Где ты, любимый, где ты?
Пуст без тебя рассвет,
Мне не хватает света
Тысячи звёзд-планет.
Густо синеют дали,
Ночь уступает дню,
Губы шептать устали
Как я тебя люблю.
Будет ли встреча наша
В грешной ночи земной
Иль испытаний чашу
Мне выпивать одной?
Всюду ищу приметы:
В ритме глухом дождя,
В плавном качанье веток,
В блеске холодном льда.
Свет принесёт спасенье,
Ранней звездой зажгись,
Первым цветком весенним –
Чудом ко мне явись.
* * *
Лопнула башка гнилым арбузом,
С плеч долой и кубарем вперёд,
Где-то неизведанная луза
Трещиной в базальте меня ждёт.
Что сгорит, того не тронет плесень,
И кукушкой сердце бьёт набат,
Я без чувств, нет поводов для песен,
Все ушли в небесный дивный сад.
Что осталось? Руки, ноги, печень
По ночам болит, хоть лезь в петлю,
Но стаканчик примешь – и полегче,
Я себе армянского налью.
Я б совсем, наверно, захворала,
Но улыбка двигает губой,
Барракудой смотрит из овала:
Будь счастливой, детка!
Бог с тобой…
Медовый сирокко цепляет худой полумесяц,
Мозаичный мост перепрыгнул вишнёвый порог,
И небо разрезано сотнями облачных лестниц,
Но в самое сердце по ним опускается Бог...
Стою на перилах и слушаю зов заунывный,
А где-то играет сирокко в твоих волосах,
И капает солнце в глаза твои чёрные – синим,
А имя моё поцелуем живёт на губах...
Переодевшись мальчиком – я всех дразнил,
Переодевшись девочкой – всех целовал,
Переодевшись дождиком – по всем ходил,
Переодевшись солнышком – всех согревал,
Переодевшись курочкой – я всех кормил,
Переодевшись зайчиком – всех обманул,
Переодевшись волком – всех проглотил
Переоделся женщиной – и всех вернул.
Бери бразды и дюжь на ипостаси,
нам исполать Пегас-тяжеловоз,
глаголицу сохою на Пегасе
взорём мы и обрящем сенокос.
Не понимаешь? В том-то вся и штука,
посконь у нас далёко не Гасконь,
колдобится мой разум от оском,
изыдивший от поврежденья слуха.
Одюжишь? Да! И я взялась за гуж...
Я не из клуш!... Но тут вернулся муж.
Блюла ль себя? – взроптал с вожжою агнец.
И сразу заколдобился Парнас,
взопрел и инда гэкнулся Пегас
усемерённым эхом на финалец.
Голова лопнет гнилым арбузом
И куборем с плеч покатится.
И так некрасиво, не по экватору,
Зияет трещина.
Ничего теперь уже не испортится.
Только сердце – будильник –
С самого утра говорит мне,
Что чувства-то кончились.
Вышли из меня и пошли своей дорогой –
- в небо.
Остались только руки, но и они
Не для чего не годны:
Они скручивают из очередного
Моего шарфа петлю.
И только улыбка хищная
С большими зубами, акульими,
Напоминает мне,
Что я должна быть счастлива.
И сейчас тоже.
В школьные годы писал я про
Муху, что молится на стекло,
Иву, разломленную в стволе...
Давала бумага – брало перо,
Время счастливое текло
Свечкою на столе.
Ночью минувшей моя свеча
Унижалась и плакала сгоряча
Фитилек предавал и гас
И все верилось, будто придет оно,
Если долго так, долго глядеть в окно,
Пусть другое и не про нас
