Ну вот, за калиткой густеющий мрак.
А что ещё там, за калиткой?
Ты это увидишь вблизи, просто так,
Под отвалившейся плиткой.
Какой-то цемент, паутинка, провал...
И даже коснуться противно.
Как будто бы кто-то рисунок порвал,
Да нет, изувечил картину.
И этого ради ты делал ремонт,
Немецкие клеил обои,
Чтобы с изнанки, в клозете, так вот
Увидел совсем ты другое?
Какую-то мерзость, какой-то сквозняк,
Какую-то жизнь без просвета.
Да как же так можно! Да так же нельзя!
Да что ж это, что же это?
И эта калитка, и всё, что за ней,
И всё, что за тем, что за нею...
- Что ж, если так страшно, сиди, костеней.
- Да я и сижу, костенею.
Плакучая ива, как брошенная жена,
Реке поклонилась, весенней тоски полна,
Застыла над нею, гадая ли на воде,
Ища ли любимого, милого в пустоте...
Тяжёлые плечи согнулись – не разогнуть.
Под зеленью гибкой тоскою теснится грудь.
Волнуется ива, над речкою ворожа,
И пряно щебечет живая её душа.
Когда выпрыгивает сердце
Из глубины моей гортани,
Когда в жару мне не согреться
И вены, как узор на ткани,
То может статься стансы ветра
Ещё найдут дорогу к Слову,
А музыкальный полюс ретро
Заставит двигаться. И снова
Потянет жаром от касаний,
Взгляд оживёт и разомлеет.
И я узнаю, где те сани,
Которые судьбе милее.
Лидия Пална —
Вдова генерала —
Потратила годы
На благоустройство.
И благоустроилась
Очень неплохо
Вдова генерала
Лидия Пална.
Его звали Жоржик
На старте карьеры.
В рассвете карьеры —
Георгий Василич.
А Лидию Палну —
Лидия Пална —
Только в начале.
Лидия Пална.
У них была «волга»,
Квартира (сто метров),
Сын Миша (отличник),
И дача, конечно:
Георгий Василич
Вполне состоялся;
Была педагогом
Лидия Пална.
Но школьные дети
Её не любили
И звали «кокардой».
(Обидное имя!)
Коллеги по цеху
«Кокардою» тоже
Её называли.
Лидию Палну.
Георгий Василич
На даче построил
Колодец и баню,
Парник и домище,
В который бы влезла
Рота кавалеристов,
Включая животных.
Лидия Пална.
Лидия Пална
Сперва возражала,
Мол, надо скромнее,
Но после привыкла.
Жила в этом доме.
И много к чему
Потом так же привыкла
Лидия Пална.
Соседи по даче
Её не любили
И звали «кокардой».
(Обидное имя!)
Шутили над Мишей
(Отличником, сыном
Лидии Палны).
Лидия Пална.
За дом и за баню,
За новые шляпки,
За вежливость, то есть
За тон разговора
Лидии Палны
С электриком Витей
(Большим прохиндеем)
Звали «кокардой».
Вернее, «кокардой» —
Конечно, за мужа.
Впрочем, это не важно:
Обидное имя!
Но прозвищ обидных
Не замечала
Будто бы вовсе
Лидия Пална.
Потом умер Жоржик —
Георгий Василич —
Так быстро и просто,
Она растерялась.
Потом — перестройка.
И Миша женился
На профурсетке.
Лидия Пална.
И вот — одинока —
Лидия Пална.
Одна в целом мире
В огромном домище,
При бане, колодце
И чёртовой «волге»,
Одна в целом мире
Лидия Пална.
А злые соседи,
Коллеги по цеху
И школьные дети
По-прежнему рубят:
«Кокарда! Кокарда!»
И дела им нету,
Что Лидия Пална —
Лидия Пална.
Снаружи-то все
Херувимы и зайки.
Друг другу желаем
Мы доброго утра.
Но каждый хоть что-то
Придумал такое
Навроде «Кокарды»
Лидии Палны.
Что может смешнее
Быть Лидии Палны,
Вдовы генерала
По кличке «кокарда»?
И вот мы хохочем:
Кокарда, — хохочем, —
Лидия Пална.
Лидия Пална.
Так вот, эта песня
Написана чтобы
Коллеги по цеху,
Соседи по даче,
И школьные дети,
И все остальные —
Все — поняли разом:
Лидия Пална
Лидия Пална,
Вдова генерала,
Нас выше и проще
И интеллигентней:
Ей по барабану
Кокарды-шмокарды.
Их не замечает
Лидия Пална.
Она воспарила
В огромном домище
Без Миши и внуков.
Одна во всём мире,
В полнейшем маразме
Она воспарила.
Ей по барабану.
По барабану.
По барабану.
По барабану.
По барабану.
По барабану.
Тонкий луч предрассветный ласкает озябшие плечи,
Заколдованный мир рассыпает небесную пыль.
Мы расстались, и ты погасил наши жаркие свечи.
Мы расстались, и ты навсегда обо мне позабыл.
Не согреюсь уже никогда пред остывшим камином.
Отпылал он, там тлеет душа в рваных муках надежд.
Мы играли в любовь, словно в глупом романе старинном.
В зазеркалье скользнул твой сокрытый запутанный след.
Почему ты такой...
почему...
В зеркала, как в глаза
загляну...
И рукою коснусь
я руки...
Как же были с тобою
близки...
Но в огне твоих глаз
буду снова в плену...
Обманусь, заиграюсь,
совсем пропаду...
Ты молчишь...Я молчу...
Почему???
Никогда я тебя не верну...
Я осталась одна в этом мире с холодной тоскою,
И налью себе полный бокал дорогого вина.
А когда-то от нашей любви мы хмелели с тобою,
Поглощая гремучую смесь бурной страсти до дна.
Бесполезны теперь ожиданья, дорога размыта.
Наступающий день без тебя...Мне до слез очень жаль...
Это солнце, что светит в хрустальном бокале софитом.
Это сердце свое, что навеки пригрело печаль...
Вновь меня полюбить
Сможешь?
К горизонту в постель
Просинь
Улеглась и огонь
(Помнишь?)
Заплясал и запел...
Осень...
Тяжело без тебя,
Веришь?
И минуты-как дни...
Знаешь,
Странно, днем словно розы
Греешь,
А ночами-шипы
обнимаешь...
Ты прости... Не молчи,
Слышишь?
Я хочу рядом быть...
Таю
От твоей нелюбви.
Пишешь
Письма нынче не мне,
Знаю...
Как мне быть? «Просто жить...»,-
Молвишь.
Ну а мне бы открыть
Двери,
И, войдя, не спросить:
«Помнишь?»
А тебе прошептать:
«Веришь?»...
Кулаком погрожу
Выси
"Как же ты допустил,
Боже?!"
«Виновата сама...»,-
Слышу...
Плачет небо...и я
тоже...
…И за то, что не сразу влюбился,
Но за мною пошёл напролом,
За мгновенье, когда усомнился,
И за то, что поверил потом;
Воробьиное сердцебиенье -
Вот за это особенно, за
Не последнее стихотворенье
И за синие – слишком – глаза;
За слова, словно шпоры, в которых
Разглядела себя визави;
За молчанье как суть разговора
В неподвижном припадке любви;
И за то, что назвал не богиней,
А любимою не невзначай;
Сердце бьётся ещё воробьиней,
По заслугам теперь получай!
Загорелая, словно креолка
Я в июле к тебе прилечу.
Обниму, обовью и не только,
Но об этом сейчас умолчу.
Медвежонок, ты чуть огорошен?
Впрочем, что за дурацкий вопрос…
Я не брошу тебя, мой хороший,
Ни сегодня, ни завтра, ни пос…
