Звон колокольного литья
В былом проламывает бреши.
Неторопливая ладья
Напополам просторы режет.

Уходят волны к берегам,
Где сосны замерли босые...
Дожди. Холодная река.
Погосты. Небо.
И Россия.

При раскладе, при любом,
Дело к вечеру.
Перелистывать альбом -
Опрометчиво.

Осень. Белые виски,
Сны дурацкие.
А когда-то у доски -
Да про Чацкого!

Говорят, что время – яд,
Годы – вирусы.
Одноклассница моя...
Внуки выросли.

.........Памяти Татьяны Кирпиченко

В полях далёкого Диюра
Следы невиданных зверей.
Их направлял хорей каюра
И поэтический хорей.

А в нартах девочка играла,
Перемещая полюса.
Вдыхала север, выдыхала
Стихи и сказки в небеса.

Из снега солнышки лепила,
Чтоб освещали путь впотьмах.
И с каждым зверем говорила
На двух прекрасных языках.

Обледеневшие постромки
Снимала ласковой рукой…
Что знаем мы о той девчонке,
Смирившей холод вековой?

Глядят колонны старых сосен
В ее закрытое окно.
Живет и жалости не просит,
Поскольку так заведено.

Над нею дерево худое
Растет без почвы и воды,
На ветке ни листвы, ни хвои,
А разноцветные плоды

Висят, для жизни не пригодны.
Но принимая сочный яд,
Ее убийца пресноводный
Не хочет пятиться назад.

Она вошла в такую реку,
В которой дна не отыскать.
Здесь всё, что нужно человеку –
Любить, надеяться, писать.

И потому литература
Рождалась чище, глубже дна,
Высокой, как температура,
И к небесам вознесена…

О поэтическом размере
Вначале было чересчур.
Бегут невиданные звери,
Свистит неведомый каюр.

Следы – глубокой рваной раной,
Их заметают снег и мгла.
Итак, она звалась Татьяной,
На тёплом Севере жила…

                   * * *

«Учим такты и размеры,
И движенья "хабанеры"» -
       Впереди Премьера,
       Впереди Премьера!..

«…Вот портьера из Мольера…»
«…Подойдет для интерьера…»
       Впереди Премьера,
       Впереди Премьера!..

Все решит теперь Премьера,
         Лишь она!
Как сейчас в Удачу вера
         Нам нужна!
…………………………

«Из подбора взять сомбреро
Пикадорам и тореро!» -
       Впереди Премьера,
       Впереди Премьера!..

«Платья нужного размера
Подберут вам костюмеры» -
       Впереди Премьера,
       Впереди Премьера!..

Как обманчива в партере
         Тишина…
Ах, как нам в Удачу вера
         Всем нужна!
…………………………

«…Важен почерк и манера…»
«…Был бы вкус и чувство меры…» -
       Впереди Премьера,
       Впереди Премьера!..

«Нарисуем на фанере
Голубые Пиренеи» –
       Впереди Премьера,
       Впереди Премьера!..

«Сцена смерти очень верно
         Решена!..»

Как сейчас в Удачу вера
         Нам нужна!!!........

.

Привет, отец!

Сегодня мы с тобой сравнялись в возрасте и стали ровесниками. Странно звучит, да? Но это так. И, значит, можно поговорить без оглядки на количество прожитых лет и размер жизненного опыта?

Увы. Разговора на равных у нас с тобой не получится. Потому что годы наши не равноценны. Ты жил трудной жизнью в непростое время. С минимумом комфорта, без которого сейчас не представить себя. Ты много работал, чтобы обеспечить любимую жену и непутевого сына, который приносил тебе массу огорчений своей своевольностью и непредсказуемостью.

У тебя не было времени на усталое умничанье и издевательский сарказм в адрес своей страны и власти. Ты просто любил Родину и не искал причины заменить это высокое чувство на ёрничанье и скептицизм.

Ты старался больше читать, но редко обсуждал со мной книги. Потому что был честен и открыт. Для тебя черное было не бездной белого. А белое не скрытой сущностью черного. Ты воспринимал плохое только плохим, а хорошее только хорошим. Наверно, тебя научила этому война, в которую ты вошел мальчишкой, а вышел из нее мужчиной.

В прежние времена твоя прямота как-то отталкивала меня. В бесконечных спорах на окололитературных тусовках я привык всюду искать противоречия, отрицания, видеть второе дно. Я был немного диссидентом, немного циником. Мы с тобой не понимали друг друга, отец.

Но теперь, догнав тебя в календарном возрасте, я знаю, что гораздо младше, чем ты. Никчемнее как-то. Потому что возможностью быть собой и жить так, как хочу, я обязан тебе, папа. Твоему, трудолюбию, твоей порядочности, твоей доброте.

И если мне повезет, и я проживу еще много лет, то старше тебя все равно не буду. Я навсегда останусь мальчиком рядом с тобой. Я останусь твоим сыном.

Любящим и уважающим тебя.

................Маше Овдиной и её собаке

У человека есть собака,
А у собаки – человек.
Он любит слушать фуги Баха,
Она умеет слушать снег.

Друзья выходят на прогулку
В метель, в туман и в гололёд.
Он угощает птицу булкой,
Собака корочку грызёт.

Гремят в наушниках литавры,
В сугробе – отзвуки веков.
Трубят и плачут динозавры,
Вмерзая в горы ледников.

Собака прыгает с разбега
В глубокий снежный океан,
Где в сердце Ноева ковчега
Звучит раскатистый орган.

Она в снегах пещеры роет
И, своды времени тесня,
Стремится в раннем кайнозое
На голос первого огня.

И человек ступает тише
В бесшумном рое белых мух.
Собаке снег даётся свыше,
Как музыканту тонкий слух.

Она, счастливая, не знает,
Она, родная, не поймёт,
Что человек по морю тает,
А сам на севере живёт.

Зима проходит в ре мажоре,
Но иногда в солёных снах
Тоска ли, музыка ли, море
Его качает на волнах?..

Гурзуф, Анапа и Алушта...
Но этот странный человек
Не уезжает, потому что
Его собака любит снег.

* * *

Вновь зима скулит дворняжкою
В подворотне по ночам,
Дворник, споря с долей тяжкою,
Жахнув сотку, заскучал.

А в подъездах и на лавочках
По окрестным рубежам
Ждут меня в дозорах дамочки,
От которых я сбежал.

Телефоны обесточены,
В магазин хожу тишком...
Хватит связей замороченных
И бессмысленных стишков.

Перед пропастью бездонною
Мелочиться – моветон,
Пропадать – так уж с мадонною,
Не целованной притом!

Волны пенятся, когда
Их на берег гонит ветер.
Мне спешить не по годам –
Позади уже две трети.

Лягу на спину. Трава
Будет с небом по соседству
На зеленых островах,
Где Нева впадает в детство.

Скоро осени грустить,
Прикасаясь к листьям охрой...
Муравью не проползти
По щеке, зачем-то мокрой.

Порой знобит еще, хотя
Уже почти тепло мне.
Пытаюсь спать под стук дождя
И ничего не помнить.

Темнит за окнами ноябрь
И лучик твой – случаен.
Опять приснишься мне... Но я
За сны не отвечаю.

Ночью густой и солёной

Стану обычной вороной.

Точкой над бархатом леса

Буду кружить бессловесно

И окажусь у порога…

Только, зимуя в берлоге,

Ты, под заснеженной крышей,

Птичьей души не услышишь.

-----------------------

Утром развеется дрёма,

Чучелко в белой соломе

С пёрышком чёрным в петлице

Будет от ветра клониться.

Arifis - электронный арт-журнал