. . . . . . . . . . . . . . . . . Ларисе Ковалёвой
Она ему сказала:
- Раз, два, три.
Теперь я не тону, стою на суше.
Не всматривайся, просто посмотри.
Не вслушивайся в голос мой, а слушай.
Я вовсе не прозрачна, не тиха,
Могу влепить пощёчину, чтоб понял:
Как скоро ты добрался до греха –
Унынием себя пересупонил.
Болезнь – диагноз, а не приговор.
К чему твоя растерянность и жалость?
И выдержав естественный отбор,
Я в эту жизнь протиснулась и вжалась...
Смотрел и слушал, в губы целовал,
Ласкал её затылок безволосый.
- А хочешь – отвезу тебя на бал?!
Жаль, тыкву не нашёл, вот – абрикосы.
- Хватай же, милый, на руки скорей!
Врачи не прокуроры, и не судьи.
Даст Бог, ещё рожу тебе детей,
И выкормлю одной красивой грудью!
Преламывая хлеб в вине, оттачивая страсть в полете,
И утопая в волосах сирен, растрачивая песню ночи…
Купаясь под дождем из слез, с огнем, железом и лучами,
Что дарит в день рождения Он, коварством мудрый, с тонкими плечами…
Как одиночество в ряд, качество, таинство, мужество,
Семь восьмируких солдат в ряде рукою тасуются…
Как без любви, без штанов, голые ноги танцуют,
Также и знания флаг грязною тряпкой рисуют…
Вышли из поля, из моря
Кости в известке и соли,
Сердце у солнца одно
Много лишь векторов боли.
С добрым утром, Христофор!
Добрый вечер, Америго!
Вы в дороге до сих пор?
Мои милые амиго.
Не возьмете ли меня
Вы к себе впередсмотрящим?
Неизвестная земля…
Тот, кто ищет – тот обрящет.
Соберу нехитрый скарб
Я в далекую дорогу.
Вы поверьте, я не стар.
Я еще смогу, ей Богу!
Я для вас как верный пес.
Только дайте мне возможность.
Чтоб корабль меня унес
Вместе с вами прямо к звездам.
Над Темзой – старый Тауэр.
Под башнями – туман.
От Лондонской, от ауры
Я этим утром пьян.
И русские копейки
Бросаю я с моста.
Такая вот затея –
Изыскано проста.
И чопорная Англия
Мне соблаговолит
Подарок очень маленький
На память подарить.
Один из замков Ричарда.
Да вольного коня.
Сюрприз, каприз, каприччио.
Для пьяного меня.
Над Темзой – старый Тауэр.
Под башнями – туман.
От Лондонской, от ауры
Я этим утром пьян.
Для того приходит осень,
чтоб листве на землю падать.
И темнеет неба просинь,
меркнет золотая радость
кос, причудливо завитых
на березках ветром резвым.
Достаю пушистый свитер,
разгоняю кровь шартрезом.
В дрожь бросает непогода,
осень в парке и на сердце,
и звучат под неба сводом
ветров долгие концерты...
.
* * *
И были друзья – их мало.
И были враги – их много.
И рифма моя хромала,
На ту, иль другую ногу…
И в этой неровной жизни
(то рыжая, то – брюнетка)
Не очень любил я ближних,
И дальним грубил нередко.
Любил – голубик-смородин
Таежную раннеспелость…
И был я почти свободен,
И пел, когда сердцу пелось.
12.09.08
