Январь и оттепель... Открою дверь –
И хлынет причитание капели.
Я выхожу в нагую акварель,
Где снег исклёван каплями апреля.
Где голубеет небо вглубь и вширь.
Накинув ватник, притворюсь счастливым.
Смотрю, как гастролирует снегирь
На ветках, обнажённых и стыдливых.
И небо, прикоснувшееся дном
К земле, как бы откликнется несмело
Тем отраженьем, что даёт окно,
Которое вчера лишь коченело.
А в переулках хворых и кривых
Карагачи мутнеют и слезятся,
Искусанные губы до крови
Молчат и тени на лицо ложатся.
Сочельник, как пчелиный дирижёр,
Стоит за пультом, рук не покладая,
В виолончельный и свирельный хор
Дробящиеся шорохи вплетая.
И не троллейбус мчится по шоссе,
А тройка, запряжённая в карету,
И крутится хмельная карусель,
Переплетясь с брожениями света.
Я пью из китайской кружки
Крепкий бразильский кофе,
А денег нет ни полушки,
И даже должна я Софе.
Спасибо богатым предкам,
Любившим красивые чашки.
Спасибо добрым соседкам,
Налившим вина из пляшки.
Спасибо бразильской тете,
Что кофе мне присылает.
Спасибо, что подаете,
Добро ваше душу латает.
Прорехи не только в карманах,
Рубаха души словно сито.
А кухня вся в тараканах,
И жизни разбилось корыто.
В который раз смешно почти
Украсить жизнь любовной раной.
Тупят насмешливо романы:
« Возьми же, чёрт возьми, прочти,
Всё это есть на пыльной полке!»
… Но жизнь стремится на осколки.
Зрачки разбившихся зеркал
Кровят с ладони острым взглядом,
Ночь зацветает звездопадом,
Но боль растёт из узелка,
Связавшего дневные раны.
А в небе всё чужие страны.
В извечной упряжи Возничий
Шестёрку звёзд по кругу гонит.
Так запылили Млечный кони,
Что в мире нет уже различий
Меж ширью космоса и смертью,
А жизнь всё шлёт счета в конверте.
Красива и самодовольна.
Она из хрупкого стекла
С небес по памяти стекла
На Землю. Кожей белоствольной
Срослась. Вошла в колокола,
И новым светом зеркала
Окутала. В ней есть кураж
Опять дожить до самой смерти.
Готовьте сковородку, черти.
Уж вам не знать ли: жизнь – мираж
Цветной меж истиной и ложью,
И жизнь без смерти невозможна.
То и другое – просто слизь.
Пусть смерть глупа, случайна, скверна,
А жизнь, как Бог, закономерна,
Но всё ж насильственна…
Окстись!
Живи пока и будь довольна,
И чувствуй, жизнь, как это больно.
И тянет жизнь своей уздой
Земля с отверстыми устами.
Вновь нашим прахом прирастает,
Чтоб стать когда-нибудь звездой.
И смысл всего не в этом ли? –
Растить, растить бока Земли.
Но Бог не я, а оптимист.
Он снова о любви талдычит.
Любить и мучиться – обычай
Есть на Земле. Как путь тернист
У Богастрастногомужчины:
Любовь и жизнь неизлечимы
Смертью.
Налей, Camus, мне порцию чумы,
Скорми изюм кутье из кутерьмы.
С тобой не страшно будет умирать,
Продолжит без меня поэтья рать.
Исходит соком в старом котелке
Сухой овёс в мечтах о молоке.
Монгольский профиль манго, липкий плод,
Бунчук и Гек копья зовут в поход.
Перо тупеет, жизнь без оселка,
Вприсядку чай, вприглядку облака...
Напой с утра про йогурт и кефир,
Пойду пешком, не конный – не батыр.
От боли – ром, от перхоти – топор.
На Белом море – тот же Черномор,
Исходит дымом батька от сохи.
От жизни – яд, от смерти – лишь стихи.
За Занзибаром прячется жираф
Изысканный, как лошадь + удав.
Из happy birthday сыплется песок.
И застревает искрами меж строк...
Январь пришёл ненастоящий.
В какую воду ты глядел,
Коснулся ты крыла какого?
Но ты увидел корень спящий,
Перо на дождевой воде,
Лицо усталое без грима.
Всё, что в тебе неповторимо,
Что вспомнишь и забудешь снова.
Ты открываешь эту дверь,
И кто-то маленький и странный
Протянет зеркальце: гляди.
Вздохнёшь устало: что за зверь?
В каких не побываешь странах,
Не встретишь ты лица такого:
Что смотрит на тебя сурово,
Ненастоящего среди.
Серёжки выронив в лугах
И сняв сандалии,
Ловлю чутьём: где вьёт Яга
Дымок сандаловый.
Где кот мышкует по скирдам
В обнимку с месяцем,
Где мутной нечисти орда
По зыбям бесится.
Готово зелье из вина, –
Чай крепло слухами.
Народу всласть поизвела, –
Ух, филин ухает!
Полёт прозрачен, как слюда,
Храним эклогами
Сивилл. Узнала по следам:
Ждёт милый в логове.
Я отпускаю тетиву, –
И ливень стрелами.
Как изловчилась пить во рву
С листа опрелого.
В кровь полосует брюхо мгле
Косою молнией.
Рассвет сквозь рану заалел.
- Проснись же, больно мне.
Под сапогом ехидничает снег.
Бреду, не возвращая взгляда с неба.
Щенок – защитник даже и от снега,
Он ничего не знает о весне.
Мой ласковый и преданный щенок
Бросается на скрип под сапогами...
Ах, не рычи, ведь нет спасенья даме
Среди зимы, где каждый одинок.
Колючая, запутанная сеть
Меж мной и звёздами по всей планете,
Удержат мёртвой хваткой в этой сети,
Как мне бы ни хотелось улететь.
По узкому, скрипучему пути
Брести мне, оступаясь так и эдак,
Ловить созвездья сквозь сплетенья веток
И ни одной беды не обойти.
Январь не переменится уже...
Расти, щенок! И снег, ехидно смейся...
На небе кровоточит Бетельгейзе,
Мерцая в унисон моей душе.
