В мой скудный дом заходят гости.
Играют гости в преферанс.
От проигрыша и от злости
Я в одиночестве пасьянс
Раскладываю. Дама жмётся к даме.
Валет к вальту. Исхода нет.
Когда б дружили мы домами,
Ходили б в гости на обед
И даже бал. Прислуга, свечи
И бакенбарды в том краю.
Летел за вечером бы вечер,
И очутился я б в раю.
Вот я в раю. Камин и кресло.
Бокал вина, колода карт.
О жизнь! Ты попросту воскресла.
Но не хватает бакенбард.
Побреюсь по последней моде,
Как денди лондонский одет,
Пойду по каменной природе.
Всё будет так… Исхода нет.
Да и не нужно мне исхода.
В дрожащем при свече краю
Я в скудный дом войду в три хода
И мат поставлю королю.
История в горячке
в издерганную зыбь.
Как будто крайность в спячке,
Как будто жаром в сыпь…
А я – горыныч старый
живу как перс в спеси,
ищу для крова пару
по свету – по Руси.
Пусть в прошлом я и гордый
блистал, огнем горя,
убожеству в угоду…
чтоб только понял – зря
раскроются печали
в такой кромешной мгле…
на голову из стали
с затычкой на мечте.
Восточные метели кружАт
на тайном зря.
Но верится, что в небе
откроется заря
и будет море синим
закутано в туман.
Мы истину просили!
Как жаль, что все – обман…
.
* * *
"Я – часть той силы…"
1
По сивцевым по вражекам
Гуляет и куражится
Над мирными прохожими
«Профессор-консультант»,
По чистым, по серебряным
Все форточки облеплены:
«…Гляди! – на шее «бабочка»,
На пальце – бриллиант!..»
По слободам по каменным –
Из той же, всё, компании –
Коровьев некто шляется,
С ним – говорящий кот, –
По дворикам, по арочкам
Шарахается парочка,
Котяра отзывается
На имя «Бегемот».
«По нашей малой родине.
Чего, канальи, бродите?.. –
Их пионеры смелые
Спросили напрямик, –
По ржевским, по калошиным? –
Сдавайтесь по-хорошему,
Пока не подогнали мы
С Лубянки броневик!»
По денежным-пречистенским,
Все девушки практически
О креме азазелловом,
Волнуясь, говорят,
А мужики все в городе
Задрали в небо головы:
Летит в нем Гелла голая,
Глаза ее горят…
2
Весь Арбат – и бомж, и киллер, –
Все вдруг сильно загрустили,
Все кассирши «закосили»
Под влюбленных Маргарит…
Ах, Москва моя, столица,
Что ж с тобой, Москва творится,
Если даже у Злой Силы –
если у Нечистой Силы –
О тебе
душа болит…
.
Отшумели во дворе липы-великаны.
Загромоздили стол грязные стаканы.
Опрокинут стол, и стаканы бьются.
У меня в живых осталось только блюдце.
А на блюдце дом,
А на блюдце двор,
А на блюдце тишина,
Липовая страна.
Самолёт летит над большой страной.
В нём сидит отец обреченный мой.
Отказывает мотор – люди разобьются.
Но на коленях у отца крошечное блюдце.
А на блюдце том –
(Сглотни в горле комок)
Дом и тишина
И липовая страна.
Я был мал и смешон и носил капюшон.
Я гулял с родителями в парке большом.
«Почему листья падают и не бьются?»
Мать и отец надо мной смеются.
А тогда блюдца не было.
Была весна.
Была осень, было лето,
Была зима.
Это блюдце я только что выдумал, нарисовал,
Чтобы тот, кто падает, не упал,
Чтоб в разломе и грохоте оставалась полна
Бессмертием липовая страна.
А на блюдце у меня
Летит самолёт.
В нем сидит отец
И глядит вперёд…
Как прежде я люблю тебя
И улыбаюсь на угрозы.
Ведь безрассудство – правда дня!
И не заметить шип у розы!
Ведь так свежа и хороша!
И кружит голову дурманом!
Но счастье – первые полдня,
Вторые – горечь и обманы!
Но сердце знает правоту
И льстит надеждой повторений –
Под умных мыслей дремоту
Я нахожу твои колени...
А по уму бы – под дремОту
Колени позабыть твои.
И разуму открыть ворота,
И сдать в утиль свои стихи.
И, набекрень надвинув кепку
«Привычкой не дрожащих рук»,
Закинуть прочь, как жизнь, дискетку,
Чтобы замкнуть повторов круг!
Не хочу ни с кем делиться мыслями.
Тишиной пугливой полон дом.
Одиночество вокруг такое чистое,
Будто озеро, и я, как рыба, в нем.
Синеву ночей родной окраины
Размывает известь неродной.
Мне немного хлеба тут оставили,
А вода бежит с небес сама собой.
Паста высохла, пишу теперь предания
Старины своей тупым карандашом.
Вылось. И хотелось сострадания,
Камни прошлого катились нагишом.
А теперь не хочется. Канистрами
Черпаю тоску лишь из ночи.
Не хочу ни с кем делиться мыслями.
Лето стынет в микроволновой печи.
