* * *
Вечер в прокуренном баре
Свеча на столе горит
И незнакомец в пьяном угаре
Мне говорит:
Одиночество это когда
Крысой бегут года
Пиво стоит без пены
Нет ни друзей, ни спермы
В одиночестве можно есть
Можно писать стихи
Только оно для небес
То же самое, что и грехи
Просто в их понимании
Этого нет в помине
Музыка глохла, гости злились
А он все пил, и глаза слезились
Одиночество – это время
Уделенное тебе
Господом, а не бремя
И не дыра в судьбе
Это Господня ревность
Это Его приют -
Кричал он, теряя трезвость
И думая, что побьют
А после сник, пустил слюну
Головой поник, уснул
___
Вечер в прокуренном баре
Гости пьют и бармен в ударе
Молодая, красивая у шеста
Обнажает свои места
То кружа, а то припадая...
Из огня и дыма, вторя гвалту
Идет ко мне, берет за галстук
Говорит, здравствуй, гость
Душа, потерявшая ось,
Тело, что нарядилось,
Забыв каким родилось
Думаешь ли, балда
Откуда ты и куда
Говорит, улыбается и под ой-лю-лю
Затягивает петлю...
Молодая, красивая у шеста
Обнажает свои места
То кружа, а то припадая...
Я учусь у тебя, дорогая
В полутемном глумливом зале
Помнить, помнить о Вертикале
Бежала жить, запыхавшись, спеша,
И сердце билось сумасшедшей птицей,
И где-то в пятках заячья душа
В комочек жалась, что бы не разбиться.
И розов был неведенья туман,
И четки грани между тьмой и светом;
Баюкал сны мои самообман,
А мир казался правдашним при этом.
И мнилось, что все звезды обниму,
И впредь лететь мне неостановимо,
И, вдруг, итог...
Ни сердцу, ни уму...
Я не жила, я лишь бежала мимо.
Где начало?
Из точки какой неизвестной
Протянулась основа – та первая нить,
От которой Арахна над черною бездной
Начала паутину вселенскую вить?
Завивая пространство и время спиралью,
Из «ничто» в «никуда» провисающий мост,
Засверкал, отливая туманом и сталью,
Обозначив сплетенья крупицами звезд.
От ударов событий бессчетных и быстрых
Сеть дрожит то едва, то взлетая в зенит.
Бесконечным количеством струн серебристых
Под напором мгновений летящих звенит.
И мою паутинку от солнца до неба
Протянул самолет-крестовик полосой -
Я на ней безвозвратно сверкну и нелепо
Мимолетной росой...
Мама моя, благословляю твой ненадёжный и долгий покой.
Ты стоишь у окна и машешь мне вслед рукой.
Вся наша жизнь скучна, длинна, надеждой освещена,
И бесполезнее, и милосерднее, чем это «яблоко на».
Усатый водитель, прими меня и отвези на вокзал.
Ночные улицы прячут огни, усталые видя глаза.
И мир, полный людей и машин, следствий и их причин,
Так бережен к человеку, когда тот остается один.
Ни слова о прошлом. Мы полетим. Он сядет. Она вздохнёт.
И будущий сын, обернувшись, скажет: ничего, и это пройдёт.
И это окно, где не гаснет свет, где вечный твой силуэт -
Надежда, которой, в сущности, нет, и время, которого нет.
Я буду дико волосатым,
Плешивым, лысым, и седым;
Я буду чуточку женатым,
Развратным, нежным, холостым.
Я буду грозным и вопящим,
Я буду яростным и злым;
Я буду пристально глядящим,
И словно смерч неотвратим.
И замирающим и робким,
И исчезающим в ночи;
Небрежно брошенным на полку-
Смотри, любуйся, и молчи.
Я полюблю и позабуду,
Кого я преданно любил;
И брошу я, и брошен буду-
И не найду своих могил.
Ничто во мне не повторимо,
Всё стоит крови, нервов, жил;
И если я умру сегодня-
То только от того, что жил.
От нежности истаивая,
Стаей плывут, плывут
Чуть слышные слова.
Мы в полночи.
Угаданы все тайны.
И не вздохнуть,
И не открыть окна.
Мир задыхается
От нетерпенья страсти.
И от желания
кружится голова.
Тела живут
Мгновениями счастья!
Любовь, любовь!
До самого до дна!
До сердцевины жизни!
До прощанья!
В последний миг -
Касание руки.
Душа летит.
Она уже за гранью.
Но ясен свет,
И так шаги легки!
За – поворот!
За – прошлое!
За – злое!
За – то, о чем звезда
С звездою говорит.
За – невозвратность мига
Быть с тобою…
И за – слова
«Судьба тебя храни!»
Ты соткан небесно,
Я тоже не бес, но
Зачем-то не стала твоим отраженьем.
Все чувства в себе заключают сраженье
С избитым рассудком.
Нельзя – слишком много,
А, значит, в итоге, осталась дорога.
А, значит, любовь не сынишкой – ублюдком
Во чреве взрастила
Надеясь на лето.
Она нас за это,
Святая, простила.
