В середине января
На колючем покрывале,
Как два нежных дикаря
Мы друг друга открывали.
Я нашла тебя сама
После вековой разлуки.
Помнишь, как сошли с ума
Наши губы, наши руки?..
В приглушенной желтизне
Электрического света
Ты казался мне извне,
Я тебе казалась где-то...
Двадцать пять минут подряд
Я была отважно-скромной,
Но такой был странный взгляд
У твоей гитары томной!..
И в сиреневой ночи
Купидоновым утехам
Мы внезапно предпочли
Шоколад с лесным орехом.
И не знали до утра
Ни тоски, ни лжи, ни лести.
Ты был честен, я – мудра,
А ведь мы могли бы вместе...
Я встану с колен, я прошлое вскрою
В запретном бреду перемен,
Задую плохое, отказное смою,
Исправлю позорного крен.
Ты будешь однажды собою гордиться
За то, что отстала в бреду.
Хоть это совсем никуда не годится:
В «Прости!» запятнаю беду.
Обученный свету, закаты заправлю,
Чтоб втайне закрыться от всех.
И то, что в душе непонятно, – исправлю
Без трений: что свято… что грех…
Былому оставлю одни изваяния
На кладбище праха любви.
Тебе же присвою я новое звание:
Другому на счастье пари…
Золотая грусть светилась
У окна.
Рядом галка притаилась
Чуть видна.
Хвать за самую красивую
Деталь
И запрыгнула в сиреневую
Даль.
Говорит: “Богатая
Волынь!”
Цыкнет в бок и похохатывает
В синь.
А без грусти золотой
Плачь и молчи.
В темноте наперебой
Кричат сычи.
К птичьей девушка избе:
(А в ней луна)
“Ну на что это тебе?” –
Кричит она –
“Мне без грусти золотой
Сиди и вой.
Мой любимый да не мой –
Теперь чужой.
В черной речке утоплю
Любовь свою.
И на ветке не петлю –
Гнездо совью…”
Галка лишь захохотала:
“Ну же, клюй!”
Сбросив с ветки наземь алый
Поцелуй.
Тихо кружит Земля по кругу,
Закрывая за прошлым дверь.
Уберечь бы в дороге Друга
От печалей и от потерь,
Если радость на миг минует,
То и горечи ни к чему,
Мне бы встретить Весну хмельную
И навек подарить ему,
И поверить, что не коснется
Грусть его добродушных глаз,
Если рядом сияет Солнце
Каждый миг согревая нас...
Иди по тени, человек, иди по тени.
Садись в машину, человек: огни навстречу.
Из всех растений и огней, из всех сомнений,
Рождаешь речь ты, человек. Но что в той речи?
В молчаньи леса, в переливах света,
В судьбе неясной, пролетевшей мимо,
В сияньи глаз, в переплетеньи веток...
Неразделимое, мой Бог, неразделимо.
И ты, возникший странно, ниоткуда,
И что-то важное стремящийся поведать –
Мы нераздельны, маленькое чудо,
Нам никуда раздельно не уехать.
Лети на нитке, как воздушный шарик,
И раздувайся от неслышной речи.
Смерть ли моя в тебе, моя душа ли?
Моё ли детство, тихий человечек?
Вместо эпиграфа: Призрачно все в этом мире бушующем...
преследует меня все тот же сон:
унылым утром, выключив будильник,
исполнив моцион, пью горячительное –
кофе. иду. дорогу помнят ноги, из дома –
в дом работы. и тружусь, без пота
иль в поту – то суета, не важен сей вопрос.
там сослуживцы как состроят мину
что жизнь сложна, и дети без штанов
учиться не хотят, начальник – самдурак,
соседи – самодуры устроили потоп,
не жизнь – а вывих, даже перелом...
в обед идем в кафе – сто пятьдесят целковых,
три блюда – бизнес-ланч. старательно жуем.
еще часа четыре осталось притворяться работящей,
а потом... авоськи наполнять по магазинам.
успеть бы в сад дитя забрать,
и, прибежав домой, сварить кастрюлю супа на неделю.
убрать и постирать, ребенку сказку почитать
и перед сном прослушать причитанья мужа.
приснится же такое, Боже!
Милый, ты им-поза-нтен
в чуждой
конце-птуальности.
Даже
клетчатый пиджак,
решенный
в желто-голубой гамме,
навевает мысли о
Realьности
постмодернизма,
как по-следствия
духовной импотенции.
Но парфюм
от BOSSого Hugo
слишком POSTен
в своей modernовости.
А я
смотрю на блескучие ботинки,
жалею
того крокодила-
не так давно был Сетхом,
обитал
в мутных водах Нила.
Теперь
он жертва
твоих потеющих ног.
Играю infantil,
пряча усмешку
в чашечке тончайшего фарфора-
в кофейном зеркале
отражается мой глаз.
Подмигиваю сама себе.
На пАльцах,
жеманно,
разъясняешь мне
теории
Дерриды и Лакана.
Агонизирующий
смысл речей
в твоих устах
сводится лишь к одному:
как бы побыстрей
затащить
меня
в кровать
и доказать
на практике
идеи
фал-лого-центризма.
.
* * *
М е ф и с т о ф е л ь :
«...Мой g o u r m a n d i s е меня все же погубит -
Пусть всё... – с одною лишь рифмою будет!..
(Е л е н е)
...Рифму, богиня, скажи нам, —
не прячь под молчанья вуалью!..»
Е л е н а :
«...Здесь — всё с п е ч а л ь ю рифмуется...»
М е ф и с т о ф е л ь :
«...Всё зарифмуем с «п е ч а л ь ю» !..»
Ф а у с т :
...С перечнем длинным грехов за плечами
Встала Душа на пороге прощальном...
...Добрые Ангелы — Душу встречали,
И сокрушались, и привечали,
Нежно — лесными ручьями — журчали,
Сладкими увещевали речами...
И покаянным словам обучали —
Все, окаянной, простить обещали...
...Злые — от слов этих сразу дичали:
«Были, мол, души — да все измельчали!..
Хочешь, от злости чтоб, — Злые кричали, –
Бесы на части тебя растачали?!»
И — для наглядности ли, сгоряча ли —
Сами, как страшные Бесы, рычали...
...Добрые — вновь доброту излучали,
Ключ от церковных ворот ей вручали...
...Ей же, усталой, хотелось — ключа ли? —
Лишь одного — чтоб скорее кончали...
...И пока Злые рычали-стращали,
И пока Добрые им отвечали
(Только Душа увидала случайно —
Будто звезда загорелась, свеча ли...)
К облаку белому тихо причалил —
Цвета небесного — Ангел Печали...
...Злые — плевались, глазами вращали,
В сторону Добрых смотреть запрещали,
Добрые — Душу к себе залучали,
Злых заглушая, свистели, пищали,
Дулись обиженно, снова прощали...
...Был неподвижен лишь Ангел Печали.
...Пели, взывали, клялись, обличали,
Ключ забирали — и вновь возвращали,
Крыльями в хрупкие груди стучали...
...Тих был и кроток Ангел Печали.
...И потянулась Душа вдруг отчаянно:
«Где ж ты летал до сих пор-то, молчальник?!..
Что ж мы не встретились раньше, вначале?..
Как же друг друга мы не замечали?..
...Мальчик небесный с ночными очами,
Как мы бродили б с тобою ночами,
Как бы мы славно с тобою молчали,
Друг мой единственный, Ангел Печали!..»
...Скрипки, прощальные, зазвучали...
...Тихо заплакал Ангел Печали...
...Но уже громы гремели, трещали,
Грозные силы землю качали...
Ожили тени, заверещали,
Душу схватили — и в темень умчали...
.
