Я к тебе весь в ниточку тянусь,
но боюсь, что скоро я порвусь.
Я твоей судьбы не тороплю,
просто из последних сил люблю.
Если я не выживу, прости,-
не дождался, скажешь на Руси,
погрусти, пока не надоест,
и поставь ....на непутёвом крест.
Может быть, дождётся кто другой,
очарован, как и я, тобой,
как и я, он бросится к тебе,
всё разрушив в собственной судьбе,
как и мне, скажи ему – не злись.
Поцелуй. И грустно улыбнись.
И уйди, зажмурившись во тьму,
не ко мне и, в общем, ни к кому...
За тебя я небу помолюсь,
за тебя я на тебя не злюсь,
не сужу, ведь суженый не я,
просто рвётся ниточка моя.
Так вела эта злая грусть.
Вдруг, любви я услышал хруст
и плеснула боль через края,
ужаснулся, – думал, что моя,
растерялся – это ведь с тобой, -
вдруг, твоя заплакала любовь.
Значит, у изогнутых зеркал
я кривлялся, что-то изрекал,
мучился красиво, напоказ,
надломив усталость твоих глаз
и превысив нежность твоих сил,
видно, невозможного просил.
Ты тянулась в ниточку, и- раз!
Вдруг перед моей оборвалась.
С той поры прошло так много лет,
нас давно, кем были, уже нет,
но дрожит ресничкою сырой
память над оборванной струной.
Женщина медленно входит в море.
Что ты видишь, глядящий вслед?
Видишь, её обтекает свет.
Веришь ли ты, что тебя здесь нет?
Веришь ли, что её ждет беда,
Что она наступит на острый, как бритва, камень.
Заслони же глаза руками.
Поверь, у памяти нету дна.
А если ты донырнёшь до дна -
Вспомнишь и женщину, и облачко крови.
Ты здесь родился. Ты вырос в море.
Ты знаешь много всяких историй.
Но снится тебе одна.
Женщина оборачивается назад.
Ты знаешь её. Её имя – Оля.
Он машет тебе рукой,
Закусив губу от неслышной боли.
Мне как Танталу воды не напиться,
И в родников переливчатых чашах
Бликам не вспыхнуть, как взорам, точащим
Проблеск любви на колеблемых лицах.
Так непогодой заржавленный рыцарь
Образов жаждет, надежду дарящих, -
В длани железной лишь воздух летящий –
И по пустыне безжизненной мчится.
Зев, излучающий жёстко и властно,
Канет в закат, словно согнанный нищий.
Тем, что мой голос в отчаяньи ищет,
Станет теперь эхолалия ночи:
Крик одинокий во тьме не угаснет;
А возвратится слабее и чище,
Будто на старом холодном кострище
Выглянет юное, нежное очень.
И распускается лотос иллюзий,
Тысячелепестный, весь серебристый, -
Мушке сознанья огромная пристань, -
Мягко смыкаясь, в пучину погрузит.
