас, естественно, встречала вместе с ним, притащив в палату шампанского и два пакета с бутербродами и мандаринами. У Насти откуда-то оказалась бутылка портвейна, потом она пили спирт из капельницы, потом были индийские танцы в простынях и угомонились они только часа в четыре. Стас заснула на соседней пустующей койке, а, проснувшись, увидела рядом с Настей совершенно голенькую медсестру.
- Это Аня, – грустно сообщил Настя, вытянув подбородок из-под пухлого медсестричкиного локотка. Через месяц они поженились, а через год Аня поехала «на клубнику» в дружественную Финляндию и не вернулась. Самое смешное, что Настя после этого повеселел, выслал ей согласие на развод и потом иначе как «чухонской изаурой» не называл.
Стас тоже выходила замуж, но первый брак и в самом деле был браком, молодожен оказался наркоманом, и она развелась с ним через месяц. Второй был патологическим вруном, чего она на дух не переносила и они разошлись через год. Потом нарисовался из ниоткуда бывший однокурсник, прожил четыре месяца, одолжил денег и исчез. После каждого неудачного романа она рыдала на теплом Настином плече, обвиняя то себя, то весь мир, а он целовал ее в макушку, гладил по коротко стриженым волосам и во всем соглашался, потому что знал ее как облупленную и зря не перечил – бесполезняк, только хуже будет.
Закурив вторую сигарету, Стас вспомнила, как однажды, в очередной раз вытирая ей сопли и слезы, он вдруг, взяв ее за уши, отодвинул немного от себя и, глядя поочередно то в один глаз, то в другой, попросил выйти за него замуж.
- Зачем? – глупо спросила она. И тут же быстро добавила:
- Отпусти мои уши, балда, что ты меня держишь как кастрюлю?
Взлелеянный годами инстинкт самосохранения сработал на обращение ситуации в юмор, но Настя, весельчак и насмешник Настя, всегда с готовностью подхватывающий любую шутку, в этот раз не отреагировал. И это напугало её ещё больше, чем его вопрос.
Он, однако, отпустил её голову и, отодвинувшись, тихо спросил:
- Нет?..
Она промолчала.
- Хорошо. Я всегда здесь. С тобой. Когда захочешь – скажешь «да».
Вспомнив об этом случае, Стас с удивлением поняла, что даже по прошествии многих лет, она в мельчайших деталях помнит этот день. Хм… А что, собственно?.. Почему – нет?... Будет с кем на пенсии долгими зимними вечерами в «Counter-Strike» сразиться. После поликлиники. Стас хихикнула, представив эту картину, настроение у нее улучшилось.
Она посмотрела на свое отражение в балконной двери. Ничего для «полтинника». Она была невысокого роста, худощава и подвижна, обожала старые и разношенные свитера, терпеть не могла каблуки и помады, и имя Стас ей подходило как нельзя лучше. Стас преподавала информатику в лицее, входила в лицейскую команду по пинболу и вообще, по отчеству ее называли только ученики. Когда они с Настей-Станиславом были где-нибудь вместе, то ее принимали за младшего брата уже полысевшего и раздобревшего Насти, а тот, посмеиваясь, называл ее своим сынком. Откровенно говоря, по всей их жизни верховодила и командовала Стас, но, может быть, ей это только казалось?..
Ну, где он со своей минералкой? Решено, сейчас он придет и я ему скажу…А что я ему скажу? Я ему скажу: «Настик! Я согласна!»… Ага, а он скажет: «Ты про что? Про – умыться?» Глупо. Нет, я ему скажу: «А помнишь, Настька…» Черт, как же сказать-то?
Безумно хотелось выпить горячего кофе. Почистить, наконец, зубы и выпить кофе. Вот тормоз, можно ведь наковырять льда в морозильнике! Обрадованная, Стас повернулась, чтобы загасить сигарету и увидела, как через перекресток бежит Настя, обхватив обеими руками большой пакет. Вот он заметил ее и, улыбаясь на всю улицу, что крикнул ей, не отрывая взгляда от балкона. А еще она увидела – и дальше все было как в замедленной съемке – мчащуюся на Настю «маршрутку». Перехватило в горле, закричала без голоса и, как была в одной футболке, запрыгнула на перила балкона и сиганула вниз, словно надеясь опередить машину и оттолкнуть Настьку… Еще не коснувшись травы, увидела разлетающиеся в разные стороны голубые пластиковые бутылки и побледневшее Настино лицо…
На церемонии бракосочетания, которую немыслимым образом, ввиду исключительных обстоятельств, проводили прямо в больнице, жених и невеста были, что называется, все в белом. Жених, у которого в гипсе были обе руки, зажал обручальное кольцо губами по ободку, и невеста, развернув свою каталку с вытянутой ногой, под общий хохот и аплодисменты просунула безымянный палец ему в рот, надев таким образом кольцо на палец, а жениху кольцо по его горячей просьбе повесили на шею.
- А ты чего тогда так испугался? Я когда увидела твои глаза, думала, что сейчас взлечу обратно.
- Дурочка…- Он оторвался от созерцания кольца, подвешенного на шее, и посмотрел на нее свободным незабинтованным глазом. – Кстати, ты заметила закономерность? Опять больница, и опять я женюсь. Это уже почти традиция. Но если ты меня бросишь…
- Если ты меня бросишь, следующую невесту тебе придется искать в «анатомичке», – засмеялась Стас и подумала, что некоторые дни рождения бывают очень даже ничего.
ответить