.
ЖЕНЩИНА В ЗЕРКАЛЕ
(Из Ладо Сеидишвили)
Домой идет она – не смотрит в сторону,
А дома – к зеркалу – снимает тушь.
И лето душное задернув шторою,
Идет под душ она… идет под душ…
Потом пройдет она по темной комнате
(Чертенком в зеркале исчезнет свет),
Но вдруг за шторою проступят контуры…
Но никого там нет… и сна ей нет…
…Рука приподнятой так и останется,
И канет в зеркало ночной обряд;
И тело белое лениво тянется,
И две свечи горят… горят… горят…
.
Когда над ним нагнулся персонал,
Осведомился, не пора ль закончить,
Он как-то зло почти что простонал,
Что не пора, еще два пива, сволочь.
Когда его охрана за грудки,
А он в витрину пепельницей… Мимо.
Когда, побитый, воя от тоски,
По улице какой-то нелюдимой…
И в вытрезвителе соседу своему
Он внятно объяснить уже не в силах,
Что пил поэтому, что пил он потому…
Но чья рука его остановила?
Чей голос утром, по пути домой,
На остановке первого трамвая,
Сказал ему: как труден день восьмой.
И он молчал, всё это понимая.
* * *
...с мороза в комнату – не видно в двух шагах;
очки, туман – по стеночке, по белой;
вокруг, похоже, также как в стихах
нет никому ни праздности, ни дела...
давай, протри холодное стекло -
и ты поймешь – до видимых пределов
написано давно все – набело,
а ты идешь по стеночке, по белой...
01. 03. 2006г.
Сонет 1014
Летучий снег воздушной кисеёй
Завесил обозримое пространство
Округи, утерявшей постоянство,
Равняя небо с зябнущей землёй
Возница, засупоненный* шлеёй,
Продрог, и, проклиная окаянство
Судьбы, по ненароку ввергшей в пьянство,
Бежал – с санями рядом, колеёй
Всё до портков спустил… А тут – зима…
Уныние наводят закрома…
Овса не стало – корм задать кобылке…
А санный путь уже свернул с холма,
Мужик устал… По бόку бьёт сума,
Где есть глоток на донышке бутылки
.
* засупоненный – туго подпоясанный
В них сумрак вечером и небо – в ноябре,
Биенье солнца в августовский полдень.
В какой ты не окажешься дыре,
В какой бы незначительной из родин,
Пусть, возвращаясь ночью из пивной,
Налево смотришь: видишь эти ветви
И, вдребезги разбитый и больной,
Ты, как они, колеблешься от ветра.
И сухость их, приятная руке,
Ложащаяся в сердце невесомость,
Вблизи и, присмотревшись, вдалеке -
Такая неприметная особость:
Не утешенье горечи твоей,
Не даже мимолётная отрада.
Минутное стоянье у дверей
Твоей рукою запертого сада.
Рассказывать сказки,
блаженно урча на коленях:
На улице холодно,
возле хозяев тепло...
За слабость мою
покориться спасительной лени
Клубочек историй распутаю –
ниточки слов
Картинки рисуют,
вперед лабиринтом скитаний:
Прогулка по ветке
к сварливой добыче в гнезде...
Бесхозная плошка –
присмотром забыта! –
сметаны...
Звенящий лужок,
где охоте способствовал день...
Мышонок–проныра
в чулане на месте разбоя…
О сыре трактат
пересказом кошачьих когтей…
Подсчеты количества ос разъяренного роя…
Успешной рыбалки подобия жалкая тень…
Погони и драки, и многое,
что составляло
Урчащего увальня жизнь.
Неужели во сне
Её повторение?..
Сказку мурлычу сначала:
Котенком ступаю.
Мир новый, непознанный – мне?!..
19.10.2004 редакция 04.03.2008
Идущее в рост, идет на гибель -
Империя ли, цветок.
Ищет раздачу прибыль,
Холит младенца итог.
Свет одинаково светел
И бесконечна судьба.
Река, обгоняя ветер,
Впадает сама в себя.
Сокрытое отворится.
На миг опоздает смерть,
И будущее повторится.
Такая вот круговерть.
