.
* * *
Мой быт прекрасен: лампа, маховик,
перчатки, хвост ржавеющей точильни,
короткой батареи змеевик,
две крышки, мясорубка, холодильник.
(…)
Пишу об этом из таких низин,
что ниже только черви и соседи,
стоянка, продуктовый магазин,
поребрики, столбы, электросети.
Ганна Шевченко
Мой стих прекрасен, если ни велик,
Пусть кажется – бескрыл он и бескровен…
Из рифмы «маховик» и «змеевик»
Ушами шевелит сэнсэй Коровин.*
Отсев, отбор... Всё это – ерунда!
Что вижу – то пою: дверь… лампа… штора…
Две крышки… штопор… мясорубка… Да, –
Когда б вы знали, из какого сора…
Перчатка, лампа, календарь («ноябрь»),
Стол, вилка, клоп, ползущий в «Строфы века»,
Окно, канал, ночь, ледяная рябь,
Фонарь, поребрик, улица, аптека...
.
Там, где тонко, лицо диетическое
склоняет ушастых на макароны,
швыряет обильно в пласты поэтические
протухшие мысли, шаблоны и клоны.
На почве, удобренной этим навозом,
пламенеют цветы, леденящие души.
Живые и трепетные ромашки и розы
роднят настоящее с прошлым и будущим.
1.
Улетел наш ясный сокол
В городок с названьем...
2.
Отдыхать улёгся бык
У реки с названьем...
3.
Игривый, маленький бычок
Вбежал в селение...
4.
Вышли две медведицы
К берегу...
5.
Много родственников Вани
Есть в селе грузинском...
6.
И у лошади есть грива,
И селенье в Коми -...
7.
Есть в речке песчаное дно
И город на псковщине -...
8.
Знает маленькая Яна -
Есть река с названьем...
9.
Стояли три больших сосны
На берегу реки...
10.
Есть рыбка мелкая елец
И город маленький -...
10.04.10.
Я посетил пустое поле.
Я помню дни, когда красивый мяч
На нем парил, и школьники орали.
Но как-то потемнело, мяч ушел,
И дети укатились по домам.
Сидят и ужинают, делают уроки.
Но души их, ну хорошо, не души,
Их мысленные контуры, которых
Они на нитке тихо отпускают -
Остервенело бегают по полю,
Толкая жирный и блестящий мяч.
И забивают гениальный гол.
А мысленный вратарь, жуя котлетку,
Летит и гениально достает.
Мы пролетаем детство, землю, дом -
Все собрано из серебристых точек,
И в глубине футбольные ворота
Вышагивают с дикой хромотой.
Все будет – там, а здесь – ничто не будет,
Ничто не будет – там, а здесь – здесь будет все,
Все будет – но нигде.
Все собрано из точек серебристых.
И поле, на котором ни души,
Ни мысленного контура.
Сын сна вышел в коридор, стояло
Дерево с паспортного стола.
Отца моего – он доложил – не стало.
Стоял, переминался, чтоб бумага была.
Не положено, требуется освидетель.
Будете будьте протокол конца -
Налило в чашку чайного грибца.
Сын сна стоял задумчив и несветел.
Снег выпал, лег белыми пластами.
Вернулся в комнату, сел на стул.
Горчило молоко в граненом стакане.
Отца нигде не было. Устал, уснул.
История в горячке
в издерганную зыбь.
Как будто крайность в спячке,
Как будто жаром в сыпь…
А я – горыныч старый
живу как перс в спеси,
ищу для крова пару
по свету – по Руси.
Пусть в прошлом я и гордый
блистал, огнем горя,
убожеству в угоду…
чтоб только понял – зря
раскроются печали
в такой кромешной мгле…
на голову из стали
с затычкой на мечте.
Восточные метели кружАт
на тайном зря.
Но верится, что в небе
откроется заря
и будет море синим
закутано в туман.
Мы истину просили!
Как жаль, что все – обман…
.
* * *
Другие пишут стихи – как дышат:
В день – по десятку, а то и по два,
А я не много пишу, так вышло, –
Одно в полгода – уже и подвиг.
Свечу задуешь, лежишь – тоскуешь:
Ведь есть же, правда, счастливцы-черти –
«Ни дня без строчки!» – а я могу лишь,
Когда – на грани Любви и Смерти.
Когда пред н е ю – дрожу, немею...
Иль – когда ранен на поле брани...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
А в промежутках – лежу, мертвею,
И оживаю – когда на грани...
22.06.18,
Париж
Мне бы тело молодое
И копну льняных волос -
Встретил взглядом взор девичий
И столбом к земле прирос.
Побежал бы я вдогонку,
Про миры ей нёс бы чушь,
Приголубил бы девчонку,
Как навек влюбленный муж.
Видно в сердце отболело...
С чувств застывших снят озноб.
От красы лица и тела -
Зацвести готов и столб.
* * *
Сползает по оврагам седина,
Окрестные луга в тумане тонут,
До горизонта стынет белый омут,
Невидный, не озвученный до дна.
Увязнув, смолкли птичьи голоса,
И петухи остались не у дела,
Безо́бразно планета оскудела,
А время словно встало на часах.
В уснувшей пустоте мотивов нет,
Исчерпаны резоны для сюжета,
Не достучаться, не найти ответа -
И нем, и глух беременный рассвет.
Здесь и сейчас – быть может, в этом суть,
Твой шанс внести посильную толи́ку,
Войти в затишье под безвестным "ником"
И свой заветный ключик повернуть.
Изменчивому флюгеру под стать
Порвать в клочки написанное раньше
И, избегая пафоса и фальши,
Всё набело опять переписать.
