Весна нагрянула, как шторм,
сирень запенилась прибоем,
проснёшься утром, выпить чтоб,
она лицо тебе умоет.
Её, тягучий и густой,
в любую щель стремится запах.
Я с ним, как прежде, молодой,
но ...уточняю возраст свой
и, исключительно, в стаканах.
Расстаться с этою Зимой,
труднее было мне, чем Осень
подальше сплавить с глаз долой.
Нет, увязалась же за мной
Весна на полном, на серьезе.
Бросай меня! Куда я гож,
топчи сирень, ломая ветки!
Но каждый год одно и то ж,
я словно флорентийский дож
опять в гостях у этой девки...
Она, волнующе свежа,
пришла, и ничего не просит.
Сирень, сирень – её душа!
Такую паву, без гроша,
который год уже матросю!
Я виноват... но мне в вину
поставьте жизнь, а не весну.
Полнится животворящею сомой
Бледная мета безоблачной ночи,
В блёстких чертогах крупы невесомой
Прячет от Солнца бесцветные очи.
Токи пьянящей луны – к прорастанью
Крохотных жизней в клубящемся мире;
Это ли я на зубце мирозданья,
Водный комарик над волжскою ширью?
Если часы на работу погнали,
Кто же тот палочник, чуждый усилью,
Словно уснул в марсианском канале,
Весь запорошенный красною пылью?
Тяжи кальмаров крестом спеленали
Рыбу, скользившую к звёздным глубинам;
Будто икринки, страданьем сигналя,
В чашу упали живые рубины.
Зеркало дышит и пульсом дробимо;
Чудо мерцает, в Граале сокрыто.
Бисер не будет катиться по спинам
Трущихся у нефтяного корыта.
Часта сменяемость в стаде домашнем,
То же случится и с хищником страшным.
Станет живое частицами пашни.
Так и строитель фаллической башни:
Нынче царит в кабинете овальном,
Завтра – опальный, в тревоге анальной.
Позже замрёт под столетий наносом
Идол разбитый с отрубленным носом.
.................................
.................................
А если смерти мне не избежать,
Язык цветных, меняющихся пятен
(Хоть набело записывай в тетрадь)
Становится привычен и понятен.
И с чувством, что пожизненно храним,
Любуясь на простую неизбежность,
Я познаю касанием одним
Сухих ветвей немыслимую нежность.
Полёт пчелы, мерцание дождя,
Как буквы в азбуке, важны и постижимы.
Но лишь свечи во мраке не найдя,
Я не увижу: смерть проходит мимо.
Я знаю, что в конце войдёт женщина.
Но я не знаю, что у неё в руках.
Окно в комнате шторами занавешено.
В тени от лампы спрятался таракан.
Медленный чай, сливовое варенье.
Книга заканчивается через восемь страниц.
На шатком столике комнатное растение.
В телевизоре беззвучная смена лиц.
Сколько я спал? Проснулся – уже смеркается.
Книга раскрытая в тяжёлой такой пыли.
Таракан реликтовый слиться со тьмой старается.
Сколько я спал? Годы прошли.
Скрип дверей – как и было обещано.
Мы ожидаем, но часто не узнаём.
Кто ты теперь? В комнату входит женщина.
Зеркало в руках у неё.
Это поле. Это луг.
Покачнёшься, сядешь вдруг.
Голову руками.
Тихо выскользнет из рук,
Прыг между кустами.
Что ты видела, была?
Что нового смогла?
Выдру ли? Куницу?
Бросить книгу позвала,
Вырвала страницу.
Зачитался я до дыр,
Новенькой травы мундир
Просидел, болею.
Я ль тебе не командир?
А вернуть не смею.
То ли поле, то ли дно.
Звёздочке моей темно.
Станция пустая.
То, что прожито давно,
Плачет за кустами.
Хиромантка
Ожидание страшит,
Расставанья губят,
тут судьба путь завершит,
здесь тебя полюбят.
Сердца линия с умом
Разошлись в пространстве
Выпуклый Венерин холм
Ох, непостоянство.
Жизни линия – в узлах
и в обрывках строчек.
В скрытых веками глазах
грусти многоточья
Дай мне руку! Золоти
страстною любовью
и к ладони припади,
словно к изголовью.
линии подвластны мне
но одна – туманна,
бликом света на окне
исчезает странно.
не могу найти ответ
в следе судьбоносном.
Будешь рядом или нет
Где найти тот остров?
Дайте, дайте мне уехать! – с такими словами,
Я помню, старуха проталкивалась в автобус.
Я был мал и напуган криком. Я жался к маме.
Мы шли детской площадкой между домами.
Казалось, нас провожает истошный голос.
Она уехала. Ей дали, конечно, ей это дали.
Время шло. Годы и впрямь летели.
Я и сам летел, не трогая даже педали,
Но, иногда, останавливаясь, думал: в какой же дали
Блуждает она в своём неприглядном теле?
Детские мысли. Я сам-то давно был взрослым.
И верил в старуху только наполовину.
На какую? На ту, что уехала. Какие ещё вопросы?
Другая, седая, косматая, заплетала на лавке косы,
Плюя в каждого проходящего мимо мужчину.
И снова я вижу мать, и вижу в глазах потерю.
Но я, о многом догадываясь, не смею спросить об этом.
Я знаю: ничто, никогда не исчезнет за этой дверью.
Вдыхаю весенний свет, и вижу, и верю,
И вижу: яблони расцвели, как летом.
В природное макает кисть
И, словно бабочка пыльцу,
Спешит перенести на лист,
Но гаснет в творческом пылу
Живая магия ветвей,
Где вишня розовым цветет,
Где неприметный соловей
Поет, как со стола крадет.
