Студия писателей
добро пожаловать
[регистрация]
[войти]
Студия писателей > Как я стал писателем > Золотой фонд
2006-06-19 08:13
Как я стал писателем / Dmitry

Прожив на свете тридцать с лишком лет и вплотную подойдя к тому роковому возрасту, когда каждый уважающий себя мужчина стремится уподобиться Христу, если не в подвиге, то хотя бы в славе, ваш покорный слуга с прискорбием констатировал отсутствие в своей жизни каких-либо достойных внимания достижений.  

С измальства наделенный тягой к Прекрасному и имея некоторое предрасположение к изящной словесности я тешил себя надеждой снискать славу и пропитание на поприще отечественной литературы, но, увы, надежды к упомянутым 30-ти годам развеялись как дым, оставив по себе две тонкие тетрадки скверных стихов, дюжину рассказов и пару-тройку незаконченных романов, которые и по сей час бережно мною хранятся, покрытые изрядным слоем пыли и забвения.  

В младые лета, далекий от оригинальности, я пел Любовь и Венера не вправе на меня гневаться. Сколько черновиков я сжег на ее алтаре! Клубы фимиама от этих воскурений лет десять плотной облачностью окутывали равно вершины Олимпа и Парнаса, а если и есть в чем меня упрекнуть, то это количество слез, пролитых мной от любви неразделенной, несчастной, невостребованной, несбывшейся, поруганной, обманутой, высмеянной, опороченной, изжитой, оплеванной, заброшенной, забытой, неказистой, нелепой, забитой, смешной, оболганной, банальной, запитой, растоптанной и т.д., но да разве можно эти слезы вменять в вину столь искренне влюбленному, каковым я повсеместно и всенепременно являлся.  

Если б вы знали, милостивые государи, какие танталовы муки я испытывал, подыскивая рифму к слову «любовь», то не стали бы говорить, что гора родила мышь.  

В именительном падеже я писал вновь, кровь, морковь, бровь, свекровь, готовь, прекословь, не прекословь, Степанова Любовь, сквернословь, славословь, обусловь, “Сельская Новь” в творительном новью, кровью, морковью, бровью, свекровью, сословью, сквернословью, соловью, славословью, коровью, кротовью, церковью, сыновью, гнездо вью, гнездовью, изголовью, Просковью, слоновью, “Сельской Новью” и в остальных крови, брови, зови, отрави, задави, визави, урви, шурави, лови, удиви, живи, не криви, оторви, Степановой Любви, чем наверняка привнес толику новизны и свежести, изящества и красоты в анналы русского стихосложения.  

Но, как это ни грустно, годы летят, наши годы как птицы летят. Со временем стал замечать я, что Любови мои становятся чересчур рассудочными, ворчливыми, вялыми, словно после изрядной попойки; на их бедрах и животах уже подрагивал лишний жирок, там и сям стало заметно отсутствие зубов, в мягких вьющихся локонах заблестели нити седины, а по ночам вместо сладострастного шепота и разжигающих плоть стонов я все чаще слышал храп и кряхтение.  

“Все проходит, друг мой, – сказал я сам себе, отворачиваясь и кутаясь в одеяло. – Пыл угасает, блеск новизны тускнеет, душа пресыщается, тело увядает.”  

С такими умонастроениями оставаться певцом Любви долее я не мог и если Любовь, как основная тема моего юного творчества, была подсказана мне сердцем, то следующий предмет своей литературной страсти я выбирал рассудком.  

Известно, милый читатель, в какой многострадальной, обуреваемой потрясениями, ввергнутой во всевозможные коллизии, бурлящей и беспокойной стране мы с вами имеем сомнительное счастье проживать. Понять загадочность русской души еще не довелось никому, предугадать пути развития того или иного события в России невозможно и не пытайтесь, выводы, которые из этого можно сделать, противоречивы и неисчерпаемы. Это ли не благодатная почва для растущего литературного таланта, это ли не возможность засверкать мыслью, объять необъятное, воплотить в животрепещущих строках все перипетии борьбы и поиска на тернистом пути к вечному благоденствию, процветанию и счастью? Но, черт побери, как мне было угнаться за нашей жизнью!? как мне было успеть за отечественными политиками!? как мне было выдержать темп рекордно быстрого оскотинения масс!? А коллеги? Я был бессилен конкурировать с целым сонмищем моих литературных коллег, успевавших за то время, пока я еще только приглядываюсь к теме, накропать и обнародовать свои опусы о кошмарах ГУЛАГА, о расстреле царской семьи, о любовниках Екатерины, о разгуле антисемитизма, о миссии интердевочек в покорении Запада, о дедовщине в армии, о беспределе преступности, о засилии евреев, о продажности коммунистов, о неподкупности демократов, о темных страницах истории, о совершенно секретном, об эмиграции и эмигрантах всех волн, о красивой и собачьей жизни новых русских, о неподкупности коммунистов и продажности демократов, об интимной жизни звезд кино и эстрады, об Афганистане и Чернобыле, о любовных похождениях вождя мирового пролетариата, о добродушии маразматика Брежнева, о России для русских, о золоте партии, о зловещих щупальцах ЦРУ, об еще более зловещих щупальцах КГБ, о разгоне ГКЧП, о казнокрадстве, о коррупции, о развале промышленности и крахе сельского хозяйства, о наркоманах, о возрождении Православия, о транссексуалах, о мракобесии религиозных сект, о пьянстве, об интригах в высших эшелонах власти, о заказных убийствах, о детской проституции, о черной беспросветной жизни! Я не стоял, выбирая и принюхиваясь, подобно буриданову ослу, я метался от темы к теме, но тщетно – все захватили, застолбили, описали, скомпилировали, обработали и обкорнали! Высказаться о чем-либо, не накликав на себя обвинений в повторениях, заимствованиях или, даже, в плагиате, стало положительно невозможно.  

"Где великое? – возопил я. – Где нетленка? Куда подевались вечные темы?”  

Злободневность, оперативность, скандальность, сексуальность, претенциозность – Господи, это не тот навоз, который может послужить для меня удобрением! Я чах!  

Я и в самом деле чах. Все реже и реже выходили из под моего трепетного пера строки, полные силы, все чаще и чаще взгляд моих умных проницательных глаз застывал на чистом листе, все глубже и глубже погружался мой тонко организованный ум в бездну уныния и мрака. Я даже был вынужден работать руками, господа! Оглушительный провал, полное фиаско!  

Понимание своей несостоятельности, обусловленной не отсутствием у меня писательского таланта, а временем, этапом мировой истории, отодвинувшим общечеловеческие ценности на задний план, очень сильно подорвало мое и без того хрупкое здоровье. Я впал в длительную депрессию, безуспешно оглушая свой агонизирующий организм колоссальными дозами алкоголя; я стал мистиком, готовым верить в Бога, в черта, в Кашпировского, в провидение, в инопланетян и приметы; я неделями не включал телевизор, с опаской косясь в его бездонный черный экран; я молотком для отбивания мяса убил свою кошку, дабы она, прохаживаясь по комнате, не перешла мне дорогу, а в грозу, когда над моей квартирой оглушительно грохотала от ветра и дождя железная крыша, я, заткнув уши, метался из угла в угол и декламировал стихи, рождающиеся у меня экспромтом:  

 

У Потапа было тело  

Без прыщей и очень белым,  

Что Потап с тем телом делал,  

То для нас и не секрет,  

Только так сложилось дело –  

Тело то давно истлело,  

Ну а если нету тела,  

То Потапа тоже нет.  

 

Ну а что ж душа Потапа?  

По ухабам, по этапам,  

Где тихонько, где нахрапом  

В рай отправилась душа.  

Ну а как ей там живется,  

Как ей естся, как ей пьется,  

Как грустится, как поется  

Мы не знаем ни шиша.  

 

Видите, дорогие мои друзья, даже в минуты, казалось бы, полного безумия я размышлял о жизни и смерти, о тщете и надежде, о преходящем и вечном. Это ли не свидетельство того, что и в бреду болезни мое подсознание хранило веру в торжество разума, что жила еще во мне созидающая энергия творчества, ибо любовь к слову неистребима в человеке, как неистребим запах ног.  

Фонтанирующий замыслами, с новыми силами бросался я в пучину Вдохновения, рассекая мрак, словно исполинский Моби Дик. Болезненное возбуждение принимал я за откровение, снизошедшее на меня, и безуспешно пытался я в водовороте видений попасть в ламинарный поток Прекрасного, в калейдоскопе образов отыскать хоть одну завершенную картину. Беря трясущимися руками свои черновики, я каждой клеточкой трепещущего сердца ощущал неизбывную боль, которая словно бесконечная волна захлестывала меня, напоминая об ушедшей юности. Как мне хотелось воскресить в себе былые порывы, захлебнуться их звенящим потоком. Когда я был юн и смел, когда неукрощенными тиграми метались в моем мозгу мысли, мне хватало безрассудства и озорства перенести их в тетрадь, облечь в сонеты, или запечатлеть в рисунке. Но теперь, вглядываясь в прошлое пожелтевшими глазами, я видел – Они умерли – мои мысли! Они стали ничем, они остались просто сонетами и рисунками, они не воплотились, они не поднялись до эпического, до вечного, до бессмертного.  

“Что ж, – сказал я. – Не бывает прекрасного без дерьма, не бывает цветов без терний и творчества без разочарований.”  

В то тяжелое время познал я настоящую верность и подлое предательство, истинную дружбу и холодное равнодушие, искреннее сочувствие и злорадство, скрытое под личиной участия. Фортуна бесповоротно стояла ко мне задом и будь она избушкой на курьих ножках, я знал бы, что предпринять, а при данном стечении обстоятельств мне оставалось лишь уповать на анестезирующее средство, продающееся с акцизной маркой на горлышке. Многие отвернулись от меня, видя, что мне не дается успех, но были и другие, протянувшие мне руку помощи. Я прощаю первых и благодарю вторых, ибо сегодня я на коне. Благодарю свою Пенелопу за ее бесконечное терпение, благодарю Валерку и Борюсика, благодарю гл.бухгалтера ООО «Простор» и, пользуясь случаем, хочу передать им привет и пожелать здоровья (Привет всем!!!), ведь с их помощью, их усилиями, увещеваниями, уговорами, проклятьями и посылами я был заново рожден на свет, чтобы еще раз доказать всем маловерным, малоимущим и малоумным, что нет таких преград на пути к успеху, которые невозможно преодолеть; доказать, что успеха достойны ВСЕ!  

Выздоравливал я тяжело и не вдруг. Понужаемый моими верными друзьями и единомышленниками, беспрестанно твердившими мне о необходимости взять себя в руки, не отчаиваться, не распускать сопли и верить, что каждому хотя бы раз в жизни должно повезти и просто нужно этот шанс не упустить, я маленькими шажками двигался к своему триумфу. В один из тех редких дней, когда я был особенно трезвым, захотелось мне просмотреть на свои вещи из раздела “неопубликованное”. Сколько раз, словно фанатик-палеонтолог, я приходил на эти развалины человеческой мечты, сколько раз осторожно растирал в пальцах прах повергнутого самолюбия, вместо того чтобы раз и навсегда отряхнуть его с ног своих и идти далее. Ах, как трудно нам отказываться от своих ошибок и заблуждений! ах, как хочется верить, что ни что на земле не проходит бесследно! Я читал почти забытые строки, словно нюхал увядшие цветы. Просмотр сего паноптикума ничем выдающимся меня не оплодотворил, но именно тогда в моем подсознании что-то сдвинулось, что-то съехало (крыша?) с места и перед моим мысленным взором запылали слова НЕ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ!  

Я не знал, радоваться мне или скорбеть. Тридцать лет я ошибочно думал, что нужно писать о кошмарах ГУЛАГА, о расстреле царской семьи, о любовниках Екатерины и т.д. и т.п. (см. выше), а оказалось – писать нужно о человечище, о человеке, о человечке, о человечишке, а иначе будешь напрасно гореть, воспаряя в творческом экстазе к горнему свету, напрасно страдать, возвращаясь с высот Парнаса на грешную землю и находя ее более худшей, чем она была до твоего воспарения.  

Радоваться или скорбеть?  

Я радовался, найдя свою вечную тему и приговорив себя к ней, я скорбел, как и прежде не зная, о чем писать. Человек в мире, мир в человеке – что важней, что истинней? Сколько копий сломано в битве, которая должна решить эти вопросы, в битве, начавшейся с рождением первого поэта и длящейся по сей день. К какому лагерю мне пристать? И смогу ли я? И стоит ли?..  

Все самое прекрасное и благородное и самое ужасное и подлое уже сделано и описано. Обо всем самом высоком и самом низменном уже рассказано. Остаются нюансы, вариации, не обогащающие основную тему, виртуозные аранжировки, хитроумные перестановки слагаемых. Человек – с головой, двумя руками и двумя ногами – исчерпан. Любовь воспета и низложена, ее вознесли до захватывающей дух высоты и святости, ее же уровняли с пошлостью и грязью. Да здравствует способность человека не останавливаться! Дружба... Долг, неподкупность, гордость, чистота... Здесь нечего добавить, не повторившись. Предательство, низость, ложь, порок... Как много всего в человеке, как он глубок!.. Но его исчерпали... Человек пожертвовал свое тело и свои чувства. Он стал демонстрировать себя и рассказывать о своих переживаниях и, в конце концов, он показал все и обо всем поведал. С некоторых пор он повторяется и, бывает, повторяется гениально! Ну что ж, я этому рад. Человек не нашел для любования ничего достойнее себя и он прав, очень прав! И да здравствует способность человека не останавливаться! Даже сильные пороки прекрасны и захватывают воображение! Почему бы человеку не полюбоваться какой он ужасный? Гармония уродства, изощренность подлости, величие страха, а затем справедливое негодование, суровая кара, вечное проклятие, очищающее раскаяние! Восхитительно!!! Ищущий человек, мятущийся человек, борющийся человек, человек всесильный, непримиримый, раздавленный, воскресший, великий, посредственный, противоречивый, целеустремленный, совершенствующийся, спрашивающий, деградирующий, БЕССМЕРТНЫЙ... Человеку досконально известно каким он может быть. Человек исчерпал сам себя. Стоит мне повернуть голову и взглянуть на корешки книг, стоящих на полке, чтобы понять – это так. Передо мной все человечество – от Адама до моих современников, – все сословия, все человеческие типы, все мыслимые чувства и поступки. На столах писателей, а не в анатомических залах, препарирован человек. Достойные и недостойные черпали из него и вот он исчерпан.  

Но вспомните – ЧЕЛОВЕК НЕ ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ НИКОГДА!!!  

Так как, поправляя здоровье в предыдущие дни, я сильно поиздержался, мне пришлось воспользоваться загашником, который смастерил я в туалете во время ремонта квартиры тайно от близких, дабы не вводить их во искушение, и в этом загашнике со времен своего прошлого относительного благополучия хранил несколько тысчонок (не подумайте, ради Бога, что это не весть какая огромная сумма). Там-то, в темной, вонючей и пыльной дыре за кафельной нежно-кофейного цвета плиткой обрел я свое спасение. Шаря жадной рукой в смеси паутины и опилок я подумал: “Вот сейчас бы найти здесь рукопись, тайное послание, причиндалистый дневничок! Не в бутылке найти, не в Сарагоссе, не в сундучке, а здесь, в загашнике.”  

Мое желание хоть что-то найти было настолько сильным, таким всепоглощающим, так безоговорочно исполнимым, что это что-то просто обязано было материализоваться и попасть мне в руку, но там не было ничего, даже тех денег, которые я сам туда когда-то заначил.  

Вы думаете, меня это обескуражило? Не-е-ет, милые мои, ничуть не бывало! Уж чего-чего, а куражу у нас у всех хоть лопатой греби.  

Дай, думаю, сам!.. Рукопись-то!.. Ах, рукопись!.. Напишу и скажу нашел. Ведь мог же найти! Мог. А написать – раз плюнуть или у меня руки не оттуда растут? Начнут придираться, так с меня спросу нет – нашел я ее – за всех отвечать не намерен. Скажут – «украдено здесь», отвечу – «не мной украдено», скажут – «здесь не ново», скажу – «а я здесь причем?», заметят – «банальщина, общие места», парирую – «в Евангелии их хоть отбавляй», засмеются «дурак писал» – покиваю «в том и прелесть».  

Настолько меня эта мысль захватила, настолько свежим ветром вдруг пахнуло на меня из дыры, что и по сей день грудь мою теснит восторг, переживаемый мной с той самой минуты, как стоя на унитазе, я сунул руку в загашник! Возлюбленные читатели мои (надеюсь, вас будет несколько), через несколько мгновений перевернув страницу вы окунетесь в чувства и мысли немного смешного, немного грустного, ветреного, по большей части невоспитанного, а кое в чем откровенно дурного человека. Всмотритесь в него внимательно – за его грубыми выходками, жестоким ерничаньем спрятана нежнейшая душа ищущего, но не находящего, спрашивающего, но не получающего ответа. И каким бы странным это не показалось – может быть вам покажется, что он чем-то похож на вас. Дай Бог, чтобы такого сходства было как можно меньше.  

За сим смиренно умолкаю и желаю вам получить от прочтения сей муры такое же несказанное удовольствие, какое получил я сам в процессе ее написания. Вечно ваш, Dmitry. 


информация о работеПроизведение золотого литературного фонда журнала

Проголосовать за работу
просмотры: [23927]
комментарии: [9]
голосов: [5]
(ZanozA, tatyanagrin, Milena, NatashPh, mif)
закладки: [0]

Улыбайтесь, господа! Улыбайтесь!..


Комментарии (выбрать просмотр комментариев
списком, новые сверху)

ZanozA

 2006-06-19 12:56
Вы знаете, ни в коем разе не назвала бы вышенаписанное мурой. Это многого стоит-так вывернуть себя. Тем более, что метания Ваши мне знакомы. И лично, и косвенно. Лично, потому, что сама переживаю подобное... надеюсь, почти пережила. А косвенно... Мой сосед, светлая голова, разочаровался во всем. И заливает огонь разочарования примерно тем же, что и Вы. Надеюсь, я все же смогу его вытащить. Знаю...

ZanozA

 2006-06-19 13:03
... что смогу. Кстати, я бы рискнула посоветовать Вам назвать работу "ЧЕЛОВЕК НЕ ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ НИКОГДА". А с читателями проблем не будет. По крайней мере один (вернее, одна:) ) у Вас уже есть.

С искренней симпатией, Настя

tatyanagrin

 2006-06-19 15:09
Две читательницы, Димуль))) Ты ж хотел, чтоб было "несколько")))

NatashPh

 2006-06-19 16:34
Вы боитесь повторить чужую тему? Я, не боясь повторить, скажу Вам: «Можно написать гениально только о том, что пережил сам». В мире есть сомелье, который ни разу не пробовал вина? Вот Вы говорите: «Они умерли – мои мысли». Ваши мысли умереть не могли! Потому, что есть общие мысли для всего человечества. Алфавит мыслей. Кто-то выучивает весь Алфавит и тогда его тексты понятны каждому, а кто-то запомнит пару-тройку букв. Вот и попробуй понять, что этот человек сказать хочет… Вы мне не верите, про Алфавит? Но, как бы я могла без существования этого Алфавита, буквально ликовать от Вашего: «Ах как трудно нам отказаться от своих ошибок и заблуждений» Это же, примерно, как если бы человек, живущий много лет в чужой стране, случайно услышал разговор двух его бывших соотечественников, в котором бы они вспоминали беседку из своей юности. А ведь человек-чужестранец, в этой же беседке тоже сидел, но в другую весну!
Я знаю тех, кто с Вами «из одной стаи». Я Вас узнала! Я была и «Валеркой и Борюсиком и гл. бухгалтером». А эти мозоли на языке, оттого, что твердишь «о необходимости взять себя в руки, не отчаиваться, не распускать сопли и верить…» Да, я помню как Отче Наш – ЧЕЛОВЕК НЕ ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ НИКОГДА! Он или идет (летит, цепляется зубами, ползет) вперед. Или падает (катится, ссыпается, «рухает») вниз! Но, самое прекрасное, что человек САМ может выбирать направление своего движения!
Милый писатель! Я Вас узнала! Это же такая родная пастораль, сколько видела я тех, кто:
«Стоит на унитазе…»
«Неистребимый запах ног…»
«Вынужден работать руками…»

Верю в Вас, держу за Вас кулаки.
Ваш читатель.


sisiphus

 2006-06-20 21:54
Понравилась идея с Алфавитом мыслей. Может разовьете её в отдельное эссе и опубликуете здесь? Пример с беседкой интересен, почему-то Набокова напомнил. Жду Вашего ответа (согласия:) на разработку вышеуказанной темы.


NatashPh

 2006-06-21 10:12
Попробую. Если напишется, опубликую.

mif

 2006-06-19 23:21
Творец, посетовавший на кризис темы, нашел тему в себе, а себя в теме... В затянувшуюся в своем цветении эпоху ядреного оголтелого оглашенного постмодерна во всех без исключения жанрах, стилях и направлениях можно, оказывается, остаться кристальным, чистейшим реалистом, обратившись к автопортрету, всегда отдающему некоторой рефлексией, но тем и благородному в попытках не оправдаться – ни в коем случае! – а рассмотреть и прочувствовать себя, как отстраненный предмет. Такой предмет, как "Я" – тема, цель, деталь, герой и даже смысл – неисчерпаем никакими классиками, от Гомера до Солженицына, ведь каждое "Я" вариабельно и неповторимо, а любые обобщения – даже до минимума, пары – грешат усреднением – сродни стремлению жидкости в сообщающихся сосудах уровняться, – отличающимся от уникальности индивидуальности аксиоматично. Произведение Ваше достойно высочайшей похвалы по всем параметрам, это – литература, и по замыслу, и по исполнению. Злыдненько выискивал (как всегда поступаю с достойными самого пристального внимания работами) намеки на позу, проговоры в неискренность и самолюбование, но к своему восторгу ощутил, что честность тут – главная краска, основной стержень, фундамент и вектор.
Скажу "Браво!". Это – лучшая прозаическая работа в журнале. Это – успех. Очень рад за Вас, и за всех нас – свидетелей события.

sisiphus

 2006-06-20 21:48
Человек ничего не знает. Меньше всего человек знает о самом себе. Но, именно об этом только и может писать человек. Автобиография – не единственный жанр для этого. Всё что есть великого в литературе, написано в той или иной степени «про себя». Даже если герой представлен в третьем лице.

Думается, что Дмитрий заслуженно получил почести и награды.

Судя по финалу – это вступление? Есть ещё некая рукопись, которую нам предстоит прочесть. Да?


Neledy

 2010-12-14 14:30
Прожив на свете тридцать с лишком лет и вплотную подойдя к тому роковому возрасту, когда каждый уважающий себя мужчина стремится уподобиться Христу, если не в подвиге, то хотя бы в славе...

Есть очень красивые пассажи, самоирония – лучше всяких исповедей. Кто умеет смеяться так, живет легче, правда, никому не рассказывает, как трудно этому научиться, а еще труднее научить.

Очень.

"Человек не нашел для любования ничего достойнее себя и он прав, очень прав! И да здравствует способность человека не останавливаться! Даже сильные пороки прекрасны и захватывают воображение! Почему бы человеку не полюбоваться какой он ужасный? Гармония уродства, изощренность подлости, величие страха, а затем справедливое негодование, суровая кара, вечное проклятие, очищающее раскаяние! Восхитительно!!! ".Подписываюсь.)))


 

  Электронный арт-журнал ARIFIS
Copyright © Arifis, 2005-2024
при перепечатке любых материалов, представленных на сайте, ссылка на arifis.ru обязательна
webmaster Eldemir ( 0.012)