Портрет отца без сходства
Я в детстве рисовал.
Мне всё казалось просто:
Вот нос, лица овал.
Всё так и было просто:
Рисунок оживал.
И плакала в прихожей,
Мне помнится, сестра.
Рисунок непохожий
Смотрел на нас с листа.
Родной и непохожий.
Живой глядел с листа.
* * *
Я – седьмая вода, круговерть, ерунда,
Сколько в омуте зря хороводиться,
От слепого греха до бесова вреда
Пустомелиться и слабоволиться?
А когда хрусталем звон стоит над страной,
И Россия о Промысле молится,
Запиваю я слезы шестою водой,
Но ни как не могу успокоиться.
А от пятой воды зарастают следы
Грозных войн и границы стираются
И на нивах дородных ни зги лебеды,
И сторицей труды окупаются.
По четвертой воде, обретая удел,
Наш Креститель бродил с верой-посохом,
Кто вне стоптанных троп
Выбрать путь свой посмел,
По четвертой воде – словно посуху.
Третьих вод глубина нам, увы, не дана,
Даже если к руке рыба ластится,
Вольный ветер послом и подругой луна,
И судьба белой скатертью катится,
Я о водах вторых расспросил бы Христа,
Только мне ли беседовать с Господом?
Жизнь моя – маета, и забот суета
Застит душу мамоной-коростою.
В первых водах Вселенной зародыш-малек
Трепыхался во тьме обездоленный,
И торились подспорья дозвездных дорог
Божьим правом и Божьею волею,
Я ж – седьмая вода, лишь седьмая вода,
Киселя мне хлебать не приходится,
И встают беспросветным забором года,
И с укором глядит Богородица.
Сизый голубь, и дрозд, и малютка-щегол
На зелёный взлетают престол.
Говорят: "Всё – движение, всё – торжество.
Так поведало нам большинство.
Мы не знаем, какие нам дни и года.
Но мы знаем: летели всегда.
От престола к престолу, сквозь тучи и гром.
На свинцовом, на голубом..."
На земле, у траншеи лежит солдат,
Крепко держит свой автомат.
Говорит им: "Я умер, я жить устал.
Я дышать вчера перестал.
Золотая земля, как огонь, звенит
И на ухо мне говорит:
Лишь покой, лишь молчание – торжество
Слушай мёртвых. Они – большинство."
Сизый голубь, и дрозд, и малютка-щегол
Покидают зелёный престол.
И летят, словно капли, в сиянии дня,
Неотрывно смотря на меня.
Cамой себе поставить постамент!
И, взгромоздясь как та ворона, но без сыра,
златыми буквами извАять комплимент
и белой ниткой залатать бессилья дыры
на плащике из бархата красот,
рифмованных из ахов и из охов,
и стать как Петра бронзой у ворот
и суд вершить –
вот это хорошо, а это – плохо!
Не сказанное вслух «Прости!»
Как тёплый дождь иной планеты,
Как воздух, тающий в горсти,
Как непроставленные меты
В пустынной хмурой маяте
Недораслышанного «завтра»,
Где душный страх по немоте
И где так горестно – «Обратно
Вернись, чтоб взмахом милых рук
Пресечь возможность непрощенья!»,
И где разорванности круг
Как недосказанность сближенья.
