- Молчишь? Включилась в диалог к кому-то? И к кому же?
- Нет. Отключила всех подряд. Чужой язык и всё чужое.
Лишь потому молчу, что слушаю. И слышу.
Так, будто бы ладошкой к сердцу. Ты кто? Ты – свой?
Ты – тот, кто прячется в пруду и хочет напугать меня?
Тихонечко, как маленькие дети, закрыть руками голову.
Никто не видит будто.
И через пальцы, лишь одним глазком туда, наверх, на вас, на взрослых.
Не понять...
На сервере опять проблемы.
А Космос Сети рвёт. Волнуясь, дышит.
И звездным океаном снов укачивает души.
И в чатах – тишина...
Красив человек, бегущий от смерти,
По дороге ведущей к смерти -
Лента финишная, наилегчайшая, велика на труд -
Все ближе мгновение, лишенное тверди,
И жарче трепет десятилетий,
Голос во мгле: это за мной идут.
Что явило меня, и куда простираются тени
От камней землеродных и чем проверяется век?
Растущее знанием, быть может, я лучшее из растений,
Живущее верой, быть может, я лучшее из животных,
А все еще не человек.
Что меня вырвет из круга, как не круг больше круга.
Смерть – все та же история плена, за нее не дашь и пятак,
Не добавка, не выворотка, не беда, не подруга
А только имени перемена,
Но и это не так.
На чётках зелёных вкрапления мёда,
И коврик, пропахший сухими цветами,
И дым синеватый капризной погоды
Кудрявится в небе высоком над нами...
По-южному тёмны пологие склоны
Сквозь дождь невесомый, озана игривей,
И Каспий, по-южному сине-зелёный,
Несдержанно машет мазутною гривой.
Это время внимать словам.
Это время не прятать проседь –
Непокрытая голова
Живота неприкрыто просит.
Точно рваные диаграммы,
Точно пушкой в войну палит –
Что ж, открытые люди самые
В это время ушли.
Замело снегопадом когда-то зеленые горы,
Потянулись ветра,
Герр Ромкаиль кривую дорожку метет у собора
Как обычно – с утра,
Тетя Ада на кухне ворчит по привычке на кошку,
Колокольцы коров
Раздаются незвонко за чуть запотевшим окошком -
Просыпайся, Бергхоф!
Поскоблю по стеклу. Что-то я уж от Альп не в восторге,
Мне не дышется тут.
«Morgen, Tanja! Du Kaffee zu trinken?» – "Конечно же Morgen.
Ja, und Hitler kaput"
А помнишь ли, в краю заледенелом,
Где жёлтые Икарусы шумят,
Где час в ночи, когда вокруг светлело,
И открывал простые вещи взгляд:
Худые ветки, жалкие растенья,
Сочащийся неясно-белый свет,
И всё в природе словно искупленье
Грехов, которых в памяти уж нет.
А ты меня серьёзно обнимала,
Как будто бы хотела сохранить
Любви последней тихое начало
И близости трепещущую нить.
Сердце раскрывается в июне,
Легкий воздух держит стрекозу.
Завтра утром жаворонок склюнет
Неостановимую слезу.
В птичьем колокольчатом дрожанье,
Словно в чистых стеклах, плещет свет.
Может, нет в других мирах страданья,
Но ведь там и жаворонка нет.
В московских улочках старинных
Следы мои еще ясны,
Но так тревожны, так недлинны,
Так нестерпимы стали сны.
Чем дело кончится — не знаю,
Иду-не плачу налегке.
А хризантемы подрастают
В моем веселом цветнике.
