Птица моя сизокрылая,
Сил уже нет в небеса.
Осень так близко! И стылая
На травы ложится роса.
Ночь – одеяло холодное.
К звёздам глаза не поднять.
Птица моя несвободная,
Помнишь, учились летать?
Лунная тишь, сны утешные.
Вздрогнуть – звонок у двери.
Жизнь наша грешная, грешная,
Слёзы ладонью сотри!
И задыхаясь в томительном
Жаре осенних костров,
Вновь растворяться в стремительном
Взлёте горячечных строф.
Или в ясен день, в ночь ли лунную
Позовут меня звоны струнные,
Гусли легкие, озорной гудок,
Скоморох-игрец, всем скорбям знаток.
От присушных слов под личиною
То обдаст огнем, то кручиною,
Словно зелие приворотное –
Многовертие хороводное.
Ах, кудесник-волхв, песнетворец мой,
Уж давно меня кличет мать домой,
А плясала б я ночь и день-деньской,
Не кружи меня в лести идольской!
Машкара кругом – хари зверские,
Да с ужимками изуверскими.
Переладцами все гудит сопель,
Да свирелькою манит в чащу Лель.
Возложи персты – песню длинную
Пой про верность мне лебединую,
Хвалословия брось искусные –
На моих устах песни грустные.
По утру туман – по над речкою.
Буду каяться перед свечкою.
Мать сожжет венок вместе с бусами,
Что вплетал ты мне в кудри русые.
Нет, ты меня не сбросишь со счетов
Как жухлый лист в саду заледенелом!
Я только начала... Я мало спела...
И мой финальный танец не готов!
Не разжигай костер свой, не спеши!
Хранительницей мироустоянья
Пройду сквозь это пламя – до свиданья,
Садовник мой, ловец моей души!
Ступай себе... Твой след сотрет пурга...
Не ты один творишь и гасишь звезды.
Как знать, еще найдешь златую россыпь
В саду весной, когда сойдут снега.
Она не села к нему в авто,
она пошла в осень, ко мне.
Она надела своё пальто
и поплыла в тишине.
Она плыла, как осенний лист
по озябшей реке,
из ниоткуда вдруг не взялись
наши рука в руке.
Я свекольник деткам варил,
в другое смотрел окно.
Любовь и кухня всегда враги.
Из двух побеждает одно.
Она доплыла до своих берегов,
злая, как сто чертей.
Я борщ не сделал ничьим врагом,
я им накормил детей.
Могла бы – так всё б закавычила
И вылила б душу подстрочником.
Не стала бы первоисточником,
А хвасталась миленьким личиком.
Смогла б – разложила б на терции,
Что б даже не ново, но заново.
И всё так красиво – планово.
Назад и до древней Греции,
Анализы – то же творчество,
Но лишь в унисон с обществом.
А я, прости господи, девочка –
Поэтом назвать не отважишься.
Да только не выдержишь – свяжешься
Одною ивовою веточкой.
Я вывалюсь из собственной кровати:
Кому-то надо место уступить.
Попробовав, грехи не замолить.
Хотели место – получайте – нате.
Я выпишусь из жизни в шесть утра,
Не помещаясь в рамки объектива.
Я сбрею неподдатливую гриву
И накормлю ей языки костра.
Я выпишусь – банально, тяжело.
Не успокоив нервы карамелью,
А ты спокойно пользуйся постелью,
А мне не надо. Поздно. Отцвело.
Складывать на пороге у вечности
Трав полевых букетики -
Вдруг пожалеют, откликнутся,
И светом наполнится ночь.
Испрашивать, руки заламывая,
Зеркальных летящих невстречностей
Для тех, кто окликнет, отчаявшись,
Всех молча шагающих прочь.
И теплотою безречности
Занеживать боль поперечностей,
Чтоб жизнь утопала во млечностях,
Как вечной прозрачности дочь.
………………………………………«Опять бежать и спотыкаться,
………………………………………Как жизни тряский дилижанс?»
…………………………………………………………….Б. Пастернак
Снег, нежданно густой, присыпает намокшие плечи
И согнуть норовит позвоночник до самой земли.
Он застал на распутье знаменьем немого предтечи,
И, встречаясь с дыханьем, снежинки молитвы плели…
Снег настолько пленил гипнотичным круженьем в пространстве,
Что не сдвинуть застывших, предавших, бесчувственных ног.
Изнывают деревья под стильно-холодным убранством,
Прилипают слова к обветшалой коре в виде строк.
По расхлябанной плоскости стелется наст белошвейный,
Призывая остаться, войти в бессознательный транс.
Ах, как хочется пасть, и безропотно-благоговейно
До ручьев пролежать, забывая, что ждет дилижанс.
Ноябрь 2007
