|
|
Солнце бросило палевый луч улетевшему лету,
И просыпало небо на землю искристую пыль.
Загорелись холодным огнём ледяные рассветы,
Обращая в красивую сказку несносную быль...
Ослепительно ясно в уснувшей берёзовой роще.
Тишина в этот край непременно теперь забредёт.
У рябины рубиновый дар подо льдом заморожен.
Оживляется бликами серый лесной гололёд.
По-осеннему ухают совы и гулко, и мрачно,
И последний кленовый листок мне в ладони летит;
И молчанье лесов так сурово и так многозначно,
Что… никто никогда никому ничего не простит!
(с) Борычев Алексей
Эти мысли глубже, дальше
с беззастенчивостью узнаны.
В этих красках столько фальши…
С ними водка необузданная.
Здесь замешана свобода
света, тьмы и обольщений.
Нет ни выхода, ни брода…
Только тени, только тени…
Ограждаясь от ментальности,
понимаешь: бренность в круге.
Примечаешь: грех и сальности –
наши барины и слуги.
Как на ветер распускаемы
сложнорадостные веси,
значит есть на свете тайны,
значит есть весна и песни
Эти мысли глубже, дальше
без заискиваний узнаны.
В этих красках столько фальши…
С ними чудо не обуздано.
Когда, над осенью усталой,
нависнут – сумрачные дни,
и ночи чёрными крылами,
погасят – звёзды и огни,
я в настоящем жить не стану.
Без — сини неба – без луны.
Тебя любить, не перестану.
И буду снить цветные сны.
Я стану жить в двадцатом веке.
Благодарить за каждый день.
И веруя – любовь – навеки,
дарить персидскую сирень.
Лететь к тебе – душой и телом,
минуя нынешние дни.
И знать,что мы на свете белом,
как Ева и Адам, одни.
Лимонницей, порхавшей над поляной,
Попало лето в сети сентября,
Повисшие над чашею стеклянной,
Где плавилась осенняя заря.
Зачёркивая прошлое пунктиром,
Мешая думать – что же впереди,
Размыв предел изменчивости мира,
Пронзили землю мутные дожди.
Завязывая узел нетерпенья
На нити ожидания зимы,
Судьба сердито требовала пени…
Суровым октябрём платили мы!
…Конечно, ни домов, ни серых улиц,
Ни слякоти просёлочных дорог,
Не видел, промокая и сутулясь,
Неверующий в истину пророк...
Оскалилось событьями пространство,
Зевнуло холодами рдяных зорь,
И солнце, полыхнув протуберанцем,
Несло зиме туманистую хворь.
Подхвачены декабрьскими ветрами,
С небес срывались звёзды, и везде
Ложились серебристыми снегами,
Как память о померкнувшей звезде…
(с) Борычев Алексей
Следуй за музыкой. Помнишь ли ты
Медленный свет с высоты?
Время, отдельное как молоко.
Белое облако.
После всего, что случилось с тобой,
Помнишь ли ветер в ночи голубой…
После всего. После чего?
Не было ведь ничего.
Друг мой, но ведь зачем-то и ты –
Помнишь и свет с высоты,
Облако помнишь и тень за окном:
Всё это не было сном.
Не было. Будет. В мелодии злой
Дом нежилой обернется золой,
Сердце и всё, что мы прятали в нём,
Розово вздрогнет холодным огнём.
Следуй за музыкой. Просто иди.
Ты не собьёшься с пути.
Небесным лоцманом ведомый
В цветную бухту сентября,
Корабль осенних окоёмов
В туманы бросил якоря.
На мачтах корабельных сосен
Качнулся парус облаков
Фрегата под названьем «Осень»,
Плывущего в простор веков.
…А утром якоря подняли,
И, разрезая гладь времён,
Поплыл в тоскующие дали,
Сливаясь с призраками, он,
Где леденеющим забвеньем
Окутан суетливый мир,
Где гаснет пламя вдохновенья,
И не звучит страстей клавир…
Пройдя все зимы и все вёсны,
Вернётся в гавань сентября,
И эти мачты, эти сосны –
Спалит прощальная заря…
(с) Борычев Алексей
 Плач по тореро(Мёртвый тореро, Эдуард Мане, 1864, Вашингтон, Нац. худ. галерея)Как упал он, прошло мгновенье,а казалось, лежит здесь вечность.О,песок окропившая млечность,память кровная в круге забвенья!О, янтарная кровь арены,пропитавшая желчь изумрудов,что хранятся в песчаных грудахжелтоглазой дикой гиеной!На песок, просеянный на аренуиз песчаных часов его жизни,кровь сочится из рваной вены,как вино в театральной тризне.И, как к глиняной винной чаше,сладость винную смерти отдавшей,крошка хлебная,с края приставшая,слитком света, песчинкой ставшая.Алым светом песчаной мантильислед росистый впитают песчинкис лепестка оторвавшейся бандерильи,смертоносной стальной тычинки.Лишь мгновение длится вечностьсна цветочного бабочки чуткой,по ладони песчаного перламутрарассыпающей быстротечность.О, бессмертная бабочка смерти!На ладони песчаного бризачутким флюгером крыльев капризаплещет веер твоей круговерти,чёрный веер с траурною каймой,орошённой песчаной росою,как кровавою полосою,оттенён жёлтым светом и тьмой.О, игрушка в жестоком веселье!Ты затянут воронкой песчанойв круг арены, на дно ущелья,и оставлен недвижный и бездыханный,брошен куколкой деревянной...Желтолицая маска аренылик царицы тьмы прикрываети морщины следов расправляетпод солёной волною песчаной пены.Холодна твоя грудь, раскалённая солнцем,как надгробные плиты могильных курганов,как в колодезном мраке соборных органовотражённое эхо песочного донца.Ты оплакан соборным органом,облачённый в траурные одежды,кажется, чуть подсмеивался над балаганом,что разыгрывают невежды...Только мать тебе было жалко:чуть она помешалась с горя,брила сына со старою приживалкой,имя детское шёпотом вторя,и боялась всё время щёку порезать,и смотрела на суточную щетину,как в песок, черневший на дне плотины,и чернела в бесслёзной, скорбной аскезе,и сжималось сердце зимнею полыньёй,и глаза потемнели, как в погребе лёд,и поминочной хлопотнёйначиналось начало скорбных хлопот...И в безропотности утрат,и в привычности жертвенного венцапродолжался танец счастливчика и удальца,продолжался корриды ад:круг арены ракушечною пружиноймиражом взвихряет гончарный бред:опрокидывая поминальный тост,поднимался тореро в полный ростперед зрителем, как предповёрнутой на бок картиной...14.04.97.
Памяти любимого поэта.
«И уносит к звёздам ветер
Плача тонкие спирали»
Ф. Лорка.
Жандармы судьбы бряцают
Своей амуницией чёрной.
Зрачками их карабинов
Глядит на тебя вечность.
И стать не могу рядом
Твою получить пулю.
Федерико Гарсия Лорка!
Любовь моя и забвенье,
Лунная тень Севильи.
А зелень рощи струится
К земле, потрясённой залпом.
А ветер тоски и боли
Гложет глубины сердца.
Федерико Гарсия Лорка!
Любовь моя и забвенье.
Зелёный ветер Гранады.
В сиянье путей млечных
В бессмертье твоя дорога.
А эти…в лаковой коже
Сгинут в презренье мрака.
Зачахнет на их могилах
Даже трава забвенья.
Дон Федерико Лорка!
Иней мертвого взгляда.
Прохлада плиты надгробья.
Вечный покой смерти.
Федерико Гарсия Лорка,
Испанская гордость мира,
Расстрелян в роще лимонной
Жандармами каудильо.
2009-11-20 09:24Май / Борычев Алексей Леонтьевич ( adonais)
Хмельное лето разливает
По окоёму терпкий день,
Прощаясь с ландышевым маем,
Надевшим шляпу набекрень.
А после – к маю тянет лапу
Мохнатой ели и, смеясь,
Легонько бьёт его по шляпе:
«Прощай! Моя настала власть!»
Окутан яблоневым цветом,
Румяный май спешит туда,
Где вечно бледные рассветы,
Болотный край, и холода…
Идёт на север, зажигая
Огни сирени. Перед ним
Ступает тихо тьма лесная –
Струит подснежниковый дым.
© Борычев Алексей
Опять на скатерть дня пролился
Рассветной чаши лютый яд.
Ночных видений бледнолицых
Закончен выспренний обряд.
Лучом отравлены рассветным,
Под камни тени полегли,
И растворились незаметно
В туманах утренней Земли.
… А ночью по тропе бежали
Легко в сыром лесу они,
И по их контурам дрожали,
Как магний, белые огни.
Мелькали белые одежды,
Скрывая навью наготу.
У всех закрыты были вежды,
Как путь моей души в мечту…
Стрела мелькающих мгновений
Летела через темень прочь,
И лёгкий дым прикосновений
Холодных уст кадила ночь.
Фатою снежною обвита,
Плясала дымистая тьма,
И с нею танцевала свита,
Мертва, бездушна и нема.
Стрела рассветная разбила
Востока хрупкое стекло
Со злой, неистовою силой,
И небо ядом протекло,
И тени пали и исчезли,
И день тоскливо воссиял,
Унылый, долгий, бесполезный…
А я всё ночи… ночи ждал!..
© Борычев Алексей
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...310... ...320... ...330... ...340... 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 ...360... ...370... ...380... ...390... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|