Борис Сподынюк.
Не на равных играют с волками егеря,
Но не дрогнет рука,
Оградив нам свободу флажками,
Бьют уверенно, наверняка.
В.Высоцкий.
Рассказ.
БОЙНЯ.
Пристрастие к охоте я получил в наследство вместе с ружьём отца после его смерти сорок лет назад. Случилось так, что первым моим наставником в охотничьей науке был мой однокашник по техникуму Вячеслав Вуськов, который, в то время, был уже капитан милиции и служил в регистрационно – экзаменационном отделе ГАИ одесской области. Я же работал в должности главного механика в специализированном строительном управлении. Как это произошло, читатель может прочитать в моём рассказе «Охота пуще неволи». Поскольку я имел твёрдую руку, острое зрение и прекрасный глазомер я вскоре стал одним из лучших охотников в нашем охотничьем коллективе. Меня с удовольствием приглашали на охоту потому, что знали если на меня выйдет дичь, то уйти ей от меня не удастся. Чтобы всё-таки быть более объективным должен сказать, что были случаи, когда я мазал, но никогда не расстраивался по этому поводу. Иногда, даже, был рад промаху думая: « Вот повезло зверушке, пусть живет и размножается».
Мой отец был военным лётчиком, и когда в связи с возрастом ему, уже, нельзя было летать на реактивных самолётах, он был назначен командующим авиационной дивизией, которая дислоцировалась в Даурии, затем его перевели на должность начальника штаба воздушной армии, который находился в Одессе. Он был прирождённый охотник, и у него, на этой почве взаимного увлечения охотой, было много друзей из высшего командного состава Советской армии. Практически, все его друзья были охотники. Это и первый заместитель министра обороны, главнокомандующий западной группой войск маршал Куликов, и командующий Одесским военным округом генерал-полковник Шурупов, и бывший командующий Одесским военным округом генерал армии Бабаджанян и много других генералов и офицеров которых объединяла эта общая страсть.
Когда отец умер от внезапной и быстротечной болезни, которая и сейчас ещё не лечится, на похороны отца приехали все его друзья. Буквально из каждой точки Советского Союза прибыли генералы и офицеры, которые служили с моим отцом, либо просто были знакомы, либо были друзьями. Тот, кто родился в семье военного, хорошо знает, что более трёх лет на одном месте военные не служат. География их перемещений в связи с очередным переводом представляла иногда всю территорию СССР и территорию восточной Европы с Монголией в придачу.
Возглавлял комиссию по организации похорон кто-то из заместителей командующего одесским военным округом, который считал обязательным представлять прибывшим детей покойного, то есть меня и мою сестру. По реакции прибывших было видно, что они, действительно, были друзьями отца. Соответственно, каждый из них старался как-то уменьшить наше горе. Каждый оставлял свои координаты, номера телефонов с обещанием оказать помощь в случае необходимости. И, действительно, многие звонили, спрашивали о жизни и предлагали различную помощь.
Прошло года два после смерти отца, я к тому времени уже приобрёл все навыки охотника, и когда мне позвонил генерал полковник Шурупов и предложил поохотиться в Тюмени на волков, я с большой благодарностью принял предложение. Он мне назвал день и час когда я должен быть на Школьном аэродроме, с которого мы и полетим в Тюмень на личном ЯК 40 командующего. На мой вопрос о том, необходимо ли брать с собой ружьё, он ответил отрицательно и добавил, что оружие и боеприпасы выдадут в Тюмени. Это же касается и специального обмундирования, которое позволит нам комфортно себя чувствовать в тридцатиградусный мороз.
Мне никогда ещё не приходилось охотиться на волков, и я себе представлял эту охоту в традиционном порядке, какой-то участок леса обнесут тросом с красными флажками, нас расставят на номера и загонщики погонят на нас волков. Вот тут, главное, не растеряться и метко выстрелить. Обладая богатым воображением, я всё это себе представлял, возбуждаясь от такой перспективы. С трудом, дождавшись назначенного дня, я положил в спортивную сумку тёплый, спортивный шерстяной костюм, две пары тёплых шерстяных носок, две бутылки армянского пятизвёздочного коньяка, штук шесть разных бутербродов, взял паспорт, зачем-то водительское удостоверение, двести рублей денег и запрыгнул в троллейбус, который останавливался около школьного аэродрома. На КПП аэродрома меня попросили назвать фамилию и предъявить паспорт, после этого сержант отвел меня к стоящему на рулёжной полосе самолету ЯК-40. У самолёта суетились механики, что-то проверяли, доливали в специальную ёмкость жидкость против обледенения, и время от времени поглядывали на меня. Я, уже, хотел без приглашения пройти в салон, но в тот момент к самолёту подъехали две «Чайки». Из них вышли три генерала и два полковника. Шурупов представил меня генералам, сказал: «Знакомьтесь, это сын Дмитрия, я его пригласил лететь с нами».
Они пожали мне руку и представились. Один был командующим закавказским военным округом, другой прибалтийским. Полковников Шурупов не представил и, я решил, что возможно он не хочет их представлять. Шурупов посмотрел на часы и сделал приглашающий жест, указав на трап подъёма в салон самолёта. После того как все вошли, поднялся в салон и сам командующий. К нему строевым шагом подошел пилот и отрапортовал о готовности к полёту.
– Взлетайте, – махнул он рукой и, подойдя к креслам, где сидели генералы, уселся рядом с ними. В этот момент послышался свист турбин самолёта и он, плавно покатился к взлётно-посадочной полосе. Приостановившись на минуту около её начала, пилоты дали полный газ. Самолёт, пробежав две трети ВПП, плавно оторвался от земли и начал набирать высоту, одновременно выполняя разворот над морем. Генералы, сидя втроём за столиком, который был установлен в салоне самолёта между двумя двухместными креслами. Полковники расположились за перегородкой, которая отделяла пассажиров от столика с установленной на ней аппаратурой, которую полковники подключили и, надев наушники, начали внимательно слушать поступающую к ним информацию. Время от времени они записывали что-то в специальный журнал и давали ознакомиться Шурупову.
Самолет уже набрал высоту, и рёв турбин, который был при взлёте, превратился в приятное посвистывание. Уши перестало закладывать. Сглатывать, чтобы уровнять давление больше не нужно было. Самолёт летел на большой высоте и над облаками, поэтому в иллюминатор смотреть было не интересно, внизу был белый ковёр из облаков, а редкие разрывы в них самолёт пролетал так быстро, что рассмотреть что-то было просто не возможно.
Спать мне не хотелось, поэтому я набрался нахальства и, подойдя к столику генералов, предложил им лёгкий перекус, состоящий из бутербродов с салями и рюмки коньяку. Они приняли моё предложение, и через минуту на столе стояла бутылка коньяку, а на тарелочку я выложил бутерброды. Шурупов подозвал одного из полковников и что-то ему сказал. Полковник куда-то вышел и вернулся с открытой баночкой чёрной икры, баночкой шпрот, также открытой и тарелочкой с нарезанным свежим хлебом. На блюдечке была пачка сливочного масла, которым не преминул воспользоваться я. Намазав хлеб маслом и положив сверху чёрную икру, я был готов выпивке. Генералы тоже недолго думали и сделали себе такие же бутерброды, как и я. Шурупов, на правах хозяина, разлил коньяк в рюмки, которые так же принёс полковник вместе с продуктами, и произнёс короткий и ёмкий тост: «За удачную охоту!». Генералы и я, вместе с ними, опорожнили рюмки и приступили к закуске. Утолив первый голод, Шурупов разлил остатки коньяка.
– Теперь давайте помянем нашего друга и отца Бориса – задумчиво сказал Шурупов, – нашего дорогого Дмитрия Лаврентьевича. Царствие ему небесное.
Не чокаясь, генералы выпили.
– Очень жаль, что с нами нет Димы, – сказал прибалт, – я помню, как он умел рассказывать анекдоты. Смеялись все, даже те, кто не особенно понимает юмор.
– А как он отлично стрелял, – поддержал прибалта Шурупов, – на любой охоте Дима всегда с дичью. А как у сына насчёт меткого выстрела? – повернувшись ко мне, спросил Шурупов.
– Постараюсь, не опозорится, – ответил я, – в армии из карабина СКС из тридцати возможных меньше двадцати восьми у меня не было.
– Это хороший результат, – похвалил Шурупов, – хорошо и то, что оружие, которым будем охотиться, знакомо тебе.
– А что, стрелять по волкам будем из карабина СКС? – удивился я.
– Да, из него. По моему мнению, это очень хорошее оружие для охоты на крупную и опасную дичь. Производители выпускают его для охотников промысловиков. Называется он в продаже – карабин «Сайга». Но купить его, практически, невозможно. Бюрократы огородили продажу нарезного оружия таким количеством справок, что получить их рядовому гражданину не возможно. А охотники промысловики такую возможность имеют, – подытожил свой рассказ Шурупов.
Генералы, под рассказ Шурупова, закурили и ароматный дымок потянулся по салону самолёта.
-Небось америку курят, – с завистью подумал я, – мне со своими болгарскими лучше не высовываться. Шурупов выложил на стол пачку «Мальборо» и предложил мне закурить. Не знаю, быть может это моё субъективное мнение, но сигарета была такого вкуса, и так был ароматен дым, что спустя двадцать лет, когда в любом киоске можно было купить «Мальборо» ни такого вкуса, ни аромата в нём не было.
Шурупов посмотрел на часы и сказал, что через минут тридцать мы приземлимся в Новосибирске на военном аэродроме и там дозаправимся топливом для самолёта. Действительно минут через десять начало закладывать уши, следовательно, самолет снижается и заходит на посадку.
Через пятнадцать минут шасси коснулось бетона ВПП, и лётчик самолёта перевёл двигатели в режим реверса, затормозил и вырулил на рулежную полосу к большому ангару, ворота которого медленно раскрывались. Как только самолёт закатился в ангар, лётчик выключил двигатели. Тут же опустился трап, и пассажирам предложили размять ноги, прогулявшись по ангару. Пилот доложил генералам, что у них есть сорок минут. Столько времени понадобиться на заправку самолёта и технический его осмотр.
– Действуй, – сказал генерал пилоту, а сам вместе с гостями вышел в ангар. Техники, механики и заправщик вытянулись по стойке «Смирно» увидев, двух генерал полковников и одного генерал лейтенанта.
– Вольно, – скомандовал Шурупов и добавил, – занимайтесь своими обязанностями и не отвлекайтесь.
Ровно через сорок минут пилот доложил Шурупову, что самолёт готов к взлёту.
– Прошу всех подняться в салон самолёта, – сказал Шурупов. Я вместе с генералами поднялся по трапу и уселся на своё место. Через минуту послышался звук запускаемых турбин и пилот, развернув самолет, порулил к воротам ангара которые, как и при прилете, медленно раскрылись. Вырулив к началу ВПП, пилот дал полный газ, турбины ревели, самолёт задрожал, но тормоза удерживали его на месте. И вот пилот отпустил тормоза, и самолет, разогнавшись, легко взмыл вверх в синеву небес, набирая высоту, чтобы попасть в свой эшелон полёта.
– Через три часа мы прибудем в Тюмень, – объявил Шурупов, – где нас встретит командующий северным округом. Там планируется совместный ужин и ночёвка в гостинице. Рано утром с военного аэродрома в Тюмени мы вылетим на вертолёте на охоту. Это пока всё, что я знаю, если появятся какие-нибудь дополнительные вводные, я вам о них сообщу.
Самолёт наконец-то забрался на свой «этаж», рёв турбин прекратился и под приятное их посвистывание я задремал.
Проснулся оттого, что, опять, начало закладывать уши, следовательно, самолёт снижается и заходит на посадку, однако огромное количество воздушных ям, в которые, время от времени, проваливался самолёт, заставило меня здорово поволноваться. Я поглядел на других пассажиров и увидел, что причин для волнения нет, все были спокойны и принимали воздушные ямы как за обязательное и неизбежное условие полёта на Север, где атмосфера более разряжена, чем в средних широтах.
Через несколько минут шасси самолёта коснулись взлётно-посадочной полосы и он начал тормозить. Точно также как и в Новосибирске, самолет зарулил в ангар. Когда двигатели остановились и опустился трап, первым на бетон ангара сошёл Шурупов. Следом за ним сошли генералы, а затем и я. Нас встречали командующий северным военным округом, командующий забайкальским округом и много других генералов и высших офицеров. Температура в ангаре была два, три градуса тепла, а снаружи более двадцати градусов мороза. Ко всем прибывшим подошли специально назначенные люди и быстро одели всех в меховые полушубки, всем выдали меховые рукавицы, а на ноги меховые унты. Когда я оделся и почувствовал тепло, у меня на душе повеселело. Хотя, полушубок мой был без знаков различия, со мной обращались как с генералом. Как говорят в Одессе – обращались на «Вы» и через «пожалуйста».
Затем, когда прибывшие наобнимались с встречавшими, все разместились в автомобилях и колона, состоявшая из пяти «Чаек» и десятка «Волг», выехала из ангара и направилась к гостинице, которая находилась невдалеке от аэродрома. С него нам завтра предстояло вылетать на охоту. Моя мечта увидеть столицу нефтяников Тюмень, судя по всему, не свершиться. Жаль конечно, но ничего, может, повезёт и я, опять, окажусь в этих суровых краях.
Прибыв в гостиницу, которая представляла собой двухэтажное здание, приземистое, но широкое, нас расселили по номерам, причем меня поселили с двумя молчаливыми полковниками. Предупредили всех, что они имеют тридцать минут на приведения себя в порядок, а затем приглашаются в зал гостиницы, где накрыт ужин для всех прибывших и местных. Этот зал находился на первом этаже гостиницы и выполнял функции конференц-зала, зала заседаний, актового зала и столовой.
Сегодня это был зал ресторана. Только вместо официантов были солдаты, которые справлялись с обслуживанием присутствующих быстро и качественно. У меня даже мелькнула мысль, что русский солдат, во все века, был способен выполнить любую работу.
Все блюда, что подавалось за этим столом, были прекрасно сервированы и украшены, а их содержимое было достойно всяческих похвал. Было всё очень вкусно и питательно.
Там же на этом обеде плавно переходящем в ужин было объявлено, что вылет на охоту будет около десяти утра после получения данных спутниковой разведки. До меня, честно признаюсь, не дошло при чём тут спутниковая разведка и наша охота на волков. Я обратился к сидящему рядом полковнику, который служил в этих местах, с возникшим у меня вопросом. Когда он мне всё разъяснил, до меня дошло, зачем данные спутниковой разведки.
Оказалось, что в связи с суровой зимой и отсутствием достаточного количества корма, волки объединяются в большие стаи и нападают на кочевья оленеводов и на стада оленей, которые передвигаются по тундре в поисках ягеля. Причём, если бы они резали только то количество оленей, которое им требуется для прокорма, это была бы небольшая беда. Но при наличии большой стаи волков, они, нападая на стадо оленей, вырезают всех и даже оленевод имея оружие, не всегда может себя защитить.
Поэтому, партийно-хозяйственное руководство края обратилось к военным с просьбой помочь отстрелять волков и рассеять наиболее крупные стаи этих хищников.
Завтра с утра выедут в тундру на снегоходах охотники, которые зарегистрированы в Тюмени и области и привлечены нами на это мероприятие, а мы вылетим на самую большую стаю, координаты которой нам укажет спутник.
Я поблагодарил полковника за его разъяснения и, поскольку, уже, наелся так, что втихаря расстегнул пуговку на брюках, решил вернуться в свой номер и полежать, а если удастся, то и вздремнуть.
Я тихонечко подошел к Шурупову и сказал ему, что буду в номере. Он кивнул, соглашаясь с моим решением. Придя в свой номер, я увидал, что на моей кровати лежит высокая горка вещей. Это было тёплое нательное бельё, толстые шерстяные носки, кожаный, меховый комбинезон, верх которого был выполнен из мягкой кожи, внутри был мех не из чебурашки, а какой-то натуральный очень мягкий и теплый. Комбинезон был с центральной металлической змейкой, под которой был во всю её длину матерчатый клапан из плотной ткани. Завершал этот набор круглый, выполненный из кожи шлем который полностью закрывал лицо, оставляя только два отверстия для глаз. Дыхание осуществлялось через клапан, который установлен в области рта и имел вид морды кабана. Воздух через этот клапан и подавался и выводился с задней стороны шлема. К шлему прилагались большие круглые очки с незапотевающими стёклами. Я тут же примерил на себя всю эту амуницию, и буквально через две минуты был мокрый от жары. Это была одежда для ношения в мороз с ветром. Да, ещё были меховые рукавицы с отдельно выделенным указательным пальцем для возможности нажимания ним курка карабина. Штанины комбинезона можно было заправить в унты. Меня приятно удивил тот факт, что всё было по моему размеру. Я всё сложил обратно в стопку и, раздевшись, нырнул в ледяную постель. На удивление, очень быстро согрелся и уснул, как в яму провалился.
Утром проснулся в семь утра, невзирая на то, что мои соседи по номеру спали очень громко, я хорошо выспался и был свеж. Отнёс всё это я на счёт морозного, но очень чистого воздуха. По радиоточке, которая была установлена в номере, нас пригласили на восемь утра в зал на завтрак.
И тут я совершил промах. Мне нужно было совершить свой утренний туалет, пока мои соседи спали, а я опять начал рассматривать кожаный шлем. Меня, как инженера, заинтересовало, как же работает воздушный клапан, который в шлеме установлен. Пока я шлем крутил то так, то по другому пытаясь понять логику создателя этого шлема, мои соседи плотно оккупировали все места общественного пользования. Из-за этого я с трудом успел на завтрак.
Во время завтрака нас проинструктировали. Инструктаж проводили главный охотовед Тюмени и начальник штаба Северного военного округа. Попросив внимания, он сказал: « Вас в вертолете будет восемь стрелков, которые будут стоять прикреплённые к специальной штанге по четыре стрелка в ряд спиной друг к другу. Как только вертолёт достигнет головы стаи, то есть будет лететь над вожаком стаи, который и ведет всю стаю, отворяться две двери по бортам вертолёта, и вы начнёте отстрел волков. Рядом с местом каждого стрелка на штанге будет брезентовая сумка с кассетами наполненными патронами. Вставка новой кассеты занимает одну, максимум две минуты. Сектор обстрела стрелка составляет сорок пять градусов относительно продольной оси вертолёта. Учитывая то, что сегодня температура за бортом вертолёта будет двадцать пять градусов мороза плюс встречный ветер, двери будут открываться на пять минут. Столько времени займёт пролёт вертолёта над стаей. За пять минут нужно успеть сделать как можно больше прицельных выстрелов. Особо удачный выстрел будет в том случае, если стрелку удастся попасть в вожака стаи. Тогда эта стая распадётся на мелкие группки волков, борьба с которыми сильно облегчиться. Вертолёт будет лететь на высоте пятьдесят, шестьдесят метров над стаей.
По маршруту стаи после вашего возвращения отправятся снегоходы с солдатами, которые соберут убитых волков. Если у стрелков нет вопросов, благодарю за внимание».
Затем встал Шурупов и зачитал пофамильно три группы стрелков. Это было три группы по восемь стрелков. Я попал в первую группу вместе с Шуруповым и ещё шестью генералами. После завтрака мы пошли в номера облачаться в амуницию. Сбор назначили через пол часа у входа в гостиницу.
Когда через полчаса я вышел к входу гостиницы, то с удовлетворением должен был заметить, что мороза я не чувствовал. Мне было тепло и очень удобно. Комбинезон и шлем не стесняли моих движений, дышалось очень легко, стёкла очков не запотевали. У меня даже шкурная мыслишка мелькнула: «Вот бы мне такой костюмчик в личное пользование, никакой Одесской зимы в нём не страшно».
Тут начали подтягиваться к входу остальные стрелки нашей команды. У всех нас был вид инопланетян из какого-то фантастического фильма. Все похожи друг на друга, отличаемся только ростом. Ни тебе генеральских погон, ни других знаков различия.
В этот момент к вестибюлю гостиницы подкатил УАЗ микроавтобус. В армии их обычно пользуют в качестве санитарных машин.
Поступила команда первой группе стрелков сесть в этот автомобиль. Все восемь стрелков уселись в УАЗик, рядом с водителем сел начальник штаба северного военного округа и УАЗ рванул на аэродром. Там уже стоял вертолёт МИ-8 и его винт работал на холостом ходу. Первая команда стрелков погрузилась в вертолет и, один из техников расставил нас в ряды по четыре стрелка спиной друг к другу, затем широкими ремнями надёжно закрепили каждого стрелка к двум стальным полу дугам, приваренным к стальной штанге. Эти дуги находились на уровне груди и пояса. Слева в специальном захвате укреплён карабин СКС, а справа на расстоянии вытянутой руки брезентовая сумка, почти, доверху заполнена снаряженными кассетами с патронами.
Как только техник закончил работу по обеспечению безопасности стрелков, он попросил каждого взять карабины и показал каждому его сектор обстрела, то есть сто восемьдесят градусов панорамы, которая откроется когда дверь вертолёта отъедет назад, делятся на четыре сектора по сорок пять градусов каждый. После всех манипуляций он пожелал нам удачной охоты и покинул вертолёт.
В этот момент пилот вертолёта прибавил газу и вертолет, оторвавшись от земли, наклонился вперёд и с набором высоты понёсся в точку, координаты которой были сообщены пилоту оператором спутниковой разведки. По внутренней связи пилот вертолёта сообщил нам, что открытие дверей произойдет, как только загорится зелёный фонарь над дверями вертолёта.
Мы уже были в полёте минут двадцать как над дверью с той стороны, где был принайтован я, загорелся зелёный фонарь. Я взял в руки карабин и двери начали откатываться назад.
То, что я увидел на слепящем белом снегу, повергло меня в шок, это длилось какое-то мгновение, пока я не услышал выстрел, который грянул слева от меня.
Представьте себе ленту шириной метров шестьсот и длиной километра полтора всю состоящую из волков, которая двигалась вперёд с приличной скоростью Впереди этой огромной стаи был вожак, огромный северный волк. Позади которого, не уходя в сторону ни на шаг, бежала вся стая. Пилот вертолёта открыл двери, как только мы приблизились к стае, и стрелки открыли огонь. Уже много серых тел обагрённых красными пятнами крови и покрасившие белоснежный слепящий снежный наст лежали мёртвыми на снегу, впереди еще была половина стаи, когда я прицелился и увидел, что тот волк, в которого я прицелился и выстрелил, уткнулся мордой в снег. Придя в себя от первого шока, я начал методично стрелять в одного за другим. Кажется, до момента, когда пилот закрыл двери и пошел на разворот, я положил десятка два хищников. Через десять минут опять загорелась зелёная лампочка над дверью, и всё началось сначала. Мы стреляли и перезаряжались, затем опять стреляли и опять перезаряжались.
Благодаря нашим костюмам и шлемам, мороза мы не чувствовали, у всех появился какой-то азарт убийства и, тут мне на ум пришли строчки из песни В.Высцкого:
«Идёт охота на волков, идёт охота!
На серых хищников матёрых и щенков.
Кричат загонщики и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу и пятна красные флажков!
Волк не может нарушить традиций,
Видно в детстве слепые щенки,
Мы волчата сосали волчицу,
И всосали – Нельзя за флажки!
А «охота» продолжалась, мы разворачивались и опять заходили в хвост стаи, опять и опять, а волки как прикованные к вожаку бежали за ним, не отступая ни на шаг.
« Наши ноги и челюсти быстры,
Почему же вожак, дай ответ,
Мы затравленно мчимся на выстрел,
И не пробуем через запрет».
А бойня продолжалась, и что я почувствовал в поведении людей, стрелков из моей команды, грамотных и хладнокровных военных начальников, занимающих высокие и ответственные должности в армии. От их решения, зачастую, зависит жизнь и здоровье им подчинённых людей. Так вот, в поведении этих людей проступила сквозь лоск должностей, муштру училищ, воспитание академий – животная страсть к убийству.
И это так потрясло меня, что когда, в очередной раз открылись двери вертолёта и мы приближались к, довольно, поредевшей стае, я стрелять больше не стал.
В моей душе поселилось какое-то опустошение. Это была не охота, а настоящая бойня. Судя по всему, это настроение передалось другим стрелкам из нашей команды, не всем, но пара стрелков уже имитировала стрельбу, на самом деле они не стреляли.
Да, как говорится, де-юре мы всё делали правильно, такие стаи хищников несут большую угрозу и оленеводству и жизни и здоровью людей, всё правильно. Но де-факто мы устроили бойню и вряд ли наши дети, жёны, невесты, знакомые и не знакомые люди видя эту картину, прислушались бы к голосу разума и оправдали нас. Мне кажется, что тут что-то неправильно, должно быть какое-то другое, более цивилизованное и менее жестокое решение такого вопроса. И специалисты должны продумать и найти такое решение, чтобы навсегда избавить братьев наших меньших от подобной бойни.
Ведь мы же люди!!!
Конец.