Я тебе напишу, что живу, как на автопилоте,
Как порой Чайльд-Гарольдом по-своему нравится слыть,
Как безбрежные ночи в томительном беге мелодий
Ускользают во скит растревоженной утренней мглы.
Как отчётливый страх ударяет по взвинченным нервам,
Что отнимутся пальцы, тебе дописать не успев,
Перед чёрной дырой, что затягивает планомерно,
Перед пьяной рукой, что под поезд столкнёт непременно,
Перед вещей струной, что сорвётся на хрип, не допев.
Как люблю наблюдать за влюблёнными парами втайне,
Потому что с тобой никогда нам такими не быть,
Как безжалостный Город меня под себя подминает
Каждый день, каждый час, в безоружье неравной борьбы.
Я тебе напишу, как хреново в свои восемнадцать
Жить в стране, где чужая судьба не ценна ни на грош...
Будет лёгким перо; как на выдохе, смелость признаться.
Я тебе напишу обо всём, – только разве поймёшь?..
Жизнь – это то, что с вами случается как раз тогда, когда у вас совсем другие планы.
Джон Леннон.
Ютить в углу обузленного ямба
посгубленную душу по ночам;
махать рукой: не до чужих деяний, –
в своих бы разобраться понача-
лу. Радость встречи с временами года
берёз, убор собравшихся менять,
мнить устарелой: прихотью природы
всё движется отдельно от меня;
но в зависти к тюльпану у дороги,
что радует неброской красотой,
вдруг ощутить: причин для жизни много,
лишь нет единственной – и основной.
Бокал отставить, помня о примете, –
за будущий успех не пить, но вдруг
упаднической ахинеи сети
порвав естественным движеньем рук,
почувствовать – так ново и так сильно,
на миг прогнав анабиоз души:
как снятый на рапид в научном фильме
росток, – во мне растёт желанье жить.
Но если по дороге куст...
Марина Цветаева.
Лишённый силы, и любви, и родины,
Всё глупо разбазаривший изгой,
Путём исхоженным – и всё ж не пройденным,
Как на погост, приду я в дом родной.
И прорастёт любовь, как зарождаются
Грибы из спор, проспавших много тыщ
Лет; как в асфальта толще пробивается –
Росток; на заражённом месте – прыщ
Как зреет. Плёнкою, с гриба снимаемой,
С меня счищается гордыни грязь.
Окатит с головою ль знойным раем май,
Снег отольётся ль в голубую ясь;
Клён будет здесь – поклон отвешу клёну я,
Берёза – ручкаясь с её листом,
Пожму его ладошку, обрамлённую
Росы хрусталиками, как венцом.
А если сноса ль, сруба ль час подкатится
Берёзы, клёна, дома, – я молю:
Чтоб на постройки новые не тратиться
И на посадках сил сберечь, – мою
Сюда пересадите душу: мощная,
Всё пропитает, оживит, зальёт.
О, хватит силы, утверждаю точно я,
Великой, созидательной её
На сто домов, коль столько насчитается
Здесь, в городе, – и, сердце в ночь умыв,
Бездушному, мне только и останется
Вновь от cебя бежать, как от чумы
Не могу говорить ни о чём.
Лишний вечер. Огни неживые.
У героя лицо кирпичом.
Его действия даже не злые,
А недобрые. Он как бы мстит.
Шею как бы легонько ломает.
Этот ранен, а тот – умирает.
Ну а третий чего-то кричит.
Не могу ни о чём говорить.
Я сижу и хочу позабыть
Этот вечер, и это, и это…
Посмотри: ведь закончилось лето.
Мы с героем по парку вдвоём
Героически молча идём.
Дай ответ. Не даёт он ответа.
Уехала?.. Уехала. – Ну что ж,
достану дней осенний нож,
весну отрежу,
культю перетяну бинтом зимы
и буду спать, как спят сомы
в глубинах снежных.
Потом, уже потом, весной
очнусь и, удивляясь, – что со мной?
приду к тебе же…
Ты, улыбаясь мыслям о себе,
( а я увижу волос в серебре),
мне скажешь – ты приходишь реже…
Смеясь, ещё смеясь, я пригублю
своей твою послушную губу,
и всё! И – с хаты!
Включу тоски своей автопилот,
на ком закончится полёт,
мне той и хватит.
