Взлетают самолёты,
Отходят корабли.
Взлетают самолёты
С ухоженной Земли.
Лежит она под ними,
Летит она вдали.
И по глубокой сини
Уходят корабли.
Уходят самолёты,
Уходят поезда.
Любил ли ты кого-то?
Любил ли ты когда?
Любил ли ты кого-то?
Любил ли ты кого-то?
Уходят самолёты.
Уходят поезда.
Миновало время оно,
всем в душе владеет тело.
Даже вызов к телефону
мелодичен до предела,
даже каждая страстишка
сголуба иль розовата,
даже больно – чтоб не слишком,
чтобы не без аромата
пятизвёздочных отелей,
дорогих автомобилей.
Даже если не хотели,
люди это полюбили:
в Ленинградскую блокаду -
шоколадная конфета...
Вот и мне любить бы надо
Мендельсона или Фета...
Чижик-Пыжик, чем живёшь?
Чижик-Пыжик, что жуёшь?
Что ты улыбаешься?
Всё, что было позади
(Сердце замерло в груди)
Позабыть пытаешься.
Ты ли водочку не пил,
Ты ли по Фонтанке плыл,
По Фонтанке медленной.
Лист осенний, дух дурной.
Что ты делаешь со мной,
Жалкий, недострелянный?
Это стихотворение написано в те времена,
Когда страною правил дракон.
Когда он взлетал – вся замирала страна,
Заключённых из тюрем выводили вон,
И он летел над страной,
Весь – огонь, весь – нещадный святой закон,
И дрожали рты тетивой,
И из губ воров и убийц земной вырывался стон.
Я был среди них, и я видел пламя и лёд
Стекленеющих глаз, уносимых стражею тел.
Я сидел и слагал эти оды дни напролёт,
И дракон над страной, над страной моей грешной летел.
Но едва я заканчивал, меня уводили назад,
Отбирали стихи и сжигали, не прочитав.
В те времена, сидя в камере, я все ещё чувствовал взгляд
Смертельный и зоркий – дракона о ста головах.
