Прилетел я утром и поместился в гостинице. Мест, разумеется, не было, но... Потом я взял такси и отправился по известному адресу. Дома ни¬кого, но у словоохотливой соседки я узнал, что дети теперь живут отдельно, и даже получил адрес брата. Про сестру мне было сказано, что ее всегда можно вечером найти в ресторане. На вопрос, кем она там работает, последовал весьма двусмысленный смешок. Я знал, что мать трудится в комиссионном магазине, а отчим в порту. Как пройти в комиссионку мне объяснили, и я двинулся туда пешим ходом. Благо, было недалеко.
Довольно большой магазин. Мать я узнал сразу, хотя она сильно постарела и была до безобразности намазана. Подождал, пока она освободится, и обратился к ней. Она меня не узнала. Я сказал, что мне нужно срочно экипироваться, для чего требуется приличный костюм и модный галстук, как минимум. Сначала не нашлось ничего, но я обещал не скупиться, и мы договорились, что я подойду через пару часов. Оставил даже задаток, а пока что пошел искать брата. Брат, как мне сказали, работает в каком-то гараже автослесарем. Оставил ему записку с приглашением встре¬титься в ресторане с очень выгодным клиентом. Выпивка за мой счет, подпись неразборчивая, но имя прописал четко.
Когда я явился в магазин, меня ждало уже три костюма. Заодно мне было предложено нечто валенкоподобное («очень модное!»). Содрала с меня до неприличия много. Я ухмыльнулся, но заплатил. Тут же переоделся во все новое, и мать сказала, что мне прелесть как хорошо и что, если бы она могла скинуть хоть десяток лет, то просто так такого красавчика бы не отпустила. Я пробормотал: "Ну, что Вы, мамаша!"- и поспешно ретировал¬ся. На душе было мерзко.
В общем, «острижен по последней моде, как денди лондонский одет», явился в ресторан. Странно, но было еще срав¬нительно пустынно. Однако девицы наличествовали, в полном ли составе – не знаю, около десятка. Про сестру я знал, что зовут Верой и больше ничего. А, может быть, у них тут псевдонимы? С официантом, молодым пар¬нем, попытался объясниться по-английски. Он понял. Сделав заказ, спро¬сил, кто из девочек Вера. Оказалось, что не Вера, а Вероника. Вроде похо¬жа. На всякий случай, уточнил насчет мамы в комиссионном магазине. Он понимающе ухмыльнулся и подтвердил. Подошла отработанной походкой, сразу села за столик. Почтительно представился Сержем, налил коньяку и пододвинул бутерброды с икрой. Таксу я примерно знал, но на всякий случай переспросил: «50 долларов?” Мило улыбнулась и сказала:"100!" Вот так у нас на Севере! От обеда она отказалась. Болтали на какие-то нейтраль¬ные темы. По английски говорила еле-еле. Спросил про маму в комиссионке. Очень удивилась, откуда я знаю. В ответ глубокомысленно произнес: «Бизнес!»
. Пора было уже и братцу подойти. Я написал, чтобы не опаздывал. Заметив, что часто поглядываю на дверь, Вероника спросила, кого я жду? Я ответил, что она его хорошо знает. На лице у нее отразилось неподдельное удивление. Теперь и она стала погляды¬вать на дверь.
Он явился даже с опережением на пару минут. Я замахал рукой, приглашая за столик. Ниже меня ростом, худощавый, темново¬лосый, в несвежей рубашке. С удивлением посмотрел на сестру, но ничего не сказал. Возникло тягостное молчание. Я разлил всем коньяк и уже чисто по-русски сказал: «Извините за такой розыгрыш. Хотел с Вами поз¬накомиться. Я Ваш брат Сергей». В ответ молчаливое недоумение.
– Неужели мать никогда обо мне не говорила? Ну, а про бабушку Соню вы хоть знаете?
– Про бабушку знаем.
Впервые услышал голос своего брата.
Вот этого я уж никак не ожидал! Достал из кармана старое фото, где мать снята с ними. На обратной стороне надпись с их именами. Тут Вероника ощерилась и перешла в наступление:
– Зачем весь этот театр?
– Да мне соседка про тебя наговорила, так я решил проверить.
Она встала.
– Ну что, проверил?
– Проверил. Все сходится.
– Да пошел ты...
Она шумно двинула стулом и удалилась своей вихляющей походкой.
– Ай, да сестричка! Ну, а как ты живешь?
Он молчал. Я подозвал официан¬та и по-английски попросил счет. Брат спросил:
– Ты и вправду мамин сын?
– Точно, говорю. От первого брака. Мы с ней сегодня виделись. Вот костюм¬чик мне организовала. Раньше даже деньги иногда присылала. До 18 лет. Кабы я знал, что она все это держит от Вас в тайне–сроду бы не совал¬ся.
– А отец знает?
– Конечно.
– Ну, дела!
– Да ничего особенного. Бывает. Вот только сестра шлюха – это неприятно.
– Сучка. Знаешь, сколько она тут зашибает?
– Ну, ты же тоже не бедный! Автомеханики нынче вроде бы неплохо зараба¬тывают.
– Так я же вкалываю, а она?
– Ладно, – говорю, – что тут поделаешь? Значит, так воспитали. Как отец? Молча?
Он не ответил. Я разлил коньяк.
– Ну, не буду мешать Вашей счастливой жизни. Да маме привет. Вот передай ей. Скажи, подарок от Сережи.
Я достал из кармана коробочку с трофейным кольцом. Там же записка от бабушки. Он открыл, вынул кольцо и поиграл сверкающим камешком.
– Дорогое!
- Для родной матери чего не пожалеешь!
Ну, будь здоров, – помахал Веронике, которая издали следила за нами и направился к выходу. Он остался на месте.
Очутившись на улице, я испытывал сложные чувства, Мне было мерз¬ко от всей этой семейки – моих родных. Хотелось отряхнуться на манер вылезшего из воды барбоса. Жаль было мать и непонятна ее родствен¬ная связь с бабушкой. И вообще, что я бабушке скажу? Как-то согревало чувство, что вот сейчас отправлюсь в аэропорт и вынырну из этого дурного сна и никогда в него больше не вернусь. Было темновато. Снежок мягко опадал с невидимых небес, благостно влияя на мое душе-вное состояние. Машину бы. Плавно подкатила «Волга» с двумя на перед¬них сидениях. Приоткрылась дверца, и высунувшийся водитель спросил:
– Вам куда, шеф?
Я подошел ближе и поведал свой маршрут. К моему удивлению он согласился не, очень-то и торгуясь.
– Если не спешишь, вот забросим человека домой, а потом тебя.
Я не спешил. Усаживаясь на заднее сидение, мельком глянул на пасса¬жира. Лицо его мне очень не понравилось, и в глубине души закопоши¬лись какие-то смутные предостерегающие ощущения. Я очень доверяю своей интуиции, а посему тут же принял некоторые меры предосторожности. Передвинулся таким образом, чтобы оказаться за спиной у неприятного пассажира и по возможности незаметно опустил руку к голенищу свое¬го нового вроде – валенка, чтобы вытащить пистолет. Воспользовавшись очередным ухабом, ухватился левой рукой за спинку переднего сиде¬ния. Ехали довольно долго. За окном в свете фар мелькал уже вполне пригородный пейзаж из одиноких домиков. Это куда же мы заехали?
Когда он достал ствол я не заметил, но к его появлению был вполне готов. Резко приподнявшись и разворачиваясь ко мне с пистолетом в руке, он хотел что-то сказать, но мне и так все было понятно и упра¬жняться в красноречии я ему не дал, выстрелив три раза и схватив за дуло его «пушки». Резкое торможение отбросило нас, но я успел всадить еще две пули в водителя, правая рука которого уже была в кармане. Так. Я просто притягиваю к себе эти огнестрельные ситуации. Вытащил у водилы руку из кармана. Точно, ствол. Изъяв оружие, вышел из машины, потушив предварительно фары. Вокруг никого. Тишина. В отдалении какие–то домики. Вытащил обоих и отволок в сторонку. Присыпал снегом. Похожая ситуация! Вернулся и вытер забрызганную кровью машину. Теперь главная опасность–милиция. С трудом развернулся и направился в город. По мере приближения к центру напряженность во мне возрастала. Нако¬нец выехал на освещенную улицу. Появились одиночные машины. Показался кинотеатр. Остановился, вышел из машины и направился к группе людей.
В этот момент подъехало такси и высадило двух человек. Я сел в машину и поехал в гостиницу. Дальше уже не интересно. Сидя в самолетном кресле, я чувствовал себя слегка оглушенным. Опять я в роли убийцы! Будь оно неладно. Конечно, у меня не было выхода, но все равно неприятно. Да и вычислить меня в принципе вполне можно. Лишил жизни двух человек. Ну, подонков, но все же! Где угрызения со¬вести, душевные терзания? Или я тоже такой закоренелый подонок? Все-таки дело, по-видимому, в том, что я защищался. Убрав этих двоих, я, на¬верное, спас многих и за многих отомстил. Ха! Да я еще и герой! Но почему так много на одного человека? Случайность? Обстоятельства? Интересно, на этом все кончится, или эти обстоятельства будут преследовать меня и в будущем. Ох, не хотелось бы! По–моему я уже перевыпол¬нил все мыслимые в этом деле нормы. Девушка, сидевшая рядом зашевелилась и подняла кресло. Что я скажу бабушке? Врать не люблю, но не правду же говорить про милых родственничков! Собственно, а почему? Достаточно Верку вывести из проституток в... ну, в продавщицы продуктово¬го магазина. Мать и дочь по торговой части. Вполне правдоподобно. Матери я даже не представился. А она мне? Когда это я ее в послед¬ний раз видел? Даже не упомню, сколько уже лет прошло. Две поздравительные открытки в год – и все общение. Странно даже как–то. Вечные жалобы на тяжелое материальное положение. Ну, это чтобы денег не просили, но вот так забросить сына? Проснулся я, когда мы уже шли на посадку. Первая мысль: а не поджидают ли меня ребята из уголовки? Стволы я выбросил, бумажники, разумеется, тоже, но расстаться с Береттой было выше моих сил. Она лежала в бага¬же. Глупость конечно ужасная! На таких обычно и «влипают». Но волновал¬ся я зря. Ни тогда, ни всю последующую жизнь никто меня по этому делу не обеспокоил. А ведь если бы очень захотели... Домой пришел к семи. Застал спящую сиделку и бодрствующую бабушку, ко-торая тут же потребовала отчета. Даже в моем весьма смягченном варианте семейство выглядело не блестяще. Бабушка даже переспросила:
– Так ты даже не поздоровался с матерью?
– Осуждаешь?
Не ответила.
– А, может быть, Вы от меня что–то скрываете? Может она и не мать мне вовсе? Уж очень не по–матерински она себя вела всю жизнь.
Долго молчала, а потом сказала:
– Да нет. Просто человек такой. Уж очень она не хотела тебя рожать. Гу¬лять ты ей мешал. Моя это вина. Смотри, не повторяй наших глупостей! Семья должна быть на первом месте. Не собрания, не борьба с безграмо¬тностью, а своя семья. Вот теперь у нас поголовная грамотность, а у меня нет дочки. И, чуть погодя, добавила:
– И внуков.
Я понял её, и уточ¬нять не стал.
– Когда ты заберешь – Алешу?
Что я мог ответить? Это у меня была проб¬лема номер один, но она не решалась. Не заберешь, не воспитаешь сам – что получишь в результате? Ты уже ви¬дел, что можно получить.
Я молчал. Ее слова были, как это говорится, соль на рану. Я пытаюсь решить довольно сложную задачу: найти любящую, преданную жену, любимую и мной, и готовую взять на себя такую обузу, как чужой ребенок. И это при том, что за всю свою жизнь я любил и люблю только свою Аллочку. И пока время не сотрет ее образ в моей памяти, а я ведь не хочу этого, никого полюбить не смогу. Если учесть, что время не ждет, то задача оказывается чуть ли нерешаемой. Мой сын нужен мне сегодня. И я ему нужен. Очень нужен! У меня же никого нет на свете, кроме бабушки и Алеши! Ни-ко-го! Даже близких друзей нет. Если завтра меня посадят или убьют, что будет с сыном? Кем он вырастет? Мне стало страшно. Значить процесс нужно ускорить. Может быть чем-то поступиться, пожертвовать частью своего благополучия ради него. Ведь ко всему он – все, что осталось от Аллочки в этом мире! А этот подонок, искалечивший нам с ним жизнь, сколько ему дали? 15 лет? Вот кого я бы пристрелил прямо таки с удовольствием. Вот так. Но куда же девается вся культура, все богатства духа, накоп¬ленные тысячелетиями, если в итоге я, прочитавший и вроде бы усвоив-ший, впитавший в себя столь многое готов с легкостью и даже чуть ли не с удовольствием лишить человека жизни? Наверное, я все-таки патологический тип. Убийца. Чертова война. Да. Похоже на обычное интеллигентское самоедство. Вот только трупы реальны.
– Извини, кажется, огорчил тебя. Но врать противно.
Она ничего не отве¬тила. Проводил сиделку и договорился с ней, что теперь она будет приходить с утра, выяснил, почему нет Шурочки. Ночевать должна была она. Оказыва¬ется, у нее ребенок заболел. А может и врет! Шурке не долго. Со следующего дня жизнь пошла обычным размеренным ходом. Шурочка не появлялась, и я зашел в поликлинику к милейшей Екатерине Дмитриевне. От нее я узнал, что Шурочки срочно уволилась в связи якобы с приездом мужа. Заболевшая дочка – это версия для меня. Но меня это все не очень трогало. Пригласил Екатерину Дмитриевну на концерт в субботу. Она улыбнулась и согласилась.
Примерно месяц спустя, вечером я, как почти всегда, сидел в бабушки¬ной комнате и что-то читал. Бабушка лежала в наушниках и слушала музыку. Вдруг ей стало нехорошо. Вколол, что положено. Ждем.
– Кто же будет теперь жарить тебе котлеты?
– Спокойно, бабуся. Отобьемся. Нам не впервой.
Но она словно не слышала меня.
– С дочкой мне, конечно, не повезло, а внук у меня ничего. Не стыдно лю¬дям показывать! Ты запомни: дети – главное. Я все думала, зачем жизнь вообще-то нужна? Так ни до чего и не додумалась. В боге смысл искала – не нашла. Это не для меня. Несуразностей много. Но встречаются чудесные строчки. Помнишь? «Если имею дар пророчества и знаю все тайны, и имею всяческое познание и всю веру так, что могу и горы переставлять, а не имею любви – то я ничто». Вот запомни – в этой любви самое главное.
Чувствовалось, что говорит она с трудом. Я вызвал скорую. Помолчали.
– Вот я ухожу, – а сказать тебе что-то такое важное, – главное, как итог жизни – не могу. Нечего мне сказать. Все, что могла – уже сказала.
– Погоди уходить. Ты же меня совершенно одного оставляешь! Ты еще Алешу должна вынянчить!
– Нет, мой милый, Алешу – это уже без меня. Тебя я вырастила, а дальше уж ты сам.
Приехала «скорая». Сделали кардиограмму. Бабушка вроде бы задрема¬ла. Выйдя в другую комнату, врач “скорой” с лентой кардиограммы в руках сказала мне:
– Это конец. Больше нас не вызывайте.
– И что, ничего нельзя сделать?
Молча развела руками. Ночью бабушка умерла.
____
И зажил я в гордом одиночестве. Готовился с Нового Года читать новый курс лекций, а это требовало подготовки. По субботам ходил с Ка¬тей в филармонию или театр. Mуж от нее ушел к молоденькой и очень состоятельной девице – папа заведующий какой–то базой. Осталась од¬на с дочкой, уже взрослой девицей, Бывший муж – большой начальник. Оста¬вил знакомых в руководящих кругах.
И вот, озабоченная моими проблемами, Катерина потащила меня туда в поисках невест. Ситуация не без элемента забавности. Представлен я был дальним родственником, ... а принят потенциальным женихом. Но не холостяцкий статус позволил мне там закрепиться, а… карты. Армейский тренинг и не¬кие природные данные сделали меня ценным партнером. Не очень ра¬циональное время провождение, но, каюсь, – приятное. Раз в неделю можно себе позволить. Мой постоянный партнер – полковник милиции. Про остальных Катя сообщала: некий чин из горторга и зам.пред. райисполкома одного из районов. Люди при власти, т.е. определенных материальных и административных возможностях. Что до девочек, то они тоже наличествовали, но... В общем, это были не те девочки. И дело не в том, что интеллектом они не блистали. Уж бог с ним, с интеллектом, но избалованные дети обеспеченных родителей несли на себе соответствующий отпечаток. Муж им нужен был с положени¬ем или, по крайней мере, с «потенциалом». Наверное, я упрощаю. Возможно, были и другие, но я их там не встретил. В общем, преуспел я только в карточном мире, а таковой существует. Что до новых знакомств, то они сыграли весомую роль в моей судьбе.
ВТОРОЙ БРАК
Быт мой устоялся и вполне меня устраивал. Из Грузии я регулярно по¬лучал деньги–проценты на вложенный в некое дело капитал. Потратить я их не мог, а посему откладывал на будущее. Впрочем, и не отказывал себе ни в чем. Но на что было тратить деньги? Регулярно высылал сыну, мечтая его забрать. Ну, купил себе большой телевизор. В общем–то по-требности мои были невелики. Баба Маша с первого этажа стирала и гладила. Ее дочка убирала. Стоило это практически совсем ничего. Но не решался главный вопрос. Новый год прошел тускло. С какой-то деви¬цей мы пообщались, но продолжения это не имело.
Стоя на кафедре, я, конечно, замечал немало симпатизирующих взглядов, но мне мои студентки ка¬зались малолетками, хотя, порой, и весьма симпатичными. С ними можно было затеять некие отношения, даже переспать, но для семейной жизни, на мой взгляд, и при моих обстоятельствах, они не годились. Да и неловко было со своими амуры разводить. Как преподаватель, был я несколько резковат и строг, то есть действительно пытался их чему–то научить. Возвращаясь как–то вечером из библиотеки, стоял на остановке, когда услышал из-за заборчика какую–то возню и сдавленные женские возгла-сы. Прислушался. Сомнений не оставалось. Что-то с девчонкой делают не¬хорошее. Быстро снял с правой руки перчатку и надел Вовкин кастет. Разбежавшись, перемахнул через довольно высокий забор и...зрелище из уголовной хроники. Девица уже лежит. Лишнее с нее снято и один из троих уже устроился у нее между ног. Я им казался совершенно лишним. Двое продолжали заниматься своим делом, а третий, изрыгая матер¬щину, кинулся ко мне с ножом. Глупая мысль промелькнула: голые ноги на снегу! Так ей же холодно! Но отвлекаться было нельзя. Перехватив руку с ножом, двинул ему от души кастетом в челюсть. Характерный звук свидетельствовал, – что кость сломана. Видно было очень больно, потому что нож он выронил и обеими руками схватился за лицо. Второй не успел как следует разогнуться, как получил ногой в подбородок. Конечно жестоко, но...Третий правильно оценил ситуацию и прямо с девчонки кинулся бежать. Свой нерастраченный запал я израсходовал на еще пару ударов, хотя это уже было излишне. Противник стремительно ретировался. Девушка села и ошарашила меня первой же фразой: «Сергей Николаевич, отвернитесь, пожалуйста, я оденусь» А ведь было довольно темно! Я, конечно, отвернулся, потому что ей было что одевать. Кстати, было и на что смотреть – красивые и очень длинные ноги. Это было видно даже в темноте. Спустив¬шись на землю, я занялся поисками ножа. Нашел. Спрятал в карман в ка-честве очередного сувенира. Когда я повернулся, она уже заканчивала одеваться.
– Вы из моего института?
Она взяла меня за рукав и потянула к выходу. Сказывается, нечего было прыгать через забор, калитка была в двух шагах. Подходил трамвай. Я схватил ее за руку, и мы побежали. В полупустом трамвае я узнал ее. Недавно мне досрочно зачет сдавала.
– Вы ведь в общежитие?
– Да.
Смотрела она на меня как–то странно. В лице растерянность и испуг.
– Вы их знаете?
– Нет. Первый раз вижу.
Наступило неловкое молчание. Я спросил:
– В милицию сообщать будем?
– Не надо. Стыда не оберешься.
– Она утвердительно кивнула голо¬вой и отвернулась Тогда, пожалуйста, никому не рассказывайте. Если эти подонки меня вычислят, неприятностей не миновать.
– . Через минуту я заметил, что она плачет.
– У Вас, Оля, все в порядке?– я даже вспомнил, как ее зовут. Но она не отвечала, а плечи ее продолжали сотрясаться. Наступила нервная разрядка. Я обнял ее за плечи и зашептал прямо в ухо.
– Всё. Всё, Олечка. Всё позади! И наказаны они хорошо. Двое долго помнить будут. Повернувшись, она спрятала лицо у меня на плече и пыталась что-то сказать, но спазмы душили ее. Гладя ее по спине, я приговаривал нечто успокаивающее. Она потихоньку успокаивалась. Картина снова всплыла перед моим внутренним взором, и я вдруг понял, что этот негодяй, видимо, час¬тично преуспел. Если она еще девушка – это может быть большим потрясе¬нием, но что делать в таких случаях я не знал. Мужчине я предложил бы выпить. Дома у меня были бабушкины транквилизаторы. Отодвинувшись от меня, она подняла заплаканное лицо и сказала:
– Я даже не поблагодарила Вас. Какое чудо, что это именно Вы! И как хорошо, что Вы как раз такой, каким я Вас себе представляла. Я достал платок и принялся вытирать ее лицо. Высокая блондинка, которой мешал быть красивой слегка выдающийся подбородок и несколько резковатые черты лица.
– Оля, все в порядке? К врачу не надо?
– После этого к врачу не ходят. Посмотрите, пожалуйста, – она сняла шарфик и подставила мне горло. Была видна слегка кровоточащая царапина. Видимо подонок приставил ей к горлу нож.
– Ничего опасного. Дома смажешь иодом.
Чтобы отвлечь, показал ей свою слегка порезанную перчатку. Она сняла ее, и мы увидели, что кожу он тоже задел. Как и ее горло, ранка слегка кровоточила.
– Мне, кажется, тоже нужен иод.
Кровь я слизнул и, достав из бокового кармана свою тетрадку, заклеил ранку обрывком бумаги.
– Как Вы меня запомнили? Это потому, что я сдавала досрочно?
– Не только. Это у меня профессиональное. Красивая девушка, всегда внима¬тельно слушает. В голове вертелось: «высокая грудь, длиные и строй¬ные ноги!» Но сейчас это было совсем неуместно. Ее раскинутые на снегу голые ноги и так маячили у меня перед глазами.
Вдруг она поцеловала мою оцарапанную руку и обняв, снова прижалась ко мне. Не знал, что и думать! Почувствовал, что хочу ее. Глупее ситуации не придумаешь.
– Можно я не пойду в общежитие?
– Хорошо. Посидишь у меня.
Нужно было выходить. Когда мы сходили с трамвая, я взял ее под руку. Через некоторое время она спросила:
– А можно я буду за Вас держаться? – и взяла под руку меня. Дома обнаружилось, что юбка разорвана и чулки в дырах. Лицо у нее сделалось напряженным, и она растерянно глядела на меня. Мне нужно было принимать какие-то решения. Достал халатик и домашние туфли Екатерины, завел её в ванную.
– Переоденься, приведи себя, по возможности, в порядок. Советую принять ванну, а я пойду поищу тебе что-нибудь из одежды. Но сначала прими таблетку, а я немного выпью.
Она молча слушала, придерживая разорванную юбку. Принес ей таблетку элениума, стакан воды, а себе бутылку коньяка. Молча выпили.
– Если что нужно постирать, ты здесь все найдешь. Я пойду постелю те¬бе, а утром будешь чиниться. Впрочем, что тут чинить. Выбросить надо и купить новую. Так проще.
– Это для Вас проще.
– Не беспокойся. Что-нибудь найдем.
Я вышел и услышал, как щелкнула задвижка. Бабушкины вещи оставались почти нетронутыми. Бабе Маше я отдал только пальто и кое-что из обуви. Заняться остальным я не мог себя зас¬тавить, но обстоятельства были чрезвычайные. Порывшись, нашел чулки и ночную рубашку. Понял, что надо еще выпить. Переоделся в домашнее и устроился в первой комнате на тахте с книжкой. Конечно, читать я не смог. Просто приятно было посидеть и расслабиться. Спиртное всег¬да действовало на меня успокаивающе. Пожалуй, красивой ее не назо¬вешь, но прекрасная фигура. И эти ноги! Строгая девушка. По-моему она учится и работает в какой-то лаборатории на полставки. И всегда в этом сером свитере. Зазвонил телефон. Он у меня около двери. Второй аппарат в спальне. Звонил приятель. Немного поболтали. Щелкнула за¬движка и она появилась в дверях ванной с миской отстиранных вещей. Я извинился и сказал, что ко мне пришли. Халатик был ей короток.
– Что это Вы мне дали?
– Элениум. Транквилизатор. Действует успокаивающе. Как ты себя чувствуешь?
– Немного спать хочется, но я все равно не усну. Где это можно повесить? Я подумал, что до утра на балконе может и не высохнуть. В кухне под самым потолком у меня были натянуты лески, но пользовался я ими редко. Хотел взять у нее белье, но она не дала.
– Спасибо. Я сама. Со мной и так столько мороки! Мне надо было идти домой.
– В таком виде?
Я пододвинул табуретку, и она с трудом на нее влезла, не выпуская мис¬ку из рук. Но все развесить ей не удалось – очевидно, голова закружилась, и я еле успел ее подхватить.
– Поставь миску на стол.
Я уже начал командовать. Она пыталась высвободиться, но я крепко держал ее на руках. Поставила миску. Бережно при-жимая к себе, отнес ее в спальню и положил на кровать.
– Вот тебе ночная рубанка и чулки. Ложись и спи спокойно. Лицо у нее было жалобное. Я погладил ее по голове.
– Лапушка ты моя! Досталось же тебе! Спи. Она взяла мою руку и прижала к своей щеке.
– Я всегда знала, что ты лучше всех! Спасибо тебе.
– Конечно! Вот это для тебя. А вообще-то многие с тобой не согласятся! Спи. Завтра разберемся.
– Не оставляй меня. Я хочу быть с тобой. – Она резко потянула меня на себя. – Потуши свет.
Я поцеловал ее... заснула она у меня на плече. Немного полежав, я отправился на кухню. Развесил остатки белья и включил газ. Под утро мы проснулись, и она снова прильнула ко мне. Когда мы, наконец, оторвались друг от друга, стало совсем светло. Через час у меня начинались лекции. Я поцеловал ее и начал одеваться.
– Ты еще полежи. Поешь. Поищи в шкафу. Может, найдешь себе юбку или платье. Бери что хочешь. Это веши моей бабушки. Она умерла, но пусть тебя это не смущает. Бабушке бы ты понравилась. Как и мне.
– Можно, я пойду с тобой? Мне на работу с трех часов, а на лекции я сегодня не пойду.
– Со мной можешь идти позавтракать. Потом сходишь в общежитие и принесешь свои вещи. Я приду к пяти.
– Я знаю твое расписание; у тебя сегодня четыре пары.
Я с удивлением посмотрел на нее.
– Мне бы хотелось, что бы ты была дома к моему приходу, но раз ты рабо¬таешь, то я зайду за тобой. Натянув одеяло до подбородка, она смотрела на меня очень внимательно.
– Ты делаешь мне предложение?
Она была на четвертом курсе после техникума. Ей было уже года 22. Учитывая нравственный климат нашего времени, ее вопрос звучал несколь¬ко странно. Но вот такая она была. Мне нравилось.
– Я мало знаю тебя. Просто я предлагаю пожить вместе. Если все будет так хорошо, как хочется, то мы и останемся вместе. Как говорится, на всю оставшуюся жизнь. Выражаясь по старинному, я буду просить твоей руки.
Она зажмурила глаза и потрясла головой.
– Но я ведь не очень красивая! Даже как-то не верится. За тобой девчонки табуном ходят.
– А мне нравишься ты. И не думай, что я тебя увидел впервые вчера.
А что думаешь ты – расскажешь, когда у тебя будет настроение. И помни, что я отношусь к этому очень серьезно.
Когда я уже уходил, мы обнялись на прощанье, и она сказала:
– Я тоже отношусь к этому очень серьезно. У меня никого до тебя не было, и никто другой мне не нужен. И детей я хочу иметь только от тебя.
– Начало семейной жизни происходило при полном совпадении взглядов – сострил я не совсем уместно.
– Это будут твои ключи. У меня свои.
Я по¬казал ей, как управляться с замками и убежал на работу.
Несмотря на то, что начало нашей совместной жизни носило несколько скоротечно – легкомысленный характер, мы оказались на редкость удач¬ной парой. Конечно, это была не Алла, но где сказано, что все хоро¬шие женщины должны быть аллоподобны? Ольга была человеком твердой воли, с характером, как говорится. Но в чем-то и похожа. И прежде всего серьезным отношением к жизни, к своим обязанностям. Отличалась высокой порядочностью и какой-то врожденной культурой быта. В общем, де¬ло не в словах, а в том, что мне приятно было идти домой. Все хозяйственные дела она взяла в свои руки. Она, по сути, и мной командовала, но нас¬только умело, что никакого дискомфорта я не испытывал. Во всех не-принципиальных домашних делах я безгранично уступчив. На принципы же жена не посягала. Да они и были у нас малоотличимы.
Я чувствовал, что измены она мне не простит, но у меня не было к этому склонности. Более того, я обнаружил обстоятельство для мужчин как правило мало¬приятное: она была способней меня. Конечно, я знал неизмеримо боль¬ше в довольно широком диапазоне. Часто обращаясь ко мне с самыми разными вопросами, она почти всегда получала удовлетворявшие ее ответы. Но в технике «копала» глубже, чем я, и схватывала быстрей. Однако обидных ситуаций не возникало. У меня всегда было чувство, ощущение, что это моя женщина, которая не предаст, не подведет. Она лишила меня чувства одиночества. Было нами решено при первой же возможности за¬брать Алешу. И испытательный срок длиною в месяц нам не понадобил¬ся. Очень скоро мы, как говорится «расписались». Катерина исчезла из моей альковной жизни самым деликатным образом. Взялась даже опекать мою жену. Например, свела мою Ольгу с некой экстракласса портнихой; появились такие наряды, что оставалось только ахать и вполне искренне восторгаться. Конечно, стоило это... Познакомился я и с ее родней: мама, папа, старшая сестра и младший брат. Сестра такая же статная и светловолосая, но с более правильными чертами лица. Почти красавица. Но в личной жизни сплошные неудачи. Уже сменила двух мужей, и вот одна с сыном. Какая-то из теток отпустила по поводу моей жены громогласное замечание, что вот- де правильно говорят: не родись красивой, а родись счастливой. По-види¬мому, Олины наряды, а, главное, мое почтительное к ней отношение, произвели должное впечатление. В общем, нами остались довольны. В начале апреля мы поехали на Урал за Алешей. Этому предшествовала довольно длительная и не всегда приятная переписка. Дело в том, что на мой дом Володиными стараниями нашелся покупатель – выходящий на пенсию главный инженер. Родители же настолько освоились у меня, что возвращаться в свою квартиру им совершенно не хотелось. Но все же я дом продал. Еще хорошо, что наиболее ценные вещи уезжая, рассовал по знакомым. Остальное родственнички просто растащили. Но никаких претензий я не предъявлял. Напротив, был очень благодарен им за Але¬шу, а всё прочее меня мало интересовало. Мог себе позволить такую щедрость. Из отложенных вещей взял с собой немного. В основном Аллочкины меха. Остальное подарил Володе. Точнее его жене. Слова его, сказанные мне на следующий день, надолго запали мне в память: «Я знал, что за тобой не пропадет!» Вот так. Чувство неловкости еще долго преследовало меня.
Оля встречала нас на вокзале. Алешка на руки к ней не пошел, так что пришлось его нести самому. Приятная нагрузка. В аэропорту переодел Олю в Аллочкину шубку. Как-то они с Алешей договорились, и вот пошли на посадку. Впереди Оля с Алешей на ру¬ках. За ними я с сумками. Небольшая дыра на спине от заточки была почти не видна.
Самолет был прямой, и летели довольно долго. Накормленный сын спал у меня на коленях. Откинув кресло до предела назад, я тоже вздремнул. Равномерный гул моторов. Полумрак. Прямо передо мной сидят ба¬бушка и Алла. Довольно долго просто сидим и смотрим друг на друга. Спокойно, без всяких эмоций, словно нет в этом ничего необычного.
– Все правильно, мой мальчик. Все правильно. – Бабушка говорила, не открывая рта.
– Аллочка, радость моя! Ты видишь – я живу без тебя! Как же
– это получи¬лось?
– Знаешь, я сама немного виновата. Он был выпивши, а я ответила резкостью. Глупо получилось, но что уж теперь! Береги мальчика. С Ольгой тебе повезло, цени.
Знакомая мягкая полуулыбка. Грусть до боли в груди.
– Бабушка, я убил столько народу!
Это подо
– нки..Но главный подонок – Вовка. Он то жив!
– Вот что мне покоя не даёт!
– Вовка мертв. У него в колонии вышли неприятности
С приятелями
.– Послушайте, Вы – самое дорогое, что у меня было в
жизни, и
вот вас нет. Кто отобрал вас у меня и за что?
Может быть, нельзя безнаказан¬но убивать людей?
негодяев, даже спасая свою жизнь?
– Успокойся. Это все естественные процессы и досадные
случайности.
– Баб, так есть бог? Тот свет?
Бабушка чуть скривила губы и качнула головой.
– Все очень сложно, мой мальчик.– И начала медленно исчезать.
Я взглянул на Аллу, и она тоже растворялась в окружающем сумраке.
– Нет! – заорал я. – Нет, еще немножко... – Меня трясла за плечо испуган¬ная стюардесса, и Оля склонилась надо мной. По их лицам я видел, что отчаяния еще не сошло с моего лица. Заплакал мальчик. Я вскочил и побежал с ним в туалет.
Следующие три года прошли в спокойном благополучии. Родился Андрюша. Оля кончила институт и поступила в аспирантуру. Мне уже давно нужно было защищать кандидатскую, но особого рвения я не проявлял, чем немного удивлял свою жену. Ее тема примыкала к моей, и она все чаще работала за двоих. Единственное, что жене моей не нравилось – это мои субботние посиделки. Пару раз она сопровождала меня, но дамы того круга ее не привлекали.
Написал я книжонку–сборник своих лекций. У студентов пользуется большим успехом. Удалось перегнать мою ма¬шину с Урала. Стоило, конечно. С помощью полковника переоформление прошло довольно быстро. В общем, благополучная жизнь рядового граж¬данина. Впрочем, чего лукавить. Деньги в этом благополучии играли весьма важную роль. Звучит тривиально, но жизнь в ус¬ловиях материального достатка куда приятней, чем при отсутствии та¬кового. Но! Люди конечно весьма разнообразны. И среди множества типов есть такие, которым хоть изредка нужны острые ощущения, риск, пусть даже смертельный, но только не монотонное существование. Даже если с милой тебе женой и парой славных ребятишек, в которых ты души не чаешь. К сожалению, а может быть и нет, и я вхожу в разряд таких ти¬пов. Собственно, почему к сожалению? Только из-за семьи. В сущности, такое потакание своим интересам, своим потребностям за счет инте¬ресов других людей – это эгоизм, и он вреден. Отмечу, правда, что его вредность не носит так сказать универсального характера. Немало выдающихся деяний было совершено именно такими людьми. Жизни для ее развития нужны всякие типы личности. Главное, чтобы данный тип соответство¬вал определенным обстоятельствам. Иначе тяга к острым ощущениям ради них самих окружающим не на пользу. Но после моих северных приключе¬ний меня, пожалуй, нельзя упрекнуть. Жизнь я вел спокойную, уравнове¬шенную. Пару мелких эпизодов с рукоприкладством, но, слава Аллаху, без членовредительства и стрельбы, не в счет. Один раз прицепились какие-то кретины в электричке. Выручил полковник. Нечто подобное повторилось как–то ночью на трамвайной остановке. Но это всё проблемы не решало. Чувства жены были двойственны. С одной стороны – ощущение за¬щищенности. С другой – риск, угроза семье. Мы провели домашнюю теоретическую конференцию на эту тему и пришли к неоригинальному выводу, что рисковать следует лишь в самом крайнем случае. После такой вот подготовки могу теперь перейти к важному событию. Деньги и ценности, распределенные мною по сберкассам и загашникам, мы не трогали. Основной источник существования – это наши зарплаты и еже¬месячное поступления от Резо. Эти 600 рублей позволяли не только без¬бедно жить (мы вдвоем получали почти в два раза меньше), но и подкар¬мливать Олино семейство.
Так вот, однажды вечером к нам постучали, и это оказался человек Резо. Жизнь, как известно, не стоит на месте. Даже в застойные для государства периоды (а именно такой мы и переживали) что-то да происходит в микромасштабах. Вот и произошло.
В процессе передела сфер влияния власть в их районе захватили представители кон¬курирующего клана, – т.е. посадили своих людей на должность секретаря райкома партии и начальника райотдела милиции. Глава конкурентов – человек жестокий, приступил к попыткам передела собственности. Для начала цеховиков обложили большим налогом, а потом приступили к планомерному захвату имущества конкурентов. Уже были жестоко избиты два род¬ственника. Убит один охранник. Несколько раз стреляли в окна дома семьи Резо. Он сообщил мне еще кучу подробностей, но суть не в том. Резо просил приехать и помочь. Иначе была серьезная угроза потери ос¬новного капитала. А тут еще Резо в ресторане, «защищая свою честь», сломал руку сыну прокурора. Дело с трудом замяли с помощью обильных выплат, но ситуация осталась не до конца урегулированной. Письмо было длинным, но суть, повторяю, состояла в призыве о помощи, для чего надо было приехать.
Ехать я был готов. Проблема была в жене. Как ей все это объяснить? Конечно, дело опасное и связанное с риском для жизни даже, но бросить Резо – это непорядочно, да и деньги терять очень не хотелось! И еще не хотелось жене врать. Хотя, если поразмыслить, то порой вранье полезно и не только в медицине. Но что придумать? Вспомнил, что я одна¬жды похвастался жене! Никто не мог на заводе запустить немецкий ста¬нок, а я запустил. Ай да я! Какой молодец! Потом, помню даже неловко было, хотя я, в сущности, изложил так, как оно в действительности и бы¬ло. Хвастливость была в тональности. Вот и теперь Резо зовет меня по этому же делу. Производство стоит, убытки страшенные, а наладить дело никто не может. Кроме меня, естественно, но уже в рабочей тональности. Кажется, получилось. День ушел на урегулирование служебных проблем, и мы отправились. В нашем театральном кружке я позаимствовал парик с усиками и бородкой. Узнать меня было сложно. По дороге в каком-то се¬лении мы взяли Резо. Трогательно обнимались. «Я знал, что ты меня не оставишь.» Это он повторял в разных вариантах много раз. По дороге поведал мне довольно мерзкую историю. Одну из девушек его рода из¬насиловали, и все это засняли на пленку. Теперь шантажируют и требуют солидную сумму выкупа. Но тут они «прокололись». Может быть, где-нибудь в Неаполе такое проходит,, но не в Грузии. Они восстановили против себя общественное мнение. Да и в рядах сподвижников произошел не то, что¬бы раскол, но некая трещинка возникла. На конспиративной квартире я встретил еще одного сподвижника – бывшего командира нашего разведвзвода. Как Резо на него вышел и во что это обошлось – допытываться не стал. Но парень был ценным приобретением для такого рода дел. На «гражданке» он, по его словам, маялся и помимо всего прочего был рад оказаться «при деле». Что ж, вполне компетентный в своем деле человек. Я сос¬трил: «Теперь у тебя сразу два сицилийских специалиста»! Резо роман не читал, но суть уловил верно.
Два дня мы изучали обстановку. Потом я принял решение, и мы его осу¬ществили. Под машину, которую бандиты небрежно бросали у своего дома, была закопана банка из под краски. Леску от запала привязали к машине. Всю операцию я выполнил под охраной Вовки. Еще трое парней засели в некотором отдалении. Но их помощь не понадобилась. Шарахнуло так, что кроме пятерых в машине ухлопало еще двоих провожавших. И, слава Аллаху, никто из посторонних не пострадал. Выбитые стекла были как–то скомпенсированы. Заодно и некоторые хозяйственные постройки, заборчики и прочая мелочь.
Мой авторитет вознесся до небес! Еще двоих прикончи¬ли люди Резо в разных местах. Ситуация сразу изменилась и местная власть моментально сориентировалась. Прощальный ужин, на котором нас¬таивал отец Резо, я из осторожности отменил, и нас с Вовчиком решили на ночь спрятать в горах, чтобы утром вывести к Адлеру. Признаюсь честно – тревожная сигнализация не сработала. Окрестные цеховики скинулись, так что мы увозили приличную сумму денег. Для Резо возникла деликатная ситуация: всю работу проделал собственно я сам. Как разде¬лить деньги? Из положения он вышел просто: отдал все мне, а я должен был выделить Вовке по своему усмотрению.
Вечером Резо вывез нас в горы. С полчасика пришлось вспомнить прошлое и немного покарабкаться. Конечным пунктом была небольшая треугольного вида терасса, окаймлённая с двух сторон скалами. В углу небольшое сооружение. Полу-шалаш, полу-избушка. Вместо двери – старое одеяло. Внутри – нары и врытый в землю столик Наружная сторона терассы – третья сторона треугольника, прикрыта густыми зарослями каких-то кустов. Если не знать, то маскировка идеальная. Корзинку с продовольствием поставили в угол. Наши рюкзаки под стол. На прощанье Резо вручил мне АКМ и оставил до утра. Перед сном я проделал в кустах лаз до небольшого обрыва. Из лаза просматривался подход к подъему, который вел на террасу. Закрепил конец веревки, по которой можно было спуститься с обрывчика. Володька наблюдал за моими манипуляциями с интересом, но вопросов не задавал. Я настоял, чтобы спали поочередно. Он неопределенно пожал плечами, но возражать не стал. Первая смена выпала ему. Проснулся я с ощущением тревоги. Какие-то странные булькающие звуки. На часах около четырех. Меня уже давно следовало разбудить. Схватил автомат и под тряпьем взвел затвор. Чуть отодвинув одеяло, увидел в полумраке у стены две фигуры, которые медленно пробирались к нам. Таким манером с дружеским визитом не приходят. До них оставалось метров пять. Я снял их одной очередью. Кинулся к своему лазу и осто-рожно выглянул. Было ешё довольно темно и очень тихо. Вдруг раздались звуки шаркающих шагов и еле слышимый стон. Кто-то пытался опуститься с террасы вниз. Еще одна тень метнулась навстречу. Раненого осторожно сводили вниз. Глаза привыкли, и я уже немного различал происходя¬щее. Выждав немного, дал две очереди и упал на землю. Снова тишина. Выглянув теперь уже снизу лежа, явственно увидел удаляющуюся фигуру. Человек перемещался, припадая на правую ногу. Видимость заметно улучшилась. Снова дал очередь. Он упал. Минут пять все оставалось без движения. Я полез обратно с пистолетом в руке. Стало заметно светлее. Лежавший у стены был недвижим. Спустился вниз. В луже крови лежал Володя. Горло ему порезали основательно. Рядом лежал, по-видимому, тот, кто спустился сверху. Оружия при нем вроде не было, но в кармане я обнаружил фонарик. Включать его было рискованно. Если кто-то ешё остался, то стрелять на свет – милое дело. Но я начинал впадать в какое-то отупение. Обычное для меня состояние после сильного нервного напряжения. Осве¬тив лежащих, я вздрогнул и моментально вернулся в напряженное состо¬яние. Лежавший передо мной был тот самый человек, который приезжал за мной с письмом от Резо. Третий тоже был, кажется, готов, но это ме¬ня уже не очень занимало. Значить старое правило действовало и здесь: киллеров после «дела» убирают. Но чья это работа? Если меня предал Резо, то шансов у меня почти нет. Если это сделал отец и без ведома сына, то шансы появлялись реальные. Сходил за своим рюкзаком. Взял два автомата и двинулся к дороге. Что ж, хотел острых ощущений – пожалуйста. Даже с избытком. Что делать?
Шум мотора я услыхал, еще не доходя до дороги. Залег в кустах и передернул затвор. Кто-то шел по тропинке. Я напрягся. Из-за поросли вышел Резо. Один, в руках оружия нет. Опустив ствол к земле, шагнул ему навстречу. Он вздрогнул и остановился.
– Что случилось?
– Нас пытались уничтожить. Володька убит.
– Что за люди?
– Пойдем. Увидишь сам. Я их всех положил.
Пропустил его вперед, пошли к убежишу. Он все понял, когда увидел первого. Благо, было уже почти совсем светло. Подошли ко второму. Тут очевидно он понял, что все по¬нял и я. Стоя передо мной с опущенной головой, молчал. Потом поднял голову и сказал.
– Прости. Это за моей спиной. Разве я бы позволил такое? Если не веришь, убей меня. Ну, что было делать? Бывают же такие ситуации!
– Я верю тебе.
– Спасибо командир. Ты еще раз спас мне жизнь. Я знаю, чья это работа. И я с ними разберусь.
– Только не горячись. Вряд ли тут что-то личное. А с точки зрения би¬знеса они поступили логично. Не забывай этого и не затевай очеред¬ной междуусобицы.
Мы подошди к машине и дальше уже неинтересно. Перед посадкой он сказал:
– Спасибо тебе за всё. Теперь будешь получать на сотню больше. День¬ги, мать их так... Все из–за них. А без них тоже нельзя. Будь они прокляты!
______
Сидя уже дома в такси, я размышлял о происшедшем. Еще 10 покой¬ников на моей совести. Сволочи, конечно, но все же... Голубой во¬ришка Альхен, кажется! А я? Голубой убийца? Не звучит. Володька по¬гиб, а я снова без единой царапины. Резо просил узнать о Володи¬ной семье. Помочь если что. Надо съездить. Это недалеко. Что-то уж очень я везуч. Так не бывает слишком долго. Чем-то приходиться платить! А у меня есть чем. Мои ребята, жена. Но тут все обстояло благополучно, дети еще не спали и мы немного побаловались. Передал деньги жене. Удивилась столь значительной сумме. Это я еще половину припрятал! Сел готовиться к лекциям – ведь завтра на работу.
Плохо мне стало в пять утра. Первый инфаркт. Врачи говорят, что микроинфаркт. Так что напрасно я волновался. Как там в Библии:" И аз воз¬дам!" Вот так верующими становятся.
Две недели провалялся в больнице. Уже через несколько дней непри¬ятные ощущения исчезли, но врачам, будем думать, виднее. Потом месяц провел в санатории, который находился в черте города. Читал, иногда принимал гостей. Я понял, что в моей жизни наступил перелом. На новые «подвиги» меня уже вряд ли потянет. Впрочем, врачи обещали полное восстановление, но при условии...Они сводились в сущ¬ности к нормальному образу жизни и избежанию всяческих перегру¬зок. Теперь, если хотеть прожить долго, нужно было быть осмотри-тельным и во всяческие передряги не влипать. Конечно, на счёт полного – они «загибали», но это у них профессиональное.
Опасность состояла еще и в том, что никаких скверных ощущений я не испытывал. Даже в волейбол начал играть! С разрешения эскулапов, разумеется, но глу¬бинный страх уже навечно поселился во мне. Жена считала, что все это следствие контузии и некоторой перегрузки на работе. Это как бы снимало с меня вину, что в семейных отношениях было крайне важно. Но переделать себя, совершенно избежать стрессовых ситуаций бы¬ло практически невозможно. То пьянь какая-нибудь пристанет, то на машине в какую-нибудь аварийную ситуацию попадешь. Не часто, но быва¬ет. Если бы не семья, я чувствовал бы себя гораздо спокойней. Не так уж я боялся смерти, но кто будет возиться с моими парнями если что? Я просто притягивал к себе разного рода неприятные ситуации с кри-минальным оттенком. Одна приятельница поведала мне, что такие спо¬собности действительно существуют и даже как-то называются, но мне это жизнь не облегчило.
ШАНТАЖ