Буду дуть. Буду дуть в трубу.
Уходить. Уходя, уйду.
Я сегодня тебя люблю.
А назавтра тебя разлюблю.

Барабан. Будешь ты в барабан, барабан барабанить.
Как хитра и отчётлива наша бывает память.
Как проста и пуста, как проста и пуста эта память.
Как черника с куста.

И твои золотые – я дарил тебе – эти серёжки,
Серебро на шею, мельхиоровые вилки-ложки,
Как со звоном всё это теперь начинает падать.
Колокольчик возьми на память.

Повзрослей и умри. Но живи, но живи покуда.
И в дешёвой разлуке тоже бывает чудо.
Протяни мне руки, руки отдёрни: чудо.
Прекрати эти муки.

Птица сядет на ветку.
Я смотрю на пустую клетку.
Это воздух и солнце.
Это то, что всегда остаётся.
Белый лист в конверте.
Эти прочерки. Паузы эти.

По морю, по винноцветному морю!
Эпи ойнопа понтон!
Великая, нежная мать!
Подойди и взгляни.
Подойди и послушай.

* * *

По морю, полному вина,
Навстречу утреннему свету
Плывут отважные поэты
В челне без паруса и дна.

Что их везет по океану? –
Кусок доски да рваный джут.
Они смеются и плюют
В зеленый глаз левиафана.

* * *

Талатта! Талатта!

Подступает к горлу снежный ком,
Приступает к делу нежный стих...
Если бы я не был дураком,
Никогда б тебя не отпустил.
«Если б я родился дураком»
Сергей Воронов

* * *

Бьётся сердце раненым зверьком,
Отбивая аритмичный степ,
Если б я родился дураком,
Сразу б посадил тебя на цепь.

Был бы хитроумен, как дебил,
Как Малюта, беспощадно лих,
Я б тебя в темницу посадил,
Чтобы не глазела на других,

Чтоб скакала в клетке золотой,
Упивалась птичьим молоком,
Заедая паюсной икрой,
Обрастая пухом и жирком…

Жил хакер со своею хакершей у самого сишного моря.

Жили они на ветхом сайте

Ровно тридцать лет и три года.

Каждый день выходил хакер с неводом на берег в надежде выловить что-нибудь на прокорм, а хакерша сидела дома у своего корыта и червей для охоты затачивала.

Как-то раз вышел старый хакер на берег и своим делом занялся.

Раз он закинул невод – пустым вернулся невод.

Второй раз закинул он невод – опять ничего.

В третий раз закинул он невод, –

Пришел невод с одною рыбкой,

С непростою рыбкой – линуксоидной.

Обрадовался хакер, будет чем старухе похвалиться!

Да только собрался рыбку во флэщмешок закинуть,

как взмолится тут рыбка!

Голосом молвит челогейтчьим:

- Отпусти ты, хаче, меня, в море,

Дорогой за себя дам откуп:

Откуплюсь, чем только пожелаешь.

Удивился хакер, испугался:

Он промышлял тридцать лет и три года,

А таких глюков еще не ловил.

Отпустил он крутую рыбку,

И сказал ей ласковое слово:

- Билл с тобою, дорогая рыбка!

Твоего мне откупа не надо;

Ступай себе в сишное море,

Гуляй там себе на просторе.

И отпустил ее.

Вернул хакер домой да хакерше своей всё это и рассказал.

О, как взбеленилась старая!

- Дурачина ты, простофиля! Ламер ты бобруйский после этого, а не хакер! Или ты не видишь, на каком корыте я работаю?! Иди сейчас же к рыбке, да проси у нее новое!

Вот пошел он опять берег,

Видит, море слегка разыгралось.

Стал он кликать рыбку.

Приплыла к нему рыбка и спросила:

-Чего тебе надобно, хаче?

Хакер рыбке крутой отвечает:

-Разбранила меня моя старуха,

Подавай ей новое корыто,

Наше-то совсем раскололось.

Отвечает ему рыбка:

- Не печалься, ступай к старухе,

Будет у нее новое корыто, да не простое а KorыDuo.

Воротился хакер к своей хакерше,

Видит двухядерник новый!

А та на него и не глянула,

Строкой командной махнула:

- Простачина ты, буратина,

Не мог уж софта нормального выпросить!

Пошел опять к морю старый хакер,

(«синими окнами» замигало море)

Стал кликать опять рыбку.

Приплыла к нему рыбка, спросила:

-Чего тебе надобно, хаче?

-Да опять старуха моя злится,

Требует софта свежеспелого!

Отвечает ему рыбка:

- Не печалься, иди к старухе,

Будет ей то, чего требует!

А старуха как с цепи сорвалась после этого,

Потребовала себе кряк универсальный:

Надоело, говорит, мне чужие проги обивать

Да червей затачивать!

А дальше совсем модем ей снесло:

Не хочу, говорит, быть хакершей простою,

А хочу быть каспершей столбовою!

Все желания старухины выполняла рыбка,

Пока не затребовала та,

чтобы Линус Торвальдс у дверей стоял,

Моррис мух отгонял,

Левин сказки на ночь рассказывал,

А сам Билл ей прислуживал бы, да на посылках был.

Ох, и разбушевалось тогда сишное море!

«Синие окна смерти» сменились

На «черный экран забвения»,

А хакерова старуха получила опять свое старое корыто,

а все остальное – фьють!

Вот так, через тридцать лет и три года понял старик, что жил с блондинкой.

Над мельничной запрудой гаснет пламень,
И вот уже блеснул последний прамень;
Все краски синью вечера затянет.
Из ряски поднимается Вадзянiк.

Прощанье льющий свет согреть не может
И не осушит илистую кожу,
А только отразят свой омут милый
Два выпуклых тритоньих небасхiла.

Купальской ночи в прошлом испытанья:
Венки на воду, росное катанье.
С опаской но смотрел, покинув реку,
На огненное действо человека.

Когда оплёл всё полдня дух горячий,
На дальнем плёсе гомон, смех дзiцячы.
Но отлучён от шума пруд, как ночью;
Здесь только чёлн: рыбак сосредоточен.

Каб в мысли, словно в омут, углубиться,
То впору Водяному подивиться,
Как люди, в легкомыслии глухие,
Вступают в незнакомую стихию.

Утопленниц, девчонок-маломерок,
Выталкивал почтительно под берег;
Глядел на человечий жребий странный:
И этой никогда не быть каханай.

Любовью Вадзяны не потревожит,
Задатки не даны подобных множить:
Не сердце у него – комочек глины
И хоботок как трубочка раслiны.

Хозяин млына всё хаўруса просит -
Под лёд с плотины сала шмат забросит.
Амутнiк ускользал придонной тенью,
Выпучивал глаза для наблюденья:

”Чудак, уверен он, что я драпежны.
Я ж как улитка, неподвижный, нежный,
Не пакостей творец, властитель твани,
А в вечности пловец и без прозваний,

Возник, как разбежались речек сети,
Бездушен, оттого не мру на свете.
Волос и бороды густую тину
Не запятнают скорбные седины”.

Рыбак, причалив, лодку покидает,
По небу об улове загадает:
Разлившись, холод сок калинный прочит.
А следом Маладзiк невинный сочыць.

На топях белизна коряг и палок
Туманна, и видна толпа русалок.
В потёмках глыбой наступает нежить…
И Вiрнiк рыбу направляет в невод.

14.04.2002г.

Сонет 385

.
Любили Об пол лбом и бить баклуши,
Существовали весело и пьяно…
Лишь иноки светло и покаянно
Могли молить:
- Спасите наши души!

Верша закон насилия на суше,
В содеянном – не видели изъяна…
И над бескрайней ширью океана
Взрывался крик:
- Спасите наши души!

Греша и каясь, верили беспечно,
Что Тот, кто свыше слушает и слышит,
Чей светлый образ на хоругвях вышит,
Простит нас, скудоумных и увечных…

Но…рухнул мир… Из-под руин всё глуше
Звучит призыв:
- Спасите наши души!

.

Arifis - электронный арт-журнал