Меня вызвал директор. Шёл к нему и думал, как он мне своё неудовольствие преподнесёт. Оказалось, очень просто. У меня были на уроке. Хвалили. А теперь он дал мне прочитать разгромный отзыв. Предложил подписать. Сплошная ложь и передержки. Я записал этот урок на плёнку. Да и этот наш с ним разговор записывал. Диктофон у меня был отличный.
- Я не подпишу, поскольку почти всё в этом отзыве ложь.
- Вы обвиняете ваших товарищей во лжи?
- Я понимаю, что они выполняли ваше распоряжение.
- Или вы уйдёте по собственному желанию, или я уволю вас по статье.
- Я подам в суд. Я знаю так же, что готовится провокация с якобы дачей мне взятки. В отместку за то, что я взяток не беру.
- Вы можете идти.
Дальше я начал говорить лишнее.
- То, что вы делаете, называется подлостью. Я вами очень недоволен. Предупреждаю, что если вы предпримете против меня на основании этой лживой бумажонки какие-то репрессивные меры, накажу жестоко.
- Вы мне угрожаете?
- Предупреждаю. Хочу, чтобы вы знали, почему у вас появились неприятности. – А что, если он тоже записывает? Но удержаться уже не мог. – Настоятельно советую не испытывать судьбу. – Сплошной блеф. Что я мог ему такого сделать? Физиономию в тихом переулке набить? Смешно. И чего после этой милой беседы можно было ожидать? Оно и произошло. Я был уволен приказом по техникуму в связи с профессиональной непригодностью. Конечно, не трагедия, но оскорбительно. Подал на него в суд. Судья, с которым я разговаривал, был настроен весьма благосклонно. Просил зайти через пару дней. Но встретил меня уже совсем другой человек, и дело к рассмотрению не принял. Адвокат советовал двигаться выше, но я решил сначала попробовать действовать через профсоюз. Босс при мне позвонил директору. Он обвинил его в нарушении порядка увольнения. По результатам одной проверки не увольняют. Тот ответил, что, разумеется, но просто не хотелось портить человеку (мне, по-видимому) биографию. У него на столе, якобы, лежат жалобы учащихся на низкий уровень преподавания, подтвержденные комиссией, а так же жалобы на случаи вымогательства. Жалобы не только от учащихся, но и от родителей. Он, директор лично и заведующий учебной частью (это Николай) трижды имели с преподавателем серьёзные беседы, но результата они не дали.
Мои заявления, что я впервые об этом слышу, были названы ложью, которую легко опровергнуть свидетельскими показаниями. В общем, он не плохо подготовился. И хотя при серьёзном судебном разбирательстве все эти утверждения можно было бы опровергнуть, судебного разбирательства они постараются не допустить.
А дома меня ждало нечто похожее. Федор ушёл с работы, т.е. вынудили уйти. Примерно как меня. Дело в том, что разгрузка некоторых грузов сопровождается их непременным хищением. Это прямо таки как традиция. Когда Фёдор от участия в таком деле отказался, и отказался даже от предложенной ему доли, то…Пришлось уйти.
- Не понимаю, почему ты не устроишься куда-нибудь в охрану? Ты ж в этом асс!
- Скушное дело. И не в этом деле я асс. А там, где не скушно, там уголовщина. Разве что в ментовку податься. Но там платят хреново. А добавляют они себе тоже не шибко праведными способами.
- Что-то плохо мы с тобой вписываемся в этот новый Российский мир.
- В иностранный легион податься, что ли?
- Это во Францию? Ну, даешь! Брось. Тут дел тоже хватает. Так далеко ехать не обязательно. Фёдор, оружие из дома нужно бы убрать.
- А куда?
- Со сватом посоветуюсь.
______
Я бездельничал и вынашивал планы мести, но мстить мне не пришлось. Сын директора попал в автокатастрофу и умер в больнице. Я почувствовал себя очень некомфортно. Хотел даже директору позвонить. Передумал. Он мог меня неправильно понять. Он, конечно, сволочь, но смерть сына – это чрезмерно. Встретил Николая с Зинкой. Шарахнулись от меня, как от …даже не знаю как от кого, но шарахнулись явно. У них даже физиономии вытянулись. Вот ведь как бывает! Официально меня никто не обеспокоил по этому вопросу. Сработал Его Величество Случай.
Устроил Фёдора к свату в охрану. Непосредственно охраной многочисленных объектов и сопровождением грузов занимался здоровенный и мрачный детина, числившийся заместителем полковника – начальника службы безопасности. Этот Николай был ставленником главного мафиози. Назовём его N. Настоящего имени его я так и не узнал. Может быть, это тот самый уже упоминавшийся Воронцов? Связь Николая с N давала ему права, далеко выходившие за рамки службы безопасности. Он мог, к примеру, затребовать в бухгалтерии любые документы, что иногда и делал. Или, запершись с шефом, обсуждать с ним какие-то вопросы. Никто не удивлялся. По-видимому, это входило в соглашение о партнерстве. Так что вся наша деятельность находилась под контролем. Сумрачная фигура, одним своим видом подавлявшая окружающих. Я же, повторяю, бездельничал. Очень хотелось с кем-то посоветоваться. События последних месяцев подействовали на меня угнетающе, и я весь был, как бы пропитан чувством униженности и беспомощности.
______
Нина взяла билеты на концерт популярной группы. Раньше они назывались ВИА – вокально-инструментальный ансамбль. Но дело не в названии. Ей просто нужен был «выход в свет». Действовала она в сговоре с Лёлей. Заодно билеты взяли и для детей. Подозреваю, что посещение именно этой группы вызывалось не столько её художественными достоинствами, сколько модой, престижностью. Меня необходимость идти на такой концерт немного злила. Музыку такую не люблю, хотя и там встречаются шедевры. Шумовые и световые эффекты меня не столько поражают, сколько раздражают. (А молодёжь напротив.) Но, главное, я, кажется, впервые ощутил некоторый дискомфорт от того, что жена сначала взяла билеты, а только потом спросила, не возражаю ли я! Ну, хоть бы вежливости ради посоветовалась! И, наконец, я считал, что при нынешнем нашем финансовом положении мы не можем себе позволить столько тратить на такую чепуху. Билеты она взяла ещё сравнительно дешёвые – всего по 300 рублей. Но в сумме с учётом приглашенного семейства Крутиковых, получалось многовато. Колька был с барышней, так что ему пришлось выделить особо. Ну, а в антракте не зайти в буфет просто невозможно. Эта невольная калькуляция довольно противна. Неловко ещё и то, что основная масса населения и этого себе позволить никак не может. А чем мы лучше других? Неловко было и за Петра, который своего Петьку не взял с собой. Он, наверное, и не знал, что за билеты платила Нина. Лёльке тратиться она не дала. Даже нарядное Лёлькино платье было перешито из Нинкиного. Моя милая несколько увеличилась в объёме за последние годы.
В первом отделении всё было на обычном уровне. Исполняли хиты и молодёжь шумно восторгалась.На второе отделение было припасено самое, по их мнению, зажигательное. Чуть ли не в прямом смысле этого слова. Про музыку уже нельзя было сказать, что она звучала. Музыка ревела и грохотала. Да и музыка ли это? Разнузданные парни и полуголые девки носились и скакали по сцене, демонстрируя позы, которые ещё совсем недавно считались непристойными. И, по моему, весьма справедливо. Безумствовали световые эффекты. Полыхали пиротехнические фонтаны. Но самым главным во всём этом действе был, конечно, гипнотизирующий ритм, захватывающий нервную систему, подавляющий, доводящий до экстаза и исступления, до потери человеческого облика. Мне казалось, что многие теряли его с очевидным удовольствием. Из моих мальчишек спокойней всех вёл себя Николай. Младшие вопили и дергались, как и все. Наши женщины с разгорячёнными лицами били в ладони. Только Пётр скептически ухмылялся, оставаясь насмешливо спокойным.
Двадцать первый век, тысячи лет культурного наследия! Я закрыл глаза, и передо мной возникла картина. На опушке джунглей горят костры. Перед ними полуголые туземцы то подымали, то опускали какие-то шкуры, закрывая и открывая блеск пламени. Толпа других кривлялась, вопила и прыгала в этом мелькающем свете. Грохотали барабаны. Завывали невидимые мне трубы. Иногда вперёд выскакивал здоровенный негр и оглушительно гудел в огромную раковину, перекрывая даже грохот там-тамов. Вдруг густая листва раздвинулась и из тьмы ветвей высунудась безобразная длиноволосая образина. Широко разинув пасть, она издала невероятной мощи пронзительный вопль, и снова исчезла в тёмной гуще какого-то баобаба. Вопль был так силён, что я очнулся и открыл глаза. Сходство происходящего на сцене и только что виденного было настолько разительно, что я даже рассмеялся. Вопил длиноволосый субъект, почти влипнув губами в микрофон.
Наконец, после длительных оваций и истерических воплей публики всё благополучно завершилось, и наступила благостная тишина. Относительная, конечно. Мои мальчики куда-то исчезли, и, распростившись с Крутиковыми, мы поехали домой.
Ехали молча. Я чувствовал, что между нами возникла какая-то неловкость.
- Тебе конечно не понравилось. Чепуха, но…- она не могла сразу подобрать нужное слово.
- Оживляет и встряхивает.
- Что-то в этом роде. Не нужно было ходить?
- Если тебе это приятно, – я взял её за руку, – то можно было и сходить. Мальчишкам, по-моему, понравилось. К тому же престижно.
- Знаешь, это для молодёжи. Мы уже немножко старенькие. Но правильно ты сказал: встряхивает. Иногда можно же себе позволить! Мы с тобой кроме филармонии почти никуда не ходим.
- Можно, конечно. Только при стариках не проговорись.
- А почему?
- А потому, что они невольно произведут в уме подсчёт. Сколько мы им даем в месяц и сколько «спустили» за один вечер. Будет неловко. – Она молчала.
- Прости. Больше это не повторится. Деньги с прошлого месяца остались.
Она быстро заснула, а я долго не мог. Весь этот одуряющий грохот стоял у меня в ушах. Работают на самые примитивные инстинкты. И это не Российская дурость. Так во всём мире. Мы ещё только приобщаемся. Рост техники и материального достатка опережает рост культуры. А что мне, собственно, не нравиться? Эротика с налётом порно? Да нет. Чрезмерность в побочных эффектах? Так они уже, пожалуй, не побочные. Тут дело в нервной системе и вкусе. Примитив ритмов, мелодий? Ну да. Но вкусы у людей разные. Не все «тянут» на Бетховена, а, тем более, на Шостаковича. Но им же тоже надо что-то дать! Денег жалко. Это тебе жалко, а толпе подростков и даже старше вовсе не жалко. Они считают, что получили вполне адекватно. Вот и мои парни и не глупые, и даже малость начитанные были вполне довольны. В общем, не делай из этого трагедию. Каждому своё. Как-то незаметно под эти мысли и заснул.
___
Мы были в гостях у внука. Вполне нормальный младенец. С удовольствием поносил его на руках. Молодые куда-то укатили, а своё чадо, как водится, подкинули предкам. Жили они теперь, как я уже говорил, на той же лестничной клетке, что и родители. В отличной трёхкомнатной квартире. Машину дед Аркадий им тоже поменял на новую. Но настроение у Аркадия Александровича было скверное. Мне он поведал, что партнеры (мафиози) совсем обнаглели, и его, возможно, попытаются сместить. Брат в Израиле вроде бы уже освоился, и можно было бы попытаться переехать, но жаль оставлять бандитам такое налаженное и прибыльное дело. Однако, спорить с ними не приходиться, а то можно нарваться на очень большие неприятности. И вообще, у него плохие предчувствия.
«Вашего парня я устроил с большим трудом. Если меня уберут, то его в лучшем случае тут же выставят. Этот громила Николай смотрит на него очень косо. Он везде расставил своих людей, а этот вроде как мой. Как бы с ним чего не случилось!» – Меня это насторожило.
Борьба за выживание.
Как Фёдору удалось пристроить мой магнитофон к телефону своего начальника, я не знаю. Но когда мы прослушали плёнки, у нас волосы стали дыбом. Поразительная беспечность! Как они не боятся так откровенничать? Но ещё страшнее была информация с «жука», которого Фёдор пристроил под крышкой письменного стола мрачного Николая. Если обобщить всю эту жутковатую информацию, то становилось ясно, что жить Феде осталось совсем не долго. А заодно и моему свату. Похоже, что N с Николаем решили захватить руководство фирмой в свои руки. Глупо. В сфере коммерции им до Аркадия Александровича далеко. И ещё неизвестно, как на это среагируют другие компаньоны. Впрочем, возможно их просто поставят перед фактом.
Сват любил брать с собой в поездки в качестве охранника Фёдора. Оно и понятно. Так вот. Прикончив обоих, тело Фёдора предполагалось убрать, чтобы подозрение пало на него. Ну, сволочи. Я предложил Феде немедленно сматываться, но он уже «завёлся». Кроме того, нужно было спасать Аркадия Александровича. В общем, если кому-то нужен сценарий для очередного детектива, так милости просим. От меня требовались пока только деньги. Сравнительно не много. Хотя согласно разработанному Фёдором плану первый удар наносил именно я. Собственно были и другие варианты, но все они казались сомнительными. Убрать нужно было в первую очередь самого опасного противника – Николая. Остальных брал на себя Фёдор со своими ребятами. Меня в детали не посвящали и ни с кем не знакомили. Главное теперь было дожить до намеченного срока.
«Чёрный нал» отвозил по мере его накопления лично Николай. Точные сроки кроме него знал только Аркадий Александрович. Значит, необходимо было ввести его в «игру». Первая его реакция была бурно негативная. Он категорически возражал против «таких методов». Пришлось дать ему прослушать плёнки, где его устранение обсуждалось спокойно и по деловому. Альтернативой было только немедленное бегство. Это технически не просто и к тому же грозило изрядными материальными потерями. Такого старый коммерсант перенести не мог. Вот внука с детьми следовало для страховки отправить в Израиль. Хотя это могло навести будущих следователей на нехорошие предположения. Но риск был слишком велик. На следующий день я поехал на кладбище.
_____
Всё было на своих местах. Окружающие, глядевшие на меня с фотографий, могли уже считаться старыми знакомыми. Мои, естественно, тоже были на месте. Приехал я из понятных соображений на такси. Высадился за пару кварталов от своей конечной цели, чтобы бредя в окружении памятников, проникнуться тем особым кладбищенским настроением, вычёркивающим из мыслей, по возможности, всё суетное и мелкое. Здесь решались порой вопросы, масштаба «быть или не быть!» Примерно те, которые стояли сейчас передо мной. Ситуация, в которую меня вовлекали обстоятельства, мне очень не нравилась. Я, как мне казалось, вполне осознавал опасность для себя лично и для своей семьи. Это Фёде нечего было терять! Кроме своей жизни, естественно. Итак, совершил ли я ошибку, впутавшись в эту смертельную борьбу за власть и деньги? Да и впутался ли я? Не меня ли впутали обстоятельства? В прошлые разы всё было в смысле необходимости куда проще. А сейчас?
- Виктор Павлович, понимаю, что «здравствуйте» в данной ситуации неуместно. Рад вспомнить Вас! Что вы думаете по поводу ситуации, в которой я оказался? – Выложил на столик закуску и питьё.
- Вы правы. Ситуация неприятная и весьма опасная. То, что вы попали в неё – дело случая. От вас тут мало что зависело. Главная проблема в том, что вам противостоит целая организация, тесно связанная к тому же с властями. Это прискорбно, но факт. Всех уничтожить просто невозможно. Они направят против вас ещё и силовые структуры. Такой тандем вам не одолеть.
- Но и сидеть, сложа руки, ведь тоже нельзя! Они же нас уже приговорили!
- Ну, не вас.
- Вы хотите, чтобы я отошёл в сторону и спокойно наблюдал, как будут убивать Фёдора и моего свата? Это как-то уж совсем бесчеловечно.
- Вы живёте в разбойничьем и откровенно жестоком мире. Циничном и опасном. У нас в России ситуация ещё более обострённая, но, в сущности, таков весь мир. Благородные поступки редки и не составляют сути этого мира. Не играют заметной роли в его развитии.
- Генерал, вы циничны.
- Если под этим понимать нелицеприятную откровенность, то что ж! В конце концов, дело же не в названии! Нельзя принимать правильных решений без осознания реалий. Реалий, а не благородных фантазий.
- Но и личные качества участников событий тоже нужно себе представлять.
- Да, они тоже входят в эти реалии. В них действительно случается и элемент благородства, но значимость его, повторяю, как правило, не велика.
- И что же делать в данной конкретной ситуации?
- По возможности не встревать. Для Фёдора – это его родная стихия. Аркадий Александрович тоже знал, с кем имеет дело.
- Говорит, что по началу не знал. Чиновник, некогда предложивший ему деньги, был вполне респектабелен и источник денег скрыл. Это уже потом обнаружилось, что деньги криминальные.
- Верится с трудом.
- Баба Лена, ты тоже думаешь, что не надо вмешиваться?
- Ты уже вмешался. Может на этом и остановишься? Подумай, чем рискуешь! На тебе же дети! -
Выпил и закусил копчёным салом. Жуя, вышел из ограды и обошёл соседей. Знакомые лица, уже привычные мысли. Трепыхайся, или хоть в щель заползи, а кончается всё вот этим. Но пока трепыхаешься, надо всё же это делать достойно.
- Валентин, ты их не слушай. Дави бандитскую сволочь как можешь. Эх, мне бы твои года!
- А кончил бы пулей из-за угла.
- Ну и что? Вот я в своей постеле кончился. Оно так лучше?
- Маркелыч, это всё – кому как. Всяк по себе выбирает. – Молчим. Выпил ещё немного.
- Виктор Павлович, вот вы говорите, что мир наш такой сякой. Но ведь он всегда таким был! Так сказать, изначально. Сейчас, вроде бы, всё же лучше, чем пару тысяч лет назад. Даже пару сот. Такова ведь его естественная природа!
- Природа, знаете ли, всегда естественна. Что до мира, то да, всегда был таков. О заметном прогрессе в сфере нравов я бы не говорил. То, что мы наблюдаем в богатых странах – очень не прочно. И исчезает быстро с убытием этого самого благополучия.
- Значит, путь к миру более очеловеченному лежит через материальное благополучие?
- Полагаю, что это лишь одна компонента среди прочих. А есть ли, существует ли полный набор таких компонент, наличие которых гарантирует мир людей добрых, высоконравственных, я не уверен. Кое-что лежит в самой сути человеческой психики, от дикого животного мира происходящей. Боюсь, что для исправления ситуации потребуется массовое генетическое вмешательство, а это, как вы догадываетесь, сегодня ещё фантастично. Кажется, нечто подобное описано у Лема.
- Вы говорите о генетической евгенике?
- Что-то в этом роде. Ведь даже в благополучных странах разве нет преступности? Там полно социально ущемлённых, фанатиков веры и просто людей со «сдвинутой» психикой. Их вредоносность будет расти по мере технического прогресса. В мире, даже материально благополучном, всегда найдётся достаточно людей, готовых наказать уничтожением всё остальное человечество. Особенно в нынешнее переходное время.
- И куда же мы переходим?
- Вот тут единого мнения нет. Но почти все считают, что лучше не станет.
- Лучше в материальном или моральном отношении?
- И в том, и в другом. Человек даже в благополучных странах всё больше выходит за пределы религиозного патернализма, социального контроля, культурного самоконтроля, ибо культура разлагается. Человек юга напротив, всё больше попадает под контроль религии в её весьма модернизированной форме, а, точнее говоря, под контроль вождей, эту религию представляющих. В массовом масштабе народ психологически программируется, что создает широчайшие возможности управления и манипулирования социумом.
- Виктор, Валентин, да куда вас заносит? Бандиты людей пострелять хотят, а вы об мировых проблемах.
- Верно. Валентин Николаевич, чувствую, что вы всё же вмешаетесь. Право зря. Ценой собственного благополучия, а быть может и жизни, вы кого хотите защитить? Свата, так он, повторяю, должен был разобраться, прежде чем от бандитов деньги брать. Нечего было связываться. Фёдор! Так он со своими ребятами и без вас с ними разберётся. Это их стихия. Вам туда лезть зачем? Этот Николай – тип действительно мерзкий. Убийца. Но он же не один там! А своё стремление, как нынче говорят, адреналину себе добавить, следует в данном случае пресекать. На то и голова дана. Чувство ответственности перед семьёй вас должно остановить. Так мы с Еленой Николаевной считаем. А Маркелыча не слушайте. Он, деликатно выражаясь, не аналитик. Перебираться же сюда спешить не стоит. Здесь полный покой, но и полное забвение. Не будет вас, к нам сюда никто не придёт. Вот это и будет настоящая смерть. Помните у Михаила Юрьевича?
«Боюсь не смерти я, о нет.
Боюсь исчезнуть совершенно».
- Она же всё едино будет. Не уйти от неё. Ну, проживёт Валентин ещё сколько-то лет, а дале что? Всё едино,
помрёт.
Вдруг чей-то сторонний голос вмешался в наш разговор.
«Есть упоение в бою
У чёрной бездны на краю».
Это кто такой? Всё поплыло у меня перед глазами, и я отключился.
Когда пришёл в себя и оторвал голову от столика, почувствовал, как затекла шея. Мёртвые молчали, безучастно глядя на меня со своих фотографий. Как это он сказал: «Есть упоение в бою…» Есть, есть. Это тоже фактор «за». И как это я скажу Фёдору? «Не хочу вмешиваться, потому как трезвый анализ показывает нерациональность моего личного участия. Вы уж как-то сами, без меня. Меня же, вроде, убивать не собираются!» И как это он на меня после этого посмотрит? Брр.
Но вот Пётр! Он же не вмешивается! Его не трогают, его это вообще не касается, и он не вмешивается. Пётр позвонил вечером.
- Мне тут Фёдор описал ситуацию. Они вроде бы собираются вас прикончить? Я плёнки прослушал. Можете на меня рассчитывать.
- Спасибо. Без крайней надобности в это дело лучше не встревать. Уж очень опасно.
- Понятное дело. Но куда уж больше, если они планируют вас устранять. Пусть вас лично и нет, но не будете же вы спокойненько смотреть, как ваших родных и друзей приканчивают!
- Не буду, конечно.
- Вот и я об этом. – Что ж, поступал он явно нерационально, но благородно. В сторону не отошёл и друзей в опасности не бросил. А может быть в этой якобы нерациональности некая высшая рациональность и состоит? Нечто антиживотное. Некий момент истины: кто ты есть? В мутной бессвязности повседневного бытия свидетельство о своём всё же человеческом статусе!
Антитеррор.
Акция, которую мы назвали «Избавление», прошла успешно, т.е. без последствий. Тогда я ещё не понимал, что избавились мы только от одного из участников, а второй, оставшийся нас прикрывал, т.к. платежи продолжались и их размеры даже увеличились, поскольку доходы теперь делились на двоих. Но так продолжалось всего один месяц, когда к нам пожаловал некто, представившийся Николаем Николаевичем. Пожаловал по согласованию с третьим компаньоном. На совещании нас было шестеро. Кроме А.А. от нас присутствовал начальник службы безопасности и я. Зачем я – не знаю. Но сват пригласил! Какие-то, видимо, у него были свои соображения. Может быть, он считал, что вся акция «Избавление» была моих рук делом? От милицейской крыши был некий полковник. Я так и не понял, кого он конкретно представлял, милицию или прокуратуру? Остальные двое – представители «наследников», т.е. тех, кто пришел к руководству бандитами на смену убранных. Их появление могло лишний раз засвидетельствовать низкую эффективность индивидуального террора. Впрочем, не представляй они для нас непосредственной угрозы, не было бы никакого террора. Да это и не террор вовсе, а, скорей, самозащита. Возможно, новые главари были нам ещё и признательны. Может быть, окажутся и умней!
Первым Аркадий Александрович предоставил слово представителю «братков». Смысл выступления Николая Николаевича состоял в том, что он признал ошибки «предыдущего руководства». «Жадность, как известно, фраеров губит». Этим он осудил своих предшественников. И ещё сказал, что «смена руководства (каков эффемизм!) у них не должна сказываться на работе фирмы. Все знают свои обязанности. Распределение прибыли будет таким, как до инцидента»». Аркадий Александрович высказался в том духе, что новое руководство должно пресекать возможные поползновения отдельных своих представителей к переделу доходов или смещению руководства. «Если я вас не устраиваю, то смену руководства можно произвести более цивилизованными способами». На это Николай Николаевич заметил, что о смене руководства не может быть и речи. Фирма работает вполне успешно. Никаких нарушений и даже поползновений к этому допущено не будет. Представитель «органов» сказал, что возражений не имеет, но по ходу дела возникают ситуации, для разрешения которых приходится пользоваться услугами новых людей, что влечёт за собой дополнительные расходы. Шеф заверил его, что каждый такой случай будет рассматриваться особо. На этом совещание закончилось. У меня было странное ощущение, что я не с «братками» общался, а присутствовал на вполне респектабельном собрании солидного и вполне цивилизованного учереждения. Ну-ну!
Когда все разошлись, мы с шефом остались одни. Почти по Штирлицу. «А вы, Валентин Николаевич, задержитесь.»
- Ну, теперь вы в курсе наших дел. Похоже, что я вам жизнью обязан. К сожалению, моя служба безопасности не сработала. Убирать полковника я не стану – он бывает очень полезен, но выговор ему уже сделал. Он свою недоработку признал. Ничего себе недоработка! С моим устранением он и сам бы в лучшем случае вылетел отсюда. Но он тоже прав. Его люди были как бы в двойном подчинении. Теперь, когда везде ребята Фёдора и его, работать ему будет несомненно легче. – Для себя я понял, что с Фёдором, который теперь заместитель полковника, надо провести определённую работу. –
Что заставило вас заняться вопросами безопасности? Спрашиваю не только из чистого любопытства.
- Вы же сами меня к этому подтолкнули, когда сказали про Фёдора: «Как бы с ним чего не случилось!» Сначала я не хотел вмешиваться. Фёдор бы и сам управился. Он в таких ситуациях вполне способен постоять за себя. Но, прослушав плёнки, я всё же решил принять в этом деле непосредственное участие.
- Я, Рива и вся наша семья безмерно благодарны вам. Не знаю даже, как и чём нашу благодарность выразить.
- Вы уже выразили. По моим представлениям – это и есть родственные отношения в действии. Я. знаете, тоже задумался о целесообразности переезда со временем в другую страну. Уж очень тут делается опасно. Тем более, что, вмешавшись, я в какой-то мере поставил под удар и свою семью. Я не уверен, что «братки» не преподнесут нам ещё какой-нибудь сюрприз.
- Вы правы. Как я понимаю, вы не будете возражать против переезда Люды с Толей в Израиль?
- Если теперь такая возможность появилась, то не буду.
- Хочу вас заверить, что в случае вашего переезда моя материальная поддержка вам, разумеется, обеспечена. Но надо продержаться здесь подольше. Это залог нашего с вами будущего благополучия. Нас и наших детей. Надо пользоваться ситуацией. Она не продлится вечно. В будущем я буду просить вашей помощи в решении отдельных проблем. Не мало ситуаций, когда нужен абсолютно доверенный человек. Не стоит уверять, что вам я доверяю, как самому себе.
___
Когда-то неизменность кладбищенской обители представлялась сама собой разумеющейся. Сегодня у нас – это уже не так. Прийти и обнаружить могилы своих близких оскверненными – это теперь запросто. Но, слава Аллаху, всё на месте. Свои кладбищенские походы я продолжаю, естественно, держать в секрете. Со стороны они, конечно же, смотрятся странно.
Первым я услышал Маркелыча.
- А лихо ты его уделал! Рисковый ты парень. Люблю таких!
- В сущности, дело решали доли секунды. Очень, скажу вам, рискованная была операция! Вам чертовски везёт. Вы хоть понимаете, что были на волосок от гибели?
- Понимаю. Сказывается отсутствие профессиональных навыков.
- Ваше везение не только в том, что вам удалось спусковой крючок нажать чуть раньше него, но и в отношении к расследованию милиции.
- Извините уж мой цинизм, но за что же они у нас деньги получают? Вы считаете меня преступником? По-вашему следовало подождать, пока они убьют Фёдора, моего свата? А, может быть, и меня самого! Я вас правильно понял, генерал? – Длительное молчание. Я уже начал беспокоиться.
- Возможно, степень моей правоты представляется мне завышенной. Шаблонное мышление? В наше время жертвы не сопротивлялись.
- Политические.
- Сейчас другое время. Признаю. Но даже если подвести ваши действия под превентивную самозащиту, то они, простите, всё равно представляются мне нерациональными. У Альбиндера достаточно денег, что бы вам самому не лезть под пули.
- С точки зрения формальной логики, вы, пожалуй, правы. Но, позвольте вам заметить, что человек во многом существо иррациональное. Роль эмоциональной составляющей в его поступках порой очень велика. Кстати, за открытие закономерности отклонения человеческих поступков от стандартных логически обоснованных моделей недавно дали Нобелевскую премию. Отклоняясь от темы ещё больше, хочу высказать предположение, что отмечаемая иррациональность поведения порой лишь кажущаяся. Просто недоучитываются некие внутренние чуть ли не физиологические факторы.
- Чем философии разводить, подумай, что на этой дорожке тебя может ожидать то? По здравому смыслу вы с твоим Альбиндером в безопасности, поскольку полезны. А вот захочет кто из ихней братии посчитаться с тобой и Федей за Николая и тех троих, что Федя подорвал? Что тогда?
- А кто знает достоверно, что это я его прикончил? Моё имя в деле не фигурирует.
- Фигурирует – не фигурирует! Фёдор знает. Альбиндер тоже. Мало что ли?
- Уехать мне?
- Со временем может и придётся.
- А может перебраться ему в другой город?
- Захотят – найдут.
- Значит все мои неприятности из-за того, что связался с -Альбиндером? Так это же от меня не зависело.
- А Фёдора кто к нему пристроил?
- Получается как в той восточной поговорке: Ни одно доброе дело не остается безнаказанным!
- Получается.
- Ты, Валентин, начни Нину свою готовить. Думаешь, легко -человеку с места сорваться? Да ещё в Израиль к евреям.
- Пожалуй. Собственно, пока мне вроде ничего не угрожает. – Выпил немного. По привычке прошёлся вдоль окрестных памятников, где всё было знакомо до последней щербинки.
- А ведь я ещё и грабитель! В одном только бумажнике у него было больше трёх тысяч. А ещё кейс! Он ведь вёз месячную выручку ! Интересно, почему никто об этом не вспоминает?
- Альбиндер считает, что это ваша законная добыча. Что-то вроде платы за уничтожение самого опасного врага. А кто ещё мог вспомнить? Ведь вместе с шефом ребята Николая взорвали и их бухгалтера.
- Положение моё несколько скользкое. Деньги, конечно, пригодятся. С работы меня попёрли. Но тогда получается, я и впрямь грабитель.
- Валентин, это всё интеллигентские выкрутасы. С тобой очень многие с удовольствием поменялись бы. Ты ж о куске хлеба думать не должен. Да и у Альбиндера получаешь. Теперь он к тебе совсем проникся. Кабы не ты, что бы с ним сейчас было? Думаешь, он это не понимает?
- Видимо, придётся вам всё же уехать. Перемена обстановки влияет благотворно. Да и опасность пребывания здесь не шуточная. Кстати, зачем вы взяли и храните пистолет Николая? Это неразумно. На таких вот глупостях частенько и попадаются.
- Вы правы, конечно. Уж очень редкая модель. Подскажите, чем в жизни заняться?
- Альбиндер вас займёт. Можете не сомневаться.
- Это снова заниматься коммерцией. Причём несомненно с криминальным оттенком. И исключительно ради денег.
- Ну, почему вы так настроены? Там тоже проблемы. Порой довольно сложные. Разве решать их менее интересно, чем читать один и тот же курс туповатым бездельникам? Сложней будет в случае вашего переезда в Израиль. Но погодите. Жизнь подскажет.
______
Последствия.
Весна в разгаре. Теплынь. Всё цветёт. Зря я беспокоился о своем досуге. Сват пристроил меня к себе в помощники. Оформил охранником. Забавно. Но я получил право на оружие! Зарплату получаю. Семь в кассе и ещё столько же в конверте. Обманываем государство. Привыкли. Выполняю разные поручения шефа. Иногда очень деликатные, связанные, чаще всего, с получением и передачей денег. Числюсь за службой безопасности, но и полковник и Федя всё понимают, и лишних слов не произносят.
Дома уже с неделю один. Детишки с Ниной укатили в Европу. Сначала собирались со школьной группой младшие. Колю еле уговорил. Он закончил курсы, и всё норовил сесть за трактор. Пришлось его гипотетическую зарплату выплатить Маше. Там дела были неважные, но я старался не вмешиваться. В общем, все уехали. Ещё и Петьку с собой прихватили. Благодаря кейсу, с деньгами у меня стало свободней. Да и зарплата шла! Нина долгое время просто разрывалась на части. И мужа одного не хотелось оставлять, и детей одних отпускать, но вот решилась. С Петькой было не просто. Деньги дали Лёле, и она платила. А уж что она Петру наплела, так и не знаю. В общем, уехали.
На работу я ходил почти каждый день. Обычно мы с Аркадием Александровичем с вечера сговаривались. Он тоже жил один. Рива отправилась к внуку и к детям. Иногда мы с ним вместе обедали. Дела фирмы шли превосходно, и это как-то успокаивало. Ещё бы! Нас прикрывали со всех
сторон. В приличной стране, правда, многие наши коммерческие операции вызвали бы, деликатно выражаясь, некоторое недоумение, но мы были у себя дома. Здесь и не такое сходило с рук.
______
Покушение.
Сегодня мы договорились встретиться пораньше. Вечером я долго читал и заснул на «генеральской» половине. Когда встал, было ещё довольно темно. Рань, да ещё и утро пасмурное. Подошёл к окну уточнить погоду. Вроде бы мне не всё равно. Но погода – это наш национальный пунктик. Над блоком гаражей и сараев, что вытянулись вдоль нашего дома, одиноко светил фонарь. В такую рань естественно ни живой души. Линия гаражей начиналась примерно на уровне моего кухонного окна. Сначала я даже не понял, что мне показалось необычным. Мелочь, но всё же! Тень. Как будто за углом крайнего гаража в невидимом мне пространстве кто-то стоял. Смотрю пристальней. Тень шевельнулась. Понятно. Кто же это так рано? И почему стоит за углом? А ведь как раз к моему выходу. Если знать намеченное время. Но кроме нас с шефом ведь никто не знает! Холодок пробежал по телу. Спокойно. Маловероятно, но не исключено. Стоит, но тень уже другая. Естественно. Не истукан же он. И что делать? Выходить обычным путём нельзя. Это, если мои предположения верны, значит просто подставиться. Слезть с моего второго этажа не проблема. Быстро оделся. Проверил оружие и поставил глушитель. Спустился с балкона и обошёл дом слева. Перебежал к гаражам. Осторожно выглядываю из-за крайнего. Чёрт возьми! Действительно стоит некто. Курит. Вокруг никого и уже светает. Вот примерно сейчас я должен был выйти. И что делать? Где гарантии, что это не просто случайный человек, бог знает, зачем здесь торчащий. Вдруг хлопнула входная дверь подъезда – она у нас двойная. И всё стало проясняться. Субъект сунул руку за пазуху и прильнул к стенке гаража. Хлопнула вторая дверь. Что он выхватил из-за пазухи, мне было не видно, но вряд ли бумажник. Вероятность наихудшего варианта стремительно наростала. Поскольку вышел не я, он отшатнулся и спрятал …бумажник на место. Шаг влево и выбрасываю вперёд обе руки с пистолетом. Видно, нашумел. Он тут же обернулся и выхватил пистолет. Теперь это уже было очевидно. Ну, нужны ещё доказательства? Товарищ генерал, может быть, подождать пока начнёт стрелять? Он дёрнулся, но тоже выстрелил. Пуля свистнула в опасной близости. Ах ты сволочь! Раз, два и три. Упал на колени, но пистолет не выпустил. Спокойно выстрелил ещё три раза. Я расстреливал его как в тире. Упал ничком. Кажется, хватит. Вроде бы я ни разу не промахнулся. Да и мудрено с такого расстояния. После семи дырок шансов у него не много. А ведь где-то рядом его почти наверняка ждёт машина. И там, опять же почти наверняка, ещё кто-то. Быстро убрался домой. Тем же путём. Уже через пару минут спускаюсь по лестнице. Глупо. Почему сразу не взял ключи? Может надо было опять по верёвке и прямо к своему гаражу, но поздно. Открываю наружную дверь, сжимая пистолет в кармане. Даже потом прошибло. Никого. Присмотревшись, вижу кончик ноги. Игнорирую. Стремительно к гаражу. Через пару минут вывел машину. Закрыл гараж. Еду и смотрю на то место, где он должен лежать. О, Чудо! Никого нет! Когда успели убрать? Стремительно уехал.
Значит, за меня всё же взялись. Вот тебе и логика. Но как они узнали время? Да, сматываться надо.
Аркадий Александрович уже ждал. Нынче мы едем по «лесным» делам. Новое направление нашей разносторонней деятельности. Пытаюсь что-то прочесть на лице шефа. Скажем, удивление от моего появления. Ничего. Подал мне бумаги. Большим усилием воли концентрирую на них своё внимание. Да, заработать можно прилично. Список лиц, с которыми нужно договориться. Но зачем нужен я? Ага, это дело будет теперь целиком на мне. У него и других хватает. Что ж, растём! Следующий адрес – пароходство. И так до обеда. Вернулись в офис. Фёдор на месте Полковник тоже. Обедаем сегодня с шефом. Обед секретарша Ниночка приносит из ближайшего ресторана. За обедом обсуждаем новости из Израиля. Фотографии мальца просто прелесть. Пока он говорил по телефону, я написал на бланке фирмы.
«Кабинет и машина вероятно прослушиваются. Сегодня утром меня пытались подстрелить. Найдите способ нам посовещаться вне этих стен. Целесообразно присутствие полковника и Фёдора. Пожалуйста, без звуковых эмоций».
У него форменным образом глаза на лоб полезли, но соорентировался на удивление быстро. Через секретаршу вызвал Фёдора и полковника.
- Есть одна встреча, где ваше присутствие весьма желательно. Поедете со мной. Валентин Николаевич, у вас вроде на сегодня дел больше нет? – Дела были, но, разумеется, я отвечал утвердительно. Полковник начал было «возникать», но шеф его быстро пресёк. – Это не надолго. Поехали.
- Так я домой?
- Да, ваше присутствие, извините, в этом деле не обязательно.
Они доехали до ближайшего скверика. Я, естественно, за ними. Уселись на некое подобие скамейки, и я кратко изложил утренние события. Полковник сходу занялся делом по существу.
- Где и когда вы договаривались о встрече утром?
- В кабинете Аркадия Александровича. Никто при этом не присутствовал. Никому я об этом не говорил. Домашние вообще в отъезде.
- Я тоже ни с кем этот вопрос не обсуждал. – Небольшая заминка. Фёдор пытался что-то сказать, но полковник его перебил.
Фёдор, достанешь отвёртку и кусачки. Я немного попорчу селектор в Вашем кабинете. – Это шефу. – Придут мои ребята и займутся его ремонтом. А мы пока съездим на место действия.
Всё было разыграно, как по нотам. Двое парней занялись ремонтом селектора, а мы поехали ко мне. Уже без шефа. Хватка у нашего начальника службы безопасности была, что надо. Видимо, ему нужно было всё же убедиться в достоверности моих слов. Убедился. Даже показал следы. Ноги по земле волочились, когда кто-то тащил киллера на себе.
Когда вернулись в офис, картина и здесь была уже выяснена. Селектор снова работал, и Нина вроде бы была завидно спокойна. Докладывал полковник в холле, а его ребята в это время обследовали кабинет шефа. В ящике стола нашей милой Ниночки обнаружили магнитофон. Ящик был укорочен, а магнитофон укреплён на задней стенке стола. От селектора к нему шли провода. Всё, что говорили в кабинете, при необходимости записывалось на плёнку. Трудно представить себе, что Нина об этом не знала. Вот так дела! Судя по сегодняшнему акту, это была работа «братков». Впрочем, твёрдых гарантий на этот счёт не было.
Потом шеф звонил по мобильнику Николаю Николаевичу.
- Это Альбиндер. Николай Николаевич, у меня к вам серьёзное дело. Мы разворачиваем новое направление. Весьма многообещающее. Курирует вопрос известный вам мой родственник Валентин Николаевич. Сегодня утром на него было совершено покушение. Нет, он жив и здоров. Нападавший убит или тяжело ранен. Его тело тут же убрали. Возможно – это неведомые нам пока конкуренты. Требуется ваша помощь. Боюсь, что кто-то пытается нам помешать. Спасибо. Буду ждать результатов. Звоните в любое время. Что можно ещё сделать? – Это уже мне. Зашёл Федор.
- Поехали. Отвезу тебя домой.
- Может быть, переберётесь на некоторое время ко мне?
- Спасибо. Я в такой ситуации лучше чувствую себя дома.
Мы ехали в машине Фёдора. Двое его парней ехали за нами. Около моего дома они вышли и обследовали окрестности. Потом я заперся и принялся размышлять. Доминировало в моих размышлениях слово «допрыгался». Собственно, в чём моя вина?
За что меня хотят убрать? Кстати, кто? Похоже, что это нечто личное. Кто-то из друзей покойного Николая. Придётся подождать. Хуже, если на меня ополчился организованный криминал. А им и поручили расследование. Забавно. Но я ведь не мог тогда не вмешаться? Возможно, это ответ определённой группы за уничтожение верхушки, осуществлённое Фёдором с его ребятами. Просто с меня начали. Придётся подождать.
Зазвонил телефон. Шеф сообщил, что представители наших компаньонов сейчас прибудут для ещё одного обследования места происшествия. Мне выходить не нужно, так как Фёдор с ними. Не очень компаньоны друг другу доверяют. Через часок пожаловал сам Федя. Следы нашли. Там ребята в этих делах разбирающиеся. Нашли даже гильзу.
Киллера вычислили через два дня. По неявке на работу и по регистрационной книге кладбища. Им оказался человек, через которого наша Нина передавала кассеты. Он их сам прослушивал. Мотив – личная месть. Почему мне? Не ясно. В кабинете об этом ни слова не было сказано. Как-то догадался. Или были ещё и другие каналы утечки информации. Парень, который его ждал в машине, а потом отвёз тело домой, его друг и нынче в бегах. Им займутся. В милиции заведено уголовное дело.
На совещании у шефа мы пришли к выводу, что вряд ли это делалось с санкции верхушки. Это действительно что-то личное.
Продолжаем работать в нормальном режиме. Впрочем, это только так говориться. В принципе мой отъезд был предрешён.
______
Постепенно экзотика кладбища как бы тускнела. Не так, чтобы совсем пропала, но высокой торжественности, душевного трепета уже не стало. Не совсем, конечно. Эти печальные ряды надгробий, эти сонмы лиц с фотографий не могли уж совсем перестать действовать на психику. Мои, понятно, на месте. Поздоровался.
- Ну, как закончился ваш детектив?
- Действительно детектив. Среда такая. Вполне детективная, но и весьма деньгообразующая.
- Как же этот тип узнал про время вашего выхода из дома? И зачем он пытался вас убить?
- Узнал случайно. Через него секретарша передавала плёнку. Обычно через другого, но тот лёг в больницу. Новый человек! Вот он и полюбопытствовал. Видимо, собирался и других прикончить. Просто с меня начал.
- Вот так? И даже не за деньги, а из чувства солидарности что ли? Мстил за друзей?
- Похоже, что так.
- Я бы усомнился. Слишком благородное и простое объяснение. Что-то тут не так.
- У вас есть другое? Это почему-то всех устраивает.
- А что секретарша?
- «Раскололась», но продолжает работать. Под контролем, естественно. Мне, видимо, придётся, в конце концов, уехать.
- Повторяю, испытываю большие сомнения относительно вашей версии. Пожалуй, придётся уехать.
- Но тогда там нужно будет как-то деньги зарабатывать. А как – ума не приложу.
- Не паникуйте. Деньги у вас есть, а, главное, свояк вас не оставит. В общем, как я понимаю, на скуку вы уже не жалуетесь.
- Это верно, но хотелось бы другого.
- Угодить на вас не просто. А ведь вам опять сказочно повезло. Где вы в армии служили?
- Полковая разведка. Но я не долго. Комиссовали меньше чем через год.
- Так вот откуда навыки!
Нина с детьми приехала?
- Да, баба Лена.
Хорошая у тебя жена.
- Очень хорошая. Повезло. Не стал я ей всю эту историю рассказывать. Чего зря человека нервировать? Она ночами спать перестанет. Вот Колька мой дальше учиться ни в какую. Куда его пристроить, ума не приложу. В деревню его тянет, на трактор. Там дядька у него, фермерствует. Приглашает в компаньоны. Опять же, дочка дядькина ему глянулась.
- Ну, и чем плохо? При доме парень будет, при семье.
- Да молод ещё!
- Это пройдёт.
- Да жизнь скушна в деревне!
- Не глупи, Николаич, не всем стрелялками развлекаться.
- Конечно, я препятствовать не стану. Грузовик уже купили. Опять на стрельбище палят.
- А тебе опять пострелять охота?
Если откровенно, то прыти поубавилось.
Драка.
Жизнь идёт без приключений. Работаю много. Даже какой-то интерес появился. И деньги «заколачиваем» вполне приличные.
С Петром мы договорились встретиться на набережной. Пётр в штатском. Сидим – на воду глядим. У Петра проблемы. Грозят услать из города куда-то к чёрту на кулички. Ему до пенсии ещё пять лет «пахать», и срываться с насиженного места, разумеется, неохота. Я понимаю, что куда-нибудь в горячую точку он бы с полным удовольствием, но в глубинную тьмутаракань интереса никакого. И с квартирой сразу проблемы. И с детьми. Пытаюсь помочь.
- Слушай, может, кому дать надо, что бы тебя в покое оставили?
- Может, но у меня репутация плохая. От меня могут и не взять. Кстати, твоя моей деньги подсовывает разными способами. Ты скажи, чтобы перестала.
- Но это же от души! Я не в курсе, но вполне одобряю. Просто моя жена человек такой. Да и деньги у нас снова появились. Надеюсь, ни в чём плохом ты нас не подозреваешь? – Усмехается. Молчим.
- Может начать искать для тебя работу? Ты мне видишься начальником службы безопасности крупной фирмы. Банка, например. Кое-какие возможности у меня теперь есть. Ты же знаешь! – Молчит.
- Я – человек армейский. Мой опыт для таких дел малопригоден.
- Пётр, но ты же понимаешь, что переход на любую другую работу обязательно потребует какой-то переквалификации, какого-то приспособления к новым условиям. Ты хорошо бы вписался, к примеру, в иностранный легион, но не поедешь же ты во Францию? – Засмеялся.
- Не поеду.
- Так что же делать? Я вижу только две возможности. Или в частную фирму, или дать кому надо. Оба решения может и не идеальны, но другие вроде не просматриваются. Может у меня воображения не хватает? – Молчит. – Зайдём – выпьем – перекусим.
- Опять за твой счёт?
- Ну и что? Такой сегодня расклад. Ты же знаешь, я тебе друг. Я бы в такой ситуации и не задумался.
- Будет «заливать». Ладно, пошли.
В ресторане многолюдно, но столик на веранде мы нашли. Официант подскочил незамедлительно. Заказали по бифштексу, салату и бутылку водки. Потом добавили пива. После всего предполагалось кофе со своим, надёжным коньяком. Дело было не в экономии. Просто по последней статистике 90% продаваемого коньяка поддельные.
- Федя очень славную деваху себе нашёл. Глядишь – женится.
- Отлично. Рад за него. Он теперь хоть зарабатывать стал.
- Опять твоя работа. Кабы не ты, пристрелили бы его давно.
- Ладно. Я вроде как герой и выдающаяся личность. А ты на моём месте поступил бы иначе? – Спокойно дожевал, запил пивом.
- Конечно, поступил бы так же.
- Так что ты возникаешь? Давай лучше о твоём трудоустройстве.
- Ничего тут не придумаешь. Пошлют – поеду. Что осталось – доработаю.
Я достал мобильник и позвонил домой.
- Нинок, мы с Петром в ресторане на набережной. А что дома?
- У нас Лёля с детьми. Позвать?
- Петя, твоя у нас с детьми. Поговоришь?
- Дай. Лелёк, мы тут с Валентином немного задерживаемся. Нина вас домой отвезёт?
- Может нам к вам подъехать?
- Знаешь, противно тут. Полно пьяных мужиков. Не то заведение, куда с жёнами ходят. Ну, пока. Скоро буду. – Я набрал Фёдора.
- Федя, мы тут с Петром в кабаке на набережной. Не присоединишься?
- А с чего это вы? Или так?
- Да вот Петру передислокация угрожает. Обсуждаем.
- Ладно. Сейчас Зину домой отвезу и прибуду.
Принесли кофе. Я добавил коньяк из карманной фляжки.
Какой-то всклокоченный субъект развернул свободный стул и буквально плюхнулся к нам за стол.
- Мужики, уважьте ветерана Афгана! Душа горит – добавить просит. И закурить бы. Не серчайте, мужики. – Рука его уже ухватила графинчик, в которой ещё оставалось грамм 150. Пётр перехватил его руку.
Не нахальничай. В какой части служил? – Субъект нехотя выпустил графин и, слегка запинаясь, пробурчал.
- 151 мотострелковая бригада.
- Командир кто?
- Комаров Владимир. Отчество запамятовал. Володька! Парень, что надо.
- Всё врёшь. Никакой 151 бригады в Афгане не было. Дуй отсюда и быстро. – Детина выглядел внушительно и, видимо, к такому отпору не привык. Встал и злобно зашипел.
- Ну, вы мне заплатите. Афганца оскорблять! – Подскочил официант, но вмешиваться не стал.
- Ты не Афганец а засранец. – Это уже было, пожалуй, ни к чему. Что этот тип дерьмо, и так ясно. Официант что-то бормоча потащил его за рукав к выходу. Откуда-то появился ражий детина в форменной фуражке и процесс выдворения пошёл быстрее. Подошёл некто. Видимо, метрдотель. Извинился за инцидент. Закончил, однако, странной фразой. «Обычно ему наливают. Афганец, всё же!» В голосе звучало завуалированное осуждение нашей скаредности.
- Да никакой он не афганец! Уж поверьте командиру роты спецназа. Воевал там не один год. Кроме того, ты попроси, а не нахальничай. – Метр исчез.
Вот за это и не люблю наши рестораны. – Действительно, сбили настрой, но надо было ждать Фёдора. Я снова набрал его по мобильнику.
- Федя, ты где?
- Зину отвёз. Собираюсь к вам.
- Федя, тут инцидент произошёл нехороший. Пьянь, под афганца работающая, привязалась. При выходе может быть продолжение. Если сможешь, прихвати пару ребят с собой.
- Пусть Пётр позвонит своим, а я заеду.
- Лады, ждём.
Пётр позвонил. Минут через двадцать снова подошёл метр.
- Там этот афганец собрал народ. Будет лучше, если я выведу вас служебным ходом.
- Мы ждём приятеля. Спасибо. Как он придёт, воспользуемся вашим любезным предложением. Если можно, ещё кофе. – Фёдор появился минут через десять. А события явно назревали. Субъект уже два раза заглядывал в зал, щупая нас глазами. За несколько минут до прихода Фёдора, к нам подходил милицейский лейтенант и просил предъявить документы. Я уже числился помощником директора, но по удостоверению проходил как старший охранник. Выдумали для меня такую должность. Мент отдал майору честь, и что-то зашептал на ухо. Когда он отбыл, Пётр передал мне: «Советует уходить, пока он с нарядом здесь».
Федя присел и тут же потянулся к бутылке.
- Стоп. – Сказал Пётр. – Всё может случиться. Ты должен быть трезвым. Потом добавим с ребятами.
Расплатились и вышли. По дороге Фёдор сунул мне в руку кастет. «Если что, кинешь в реку.»
Через дорогу стоял наш «Афганец» в окружении четырёх парней. Силы были примерно равны. Трое наших спецназовцев стояли в сторонке. Внушительные ребята. «Мы подойдём к парапету, а если они навалятся, подходите тоже.»
Мы с Петром не спеша двинулись. Фёдор пошёл к ребятам объяснять ситуацию. «Афганец» и его парни не очень решительно последовали за нами. Видимо, стоя мы выглядели более внушительно, чем за ресторанным столиком. Но их было пятеро! Это, конечно, придает смелости. Сзади у нас река, а спереди пяток охламонов, которые почему-то вознамерились нас проучить. Начались не то переговоры, не то перепалка.
- Парни, – начал Петр, – лучше бы вам не ввязываться. Мы – спецназ. Покалечить можем. – По их представлениям, на спецназ мы «не тянули», а потому кто-то визгливым тенорком выкрикнул
- Какой спецназ? За что друга нашего оскорбил?
- Ваш друг никакой не афганец, а мурло наглое. – Такого они снести не могли и кинулись на нас, мешая друг другу. Кому-то я успел заехать в челюсть, но тут подоспели наши, и всё было кончено буквально в одну минуту. Неприятность произошла в самый последний момент. Наш лохматый «друг» на пару мгновений вырвался из рук Фёдора и успел пырнуть меня ножичком. На крик Фёдора я среагировать успел. Присел и выставил руку. Вот руку он мне и пропорол. От локтя и выше. В следующее мгновение он уже летел на газон, получив по полной мере. И подняться сразу не смог. Остальные четверо, весьма помятые, лежали смирно. Я стаскивал куртку и пытался унять кровь.
- Командир, разреши – я его пристрелю. Или в реку сброшу.
- Сам бы пристрелил, но нельзя. Свидетелей много. – Заскрипели тормоза милицейского УАЗика.
_____
Рана почти зажила, но повязку еще не сняли. Вот так попадаешь в совершенно невероятную ситуацию. Из одной в другую. Поневоле возникает соответствующее мнение и о тебе. А ведь чистая случайность, которая могла произойти с любым. С таким же успехом можно было схлопотать невзначай кирпич на голову. Впрочем, налей мы «афганцу», может быть, ничего бы и не было.
- Человеческое достоинство не позволило вам это сделать.
- Никакой вины вашей тут нет. Просто неудачное стечение обстоятельств.
- Спасибо за поддержку, генерал.
- Это люди такие есть, которые к себе всякие неприятности притягивают.
- Верно, баба Лена, но чем люди то эти виноваты?
- Да кто ж тебя винит? Ты же слышал, что Виктор сказал.
- Вот, сука! Зря его ваш Федя тогда не пристукнул. Ну, отсидит пять лет! Да ещё и не пять. Выпустят досрочно за отличное поведение. Так ведь ещё злее будет! Ещё натворит дел!
- Ты, Маркелыч прав, но уж очень много свидетелей было. Хлопот не оберёшься. Он того и не стоит. Да и гадья такого нынче развелось – всех не прикончишь.
- Какие планы на будущее? «Лесные дела» вроде наладились?
- Наладились, но привкус у них неприятный. Лес-то по сути ворованный! Документы – сплошная липа.
- Тебя это смущает?
- Конечно, неприятно, хотя понимаю, нынче у государства не ворует только ленивый.
- Или неспособный.
- Конечно, Но это их дело. Мне вот неприятно. Кстати, шефу тоже.
- Вот уж не думаю. Это он под вас подлаживается. Свату высокую нравственность демонстрирует. У него и не такие дела были. Вроде бы кто-то на ваш этот бизнес покушается?
- Да, Виктор Павлович. Кусок то лакомый! Назревает битва титанов. У них тоже свои криминальные структуры и свои люди в верхах. Боюсь, будет серьёзная драчка. Довольно всё это противно.
- Естественное дело! «Люди гибнут за металл» – давно известно и ничего нового.
- От этого всё оно благородней не становится. Особенно, учитывая применяемые методы.
- Валентин Николаевич, о чём вы? Бизнес в полудикой стране и благородство! Что с вами сегодня?
- Но я же не о бизнесе и нравах вообще, а о конкретных людях! Понял бы битву за хлеб насущный, но у шефа уже столько, что хватит с избытком и ему, и детям. Мне на прожитьё тоже достаточно. Дети, правда, ещё не устроены. Сейчас хоть такое оправдание есть моему участию в этих делах. А потом?
- А потом внуки. Да и детям помогать можно до конца дней своих. Кстати, что значит «хватит на прожитьё». Это в каком качестве?. У вас же точка отсчёта – это нищенский минимум.
- И для всего этого я должен экспортировать ворованный лес, общаться с уголовниками и прочими представителями мерзкой половины рода человеческого?
- Я чувствую некую философическую составляющую в вашем сегодняшнем настроении. Эдак мы скоро дойдём до смысла жизни. Кстати, почему бы вам не избрать для зарабатывания денег иной путь? Скоро довыборы в нашу Академию! Не прельщает? Можно написать какой-нибудь бестселлер. Можно попытаться изобрести нечто всемирно значимое. Благодарное человечество вас не забудет. Есть и другие варианты. А повоевать не хотите? Где-нибудь за свободу угнетённых народов. Петя вам компанию составит. Да, и на счёт полвины рода человеческого – это, простите, неоправданный оптимизм.
- Вы правы. Ваши издёвки я заслужил. Но хоть поскулить-то можно? Среди своих. Я, говорите вы, ваш наследник, но что кроме денег я унаследовал?
- Валентин, но такова жизнь. Поскулить, конечно, можно, но как система – это не продуктивно. Можно даже всплакнуть. Дальше нас это, понятно, не пойдёт. Но изменить мир всё равно не удастся. Вы что же, всерьёз воображаете, что жизнь – это некий благоустроенный механизм, а отдельные неприятности – это случайные сбои? Помилуйте, даже неловко от вас такое слышать. Жизнь, как вам это известно, стихийный макропроцесс, весьма далеко отстоящий от чего-то упорядоченного и благоустроенного. А то, что она, к тому же, весьма далека от искусственных построений благородных умов, право же, не её вина. Вам нужно попытаться установить с жизнью более лёгкие отношения. Тогда, кстати, и уход будет менее болезненным. Если помните, у Марка Аврелия: «На всё человеческое надо смотреть, как на мимолётное. Расставаться с жизнью следует так же легко, как падает зрелая слива: славословя природу, её породившую и с благодарностью к дереву, её взрастившему».
- Легко сказать! – Не утруждая себя стаканом, выпил прямо из горлышка. – Жаль, я не присутствовал при кончине Марка Аврелия.
- Что-то пить стал, дружочек, многовато.
- Как пишут в умных книгах, это естественное для человека реакция на некомфортные условия его существования. Это стремление к изменению своего психического состояния, к изменению видения мира. Это заложено в человеческую физиологию.
- Ну, начитался. Чешешь, как по писанному. Это ты для оправдания, что ли?
- Для объяснения.
- А я тебе без объяснений. Спиться можно – вот что я тебе скажу. Не ты первый.
- Баба Лена, конечно можно, но, вроде, до этого ещё далеко!
- В современной наркологии существует убедительная на мой взгляд, теория, согласно которой алкоголиками и наркоманами чаще всего становятся психические дисгармоничные личности. Им психоактивные вещества действительно позволяют на время ослабить душевный дискомфорт. Существует мнение, что типичный наркоман – это тусклая и малообразованная личность. И само это самоодурманивание есть развлечение, прежде всего, для плебса.
- Спасибо за комплимент. Статистически – это может быть и так, но тогда уж очень многим высокоинтеллектуальным личностям присущ этот самый элемент плебейства.
- Пусть так. Суть в том, что они острей реагируют на душевный дискомфорт.
- Что ни говори, но на время действительно помогает. – Я снова хлебнул. – А вообще, по существу разговора вы, конечно, правы, хотя от этого не легче. И кто умеет перенастраивать свою психику? На Западе, так хоть психоаналитики есть. У нас же – сплошная самодеятельность.
- Возможно, вам сможет помочь даже просто грамотный невропатолог. А ещё лучше – психиатр. В конце концов, тут несомненно есть физиологическая составляющая. Возможно, что какой-нибудь антидепресант…
- Правдоподобно, хотя и забавно. Лечение мировой скорби таблетками. Мой антипод – Колька. Всегда бодр, весел и жениться собирается, отрок неразумный.
- Просто молод. Митохондрии работают «на всю катушку». Мир воспринимает упрощённо. Так бы ему всю жизнь и продержаться.
- Зло вы это, генерал.
- Шучу. Но вообще-то люди разные и мир воспринимают по разному. Человек успешный, везучий чаще всего считает, что мир устроен справедливо и разумно
- Я уж говорил, грузовик в приданное купили. Хотел новый, но мой практичный сын предпочитает слегка поддержанный.
- А как невеста?
- Ей шестнадцать. Хороша, конечно. Отец – мужик крепкий. Кольке очень рад. Работник, что надо. А тут ещё грузовик! И богатенький папаша. Вот только Колька оружие просит! Нынче в деревне оно конечно нужно, но пацан же ещё!
- Дайте на хранение тестю.
- Колька обидится.
- Ничего, что-нибудь придумаете.
- Знаете, Виктор Павлович, я у них побывал в гостях. Почти городская обстановка. Вот только газ балонный. Зло капитализм над марксизмом подшутил. Помните насчёт стирания граней между городом и деревней? При покойном социализме – это у нас не очень получалось, а вот при капитализме вполне. У нас в России пока в зачатке, а на Западе, особенно в Штатах, так полным ходом. Баба Лена, что бы им в подарок купить?
- Пулемёт.
- Да погоди ты, Маркелыч. Пулемёт не пулемёт, а автомат нынче фермеру и не помешал бы. Они тем более в стороне от села живут. Сколько мужиков в семье-то?
- Трое. Кроме отца, ещё дед и младший сын. Четырнадцать лет парнишке.
- Автомат – это не помешает, но что за такой подарок на свадьбу то? Деньги невесте подари.
- Отберут и на животноводство пустят.
- Поведи сам знаешь куда, и приодень девочку.
- Баба Лена, там своих то поди никого и не осталось. Да и зачем? В магазинах всё есть. Времена дефицита прошли. Обдерут, конечно.
- Верно. Забыла. Нина твоя как?
- С Ниной порядок.
- Повезло тебе с женой. Старики её живы?
- Живы. Кроме Нины никто им не помогает. Танька вдруг объявилась. Дитя хотела не лето подкинуть, а старики не взяли. Старость – слабость. А Танька не понимает. Обиделась. Вовка так и вовсе носа не кажет. Нина у них главная опора. Ну, и внуки, Мишка с Андрюшкой. Днями ездили старикам уголь завозили. Перемазались как черти, но приехали довольные.
- Нина – опора, это, надо понимать, твои деньги?
- Почему мои? Наши. И зря ты так на деньги упираешь.
- Внимание тоже многого стоит.
– Вы подарите Николаю свою Тойоту. Аркадий Александрович собирается вам отдать Толин ВМW.
– Что-то не слышал.
- – Услышите.
Допил бутылку и отбыл.
_____
Действительно, в конце рабочего дня после деловой беседы, обсуждали мы с Аркадием Александровичем предстоящий приезд внука. Люда снова беременна, что нами бурно приветствовалось. К концу беседы шеф сказал: «Толин ВМW стоит без дела . Заберите его себе. Он почти новый. А свою Тойоту подарите на свадьбу Коле. – Я вздрогнул и поблагодарил.
____
День был сложный. Удалось провернуть очередную «лесную» операцию. Но шеф получил сигнал, что наши «претенденты» сделали сильный ход: сумели таки задействовать против нас прокуратуру. Нам заблокировать эти действия не удалось. Разумеется, проверка документации была нам крайне нежелательна. Собственно, вся операция строилась на том, что документальную часть мы брали на себя. Что ж, не всегда победы. Мы не плохо на этом деле заработали, и сейчас разумно было отступить.
Совещание, которое собрал шеф, носило скорей информационный характер. Компаньоны поочередно докладывали о неуспехах в своих попытках противостоять наступлению противника. Этим вина за неудачу как бы раскладывалась на всех. Главным образом не сработала милицейско-прокурорская «крыша». Но винить их, оценивая силы противостоящие, никто не стал. В разгар совещания зашёл наш полковник и тоже с неутешительными вестями по своей линии. Возмущение было единодушным. Я про себя ухмыльнулся, отмечая трогательное единство представителей кругов весьма различной ориентации. Скажем так, что бы ни употреблять более сильных выражений. Во истину, в деловом мире нет друзей, но есть интересы. Разумным решением представлялось лишь одно – «рубить концы». На этих условиях наши противники соглашались тоже прекратить активные действия, т. е. "не спускать на нас собак». И это не от доброты. Комиссия по проверке документов могла привести к закрытию бизнеса вообще. Мы теряли немалые деньги, но шеф почему-то оставался спокоен. Больше всех неистовствовал криминал. Всё они прекрасно понимали. Не хуже нашего. И то, что разумней всего в данной ситуации отступить, за что и проголосовали. Но когда людям перекрывают доступ к большим деньгам, не все способны сдержать свои эмоции. Вполне могут обрушиться на шефа, забыв, что это он всё организовал. И что дело худо-бедно принесло не один миллион. Но, вроде, обошлось. Николай Николаевич даже высказался в том духе, что спасибо надо нашему директору сказать и за то, что поимели. «И будем надеяться, что наш дорогой А.А. измыслит что-нибудь новенькое.» Ну, и слава, как говориться, богу. От этой братии всего можно было ожидать.
_____
Последний бой.
У меня снова появилась куча свободного времени. Свой ВМW я оставил на стоянке, а сам пошел привычной дорогой к своим. Без машины путь был не близкий. По дороге завернул к Иркиной могиле. Тут я бывал редко. Всё заросло и с пол часика мне пришлось потрудиться. Моя бывшая жена безмолвно созерцала меня с грустной улыбкой. Я тоже работал молча. Закончив, позволил себе чуточку расслабиться, отсалютовав Ирке на фото бутылкой,
- Спасибо, что помнишь. – Я вздрогнул, но продолжал молча пить.- Какую дурацкую жизнь прожила! – В голосе слышались слёзы. Что тут можно было сказать? И соглашаться неловко, и противоречить бессмысленно. Немного погодя, заметил.
- А другие, ты думаешь, прожили много умней? Да и разница в чём? Кончают все одинаково. – Это я уже конечно лукавил. Срабатывало всегдашнее чувство вины ещё живущих перед уже умершими.
- Милый мой, не надо притворяться. Меня уже не обидишь. Тебя я ни в чём не виню. Конечно, всех закопают, но что останется после тебя и что после меня?
- Ты считаешь, что главное в этом остатке?
- А в чём же ещё? Это великие люди что-то совершают при жизни. А мы, как ты говорил, рядовые производители прибавочной стоимости. – Какие-то это были необычные для Ирки слова. Я чувствовал себя неловко и снова глотнул из бутылки. Даже не знал, что и сказать. – Знаешь, если бы мне подарили всё с начала, то мало бы что по сути изменилось. Потому что я – это я. И ничего тут не поделаешь. А что бы прожить по-другому, надо быть другим человеком. Но это была бы уже не я. – Пожалуй, всё верно. Не знаю, что и сказать.
- Ты, наверное, права, но что же тут поделаешь? Так оно устроено. Кому что выпадает. Я от своей жизни тоже не в восторге. Особенно за последние годы. Конечно, хорошо бы всё заранее знать, заранее спланировать, заиметь определённые способности и всю жизнь успешно заниматься нужным людям делом. Оставить заметный след в истории цивилизации и почить с миром в окружении любящей семьи, благодарных учеников и опечаленного человечества. Только это же всё сказки! Не переживай понапрасну. Оглянись вокруг! Ты же не одинока.
- Это ведь я напустила на тебя Ашота. Я и подумать не могла, что ты можешь вот так взять и убить. Прости меня. Может это и хорошо, что его парни меня придушили. Ну, прожила бы ещё сколько-то лет, переспала бы ещё с десятком мужиков. Наделала бы ешё подлостей. А так! Может, и тебя избавила от неприятностей, потому что ты с такой лёгкостью убиваешь, убил бы и меня. Чтобы перестала тебя «сосать». Кто знает?
Может быть. – То, что она говорила, тяжело было слушать.
- Теперь что уж гадать? – Немного погодя, встал и чинно попрощался.
- Да, да. Иди, конечно. Они тебя уже ждут. Будь осторожен. – Последнее замечание я тогда как-то не осознал.
Сегодня у меня по плану были стрельбы, а это всегда сопряжено с некоторой опасностью. Вытащил из сумки своего новенького «Макарова», надел глушитель и сунул за пояс. Было как всегда пустынно и тихо. В одном из проездов увидел машину и двух стариков, копошившихся у чьей-то могилы. Обошёл их.
К моим подходил сегодня с тыльной стороны. Благостную тишину прервал резкий голос генерала.
- Остановитесь. Вас уже ждут. Быстро пригнитесь.
Подчинился не задумываясь. Достал пистолет и затаился. Кто? Кому я нужен? После сдачи позиций в лесном деле, для кого я мог представлять угрозу или вообще быть препятствием? Но всю эту круговерть в голове я прекратил. Следовало защищаться, но от кого? Сколько их.
- Их двое. Поднялись и идут. Один справа от вас, другой слева. Очень тихо перебрался под защиту памятника Шафоростова – младшего. Напряженно вслушиваюсь.
- Где они?
- Слушайте.
Ждал довольно долго, вжавшись спиной в камень. Уже хотел приподняться, как услышал. Кто-то шёл очень медленно,
явно стараясь не шуметь. Поднял пистолет. Ох, пить не надо было. Увидел правого. Стоял ко мне боком и медленно озирался. Я прицелился. Шагов пятнадцать. В тишине кладбища даже выстрел с глушителем был отлично слышен. Его развернуло, но было уже не до него. Левый успел повернуться и, видимо, только что меня заметил. Выстрелили почти одновременно, Пуля щёлкнула по камню, а его откинула назад. Правый почему-то перекладывал пистолет в левую руку, опускаясь одновременно на колени. Спокойно две в грудь. Пока он падал, я перебрался за памятник. Левого тоже не было видно.
- Уходите. Третий вышел из машины и движется к вам.
- Спасибо. Ухожу.
- Молодец, Валентин, ты их обоих достал. Попомнят, сволочи.
Пригнувшись, побежал в сторону. За чьим-то надгробьем снова присел и оглянулся.
- Уходи быстро. Только не по дороге, а напрямки.
Напряженность не покидала меня до тех пор, пока не выехал на шоссе и затерялся в потоке машин. Слегка отпустило. В голове какая-то ватная муть. «Всё. Это последнее везение. Бесконечно так продолжаться не будет. Всё. Надо сматываться. А семья? Ох, плохо дело.»
Аркадий Александрович ещё был в офисе. Кратко поведал всю историю. Вызвали полковника и Фёдора. Попросили повторить. Когда закончил, все довольно долго молчали. Уловить какой – либо смысл в происшедшем было трудно. На случайное нападение не похоже. С лесным делом мы покончили. Бизнес-смысла в происшедшем никакого. Спасла меня случайность. Не заверни я к Ирке – валялся бы там с простреленной напоследок головой.
- Валентин Николаевич, всё. Немедленно уезжайте. Мы, конечно, будем разбираться, но вы уезжайте. Завтра же начинаю оформлять документы на выезд. – Шеф был категоричен. Я бы сказал, оправданно категоричен. – Нина всё поймёт. Потом и она к вам приедет. Рисковать не будем. Мы выясним, кто и зачем это сделал. Вам необычайно повезло, но вечно так продолжаться не будет.
- Вероятней всего, это отголоски «лесных» дел. – Заметил полковник. Сейчас же займусь этим вопросом. Федор молчал, и, как мне показалось, с интересом меня разглядывал. Видимо пытался совместить в своём сознании два образа. Своего приятеля в очках и с иными признаками интеллигентности и человека, сумевшего уже не в первый раз выкручиваться из довольно сложных ситуаций. Прикончив сегодня, к тому же попутно, пару профессионалов. И уже не первый раз! Примерно так смотрел на меня, только с оттенком страха, покойный Гена. Ну, что ж! Уж какой есть.
____
Дома пришлось всё рассказать. Ну, не всё, конечно, Впечатление на мою жену это произвело странное. (Ребятам выдали упрощённый вариант, т.е. ещё более упрощённый.) Её можно было понять. Уж очень всё походило на сцену из очередного американского боевика, и никак не согласовывалось с её обыденным представлением о своём муже. Я явственно чувствовал некий холодок недоверия. Тщательно скрываемый. И некоторой растерянности. Что ж, сам виноват.
Слонялся по квартире, когда позвонил Пётр. От Фёдора всё ему уже было известно. Сошлись на том, что надо подождать, пока наши разберутся. Нина сидела рядом и внимательно слушала.
Аркадий Александрович позвонил поздно вечером. Звонил по мобильнику на мой мобильник. Молниеносное расследование было завершено. Я хотел, чтобы Нина послушала, хотя параллельной трубки к таким телефонам почему-то нет. Но можно было услышать, просто прижавшись друг к другу.
Версия, предложенная противной стороной, была проще простой. Приказ на ликвидацию был получен ранее (спокойно так произносится!), а отменить его не успели. Досадная случайность. Комплименты в мой адрес. Виновные понесут наказание. Я спросил, насколько можно этому верить? Последовало довольно длительное молчание.
- Трудно сказать. Похоже на правду, поскольку придумать другое объяснение трудно. Но рисковать не будем, и уехать нужно всё равно. Дело в том, что на этом «лесном» бизнесе они ничего не поимеют, хотя это им ещё не известно. – Что-то шеф разговорился. Мобильник – мобильником, но всё же! – Те, кто работал с нами – это, если можно так выразиться, нелегалы. Они, по сути, крали у главного хозяина. Теперь у них большие неприятности. Как обычно, жадность сгубила. Когда наши преемники узнают, будет большое недовольство. Но мы тут совершенно не причем. Не отбери они дело у нас, оно всё равно бы и для нас закончилось. А у них и не началось. Тоже кое у кого будут неприятности. Но к вашему случаю – это не имеет никакого отношения. Подробней поговорим завтра. Я оформляю вам не переезд, а служебную командировку. – Фу, мне сразу стало легче. – И Нина сможет приехать к вам буквально через пару недель.
______
Мы сидели в нашем полисадничке.
- Мне не хочется жить в Израиле. Особенно из-за детей.
- Может зря? Приедешь – осмотришься. Я тоже не чувствую себя евреем. С другой стороны, там у меня будет работа. В фирме Аркадия. На наши деньги можно неплохо жить в России, но не в Израиле.
- Может быть, переедем жить в другой город? Начнём, как говорится, новую жизнь! Тоже свои проблемы. Ну, посмотрим.
Внизу, на том берегу нашей речушки набирал скорость пассажирский поезд. Светились окна, и вагон за вагоном исчезали за поворотом. Что-то на меня накатило. Какая-то разрядка накопившейся за день напряженности. Прижался к жене, а она положила голову мне на плечо.
Какие только выкрутасы не проделывает с нами жизнь! Всё так зыбко. Особенно в нашей стране. И в любой момент всё может кончиться. Занесло же меня в такую ситуацию! Действительно, уезжать надо и жизнь менять.
- Ты – моё самое дорогое. Ты и дети. А славные у нас ребята! – Я взял её руку и прижал к своей щеке.
Ничего. Как ни будь, переживём.
_____
Завтра я улетаю. С утра поехал к своим. Тишина. Никто меня не приветствовал. Обошёл памятник молодого Шафоростова. След от пули на месте. Значит всё было. Никаких тел, разумеется, не обнаружил. Сел за столик и отпил немного. Тишина.
- Попрощаться пришёл. Жизнь вы мне спасли. А что я могу для вас сделать? Спасибо вам за всё. Вы мои главные собеседники и друзья. – Тишина. Генерал чуть насмешливо глядел на меня с портрета. Баба Лена – молодая и задорная, вообще смотрела куда-то вдаль. Маркелыч смотрел на меня, но думал явно о себе. Как это он получился с шашкой и лихими усами! Тишина. Я даже забеспокоился.
- Где вы? Я что-то не так сделал? Ну, простите. Не оставляйте меня! – Обычное кладбищенское безмолвие. Я вскочил и бросился к Ирке. По дороге немного успокоился. Почему? Что такого произошло?
- Ира, здравствуй. – Тьфу, что я такого говорю? Ира, где ты? – Красивая женщина на фотографии, остранённо улыбаясь, смотрела куда-то мимо меня. Всё. И здесь всё. Что-то оборвалось. Что-то кончилось.
___
Обнял на прощанье Мишку с Андрюшкой. Нина всплакнула. С Колей мы попрощались ещё вечером. У него сегодня дела. Фермерская жизнь – напряженная. Мельком отметил ребят Фёдора среди провожающих. Опасности вроде как нет, но кто знает! А может быть и впрямь глупая случайность.
Мерно гудели моторы. Привычно тянуло вздремнуть. Что ж, самое время подводить итоги. Конечно, первое время – новые впечатления. Люда с Толей должны встретить. В Европу можно будет съездить. Побездельничаем. Даже всю жизнь до посинения вкалывавший Антон Павлович писал, что счастья без праздности не бывает. Если ненадолго, конечно. А потом? Да, так итоги. Даже не знаю, что и сказать. И жив то чудом. В сущности, дорого стало мне знакомство с Аркадием Александровичем. Как оценить прошедшее? Мой армейский сержант, который натаскивал нас, был бы, думаю, мной доволен. А я? Что ж, пока всё хорошо для меня кончалось. Стало быть, я тоже должен быть доволен. Но что-то никакой радости не испытываю. И будущее страшновато. Хорошая у меня семья. Кто сказал, что счастлив тот, кто счастлив дома? Не абсолютная истина, но что-то в этом есть. Не очень хорошая работа, но хорошие друзья, новая родня и переделки, в которых рискуешь жизнью! А основная то часть этой жизни уже позади. Жаль, конечно, но, что ни говори, я действовал. В нелёгких условиях нашего социального бардака семья моя не только не бедствовала, но, в общем, жила хорошо. Это моя заслуга, хотя, честно говоря, мне попросту везло. Мне очень везло! А в чём был главный смысл этих моих уже минувших дней?
А вот в этом и был. В семье, детях. В борьбе за …жизненные блага. Да, для нас – рядовых производителей прибавочной стоимости…Стоп. Когда это я её производил? Когда преподавал – конечно. Когда с Генкой работал – несомненно. Потом с этим стало хуже. Деятельность в фирме Аркадия Александровича к производству чего-то полезного можно отнести только отчасти. В той мере, в которой мы занимались там торговлей. Но не это же доминировало! Не это давало главную прибыль. Вот, кстати, человек, который пытается и капитал наживать, и невинность соблюсти. Кавычки бы надо поставить, да не помню, чьи это слова. Не могу сосредоточиться.
Жизнь в основном – это стихийный процесс. У кого как складывается. Конечно, если бы я мог выбирать! Но жизнь возможности выбора жёстко ограничивает. Конечно, хорошо бы иметь некую достойную жизненную философию и ей следовать. Некую законченную мировоззренческую систему. Может быть, в незафиксированном, неоформленном виде у меня такая система и есть! Ведь есть же вещи, поступки, которые я стараюсь не делать, не совершать. Какие-то не- писанные правила, которые я стараюсь соблюдать. И если нарушаю, то чувствую, что делаю плохо. Но повседневная жизнь – этот, по преимуществу, мусор мелочей, ставит порой в такие ситуации, что следование какой-то строгой жизненной философии весьма затруднительно. Да и вся эта философия на интуитивном уровне. Иногда совершаешь явно скверные поступки. Осознаёшь это, но всё же совершаешь. Время, правда, скверное. Жёсткое. И цена за соблюдение своих же принципов бывает неимоверно высокой. И получается, что принципы принципами, а поступки поступками. И от всей твоей философии только и остается, что понимание скверности того, что делаешь. Но ведь всё равно делаешь! Может легче жить, когда не понимаешь? Хренов из меня философ. Наверняка, нехорошо было продавать за границу ворованный лес. И я ведь знал это, но тем не менее… И что же мной двигало? Жадность? Скорей, забота о своей семье. Мир ведь таков, что если у тебя не будет – никто тебе не подаст. Так разве плохо? Я имею в виду заботу о своей семье. Но, если разобраться, происходит это за счёт других людей, которых ты, в сущности, обкрадываешь. Ты ловчей, от природы умней, изворотливей. Вот и пользуешься этим. А они из-за таких как ты, страдают. Аморально? Предположим. Но ведь на этом чуть ли ни весь мир рыночной экономики стоит! (А другого уже нет). Мир, стало быть, аморален? Похоже на то. Для самооправдания, во всяком случае, очень удобно. Но вряд ли ты рискнешь вписать это в свою жизненную философию. Нет, в философы я не гожусь. И вообще, что-то не получается подведение итогов. И с философией. Будем продолжать существовать на базе интуиции, духа, поскольку никакой умоперемены во мне не произошло. Платон, помниться, писал, что творения здравомыслящих затмятся творением неистовых, т.е. действующих не рассудочно, а по наитию. Вот этим и будем продолжать руководствоваться. Конечно, это не абсолютно, но как доминанта…
Мирно гудят моторы. Чувствую, что засыпаю. И зачем мне этот Израиль? А почему бы, собственно, и нет? Ведь всего лишь командировка! Да и какие альтернативы? Жизнь со стрельбой? А что было делать? Если государство тебя не защищает, то полное твоё право защищаться самому. Что я и делал. Как мог. И впредь буду поступать так же. А в Израиле ортодоксы. Даже ультра-ортодоксы! Вот бы найти умного и потолковать! Засыпаю. Странно. Где волнения в предверии новой жизни? До сна ли должно быть! Но я засыпаю. «Что день грядущий мне готовит?» Что-то мелькает перед глазами, невнятица какая-то. И последнее осмысленное: «Чужая жизнь и берег дальний.»
____
|
Электронный арт-журнал ARIFIS Copyright © Arifis, 2005-2024 при перепечатке любых материалов, представленных на сайте, ссылка на arifis.ru обязательна |
webmaster Eldemir ( 0.151) | ||||