Иди по тени, человек, иди по тени.
Садись в машину, человек: огни навстречу.
Из всех растений и огней, из всех сомнений,
Рождаешь речь ты, человек. Но что в той речи?
В молчаньи леса, в переливах света,
В судьбе неясной, пролетевшей мимо,
В сияньи глаз, в переплетеньи веток...
Неразделимое, мой Бог, неразделимо.
И ты, возникший странно, ниоткуда,
И что-то важное стремящийся поведать –
Мы нераздельны, маленькое чудо,
Нам никуда раздельно не уехать.
Лети на нитке, как воздушный шарик,
И раздувайся от неслышной речи.
Смерть ли моя в тебе, моя душа ли?
Моё ли детство, тихий человечек?
Если б слово моё было так же свободно и сильно
и чернила мои обладали твоею красой,
я бы бросила всё и пошла фиолетово-синим
выводить по просторам безбрежной линейки косой.
Если б волны твои научили мой норов неистовый
над покоем нетронутым морщить лишь кожный покров,
я бы свой угловатый сменила на самый волнистый
из твоих продиктованных ветренностью почерков.
Если б жизнью подробною флюоресцентной окраски
обрастала обыденность, только глаза окуни,
то в какие сложились бы Шехерезадовы сказки
косяками проворными мимо плывущие дни.
Научи, океан, собиранию речек и речи,
отражению неба отчетливо как позывной,
и прохладе ладоней, которые гладят и лечат
сумасбродную голову, нежный затылок земной.
Спирт разведи пивом, будет двойной эффект,
Буква тире мухой плавает в молоке,
Ты не поэт пушкин, ты не поэт фет,
Просто твоё слово льдинкой на языке.
Чёрные пальцы нервно чуткий сожмут гриф
Соль это не нота, соль это натрий хлор
Всё, что тебе скажут, это фантом, миф
Надо забыть правду, если она вздор
Минус на реомюре, точку прошли росы,
На боровицкой башне сталин поднимет флаг,
Помощь не опоздает, тихо, герой, не ссы,
Если, конечно, не хочешь сам загудеть в гулаг.
К полночи засыпает Город Больших Жаб,
В небе над магаданом южный висит крест,
Тихо кружит над миром ноев наш дирижабль,
Хомо хомини лупус, как говорят, эст.
Как утверждает наука, животные не боятся смерти,
Хотя и обладают инстинктом самосохранения.
А мы боимся – ведь смерть может прийти в конверте,
Или в виде пули, что бывает в порядке исключения.
Они проживают свою жизнь и уходят в рай для животных,
Они не боятся смерти, потому, что о ней ничего не знают,
Не связанные приличиями, они естественны и свободны,
И они чисты и безгрешны даже тогда, когда убивают.
Мы тоже проживаем свою жизнь и уходим куда-то,
Но мы боимся смерти, потому, что о ней ничего не знаем,
Мы связаны приличиями, а потому несвободны и зажаты,
И изначально грешны, даже если никого не убиваем.
Но однажды, когда порвётся времени хрупкая лента,
Будет гореть Полынь, и свет её на лица животных ляжет,
И когда вода в ручьях станет иметь привкус абсента,
Мы вместе с ними выйдем на гальку пустынного пляжа.
Мы вместе будем ждать, с каждой секундой теряя веру,
Мы вместе будем верить, и ждать до последней секунды,
Что зубы, так некстати нами придуманных лангольеров,
Окажутся ничуть не прочнее банального карборунда.
Ты ставишь старую пластинку:
«Шумят и шумят в саду…»
Ты лёгкая, как паутинка,
Я рядом с тобой иду.
И чья-то старинная пара
Идёт, как всегда, впереди
По золоту тихого парка –
И время стоит в груди.
А потом ты зачем-то спросила:
Куда подевались они.
Словно книгу, ладони закрыла,
И посыпались жёлтые дни.
Смотрю я на старое фото...
Где с тобою идём вдвоём.
«Мы с тобой не умрём?» – Ну что ты…
Мы с тобой никогда не умрём.
.
***
Небо летнее –
Синим парусом,
Ты – в Сванетии,
Я – в Хабаровске.
Ты киношникам
Поцелуи шлешь,
В синих джинсах-клеш
Пьешь с художником.
Я с геологом
И с актрисою,
Ты – с Георгием,
Я – с Ларисою.
Дни наполнены
Смыслом истинным –
Вновь с тобою мы
Независимы.
(но уйдет, остыв,
лето в прошлое –
и приснишься ты
мною брошенной,
и сидишь одна –
глаза в пол-лица –
ни моя жена,
ни любовница.)
И поверив сну,
Утром сереньким
Сотню в долг возьму
У Евсеенки,
С самолетами
И с осадками –
Прокляну я мир
С пересадками,
Загоню такси,
Упаду в дверях,
И глаза тоски
Захлестнут меня:
На тахте – халат
И подушки жар –
Ты уехала
Пять минут назад…
И сто тысяч лет
Днями желчными
Будет слышен мне
Голос женщины,
Будут сечь меня
Стены в трещинах,
Будет жечь меня
Голос женщины…
.
Говори, говори.
Мимо изгороди, мимо дубовой рощи...
Вспоминай, говори.
Мимо изгороди, окрашенной в синий...
Говори.
Я любил босиком, что может быть проще?
Говори.
Мельтешение чёрточек, линий...
Протираешь глаза, протираешь глаза,
Протираешь.
«Я люблю тебя» – странное, тихое,
Слышишь?
Ты сползаешь по роще, по изгороди...
Ты теряешь
Память – облако,
Спрятанное под крышу.
И когда с разбегу врезается
Зелёное поле,
И трава делит небо
На тонкие, длинные части,
Ты смеёшься, смеёшься
От светлой далекой боли
И, наверное, плачешь
От близкого, близкого счастья.
.
* * *
I
Mais si tu reviens...
...Quand la brume voile la soirée –
L'automne jouit des nuits plus longues
Pour savourer des baisers infinis et mûrs
Ei le feu sera allumé…
K.
...Ты грустна – всё дело в этом;
Ты живешь прошедшим летом,
Солнцем в озере твоем,
И прогулками вдвоем,
И июльскою листвой...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Пуст почтовый ящик твой.
По ночам дождя волокна
Заволакивают окна,
День – и короток, и хмур...
Это осень, mon amour...
II
...Птицы – стаями ли, семьями
В небеса летят осенние,
Ах ты, счастье голубиное!..
...Отпусти меня, любимая...
Алым серое окрасится,
На душе тоска, а на сердце
Грусть лежит неодолимая...
...Не держи меня, любимая...
Лес бормочет и качается,
Там, где в небе он кончается
Точка, еле уловимая...
...Не ищи меня, любимая...
.
.
* * *
1
...а ты цветами пахла с лета...
а я на город падал снегом
и таял на твоей щеке...
и вся Земля – лишь сердца слепок...
и я летел по свету слепо,
и я кричал ночной реке
о н е в о з м о ж н о с т и
любить тебя,
о невозможности тебя
счастливой сделать...
девчонка, сон, недоуменье
или обман больного зренья, –
ну что ты, милая, ну что ты,
ну что ты хочешь от меня?..
...окутанная светлой нотой,
ты целовалась с Ланцелотом,
а в зале тихо плакал я...
2
Полубог
Режиссер джинсоногий
Будет руки тебе целовать,
Будешь ты
Хороша в монологе –
В темный зал
Будут падать слова...
Будет всё,
Будет музыка длиться...
Но не будет уже никогда
Той свободы,
И тех репетиций,
Когда в каждого хочешь влюбиться,
Когда – вдруг – могут слезы пролиться –
То ли счастье, а то ли – беда...
Будет всё.
Выход твой карауля,
Осаждать будут барды партер..
Будет всё.
Но не будет июля
И дождя, затянувшего сквер...
.
Петербурга странности и тайны,
Город, полный мифов и примет…
Улочки потерянных окраин –
Не парадный глянцевый портрет,
Тот, который золотом ослепит
И роскошной пышностью своей.
Двухэтажных домиков нелепость,
Горечь постаревших тополей,
Что в июне будут виновато
На дорожки белый пух стелить.
Запахи смородины и мяты…
Беспокойство легкое томит.
На асфальте трещины, то травы
По весне приходят в этот мир.
Здесь искать напрасно будешь, право,
Рококо, барокко и ампир.
В запустенье бывшие заводы,
Мхи ползут по красным кирпичам.
Тихо в переулках, только бродят
Вечерами эхо и печаль.
В зарослях жасмина и сирени
Спит фонтан и грезит о былом.
На скамейке лежа, дремлет время
Одичалым брошенным котом.
Петербурга странности и тайны,
Город, полный мифов и примет…
Улочки потерянных окраин –
Позабытой повести сюжет.