А я шептала: «Ты услышь
Наш горький плач,
Приди, спаси кошачью жизнь,
Звериный врач».
А во дворе пел и кричал
Хмельной народ,
И по земле не первый час
Шёл Новый год.
Но со спокойствием в глазах,
Что взглядом жгли,
Пришёл ты в дом, где боль и страх
Приют нашли.
Когда легко и не скрипя
Открылась дверь,
Взглянул с надеждой на тебя
Наш робкий зверь.
Он недвижим был и чуть жив
От страшных мук,
И верил в таинство чужих
И чутких рук.
Они творили чудеса
Не в первый раз,
И ярче стала бирюза
Кошачьих глаз.
И вот уже смеялись мы
Над жутким днём,
И южной терпкостью хурмы
Был полон дом.
И кошку нежно, как фарфор,
Ты клал на плед.
Но, словно смертный приговор,
Пришёл рассвет.
Всем стало ясно, хоть кричи,
Что вышел срок,
Что все мы были палачи,
А ты – не бог.
И падал снег... Тяжелым был и белым.
Фату ронял к последнему венцу.
Как рваный парус старой каравеллы
хлестал по неподвижному лицу.
И молчаливый день вставал над миром.
В глазах – вопрос. Ответа больше нет.
Ты сотворил из истины кумира.
Но мудрость ли – молчания обет?
-Ты знаешь, пап, у нас разная мама,- заговорщически сообщила мне Варька, -Она то одна, то другая. Корнелий тоже не всегда одинаковый, хотя лапы и хвост те же. Да и ты...
Тут она запнулась.
-Почему так? Вы все- это вы, но разные. Мама с нами- это наша мама, когда говорит по телефону по работе, это уже не наша мама, хотя, очень похожа, когда с тобой, вроде и не мама вовсе, т.е. не взрослая, а со мной и подружка, и мама.
Отвечать на вопрос надо было, я знал что сказать, не знал как. Я начал выкручиваться.
-Вот, ты играешь с куклами, ты для них то подруга, то мама, то продавец в магазине, то еще кто-то. Ты все время меняешься. Так и взрослые, только они играют в свои взрослые игры и в каждой игре свои правила.
Варька внимательно прослушала мой невразумительный монолог.
-Что-то у меня уже живот урчит, мама на кухне чем-то вкусным пахнет. Пап, пойдем к ней, поиграем в семью за ужином.
Заниматься любовью на крыше,
На горячей полуденной жести,
Обжигая колени, ладони
О места, где сползло покрывало,
Позабыть про любовницу вскоре
И смотреть, как течет, извиваясь,
Мостовая, и как исчезают
На втором повороте машины.
И закрыть левый глаз и представить,
Что ты раненый в схватке военной
По дороге в больницу трясёшься
Под разрывы и пенье снарядов.
И закрыть оба глаза, как будто
Ты слепая огромная птица,
В жаркий полдень летящая к морю,
Руководствуясь запахом ветра.
И свое обнаженное тело,
Как и тело прекрасной подруги,
Позабыть, занимаясь любовью
С ярким солнцем, с полуденным небом,
Занимаясь любовью, любовью,
Занимаясь любовью, как будто.
А потом позабыть и об этом.
И, с прошедшей по телу волною
Оба глаза открыть, обнаружив
Слепоту свою только затменьем,
И увидеть Балтийское море
И рыбачьи зелёные лодки,
И гортанным, пронзительным криком
Прокричать о своём возвращеньи
И отдаться всецело приливу,
Забывая что есть и что было,
Занимаясь любовью, любовью,
Занимаясь любовью, как будто...
