Скрипит при движении мыслей,
Дряхлея, качается весь,
Подарок – он к памятным числам
Тому, кто годами – не здесь.
Лакей без ливреи надёжный...
В морщинах – обивки лицо,
В объятьях его осторожных
Работается так легко...
Темнеет. Как жертву Голгофа,
МанИт мотылька тусклый свет
Скучает невыпитый кофе,
С экрана пестрит интернет,
А хрыч-таракашка газету
Исследует парами ног.
Возможно, почуял котлеты...
Хозяин храпит всё равно...
Зевая устало сиденье,
«Крестит свой приветливый рот»,
Изношены, ноют крепленья –
Весь день и всю ночь напролёт.
Ах, где-то – семья в магазине:
Братишки расставлены в ряд…
Объятьем печального сплина
Охвачен –пути нет назад.
Дорогая моя, любимая,
Ты простишь меня, если я умру,
Если сгину я, просто, поутру,
Если полечу в небо синее.
Если потолок будет слишком бел,
А слова мои – не мои слова.
Если зарыдает моя голова
От близости неблизких наших тел.
Мне немного нужно: птичий ноготок,
Звонкую пружинку, клён зелёный...
Ты мне всё отдашь... А я под клёном,
Да один, да жизнь прожить бы мог.
Спи, родная. Завтра всё опять.
Брызнет свет на голубые руки.
Словно после вековой разлуки
Ты мне сердце будешь отдавать.
Вот, уже отошли от испуга:
Мы вчера, будто ржавым ножом
Вскрыли клетки грудные друг другу
И зашить не сумели потом.
Ты теряешь чувствительность что ли?
Если нечем зашить и стянуть,
Можно словом одним обезболить,
И обняться, и даже уснуть.
Что ж мы, словно далёкие страны,
Разделённые сотней морей?
Впрочем, ладно. Открытые раны,
Говорят, заживают быстрей.
