Ровность строк не означает счастье,
Ровность строк – тепло случайных рук
Между словом горьким «безучастье»
И словами признанных разлук.
Ровность слов, бумажные калеки,
Ровность снов о том, что не сбылось...
Через топь беды проложенные слеги
Жизнь не держат, расползаясь врозь.
Они движутся,
они едут,
они катятся на колёсах:
вегетарианцы и мясоеды,
тёмно- и светло-волосые.
Они перемещаются
по дороге,
они приближаются к цели,
они выучили уроки,
они заправили свои постели,
они вычистили
свои зубы,
они выбрили ноги и щёки,
они умные – поступают глупо,
но им кажется, что – расчётливо.
Они мерещатся
через окна
Ему, кто остался дома,
жены и дочерей своих около…
За час до начала
бомбардировки Содома…
Москва горит, чудес полна.
Пылает под луной.
Примерным гражданам она -
Как целый шар земной.
Свалялся у скамеек пух,
И спит на ветке чиж.
И хлебный отлетает дух,
И сонно ты молчишь.
Последний тренькает трамвай,
К экватору скользя.
Пока он едет – спать нельзя.
Постой, не засыпай.
Что есть дерево? Песок и море.
Вещи из детства. Ветер и соль.
Дерево было и там, и в поле,
Яблоней было в саду густом.
Я и найду тебя этим летом,
Тёплый, выжженный солнцем ствол.
Я возвращаюсь к иному свету:
Море Балтийское, синий шторм,
Катамаран с облупившимся боком
(Он облупился ещё тогда),
Мокрые деньги в кармане глубоком.
Мелкая радость, но сдачу вернуть.
И всё же счастье. Песок и ветер.
Бьёт газированная вода.
Мы, словно призраки в ярком свете.
Мы только призраки. Ну и пусть.
Я постигаю тепло и легкость.
Я понимаю древесный покой.
«Ты понимаешь...» Я только голос.
Яблоня в поле. Морское дно.
Времени – нет. А счастье – рядом:
Сколько я трогал его рукой.
Мне от тебя ничего не надо.
Что ещё мне от тебя такой?
.
* * *
(О красивых кавказских обычаях...)
«У горцев есть такой обычай: друг другу чтобы кровным стать,
Саблей … двое, порезав палец, должны кровь перемешать.
Какой красивый, дивный обряд!..»
Рахим Каримов
Если пить – так "до дна!.. до капли!.."
Коль дружить, так – рук не разжать:
"Двое – пальцы надрезав саблей –
Капли крови должны смешать!…"
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Что ж, брат, рад ты грозе и граду?.. –
Ночью, саблей – этой же, вот! –
Перерезал ты горло брату,
И сестре ты вспорол живот.
.
Ты не летела. А я не плёлся.
Вот и случилось, что рядом вдруг
Мы оказались. Шаги и голос
Рядом пошли. Как и всё вокруг.
Ты мне сулила огонь и счастье.
Ты оказалась сестры родней.
Время и всё было в нашей власти.
Мы наслаждались. Играли с ней.
Ты для меня стала вроде музы.
Всё было как-то легко с тобой.
То, что везде называлось «узы» -
Было игрою у нас, мечтой.
Были и черные дни, конечно.
Так, однажды, когда ты умерла.
Мне было плохо. Я жаждал женщин.
Злился и спрашивал: как ты могла?
Даже хотел я с собой покончить,
«Как ты могла?» – Плакал я во тьме.
Но вот однажды проснулся ночью
И больше спать не хотелось мне.
Рядом была ты. Живая, только
Тише смеялась ты, чем всегда -
Будто звенели вдали осколки.
Будто бы капала где вода.
Мы стали жить, и дружней, чем прежде.
Вместе ложиться, вдвоем вставать.
Были и силы, была надежда...
Я продолжал по ночам писать.
Книга летела. Сюжет искрился.
Ты вдохновляла меня, шутя
Но терпелива была. Ни каприза,
Ни даже слова года спустя.
Я стал известен. Романы, пьесы.
Я добивался, чего хотел.
Я тебя звал как тогда: невеста.
Каждый мой день был и тих, и бел
Мы с тобой ездили на приемы
Я танцевал с тобой на балах
Но ты мне сказала однажды дома:
Я не хочу так. Я умерла.
Я лишь стоял. Я стоял и слушал.
Голос, который ты мне дала.
Ты говорила: Я тень без мужа.
Я не могу так. Я умерла.
Ты мне сказала: «огонь и счастье.»
Ты мне сказала: «я буду ждать.»
Вспомнил я: всё было в нашей власти...
Я не хотел тебя отдавать.
